Незаметно наступил вечер - долгий, пустой, он будто выпал из потока времени и в тревожном ожидании повис над городом. С. смутно ощущала, что должна что-то сделать, совершить нечто очень важное. Уютно устроившись в спальне на застеленной кровати, она стала размышлять. Вскоре пришло простое решение. Она надела плащ и туфли. В гостиную на первом этаже проникла без труда. Она хорошо знала, где что находится. На столе стояли пустые коньячные рюмки и пепельница, забитая окурками. На лестнице была ковровая дорожка, и ей удалось подняться наверх бесшумно. Минуя второй этаж, она лишь покосилась на ряд закрытых дверей, плохо различимых в темноте. Которая из двух комнат под крышей спальня Ульрики, она не знала. Рискнула. Открыла дверь, петли негромко заскрипели. Когда глаза привыкли к отливающему медью полумраку (снаружи, в парке, еще горели фонари), разглядела маленький коридорчик; он вел в библиотеку, где посередине стоял огромный письменный стол, а в камине тлели темно-красные угли. За раздвижными дверьми должна быть спальня. Двери оказались приоткрыты - С. почти не задела створки. Ее взору предстало печальное, в сущности, зрелище: старуха спала, широко открыв беззубый рот. Она была практически лысая. Тело напоминало почерневшую шкурку от банана. На туалетном столике в стакане лежали зубы Ульрики, поблескивая, как настоящие, в свете парковых фонарей. Только они здесь и казались живыми. Над зубами с победоносной спесью возвышался седой парик с тщательно уложенными локонами (этим, наверное, занималась фрейлейн Шацки). С. осмотрела спальню и, не обнаружив ничего подходящего, вернулась в библиотеку. Подошла к письменному столу. Отыскала взглядом продолговатый острый предмет - нож для разрезания бумаг, небольшой, изящный, с узорной рукояткой. Пальцы ощутили выпуклости узора и округлую, приятную на ощупь поверхность самоцветов. Бирюза, подумала она.
Вернувшись в спальню, С. осторожно присела на край кровати. Когда она заносила нож, Ульрика, видимо движимая инстинктом самосохранения, проснулась - по крайней мере открыла глаза.
- Что? - бессознательно спросила она, и тогда С., отвернувшись, нанесла удар.
Она удивилась, как это просто. Нож чуть-чуть задержался на чем-то твердом, а потом вошел до конца, точно в масло. Ульрика испустила дух, не дождавшись ответа на свой вопрос.
С. больше не хотела иметь с этим ничего общего. Ее переполнило отвращение к этому мертвому телу, к этому дому, к самой себе. Жестом, известным по детективным фильмам, она вытерла рукоятку ножа о постель и вышла. Задвигая за собой большие стеклянные двери, еще услышала отголосок спускаемой где-то в туалете воды.
На следующее утро, едва проснувшись, она сварила себе чашку крепкого ароматного кофе, съела, стоя, холодный блинчик и с ощущением блаженства устроила поудобней подушку. Муж еще спал, как-никак было воскресенье. Она раскрыла книгу.
- Этого не может быть, - сказала Анна-Мария. - Это какой-то кошмар.
Фрейлейн Шацки беззвучно рыдала, закрыв лицо мокрым платком.
- А знаешь, что мне приходит в голову, - начал Лонгфелло, наплевав на приличия и обращаясь к мадам дю Лак на "ты". - Знаешь, что это значит? Это может быть только один из нас.
- Да вы не иначе как спятили! - взвился Фрюхт, балансируя на грани истерики. - Мы все спали…
- В том-то и дело, мсье Фрюхт: ни у кого из нас нет алиби. Мы все спали в своих комнатах, никто никого не видел, об этой ночи ничего нельзя сказать.
- Мог кто-то войти снаружи, да-да, конечно! - Фрюхт от возбуждения так и подскочил. - А прислуга, эта подозрительно угрюмая фламандская чета?
- У них был выходной, - всхлипнула фрейлейн Шацки.
