- Очень! Как сегодня стало ясно, клюнули четверо - Гойда, подростковый врач, и участковые: Коканова, Гусь и Лебедев. Я подозреваю, что и Низматов стопудово не устоял, но его сегодня не было, он вроде как болеет. Дело в том, что в разговоре с глазу на глаз Сергей Иванович намекнул каждому из желающих, что его протекция стоит триста баксов.
- Ух ты!
Официантка принесла чай в большом фаянсовом чайнике с розами.
- Хачапури будет через десять минут, - сообщила она. - Уже в печь поставили.
- Спасибо, - поблагодарил Рябчиков и продолжил: - Ну там вроде как по две штуки баксов ежемесячный оклад, так, во всяком случае, расписал Сергей Иванович, плюс еще и премии. За такое счастье триста баксов заплатить не жаль. Они, короче, и заплатили. По отдельности, разумеется. Каждый был уверен, что он единственный! Сергей Иванович получил деньги, пообещал, что подвезет анкеты, необходимые для трудоустройства, и пропал. С концами. А сегодня в полдень к нам явился знакомиться новый представитель "Мерит, Шорт энд Хоуп". На вопрос Лебедева, "куда пропал Сергей Иванович?", новый представитель ответил, что его давно уволили за плохие показатели и пофигизм. Тебе налить чаю?
- Нет, спасибо, пусть получше заварится.
- Тогда и я подожду. Ну, Лебедев сразу же впал в истерику: "Как же так? Он же у меня деньги взял!", к нему присоединилась Гойда, слухи же у нас моментально всю поликлинику облетают, а вечером уже бились в истерике пришедшие на прием Коканова и Гусь. И несбывшихся надежд жаль, и денег. Должен сказать, что меня подобное легковерие просто возмущает. Ну как так можно!
- Это тебя еще не искушали как следует, - улыбнулся Данилов.
- У меня одно искушение, - помрачнел Рябчиков. - Хватит с меня.
- Очередные неудачи? - осторожно поинтересовался Данилов.
- Да как сказать… С одной стороны, я чувствую, что я ей нравлюсь, ну, во всяком случае - что я ей не противен. Она даже иногда мне улыбается. Но стоит мне предпринять хоть мельчайший шажок к сближению, как она тотчас же замыкается, и словно железный занавес опускается между нами. Сначала я думал, что она кокетничает, потом решил, что она сомневается в искренности моих намерений, однажды набрался храбрости и спросил, почему я ей не нравлюсь…
- Такие вопросы женщинам задавать нельзя.
- Почему? В них же нет ничего крамольного?
- Это заведомо пораженческий вопрос, - объяснил Данилов. - Ты уже смиряешься с тем, что проиграл, и смеешь надеяться только на то, что тебе объяснят причины твоего поражения. Настоящий мужик, он - победитель! Он никогда не сомневается в победе или хотя бы тщательно это скрывает. В первую очередь от предмета своего обожания. Так, во всяком случае, думает подавляющее большинство женщин.
- А что полагалось спросить настоящему мужику?
- Нечто вроде: "Почему ты боишься признаться себе в том, что я тебе нравлюсь?" Улавливаешь разницу. А лучше ничего не спрашивать, лучше действовать. Причем в трудных случаях полезно чередовать периоды активных атак с периодами ледяной холодности. Это озадачивает, интригует и заставляет задуматься.
- В тебе чувствуется опытный сердцеед.
- Спасибо за комплимент, - поблагодарил Данилов. - Ну, где там наши хачапури? Есть хочется ужасно.
- Тебе же сказали - в печи.
Рябчиков взялся за ручку чайника и наполнил чашки.
- Отвлекись пока чайком.
- Придется, - Данилов пододвинул к себе свою чашку. - Я тебе скажу так - будь настойчив, но не навязчив, оставляй ей свободу для маневра, создай у нее как можно более лучшее впечатление о себе… Черт побери, я изрекаю банальные прописные истины, но по-другому выразить свои мысли я не могу… Только сначала сядь и подумай - а оно тебе надо? Не создал ли ты в мыслях своих некоторый идеал, не имеющий ничего общего с реальной Юлией? Если уверен в себе, то действуй, добивайся своего, потому что свое нельзя отдавать никому.
