Большова могла дать "наводочку" на своего арендодателя, которому ежемесячно вручала часть арендной платы "черным налом", но это бы означало окончательный крах бизнеса и крупные проблемы со здоровьем. Арендодатель Мансур был не из тех людей, которые забывают обиды.
Немного пораскинув мозгами, Большова неуверенно предложила:
- Вот если врача из нашей поликлиники за продажу больничного… Это вам как?
У нее были определенные сомнения - а ну как они там разделены по "профилям", одни магазины окучивают, а другие - поликлиники.
- Это подойдет! - одобрил старший.
Пока проверяющие писали новый акт (старый был не порван, а убран в папку до окончательного решения вопроса с результатом), Большова позвонила в поликлинику, чтобы узнать - не заболел ли, часом, доктор Маняка и нет ли каких изменений в его расписании.
Тут же на месте был составлен план и даны необходимые инструкции.
- Мы заедем за вами в магазин, - предупредил на прощанье старший…
Угрызений совести Большова не испытывала. Ничего личного - это всего лишь бизнес. Тебя накрывают, а ты не подставляйся. Тем более что невропатологов в поликлинике двое. Если Олега Петровича уволят или посадят, то можно будет лечиться у другого врача.
- Беда у меня с дочкой, Олег Петрович, - Большова шмыгнула носом и потерла сухие глаза платком, извлеченным из сумки. Сумку, словно по забывчивости, не закрыла - так ей велели, чтобы спрятанный в сумке микрофон лучше "слышал" разговор.
- Что с ней случилось?
- Завела себе нового хахаля, привела в дом…
Это была чистая правда.
- …пожила с ним месяц, а потом поссорилась…
На самом деле дочкиного хахаля взашей выгнала мать, не одобрявшая мужчин, склонных заниматься поисками работы, лежа на диване.
- …а он ее избил, несильно, в общем, но глаз подбил и нос расквасил, - Большова вздохнула и снова потерла глаза. - Ей же на работу, а как в таком виде?
Дочь Большовой преподавала в школе русский язык и литературу. Сегодня утром она спокойно ушла на работу без каких-либо следов физического воздействия на лице.
- Олег Петрович, не могли бы вы ее недельку на больничном подержать?! - взмолилась Большова. - В травмопункт она идти отказывается, боится, что оттуда могут в милицию сообщить, а с нашей участковой Головановой не договоришься…
Если сообщать из травмпункта обо всех фингалах и разбитых носах в милицию, то на работу не останется времени. Другое дело - огнестрельное или ножевое ранение. Но несведущие люди считают иначе.
- С Головановой не договоришься, - подтвердил Олег Петрович. - Она такая.
- А с вами можно договориться, Олег Петрович? Я не за так прошу, по пятьсот рублей за день готова заплатить…
В сумке у Большовой лежало шесть "заряженных" пятисотрублевок, врученных ей оперативниками с предупреждением ни в коем случае не спутать со своими деньгами.
- А с глазом и носом все в порядке? - спросил осторожный Олег Петрович. - Глаз видит? Перегородка не сломана?
- Все в порядке, не сомневайтесь, Олег Петрович, - зачастила Большова, чувствуя, что все складывается как надо; раз доктор начал задавать вопросы, значит - даст больничный. - Я ее паспорт принесла и полис. Вы бумажку на больничный дадите, а я его внизу выпишу. Если что спросят, скажу - дочка в аптеку пошла…
Это была обычная практика. В столе выписки больничных листов на личность стоящего у окошка много внимания не обращали. Смотрели на паспорт, чтобы не был просрочен, и на то, что написал на особом бланке врач.
- Нам бы на пять дней хотя бы, а потом она сама придет и закроет…
Две с половиной тысячи рублей на дороге не валяются. Олега Петровича не насторожила предложенная "цена дня", обычно ни при каких обстоятельствах не поднимавшаяся выше трехсот рублей за день.
Дело казалось верным и безопасным, но Олег Петрович тем не менее сказал:
- Посидите минуточку, Екатерина Владимировна, я сейчас.
