Глава 9
Почуяв, что Джеймс проснулся, маленькая ящерка поспешно юркнула в трещину на стене. Впервые за много месяцев ему выпала роскошь спать в одиночестве, к тому же на необъятной кровати, потому сначала Джеймс не мог сообразить, где находится. Потом он увидал разрисованные ставни, прикрывавшие высокие окна. Встал с постели, подошел, раздвинул. Рисунок ставень в духе trompe d'oeil в точности воспроизводил вид на Неаполитанский залив за окном, правда вместо военных кораблей в нарисованном море резвились обнаженные нимфы.
Надев форму, Джеймс побрился у покрытого бурыми пятнами зеркала под пытливым взглядом серебряного херувима. Его раздражало, что бриться по-прежнему приходится раз в неделю. Прищурившись, вгляделся в свое отражение. Благодаря пышной мыльной пене на подбородке можно было представить, как бы он смотрелся с бородой, - явно старше, солидней. Стоило соскоблить со щек мыло, и снова из зеркала на него смотрела мальчишеская физиономия. Правда, Джеймсу показалось, будто вьющиеся, темные с рыжинкой волосы уже редеют на затылке. Некоторые утверждали, что волосы выпадают от армейского шампуня. Нет-нет, решил он, в двадцать два года лысеть еще не пора.
В университете Джеймс был студентом классического факультета. В истории и в языке Древнего Рима он чувствовал некую надежность, ведь все это имело отношение к империи, в чем-то схожей с той, какой была признана служить и его культура. И еще этот предмет имел то явное преимущество, что в нем столько веков ничего не менялось. Латынью овладеть не трудней, чем игрой в крикет, даже много легче: стоит усвоить набор определенных грамматических правил, и уже все предельно ясно, пусть даже нет возможности справиться у живого древнего римлянина, так это или нет. Когда Джеймса призвали, его лингвистических способностей оказалось достаточно, чтобы определить его по разведывательной линии - точнее говоря, в Службу армейской контрразведки, - где ему предложили выучить на выбор один из трех языков: итальянский, французский или арабский. Итальянский показался ему наиболее близким к латыни, и Джеймс выбрал его. И не без удовольствия пробыл несколько недель под опекой меланхоличного тосканского графа, заставлявшего его читать вслух Данте, пока Джеймс не достиг беглости. После чего по типичному для армейской контрразведки разгильдяйству его услали в Африку. Чтобы добиться переброски в Европу, Джеймсу пришлось прибегнуть к помощи своего командира.
Джеймс пошел взглянуть, здесь ли еще Джексон, хотя вечером тот обмолвился, что ему завтра вставать рано, и, судя по всему, уже отбыл. Джеймс решил начать день с осмотра места своего нового назначения. На этом этаже было, наверное, с дюжину просторных комнат, располагавшихся по кругу над внутренним двориком. В первой комнате оказалась кухня, там также стояла жестяная ванна. По-видимому, это было хозяйство вольнонаемного Маллони. Джеймс заглянул в буфеты, они были пусты, не считая нескольких жестянок из армейского рациона. У Джеймса заныло сердце - на каждой значилось: "Тушенка с овощами"; ему ли не знать эту малосъедобную дрянь, последние года полтора он только ею питался. Похоже, кроме нее, у Маллони для приготовления пищи не имелось практически ничего.
Следующая комната была гораздо просторней. Едва Джеймс вошел, двое мужчин в штатском подняли над столами головы.
- Здравствуйте! - сказал он несколько удивленно. Джексон упоминал о паре гражданских служащих, но Джеймс никак не ожидал, что те приступают к службе так рано. - Меня зовут капитан Гулд.
Казалось, на итальянцев особого впечатления это сообщение не произвело.
- Карло, - коротко бросил один. Он кивнул в сторону своего коллеги: - Это Энрико.
Часы Джеймса еще не показывали и восьми часов.
- Над чем трудитесь? - вежливо спросил он.
Вопрос такого рода, казалось, совершенно обескуражил Карло.
- Учитываем, - буркнул он.