Данилов помолчал и добавил:
- А вообще-то все это чушь, досужие. Если вам суждено быть вместе, то вы будете вместе. Я вот только вчера подал заявление в ЗАГС с женщиной, в которую влюбился еще в институте.
- Нам несут хачапури, - сказал Рябчиков, - и под них я с удовольствием послушаю твою историю, если ты захочешь ее рассказать.
- Почему бы и нет? - Данилов отодвинул чашку, освобождая место для солидных размеров тарелки. - Под такой хачапури я могу рассказать тебе не одну, а три истории.
- Что не съешь, можно взять с собой и разогреть дома в микроволновке.
- Сразу видно, что ты никогда не бегал целыми днями по участку, - с видом бывалого участкового врача заявил Данилов, вооружаясь ножом и вилкой. - Не исключено, что я повторю заказ.
- Сразу видно, что ты не умеешь есть хачапури, - парировал Рябчиков. - Их положено есть руками, не прибегая к помощи столовых приборов.
Глава десятая
Нет героя без геморроя
У любого врача есть свой пунктик, своя причуда, своя "визитная карточка". Один любит назначать антикварные горчичники, другой зациклен на настоях и отварах целебных трав, третий - люто ненавидит аспирин и никому из пациентов никогда его не назначает.
Причуда доктора Гуся была низменной и коварной, совсем как ее обладатель.
Ни для кого не секрет, что пациенты, как и люди, бывают разные - худые и толстые, вредные и не очень, щедрые и скупые, доверчивые и недоверчивые, раскованные и "зажатые"… Желающие могут продолжить перечень до бесконечности.
Вредные, скандальные и чересчур дотошные пациенты не нравились доктору Гусю. Так же, за компанию, не нравились ему и те, кто не имел привычки "подогревать" доктора "спонсорской помощью", проще говоря - подачками.
Собственно говоря, все перечисленные категории пациентов мало кому из врачей нравятся. Скорее всего - не нравятся никому. Но врачи не вправе выбирать, кого им лечить, а кого нет. Назвался груздем - цепляйся на вилку и не увиливай!
Разумеется, если с одним, отдельно взятым пациентом, врачу ну никак не удается найти общего языка, разве что только матерного, то в таком исключительном случае (а это действительно исключительный случай, ведь врачей даже учат, как находить общий язык с любым пациентом; да-да, учат, на кафедре психиатрии, целый год учат) врач может передать пациента кому-нибудь из своих коллег. Бери, мол, брателло, твори, выдумывай, пробуй. Авось и того…
Для передачи пациента надо получить два согласия - непосредственного начальника, обычно - заведующего отделением, и того врача, которому этого самого пациента передают. Процесс согласования сложен - заведующие отделением просто замучают вопросами - как там, да что, а коллеги чаще всего предлагают меняться "баш на баш". Ты мне отдавай своего скандалюгу, а я тебе "бабушку божий одуванчик" подкину, которая из меня всю кровь давно уже выпила - в последний раз в Организацию Объединенных Наций обещалась пожаловаться.
И это еще если есть с кем меняться! Например, эндокринологу в поликлинике меняться не с кем. Так же как и урологу. Так что - тащи свой крест и не жалуйся. Никто в медицинский институт на аркане не тянул, раньше, говорят, там даже конкурс был ого-го какой. Не то что сейчас, когда все в психологи ломанулись.
Доктор Гусь не грузил ни заведующую, Татьяну Ивановну, ни коллег лишними просьбами. Сам справлялся, не маленький, причем способ у него был превосходный. Пациенты сами просились к другим докторам, а некоторые даже писали жалобы.
Одна из них, оформленная по всем правилам бюрократического этикета, лежала сейчас перед главным врачом поликлиники.