Он вышел в коридор и с деловитым видом прошелся по нему, оценивая обстановку. Сотрудники милиции представлялись ему мужчинами с суровыми, настороженными, не располагающими к общению лицами, одетыми в оттопыривающиеся под левой рукой костюмы. В редкие минуты досуга Олег Петрович любил смотреть криминальные сериалы.
В коридоре, среди больных, сидевших на прием ко врачам, мужчин было всего трое и ни один из них не вызывал подозрений. Ни ветеран с орденами на поношенном пиджаке, сидевший в очереди к окулисту, ни простоватого вида мужичок у кабинета эндокринолога, ни молодой человек, увлеченно болтавший с девушкой в самом конце коридора.
Стоило успокоившемуся Олегу Петровичу вернуться к себе, как простоватый мужичок переглянулся с молодой парой и все трое переместились поближе к двери кабинета невропатолога. Девушка была близкой подругой младшего из оперативников. Время от времени она оказывала своему возлюбленному услуги "гражданского характера", выступая в роли понятой. Вторая понятая, женщина средних лет, как и Большова "отбывавшая повинность", сидевшая в очереди к окулисту, осталась на своем месте.
- Так уж и быть, Екатерина Владимировна, пойду вам навстречу, выдам больничный с радикулитом на пять дней, - объявил Олег Петрович. - Давайте паспорт дочери и ее полис.
- Спасибо, Олег Петрович! - совершенно искренне обрадовалась Большова, сильно переживавшая по поводу успеха задуманного предприятия. - Век помнить буду!
"Да и ты меня надолго запомнишь", - с некоторым злорадством подумала она, выкладывая на стол пять пятисотенных купюр.
Олег Петрович сразу же взял деньги и, привстав, убрал их в карман брюк.
Рассыпаясь в благодарностях и благословениях, Большова вышла из кабинета, чтобы тотчас же вернуться в компании с незнакомыми Олегу Петровичу людьми.
"Спалился!" - мгновенно понял Олег Петрович…
Когда все предписанные законом действия были выполнены, один из оперативников (званий и фамилий Олег Петрович не запомнил) сказал:
- Собирайтесь, проедемте с нами.
- Я арестован? - обреченно уточнил Олег Петрович, павший духом так, что ниже просто некуда было падать.
- Зачем так сразу? - удивился оперативник. - С вас достаточно подписки о невыезде. Поедем в контору, доведем дело до конца и можете ехать домой, поправлять нервную систему. Вы же должны уметь лечить нервы, не так ли?..
По поликлинике скорбную весть разнесла медсестра Околычева, вернувшаяся в кабинет с длительного перекура как раз к моменту изъятия у Олега Петровича неправедных денег.
- Можете сообщить руководству, что ваш доктор взят с поличным на выдаче больничного листа за деньги, - сказали Оленьке.
- А пригласить кого-нибудь из начальства? - пропищала Оленька.
- Незачем. Мы сами справимся.
Оленька отправилась к главной медсестре - сообщить новость, а заодно и узнать, нельзя ли ей по такому случаю сегодня уйти домой пораньше.
Светлана Георгиевна выслушала новость с огромным интересом и тут же понеслась докладывать о происшествии главному врачу. Насчет раннего ухода домой Оленька обломалась - ей было велено спуститься в регистратуру.
- Надежда Борисовна там одна колупается, поработаешь с ней!
"Лучше я бы тихо в кабинете порядок наводила до конца дня", - подумала Оленька.
Антон Владимирович не выказал ни удивления, ни расстройства.
- Мудак! - коротко резюмировал он. - Сообщи Литвиновой и Пахомцевой.
Литвинова, радуясь в душе очередному пятну на репутации поликлиники, а значит, и ее главного врача, притворно поохала, якобы сочувствуя "несчастному Олегу Петровичу". Сразу же после ухода Бариновой она позвонила в окружное управление. Трубку, как и ожидалось, взяла секретарь Алечка. Впрочем, кому Алечка, а кому и Алина Романовна.
- У Эллы Эдуардовны посетители, - тоном, исключающим дальнейшие вопросы, произнесла она.