- Что именно?
- Расходы.
- Можно? - Джеймс взялся за лист, на котором Карло что-то записывал. - Капитан Теодор Бенести, информатор, двести лир, - прочел он. - Маршал Антонио Мостово, контакты, двести лир. Карла Лоретти, подарок, сыр - одна штука, одно одеяло, всего стоимостью в пятьдесят лир. Что это?
- Выплаты, - сказал Карло, забирая лист.
- Выплаты? За что?
- За информацию.
У Джеймса похолодело внутри:
- Вы хотите сказать, подкуп?
- Если угодно, - повел плечами Карло.
- Мне это не угодно, - строго сказал Джеймс. - Не знаю, как Джексон все это обставлял, но плата информаторам категорически воспрещена.
Карло равнодушно глянул на него:
- Вы не поняли. К плате эти цифры никакого отношения не имеют. Здесь учтены взятки, предлагаемые нам.
- Ах, вот как! - с облегчением воскликнул Джеймс.
Вполне резонно было учитывать любую попытку подкупа персонала Службы армейской контрразведки, даже если деньги не переходили из рук в руки.
- А те деньги, что мы получаем, - продолжал Карло, - мы складываем в жестяную коробку на буфете. И всегда точно знаем, сколько там лежит денег.
Холодок накатил снова.
- И что происходит с деньгами из жестянки?
- Мы используем их на подкуп со своей стороны, - сказал Энрико.
Оба итальянца бесстрастно смотрели на Джеймса.
Джеймс набрал в грудь побольше воздуха:
- Отныне взятки следует прекратить. И с той, и с другой стороны. Понятно?
- Si! - отозвался Энрико.
- Конечно! - кивнул Карло, продолжая что-то записывать на том же листе.
- Пока я здесь, мы… - Джеймс запнулся, подбирая нужные слова. - Чтоб все было честно, чтоб комар носа не подточил!
Нет, черт возьми, не то! Причем здесь комар, еще бы утконоса приплел!
- Словом, не вилять - бить прямо! - Джеймс для верности жестом сопроводил свои слова.
- Вы насчет вашего английского крикета? - сказал Карло с отработанным равнодушием. - Сожалею, сегодня не получится. Слишком много работы.
Больше итальянцы не произнесли ни слова. Но когда Джеймс вышел из комнаты, Энрико процедил сквозь зубы:
- Ogni scupa nova fa scrusciu. Новая метла метет по-своему.
К полудню Джеймс рассортировал кучу бумаг на две огромные стопки, про себя обозначив их: "фашисты", "уголовники" и "психи". Но, что самое важное, - он обнаружил Черную Книгу, перечень известных преступных элементов здешних мест. К сожалению, Джексону и в этом не удалось докопаться до сути. Зачиналась книга достаточно толково - четким перечнем имен и адресов, с сопутствовавшими пометками либо "фашист", либо "бандит", а с также кратким перечнем обличающих свидетельств. Но, листая страницы, Джеймс обнаружил, однако, что сведения, чем дальше, тем скуднее. Против одного из мужских имен Джексоном было приписано: "по слухам, имеет три соска", против другого - "женоподобен". Некая Аннунциата ди Фратерно характеризовалась, как "аристократка, известная склонностью к нимфомании". А некий Джорджо Россети как "патологически боявшийся ос".
Невольно втянувшись, Джеймс сел и погрузился в чтение, как вдруг отворилась дверь и в комнату вошли трое. Поскольку один из вошедших был майор и, по-видимому, командир Джеймса, тот вскочил и мгновенно отдал честь. Карло с Энрико лишь надменно взглянули и снова погрузились в свои непонятные занятия. Майор Хеткот был озабоченного вида человек лет сорока.
- Честно говоря, на итальяшек мне наплевать, - бросил он Джеймсу. - Просто хочется навести в регионе хоть какой-то порядок. Мы все считали, что к этому времени уже будем в Риме, но к несчастью фрицы засели милях в шестидесяти к северу в Монте-Кассино и дело принимает крутой оборот. Обращайтесь, если возникнут какие-либо трудности, но хотел бы все же надеяться, что их не возникнет.