"Главному врачу поликлиники № 233 города Москвы
Загеройскому Антону Владимировичу
от Инвалида второй группы Парамонова A. A.,
проживающего по ул. Лекарева, дом 9, кв. 32
Жалоба
Сообщаю Вам, что участковый врач-терапевт Максим Павлович Гусь по своей квалификации совершенно не соответствует ни высокому званию врача, ни своей ответственной должности по причине отсутствия профессиональных знаний.
Во время приема в своем кабинете или на дому М. П. Гусь часто заглядывает в медицинские справочники, которые у него всегда под рукой или в сумке. Ну, а рецепта он без справочника вообще не выпишет, это установлено опытным путем.
И как такой, с позволения сказать "врач", простите меня, Антон Владимирович, но без кавычек это слово я написать не могу, как он может лечить людей, если он ничего не помнит и не знает.
Как бывший начальник отдела кадров Московского завода опытных и экспериментальных конструкций, я настоятельно рекомендую вам сделать следующее:
1. Отдать диплом Гуся М. П. на экспертизу для установления его подлинности. Не исключено, а скорее всего так и будет, что он окажется фальшивкой. В наше время, когда рухнули все принципы, диплом можно купить с рук в переходе. Я специально подходил и интересовался ценой, она оказалась смехотворно низкой для диплома - всего три тысячи рублей.
2. Если же диплом, к моему огромному удивлению, окажется настоящим, то вам надлежит назначить Гусю М. П. наставника из числа врачей со стажем, хорошо зарекомендовавших себя на участке. Пусть наставник учит его медицине.
3. Из скромности я поставил этот пункт третьим номером, а не первым. Антон Владимирович, да уберите вы этого Гуся с нашего участка! Сколько же можно терпеть? А если убрать Гуся вы не в состоянии, потому что у него, как я подозреваю, наверху есть мохнатая лапа, то передайте меня лично кому-нибудь другому из врачей. Навсегда!
4. В случае отсутствия принятых мер я буду жаловаться в Мосгорздрав.
С уважением и надеждой,
Аристарх Авдеевич Парамонов,
награжденный государственными наградами".
Желая избавиться от неугодного пациента, Максим Павлович строил из себя придурка-недоучку. Осмотрев пациента, он тут же лез в справочники, якобы сверяя симптомы, по справочнику же выписывал и рецепты. Лекарство было эффективным, но имело одно побочное действие в виде жалоб. Преимущественно пациенты жаловались на Гуся заведующей отделением, но время от времени поднимались и выше. В департамент пока, слава богу, никто не написал. Оправдывая свою фамилию, Максим Павлович переносил начальственные "клизмы" спокойно, приговаривая: "нет героя без геморроя". Недовольство администрации и впрямь было ему как с гуся вода.
А чего, собственно, волноваться? Поругают, поругают да и отпустят. Не убьют же. Премии лишат? Да вы не мешайте Гусю работать, он сам себя премирует в тройном размере! Зарплаты же не лишат.
После недавних повышений зарплата у Максима Павловича стала весьма приличной, но перед пациентами он привычно играл роль бедного доктора. При этом допускал вопиющие огрехи, например - курил "Парламент" и носил очки в дорогой оправе.
В кабинете у главного врача Максим Павлович чувствовал себя так же спокойно, как и в кабинете заведующей отделением. Вошел, поздоровался, сел и выжидательно уставился на Антона Владимировича.
- Вот, ознакомьтесь! - Антон Владимирович старался не дать раньше времени выхода раздражению и оттого был немногословен.
Гусь взял двойной тетрадный лист и углубился в чтение, во время которого с его губ не сходила улыбка.
"Еще глумится, сволочь!" - подумал Антон Владимирович.
Дочитав до конца, Гусь вернул жалобу на стол главного врача и сказал:
- То, что дед окончательно выжил из ума, видно хотя бы по Мосгорздраву. Скоро двадцать лет, как нет Мосгорздрава…
- Дело не в Мосгорздраве, Максим Павлович, а в ваших фокусах! - вспылил главный врач. - Мне известно, что вы постоянно совершаете нечто подобное в надежде избавиться от неприятных вам больных! Это не лезет ни в какие рамки!