- Алина Романовна, когда Элла Эдуардовна освободится, передайте ей, пожалуйста, что у нас только что поймали на выдаче левого больничного невропатолога Маняку.
- Кто поймал? - уточнила секретарь.
- Сотрудники ОБЭПа.
- Хорошо, я передам.
"А то кто его знает, нашего Антона Владимировича, - подумала Надежда Семеновна, закончив разговор, - вдруг он "забудет" доложить Медынской…"
Пахомцева же, напротив, взволновалась и, бросив прием "страждущих и алчущих", как выражалась ее медсестра, спустилась на второй этаж. Наградила уничтожающе-испепеляющим взглядом ("подвел всю поликлинику, подлец!") несчастного Олега Петровича, переписала себе в блокнотик фамилии и должности оперативников, вкратце удовлетворила любопытство скучавших в коридоре пациентов, объявив, что доктора арестовывают за мошенничество, и вернулась к себе в кабинет с чувством выполненного долга.
В кабинете долго не усидела - побежала к главному врачу с предложением посвятить очередное собрание обсуждению случившегося с Манякой.
- Не вижу смысла, Татьяна Ивановна, - охладил ее пыл главный врач. - Зачем в тысяча первый раз говорить о том, что торговля больничными листами - уголовно наказуемое преступление? Это знают все. Заработал - получи! Вы лучше поговорите с врачами насчет диспансеризации инвалидов и участников ВОВ. Эпидемия закончилась, пусть раскачиваются, чтобы к девятому мая все было сделано! И напомните, что диспансеризацию проводят только живым!
- А вы разве не будете на собрании, Антон Владимирович?
- В среду к десяти утра меня вызвали в управление. Неизвестно, когда я освобожусь, поэтому меня не ждите.
Антон Владимирович не любил, когда начальство вызывало его без объяснения причин. Было это как-то волнительно, даже тревожно. То ли с места в карьер разносить начнут, то ли еще чего… Гораздо приятнее ехать к руководству "во всеоружии", зная, о чем пойдет речь и подготовившись должным образом.
В регистратуре негодовала и жаловалась на жизнь несчастная Оленька.
- Представляете, Надежда Борисовна, мое положение? - вздыхала она. - Я у него была вроде девочки на побегушках. Чуть что - "Оля, иди отдохни", а сам больничными листами торговал! А меня хоть бы раз шоколадкой порадовал!
- Так уж и не радовал? - не поверила Надежда Борисовна.
- Никогда! - тряхнула красивой головкой Оленька. - Жадный был до невозможности - все, что ему ни приносили, тащил домой, не угощал и не делился…
Оленька говорила об Олеге Петровиче в прошедшем времени, не сомневаясь, что больше его не увидит и работать с ним ей конечно же не придется. Каково же было ее удивление, когда на следующее утро она услышала от гардеробщицы:
- А твой доктор-то пришел как ни в чем не бывало.
- Олег Петрович? - от изумления Оленька вытаращила глаза.
- Он самый, - подтвердила гардеробщица. - Злой такой прошел, ни на кого не посмотрел, ни с кем не поздоровался. Настоящий маньяк!
Олег Петрович, в халате и при молоточке, сидел в кабинете и раскладывал на столе бланки, готовясь начать прием. Он был педантичен и любил, чтобы каждая бумажка лежала на своем месте - протянул руку и взял.
- Вас уже выпустили, Олег Петрович? - спросила Оленька.
- Меня и не задерживали, - буркнул Олег Петрович, не очень-то обрадовавшись подобному вопросу. - Только взяли подписку о невыезде.
- И вы… будете… работать?
- А кто же меня и мою семью кормить станет? - сварливо поинтересовался доктор. - Буду работать. На первый раз все равно условно должны дать, а тут, по крайней мере, и начальство знакомое, и пациенты…
Правда, через полгода, после суда (срок, как и ожидалось, был условный), Олегу Петровичу все же пришлось уйти из поликлиники, потому что ему запретили в течение двух лет занимать должности, связанные с выдачей больничных листов. Он перешел работать дежурантом в сто пятнадцатую больницу.