- Они могли вернуться. Она, то есть Ульрика, хорошо с ними обращалась? Может, она им не платила? Может, издевалась, а они много лет таили обиду, но в эту ночь… в эту ночь чаша переполнилась, им не под силу больше стало сносить унижения, они не смогли…
- Довольно, мсье Фрюхт, это звучит слишком пошло, - процедила сквозь зубы Анна-Мария. - Нам нужны не домыслы, а факты. А вы, вы почему молчите? - повернулась она к Лу.
Лу встал, закурил сигарету и пожал плечами.
- Это какой-то фарс, - произнес он флегматично и совершенно спокойно. - Она все и придумала. Это розыгрыш, неужели не ясно? Возможно, сейчас она подслушивает сверху и помирает со смеху.
Фрейлейн Шацки зашлась в рыданиях.
- Ее убили, убили, убили! Зарезали, как скотину!
От такого сравнения Лонгфелло слегка передернуло.
С. встала и, не отрываясь от книги, пошла на кухню еще за одним холодным блинчиком.
По дороге заглянула в комнату сына. Он спал одетый.
- Фрейлейн Шацки, вы позвонили в полицию? - спросила Анна-Мария, протягивая ей рюмку коньяка.
Зубы секретарши противно звякнули о стекло.
- Нет. Мистер Лонгфелло…
- Я подумал, сначала надо выяснить все, что мы сможем, самостоятельно, - сказал Лонгфелло и принялся расхаживать взад-вперед по гостиной. - В конце концов, мы цивилизованные люди. Полагаю, следует рассказать друг другу все, что нам известно об этой ночи. Во-первых, кто последним видел Ульрику?
- Я. - Фрейлейн Шацки, будто школьница, подняла руку. - Я помогла ей лечь и потом еще какое-то время причесывала, причесывала… парик.
- Какой парик? - спросил Фрюхт.
- Она носила парик, вы разве не замечали? - со злостью бросила Анна-Мария.
- А что, должен был?
- Вы писатель и должны обращать внимание на подобные вещи.
- Что общего между париком и тем, что я писатель? Чушь!
Муж беспокойно заворочался и потянул одеяло. С. в последний момент успела подхватить чашку. Вчерашнее пятно скорбно темнело на белом пододеяльнике. С. выяснила, что вечером после игры в Убийцу почти все в одно и то же время поднялись наверх. Только Фрюхт еще заварил себе вербену, но и он отправился прямо в свою комнату. Ничего подозрительного он не заметил.
- Помню, на столе оставались окурки, но я подумал, что прибираться здесь - не моя забота.
- Любой из нас мог среди ночи встать, подняться на третий этаж и сделать это. Любой, - сказала Анна-Мария. - Это-то и ужасно.
- Можно мне пойти на нее взглянуть? - вдруг спросил Лу. - Не верю, что она мертвая. Она была слишком умна, чтобы позволить убить себя в собственной постели. При ее уровне интеллекта это как-то странно. - И, не дожидаясь ответа, направился к лестнице.
Все встали и пошли за ним.
- Возможно, на месте преступления остались какие-то улики, - сказал Фрюхт. - Мы обязаны проследить, чтобы никто ничего не трогал.
- Это вам не ваш детективный роман, - раздраженно прошипела Анна-Мария.
С. поставила пустую чашку на пол и продолжала читать. Щеки ее горели.
Лу, склонившись над убитой, приложил ухо к ее плоской груди.
- У нее на голове парик, - с упреком заметил Лонгфелло. - Раньше его не было.
- Это я надела. Она никогда не появлялась на людях без парика, - виновато объяснила фрейлейн Шацки.
Лонгфелло укоризненно на нее посмотрел:
- Вам не следовало ничего трогать.
- Я больше ничего не трогала. Ничего! - Компаньонка прижала руку к груди.
Лу носовым платком взял лежавший на постели нож для разрезания бумаг и тщательно его изучил.
- Красивая вещица.
- Ну что, теперь поверили? - ехидно поинтересовалась Анна-Мария.
Лу не ответил, обстоятельно изучая орудие убийства. Рукоятку обвивала змея, щедро инкрустированная бирюзой.
- Она купила это в Египте. Увлекалась археологией.
- Обратите внимание на руки. Правая лежит вдоль тела, а вот левая - на животе. Фрейлейн Шацки, она что, была левша?
- У вас есть какие-то предположения, мистер Лу? - со сдержанным любопытством спросил Лонгфелло.