Джеймс поддакнул, что, скорее всего, майора особо беспокоить ему не придется, и командир направился к выходу.
- Кстати, о браках, - вдруг спохватился он, развернувшись и остановив на Джеймсе холодный взгляд. - Старайтесь предотвращать браки военнослужащих. Вызывает массу недовольств и расслабляет солдат. Охота ли солдату лезть под пули, если в шести милях от передовой его ждет в теплой постели итальянская синьорита.
- Синьорина, сэр!
- Как?
- "Синьорита" это по-испански.
Сообразив, что майор явился сюда не для того, чтобы совершенствовать свой итальянский, Джеймс тотчас спохватился:
- Не беспокойтесь, сэр, Джексон мне подробно изложил ситуацию с браками.
- Рад слышать.
Майор ушел в сопровождении одного из офицеров. Другой, капитан с неправдоподобно голубыми глазами, протянул Джеймсу руку.
- Том Джеффрис, подразделение "Эй", - весело бросил он. - Для своих - Слон. Мой кабинет на верхнем этаже. Правда, в нем я, понятно, не засиживаюсь.
И заговорщически подмигнул.
Подразделение "Эй" составляли труженики "плаща и кинжала". Надо полагать, Джеффрис намекал, что обычно занят сверхсекретными делами в немецком тылу.
- Ясно, - сказал Джеймс. - Рад познакомиться.
- Послушай, как насчет где-нибудь пообедать? Тут неподалеку есть одно место, где готовят вполне приличные телячьи отбивные.
И вот, вторично за последние двадцать четыре часа, Джеймс был препровожден в "Зи Терезу". Если его появление и удивило метрдотеля, тот этого не показал, зато у Джеффриса вид был несколько ошарашенный, когда Анжело повел их, едва ли даже не подмигнув, к "столику капитана Гулда".
Во время обеда Джеффрис расспрашивал Джеймса, как и где он воевал, но военный опыт последнего пока был весьма скуден, если не сказать больше.
- Ерунда, - сказал Джеффрис. - Возможно, время от времени будем тебя привлекать. Мы обычно закидываем ненадолго человечков на немецкую территорию - фрицев пострелять, и, признаюсь, человек с итальянским очень бы нам пригодился. Наши ребята языка не знают и из-за этого вечно попадают во всякие переделки.
Джеймс промычал нечто вроде горячего сожаления в связи с загруженностью; не хватало еще соваться на оккупированную немцами территорию переводчиком при банде тупых головорезов. Пытаясь уйти от этой темы, Джеймс, понизив голос, сказал:
- Майор Хеткот упомянул о продвижении наших войск. Какой позор.
- А что такое?
- Так ведь оно захлебнулось у самого Монте-Кассино.
- Это как посмотреть, - глаза у Джеффриса блеснули. - Сам посуди. Зачем мы здесь?
- Чтобы бить немцев?
Джеффрис покачал головой:
- Чтобы скапливать их тут и, по возможности, в большом количестве, пока основное действие разворачивается во Франции, вот зачем. Меньше всего Черчиллю нужно, чтобы немецкие дивизии из Италии перемахнули через Альпы и там укрепили бы свои позиции. Так что пока немцы думают, будто держат нас, на самом деле, мы их подлавливаем в ловушку. Послушай, Гулд, могу я дать тебе один совет?
Воистину, "Зи Тереза" была местом, где раздавались советы.
- Конечно.
- Весь здешний спектакль, вся эта страна, все это вот, черт подери, на самом деле гигантский отвлекающий маневр. На твоем месте я бы позволил и себе отвлечься. Развлекайся, пока можно.
К их столику подошла женщина. Высокая и необыкновенно красивая, с длинным темными волосами, изящно сколотыми и уложенными волнами на голове, в узком, облегающем платье, в котором не стыдно было показаться и в бальном зале отеля "Мейфэр". Джеймс заметил, что один глаз у нее был стеклянный; глаз уставился в упор на Джеймса, когда женщина нагнулась, чтобы приложиться к щеке губами Джеффриса. Слегка повеяло дорогими духами.