Глава семнадцатая
Веселились - прослезились
В новом торговом центре на Рязанском проспекте Данилову нравилось все - и удобство поезда, и внешний вид, и сочетание всех необходимых магазинов под одной крышей, и даже звук, с которым открывались раздвижные двери. Этакое аристократическое причмокивание, подобное тому, что издают гурманы, пробуя нечто вкусное. Ничего общего с лязгом, грохотом, стуком и прочими плебейскими звуками. И парковка, между прочим, вместительная, просторная, и остановка транспорта у самого входа, да еще от трех станций метро свои маршрутки ходят. Все-таки совершение покупок может быть приятным делом, почти развлечением. А еще здесь был кинотеатр на три зала.
Елена неторопливо обошла вокруг своей "красавицы", которую в глубине души считала не средством передвижения, а кем-то вроде подруги. Стоянка торгового центра, это не родной двор, где все кругом свои. Здесь и поцарапать могут, и крыло помять.
С машиной все было в порядке. Данилов тем временем открыл багажник и уже почти было загрузил все покупки, как вдруг вспомнил, вернее, осознал, что забыл купить "пальчиковые" батарейки, домашний запас которых иссяк. Уезжать без батареек не хотелось - стояли часы на кухне, не работал пульт от телевизора, валялась кверху брюхом Никитина оптическая мышь.
"Надо же, - упрекнул себя Данилов. - Нахватал самой разнообразной закуски, от буженины до бесстыдно дорогого хамона, не забыл про все остальное (близилось Восьмое марта, которое Данилов задумал отметить как следует), но напрочь забыл купить батарейки".
- Дырявая башка! - в порядке самокритики высказался в пространство Данилов, захлопывая крышку багажника.
Делать было нечего - пришлось оставить Елену в машине и топать обратно. Хорошо хоть, что не в гипермаркет, а в мобильный салон, расположенный недалеко от входа. Здесь батарейки стоили чуть дороже, но ради экономии десяти рублей Данилову не хотелось около получаса стоять в очереди на кассах.
Данилов подумал о том, что скоро наступит весна, и настроение его сразу улучшилось.
У стенда с мобильниками он увидел Рябчикова.
- Привет!
На приветствие Рудольф Иванович не отреагировал, и Данилову пришлось легонько хлопнуть его по плечу.
- Добрый день! - обрадовался встрече Рябчиков. - Как хорошо, что я тебя встретил! Поможешь выбрать телефон?
- Только недолго, а то меня жена в машине ждет.
- Ты просто скажи, что на твой взгляд удобнее - "раскладушка" или "слайдер"?
- Ни то, ни другое, - ответил Данилов. - Предпочитаю обычные, никак не складывающиеся, трубки.
- Проблема… - нахмурился Рябчиков.
- Если ты уходишь, то мы можем подбросить тебя до метро, - предложил Данилов.
- Спасибо, не надо. Я жду Юлию.
- О, твои акции растут! - обрадовался Данилов. - Вместе за покупками - это круто!
- Мы пришли в кино, но, оказалось, что я перепутал сеансы, - вздохнул Рябчиков. - Мы поели мороженого, выпили кофе, а потом Юлия сказала, что раз уж мы оказались здесь, то она хочет сделать кое-какие покупки и привела меня сюда… - Рябчиков вскинул левую руку и посмотрел на часы, - …полтора часа назад и попросила подождать пять минут. Еще полчаса - и я изучу ассортимент настолько, что смогу работать здесь продавцом.
- Привыкай, - посоветовал Данилов. - Это тебе урок - не будешь путать сеансы. Ну, до завтра.
- До завтра, - Рябчиков вяло пожал руку Данилова и снова вернулся к изучению ассортимента мобильников.
Продавцы, одетые в полосатые корпоративные футболки, не проявляли к Рябчикову никакого интереса, явно уже отчаявшись продать ему что-либо.
- Чуть было не познакомил тебя с нашим рентгенологом, - сообщил Данилов Елене. - Как тут тепло! Сразу в сон потянуло…
Елена предпочитала включать печку на полную мощность.