- Никаких. Я подумал, что это могло быть самоубийство.
С. довольно потерла руки. Вытащила из мужниного пиджака сигареты и пошла на кухню курить. Вскоре появился заспанный сын.
- Привет, мам, - сказал он, доставая из холодильника сок.
- Ты во сколько вчера вернулся? - строго спросила она, прекрасно понимая, что это в принципе ее не касается. В конце концов, он уже взрослый.
- Мам, я взрослый.
На это она хотела ответить, что, если люди живут вместе, необходимо соблюдать общепринятые нормы, но набрала в грудь воздуху и раздумала. Сын унес стакан и пакет с соком к себе в комнату. Вновь воцарилась тишина.
Лонгфелло не верил в версию самоубийства. Он утверждал, что для этого Ульрика была слишком слаба. В смысле - физически.
- Это требует физической силы. Нож, насколько я понимаю, вошел по рукоять.
- Не означает ли это, что из числа подозреваемых следует исключить женщин? - спросила фрейлейн Шацки и тут же залилась краской.
Все подозрительно на нее посмотрели.
- Вы последняя, кто ее видел, - ответил Фрюхт. - Формально - именно вы главная подозреваемая, - злорадно заключил он.
- Дорогой мсье Пуаро, пока еще, кажется, рановато делать подобные выводы, - произнес Лонгфелло, одарив Фрюхта ледяным взглядом, и пошел осматривать окна библиотеки и спальни. Оба окна оказались заперты изнутри.
Итак, было очевидно, что убийца вошел в спальню либо со второго этажа - и тогда это был один из них, либо с улицы - тогда это был кто-то чужой, кого они, возможно, вообще не знали. На сем и остановились.
- Где живет эта супружеская пара? - спросил Лу, спускаясь по лестнице в гостиную. - И почему их до сих пор нет, ведь уже пора завтракать.
- У них по воскресеньям выходной. Они собирались поехать к дочери в Байенну, - отозвалась фрейлейн Шацки.
- И кто же в таком случае подал бы нам завтрак, если бы Ульрику… если бы ничего не произошло?
Фрейлейн Шацки нахмурилась:
- Вот этого я не знаю. Ульрика с ними вчера говорила. Наверное, они оставили холодные мясные закуски. Мы бы сами о себе позаботились.
- Вы не находите это странным? - Фрюхт направился в кухню. - Здесь действительно приготовлены два блюда с мясом и булочки, даже чай в кувшин насыпан, - крикнул он оттуда.
- Как будто знала. Как будто специально все подготовила. Это свидетельствует в пользу самоубийства, господа, - заметил Лy.
- Пожалуй, не стоит дольше тянуть, надо звонить в полицию, - сказала Анна-Мария.
Лонгфелло схватил ее за руку:
- Погоди. Позвонить в полицию мы всегда успеем.
- Улики могут выветриться, - несмело проговорила фрейлейн Шацки. - Я имею в виду - запах убийцы или еще какие-то следы.
Лонгфелло пропустил ее слова мимо ушей. Он предложил для начала позавтракать и выпить кофе. Глядишь, еще что-нибудь придет в голову.
- Умираю от голода, - сказал муж С., потягиваясь в дверях кухни. На нем была старая полосатая пижама, в которой он выглядел как обитатель дома престарелых. С. ненавидела эти застиранные полоски. - Ты вчера ушла спать до ужина, и я ничего не ел.
Она окинула его ледяным взором.
- Если б взглядом можно было убивать, я был бы уже мертв. - Он обнял ее и поцеловал. - А что у нас на завтрак? Сегодня воскресенье.
С. твердо решила, что не позволит оторвать себя от чтения.
- Допустим, это кто-то из нас, - начал Лонгфелло с набитым ртом. - Хм, извините, сейчас проглочу. Кто-то из нас… Вы помните наши игры, в состоянии их воспроизвести? Кто чаще других убивал Ульрику и по каким мотивам? Не помните?
- Да ее, наверное, каждый из нас убил как минимум раз, - сказала Анна-Мария.
Фрейлейн Шацки подскочила на стуле.
- Только не я! Я не убила ее ни разу!
- И почему, позвольте узнать? - язвительно поинтересовался Фрюхт.