- Почему? - у Максима Павловича хватило наглости для этого вопроса.
- И вы еще изображаете непонимание?! - рявкнул Антон Владимирович, чувствуя, как гнев буквально распирает его изнутри. - Неужели вам не понятно, что, строя из себя дурака, вы бросаете тень на репутацию поликлиники?!
- Алкаш Сабуров не бросает тень на репутацию поликлиники, - словно про себя сказал Гусь. - Слабая на одно место Коканова не бросает тень на репутацию поликлиники. Врачи женской консультации, промышляющие абортами среди иностранных гражданок, не бросают тень на репутацию поликлиники. А доктор Гусь, который, не надеясь на свою память, разок заглянул в рецептурный справочник, оказывается, бросает тень на эту кристально чистую, не запятнанную ничем и никем репутацию поликлиники.
Намек был ясен - "Станешь давить - пожалеешь. Тебе же дороже обойдется". Антон Владимирович попыхтел, выпуская пар, и, указывая пальцем на потолок, сказал:
- Когда-нибудь кто-то пожалуется туда!
- Покажите мне закон или инструкцию, согласно которым я не имею права сверяться с учебниками, справочниками и руководствами! - потребовал Гусь. - И кто ограничивает частоту и время этих сверок? Мне премию давать надо за ответственность!
- При таком положении вещей премии вы не дождетесь, - нахмурился Антон Владимирович. - Пора браться за ум, вы же взрослый человек, в конце концов! Сколько можно? То пациентам в коридоре нахамите, то покойнику диспансеризацию проведете, то комедию ломаете! Когда-нибудь чаша моего терпения переполнится!..
Гусь молчал, потупив взор, и уже не улыбался. Хоть это хорошо.
Антон Владимирович выговорился быстро, за считанные минуты, и отпустил Гуся. Когда тот ушел, главный врач позвонил заведующей женской консультацией и пригласил ее к себе. Точнее - не пригласил, а приказал немедленно явиться.
Та и явилась. По вечному своему обыкновению - в съехавшем набок колпаке.
- Полина Викентьевна, что у вас в консультации творится? Что творится, я вас спрашиваю?! - с места в карьер начал Антон Владимирович.
- А что именно случилось, Антон Владимирович? - вскинулась Шишова. - У нас все нормально, дай бог бы всей поликлинике так!
- Может, и нормально, только про ваши аборты иностранкам уже открыто судачат по всей поликлинике. Вы понимаете, чем это чревато?
- А-а, - пренебрежительно махнула рукой Шишова. - Пусть говорят. На чужой роток не накинуть платок, не так ли, Антон Владимирович?
- Так-то оно так, но лишний шум мне не нужен!
- А кому он нужен? - деланно удивилась Шишова. - Мне? Да избавь меня бог от лишней рекламы. У нас и так, тьфу, тьфу, тьфу, все хорошо. Думаю, что и вы имеете все основания быть нами довольным…
Основания были - в начале каждого месяца Шишова вручала главному врачу конвертик с деньгами. Плату за покровительство, иначе говоря - за "крышу".
- …А насчет иностранок можете не волноваться - свои люди, знакомые, надежные, жаловаться никуда не бегают, это тоже надо учитывать. Абы кого же я и сама не возьму, и девочкам своим не разрешу. Сейчас же жизнь какая пошла? Подстава на подставе. Вчера по телевизору показывали, как в Архангельске, нет - в Мурманске, заведующей женской консультацией дали тысячу за выдачу заведомо ложной справки о наличии беременности и накрыли ее с поличным! Так что у нас, Антон Владимирович, все свои и только свои.
- Свои тоже подставляют, Полина Викентьевна. Я знаю несколько случаев, когда в качестве "подсадной утки" выступал знакомый врачу субъект.
- Ну на все сто процентов можно полагаться только на себя самого, Антон Владимирович, - вздохнула Полина Викентьевна. - Но тогда и заработков ждать неоткуда. В какой-то мере все мы рискуем. Вопрос в степени этого риска, но к этому вопросу мы подходим крайне осторожно. Со всем положенным благоразумием.