- Что тебе помешало? - Елена сунула в бардачок детектив в мягкой обложке и принялась, петляя, выруливать со стоянки на проспект.
- Он был не один, а с нашей секретаршей главного врача. У них роман, в котором я сыграл роль… катализатора, что ли…
- Как интересно! - восхитилась Елена. - Мой муж - катализатор чужих романов! Выкладывай подробности!
- Подробности - это долго и скучно. А мое участие заключалось в том, что я посоветовал ему быть поактивнее. Он прислушался к моему совету и вот уже более полутора часов мается, разглядывая мобильники, пока его дама делает покупки. Ты мне не скажешь, что женщины могут покупать так долго втайне от мужских глаз?
- Хотя бы нижнее белье, - рассмеялась Елена. - И все остальное тоже. Покупки следует делать в спокойном состоянии, не дергаясь каждые пять минут на стандартное: "Ну пошли же, сколько можно выбирать, скоро уже магазин закроется!"
- Намек понял, - сказал Данилов. - Кстати, Лен, я все ждал, пока ты сама расскажешь, но теперь уж спрошу - как у тебя дела на новой работе?
- Нормально, - без особого энтузиазма ответила Елена.
- Этот ответ я уже слышал, но хотелось бы чуть подробнее. Я, если честно, просто изнываю от любопытства. И если хочешь, даже волнуюсь. А то, что ты отмалчиваешься, я склонен расценивать как весьма дурной знак.
- Это не регион, а настоящие Авгиевы конюшни, - не сразу ответила Елена. - Зачищаешь-зачищаешь, а конца не видно. Гераклу было хорошо - запрудил реку и смыл все дерьмо, а мне его приходится ковшиком вычерпывать. Постепенно и осторожно, а то ведь если всех, без разбора, взять, да смыть, то вся работа встанет. Ситуация неоднозначная. Если смотреть чисто формально - то все вроде бы как и ничего, ну, бывают отдельные срывы, без которых ни одна работа не обходится. Если же вдуматься и проанализировать, то начинаешь понимать, что далеко не все так хорошо, и срывы изо дня в день те же самые, с одними и теми же людьми и вообще, все катится куда-то в пропасть… Примерно та же ситуация, что была на подстанции в начале моего заведования, только масштабы шире, нарушений больше, и скрытое противодействие не то чтобы сильнее, но как-то многограннее. Если сейчас начать рассказывать, то это получится нытье пополам с неосуществленными мечтами… Нет, ну если приспичило тебе протереть стекло, то зачем это делать посреди дороги?! Но как только я добьюсь желаемого, я сразу же замучаю тебя рассказами о том, какая я умница. Обещаю!
- Буду ждать, - ответил Данилов; помолчал немного и все же спросил: - Не жалеешь, что согласилась?
- Нет. Снявши голову, как ты любишь говорить, по волосам не плачут. Даже, если честно, какой-то азарт появляется. С каждым днем все больше и больше.
Уже дома, раскладывая продукты по полкам холодильника, Елена сказала:
- Если не удержусь на этой ступеньке - уйду. Однозначно - уйду. Хотя бы в ту же нашу "кузницу здоровья", заведовать приемным отделением. Не столько из принципа, сколько из-за того, чтобы не чувствовать себя дурой.
- Это то же самое, что и из принципа, - сказал Данилов. - Но мыслишь ты правильно. После неудавшегося руководства регионом, спокойно заведовать подстанцией тебе не дадут. Запинают и заклюют, кто-то из вредности, а кто-то, чтобы отомстить. Но, я уверен, что ты удержишься. Не боги горшки обжигают, а начальница ты суровая. До сих пор твои выговоры помню.
- Данилов! Это мелко и подло - спустя столько времени, да еще после свадьбы напоминать мне об этих выговорах! - возмутилась Елена, с силой захлопывая дверцу холодильника. - Можно подумать, что ты получил их беспричинно! Ты вообще вел себя так…
- Нормально я себя вел.
- Ага. Только не сразу.