Фрейлейн Шацки тотчас зарделась, как пион.
- Я бы не посмела. Она столько лет меня обеспечивала!
С. уже начинала терять терпение. Они топтались на месте. Как они могли есть в такую минуту? Сборище идиотов. Она отложила книгу и велела мужу порезать грудинку. Вскоре дивный запах воскресной яичницы разбудил детей. Таскать продукты, готовить, подавать на стол - половина моей жизни крутится вокруг еды. Живи я одна, даже яйца всмятку не стала б себе варить, подумала она. За завтраком не удалось избежать небольшого скандала по поводу того, во сколько вчера вернулся сын. Кончилось тем, что сын оставил яичницу недоеденной и заперся у себя в комнате. Через пару минут оттуда донеслась монотонно-ритмичная музыка.
- Говнюк, - сказал муж С. и вышел из кухни.
Дочь, словно бы ничего не произошло, попросила С. покрасить ей волосы в красный цвет. С. ответила, что хорошо, конечно, но только после того, как дочь приберет после завтрака. Сама же закрылась в ванной и стала читать дальше.
- А вам не кажется, что ситуация очень странная? Все мы - авторы детективных романов, но как только с нами произошло нечто похожее на то, что происходит в наших книгах, мы сразу оказались беспомощны, совершенно беспомощны, - сказал Лу.
- Интересная мысль, - подытожил Фрюхт.
- У нас мало данных. Типичный случай: ни у кого нет алиби, трудно определить мотивы… - начал Лонгфелло.
Анна-Мария взяла еще кусок ветчины.
- Сама мысль о том, что среди нас убийца… это как-то странно.
- Хороший сыщик нас бы как-то психологически раскрутил, вы не находите? - сказал Лонгфелло. - Еще чаю?
Фрейлейн Шацки аккуратно положила вилку и нож на пустую тарелку.
- По-моему, надо звонить в полицию.
Лонгфелло стукнул кулаком по столу и встал, словно эта реплика прозвучала для него как призыв к действию.
- Послушайте, - сказал он. - Дадим себе еще один шанс. Поищем следы, постараемся отыскать улики. Предлагаю выйти из дома и все осмотреть.
- Что вы задумали? - с подозрением спросил Фрюхт.
- Если кто-то вошел снаружи, должен же он был оставить хоть какие-то следы, верно? Отпечаток ботинка, окурок и так далее. Если ничего не обнаружим - позвоним в полицию.
Наверное, в его энтузиазме было что-то заразительное, поскольку все поднялись из-за стола. Кроме Лу.
- Если мы всем скопом выйдем на улицу, мы всё затопчем, - сказал он, рассматривая свои ногти.
- Будем передвигаться осторожно, - парировал Лонгфелло уже с порога.
Нет, это невозможно читать, подумала С. Дочь тихонько поскреблась в дверь ванной и сказала, что уже развела краску.
- Сейчас иду, - ответила С.
Она вошла в спальню Ульрики, стараясь не смотреть на тело, лежащее на кровати, но ей это не удалось. При свете дня Ульрика выглядела гораздо хуже, не помогал даже парик. Тонкие костлявые пальцы, лежащие на одеяле, походили на веточки экзотического дерева. Полуоткрытый рот - как провал, ведущий к подземным склепам, сырым и темным. Однако С. не казалось, что это тело ассоциируется со смертью - оно скорее походило на реалистичное изваяние, восковую фигуру, трагическую, но не страшную. Она осторожно взяла нож, все еще лежавший на постели, и стерла с него запекшуюся кровь. На цыпочках спустилась вниз и через полуоткрытую дверь вышла на террасу, а оттуда в парк. И тут же попятилась, заметив Лонгфелло и Анну-Марию - они что-то искали под рододендронами. Вскоре они скрылись. Еще она увидела фрейлейн Шацки - та сосредоточенно изучала обочину каштановой аллеи. Вдали, на почерневших от дождя и солнца качелях, качался Лу с сигаретой в зубах. Он что-то прокричал Лонгфелло и Анне-Марии. С. вернулась в дом и вышла в парк через парадную дверь. И сразу услышала шорох - это Фрюхт разгребал прутиком прелую листву у стены под окнами спальни Ульрики. С. отделяло от него всего несколько шагов. Она крепко сжала в руке нож и подкралась к нему, как кошка. С. даже обрадовалась, что это будет Фрюхт - он ей очень не нравился.