- Да вот, кстати, хочу представить тебе мою девушку, зовут Элена! - воскликнул Джеффрис. - Дорогая, это капитан Гулд.
- Очень рад, - сказал Джеймс, вставая.
- Вообще-то, по-английски она почти не говорит, - заметил Джеффрис. - Но обалденно очаровательна. Школьная учительница.
- Buongiorno, signorina, - сказал Джеймс. - Molto piacere di conoscerla.
Элена улыбнулась:
- Voi parlate Italiano?
- Пожалуй, не так хорошо, как хотелось бы, - ответил Джеймс по-итальянски. - С вашим местным диалектом не так легко освоиться.
- Но ты говоришь много лучше, чем Слон. Пожалуйста, скажи ему, что мне надо в дамский туалет.
- Пожалуйста.
- Что она сказала? - спросил Джеффрис, едва Элена отошла.
- Она сказала, что ей надо попудрить нос. Послушай, неужели она и вправду учительница?
- А что?
Джеймс хотел было поделиться тем, что Джексон прошлым вечером сообщил ему насчет известной имевшейся при ресторане девицы с искусственным глазом, но под свирепым взглядом Джеффриса решил промолчать. В конце концов, может все учительницы в Неаполе так одеваются.
- Видно, я спутал ее с кем-то, - не слишком умело соврал он.
- Вообще-то, - сказал Джеффрис, - я хотел поговорить с тобой по поводу Элены. Понимаешь, имеются некоторые языковые трудности.
Джеймс попытался сделать вид, будто крайне удивлен:
- Неужели?
- Надо, чтоб ты перевел пару фраз. Но есть весьма деликатные.
- Ну, я попробую… - неуверенно отозвался Джеймс.
- Как, например, сказать: "Честно говоря, я подустал"?
- "Mi sento stanco, veramente".
- Ну, а это, к примеру, э-э… "Очень здорово и все такое, но лучше не надо"?
- Трудновато, по правде говоря, не зная точно ситуации, ну, скажем: "Е molto bene ma non farlo, grazie".
- А вот: "Вот сейчас мне немного больно"?
- "Mi fa male quando lo tocca".
- А: "Пожалуйста, хватит?"
- "Smettila, per favore".
Шевеля губами, Джеффрис проговаривал про себя незнакомые выражения.
- Ладно, это все, - наконец произнес он вслух.
С изрядно напудренным носом к ним присоединилась Элена. Они с Джеффрисом, соединив через стол руки, игриво улыбались друг другу.
- Послушай, Джеймс, - произнесла Элена по-итальянски, - как ему сказать: "Aspetta!"?
- Э… Э… Э… "Погоди!", наверное.
- Годи? - повторила она неуверенно.
- "Погоди".
- Погоди… Погоди! А как сказать: "Non smettere!"?
- "Не останавливайся".
- A "Facciamolo ancora ma piu piano"?
- Это будет… "Давай повторим, только медленней".
- Медли… Медли…ней. Отлично. А "Svegliati, caro"?
- "Милый, проснись, пожалуйста".
- Мили… просни… пожалста… О'кей, по-моему этого хватит.
- Слон?
- А?
- Нужна еще моя помощь?
- Нет, думаю, теперь я надежно оснащен. Спасибо.
- В таком случае, - сказал Джеймс, - пойду-ка я обратно. Могу я за себя заплатить?
Слон отвернул рукав. Его предплечье украшало не менее полудюжины часов и, как отметил Джеймс, весьма солидных размеров.
- Нет нужды, старина, - сказал Джеффрис, отстегивая одни часы и выкладывая на стол. - Тут я в Абруццо с немцами повстречался. Так это с одного из них.
При входе в Палаццо Сатриано Джеймса встретил шум, гулко разносившийся по мраморной лестнице. Казалось, как будто где-то гуляют - хотя нет, решил он, это не веселье; доносившиеся до него голоса звучали гневно, тревожно, некоторые взвивались до визга.