- Хочется верить… Но все равно, будьте осторожнее, Полина Викентьевна. Тут же не то что пациенты - свои сотрудники и подставят. В поликлинике разные люди работают.
- Уж не от Гуся ли ветер дует? - прищурилась Шишова и, поняв по молчанию собеседника, что угадала верно, пояснила: - Он в прошлый четверг отказался консультировать беременную со своего же участка. Вопил, что закопался на приеме и должен бежать на вызов. Пришлось мне на него надавить, на красавца нашего. Теперь он, ясное дело, ходит и поносит меня. Еще бы Страшкевич вспомнил…
Полина Викентьевна была одной из старейших сотрудниц поликлиники. Двадцать семь лет на одном месте, из них двадцать три года на заведовании. Шишова благополучно пережила нескольких главных врачей не потому, что была семи пядей во лбу, а потому что умела делиться. Эта невысокая, сильно сутулая женщина с заметно косящими глазами была курочкой, несущей золотые яйца. У кого бы из главных врачей поднялась рука от нее избавиться? Ясное дело - ни у кого.
Женская консультация - наиболее "хлебное" подразделение поликлиники. Аборты, установка внутриматочных спиралей, пристраивание на роды в хорошие, пользующиеся спросом, родильные дома… Ну и больничный лист при удобном, надежном случае за деньги выдать. Это уж, как говорится, святое. Хлеб насущный.
Не имеющие медицинских полисов нелегалы, а точнее - нелегалки, часто нуждаются в услугах врача-гинеколога. Конечно, они могут обратиться в какой-нибудь медицинский центр, благо таких хватает. Но тем и хороши женские консультации в обычных поликлиниках, что стоимость их "левых" услуг гораздо ниже тарифов частных клиник. Понятно почему - все оборудование казенное, аренду, коммунальные расходы и налоги платить не надо. Впрочем, нет, один налог там существует - отчисления в пользу заведующей, из которых потом платится и дань главному врачу. От заведующей вообще много зависит. Хорошая заведующая не только не мешает зарабатывать, но и создает подчиненным хорошие условия. Ей же тоже от этого прямая выгода.
Одного лишь не разрешала делать Шишова своим "девочкам".
- Никогда не увеличивайте заранее согласованную цену! Мало ли, что может прийти вам в голову - вдруг покажется, что неправильно оценили платежеспособность клиентки или же просто жадность взыграет! Можно просто подумать: "а накину-ка я ей еще пару сотен, все рано не откажется!" Так поступать нельзя. Подобное поведение сильно обижает клиентуру, и еще полбеды, если к вам просто перестанут ходить. Гораздо хуже, если вас прямо так, с потрохами, сдадут ментам!
"Девочки" слушали и клятвенно заверяли, что они не дуры и себе не враги, и если дорогая Полина Викентьевна так плохо о них думает… И прочая, и прочая, и прочая…
Заверять и клясться все они мастерицы, однако же в прошлом году доктор Страшкевич угодила под суд именно по причине собственной жадности.
У Страшкевич наблюдалась тридцатилетняя беременная. Журналистка, между прочим. Не какая-нибудь там безграмотная торговка овощами, а женщина образованная, разбирающаяся во всех хитросплетениях жизни и умеющая за себя постоять. Журналистке очень хотелось попасть в девятый роддом. И не так уж чтобы далеко, и учреждение хорошее, чуть ли не передовое. Страшкевич обещала посодействовать, оценив свои услуги в пять тысяч рублей.
Уговаривались чуть ли не в самом начале наблюдения. Когда же настал срок рожать, Страшкевич сообщила, что обстоятельства изменились, цены на все выросли и теперь меньше чем за восемь тысяч она стараться не станет. Наглость? Конечно, наглость, циничное нарушение договора. Расчет был на то, что женщина согласится. Коней на переправе не меняют, скоро уже воды отойдут, как тут новый канал для госпитализации искать?