- Открой глаза, ты умер, - сказала С., а он вздрогнул и повернулся к ней.
И тогда она нанесла удар. Его глаза расширились, потом взгляд сделался невидящим и устремился в небо. Фрюхт осел на землю, не глядя на нее, поглощенный своим умиранием. С. не стала ждать. Вернулась в дом, вытерла нож о скатерть и положила на стол в гостиной.
Лонгфелло весь взмок. Крупные капли пота стекали у него по лицу. Подбородок дрожал.
Фрейлейн Шацки, на сей раз белая как мел, набирала номер полиции.
- Подождите, - властно произнесла Анна-Мария. - Теперь все прояснилось. Это ты, Лу. Ты был ближе всех к дому.
- Не говори глупостей. Я был так же далеко, как и вы. Посмотри, где качели.
- Ты мог пробежать это расстояние за двадцать секунд, нанести удар и вернуться. Вы с Фрюхтом были не в ладах.
- Ты с ума сошла! Ведешь себя так, будто мы препираемся из-за того, кто съел пирог в кладовке. Здесь гибнут люди.
- Умоляю вас, давайте вызовем полицию. Мне страшно, страшно, страшно, - шептала фрейлейн Шацки.
- Убийца бродит по дому. Она не умерла, она только нас убивает. Вам ничего такого не приходило в голову? Вдруг это вампир? - неожиданно сказал Лу и прислонился к стене. - Уедем отсюда!
Анна-Мария налила всем по полстакана виски.
- Лу, мы цивилизованные люди. Я не намерен слушать такой примитивный вздор, - сказал Лонгфелло и залпом осушил свой стакан, не дожидаясь, пока ему положат лед.
Лу как-то странно на него посмотрел. В этом взгляде чувствовалась тщательно скрываемая ненависть.
С. вышла из ванной, на всякий случай спустив воду, чтобы полностью оправдать столь долгое там пребывание. Дочь сидела спиной к двери - уже с распущенными волосами. С., окуная старую зубную щетку в баночку, стала наносить на длинные светлые волосы красные мазки.
- Ты уверена, что этот цвет тебе пойдет? - спросила она. - Рыжий старит.
- Ну и хорошо, буду выглядеть на двадцать.
С. вздохнула. Краска пятнала пряди густым кроваво-красным цветом. Возня с краской развлекала, доставляла удовольствие. Она подумала, не перекраситься ли самой из пепельной блондинки в красно-рыжую. Нет, в красном есть что-то вульгарное. Она будет выглядеть как дворничиха. Ей вдруг захотелось куда-нибудь пойти, вырваться из тоскливой воскресной рутины. Она весело предложила всем пообедать в ресторане. Да, давайте пойдем в индийский ресторан, в тот, что рядом с торговым центром, да, там недорого и порции огромные.
- Я уже на сегодня договорился, - крикнул из своей комнаты сын.
Ну ничего, пообедаем втроем.
- Обратно машину ведешь ты, - сказал муж, как всегда, когда ему хотелось пива.
Ну и хитрец, подумала она, но согласилась. Мы же цивилизованные люди, сказала она себе, передразнивая Лонгфелло. Пока ждали дочь, которой надо было вымыть и высушить свои новые кроваво-красные волосы, ей удалось прочесть еще две главы.
Полиция приехала во время обеда - комиссар Фонтане, в штатском, в длинном плаще и шляпе, его помощник, как-бишь-его, в мундире, три полицейских и два эксперта, один с фотоаппаратом, другой с чемоданчиком. Через час подъехал длинный черный автомобиль, и тело Ульрики увезли. Еще через час увезли тело Фрюхта. Писатели и фрейлейн Шацки на кухне сбились в кучку, как испуганные овцы. Лу заявил, что уезжает, но наткнулся на решительное сопротивление комиссара Фонтане.
- Это бесчеловечно - требовать, чтобы мы оставались тут до завтра, - сказал Лy. - Так или иначе, спать в этом доме я не буду. Прошу забронировать мне номер в гостинице в Байенне.