Обогнув площадку первого этажа, он обнаружил, что дорогу ему преграждает толпа женщин - молодых и разодетых как на праздник. Они толкали и пихали друг дружку с явным намерением пробиться поближе к двери Службы армейской контрразведки. Ближе к цели уже кипела драка, что давало возможность тем, кто непосредственно в ней не участвовал, попытаться прошмыгнуть мимо конкуренток и занять их места, а это, в свою очередь, приводило к еще более бурным столкновениям. Не без усилий Джеймс пробивался вперед, овеваемый ароматами духов, всплесками визга и атласных черных волос.
- Что здесь, черт подери, происходит? - осведомился он, вступив под надежный кров своего кабинета.
Карло пожал плечами:
- Три часа дня.
- Что три часа дня, это я и без вас, Карло, знаю. Почему толпа женщин под дверью?
- Это fidanzate. Женщины, желающие выйти замуж за военнослужащих союзных армий.
- Как - все эти?
- Нет, тут только новенькие, кому еще не определили время для собеседования.
- Господи Боже, ну а скольким это время уже определено?
Карло порылся в шкафу и извлек толстую пачку бумаг.
- Сорока или пятидесяти…
- И давно все эти тут?
Карло снова пожал плечами. Его движения плечами, как уже отметил Джеймс, были крайне красноречивы: общение без слов. Иногда они означали, что Карло не находит ответа на заданный вопрос, но чаще всего наводили на мысль, что он либо не хочет участвовать в том или ином разговоре, либо считает это ниже своего достоинства.
Неудивительно, что Джексон так ничего и не смог поделать с черным рынком, думал Джеймс. Все свое время он убивал на обработку потенциальных армейских невест. Немилосердная мысль мелькнула в голове; не сознательно ли Джексон, зная, что ему скоро отправляться на родину, накапливал неразрешенные дела, преспокойно решив себе, пусть все это расхлебывает его преемник?
- Так, - сказал Джеймс. - Прежде всего, надо их всех переписать. Карло, не могли ли бы вы выйти и сказать этим дамам, чтобы они образовали нормальную очередь?
На лице у Карло не дрогнул ни один мускул:
- Выйти я могу. Но прежде вам следовало бы объяснить им, что такое нормальная очередь.
Почти три часа было потрачено на то, чтобы узнать имена и адреса девиц, в результате Джеймс изрядно утомился.
Ровно в семь к нему в кабинет вошел щуплый итальянский господин. Был он в весьма поношенном смокинге и белой бабочке, размером и конфигурацией точь-в-точь повторявшей усы у него над верхней губой.
- Обеда готова, - провозгласил он скорбно, как будто извещал о гибели любимой собачки.
- А! - сказал Джеймс. - Вы, верно, Маллони?
- Имею честь, да. Сию минута.
Маллони исчез, но через мгновение возник снова, неся дымящуюся супницу:
- Ваша обеда!
- Хорошо. А где тут у вас обычно… - Джеймс указал на стол, по-прежнему весь в бумагах Джексона, правда, уже разложенных в стопки.
На его глазах Маллони беспорядочно подгреб их все к центру стола, освобождая место для супницы. Из-за двери он извлек маленький бронзовый гонг, в который весьма церемонно ударил три раза.
В комнату один за другим начали заходить, представляясь, другие британские офицеры, компаньоны Джеймса по трапезе. Керник, Уолтерс, Хьюз и Френч занимали кабинеты в других частях здания, исполняя бюрократические обязанности, еще более невнятные, чем его собственные. Все офицеры имели вид весьма усталый и изможденный.
Маллони извлек сильно позеленевшие ножи, вилки и ложки, а также древние фарфоровые тарелки и стал накрывать на стол, ставя тарелку перед каждым сидящим. Обнаружился также и канделябр, который он не зажег, и несколько небольших блюд с крышкой. Джеймс тронул тарелку перед собой. Она была совершенно холодная.