Весь рынок аль-Мукаттама стал свидетелем свадьбы Габаля.
36
Аль-Балкыти ворчал:
- Не пристало мужчине вести образ жизни, как у петуха или кролика. Ты до сих пор ничему не научился, а между тем деньги у тебя кончаются!
Они сидели на меховой подстилке у входа в дом. Габаль вытянул ноги на горячем от солнца песке, глаза его выражали умиротворение и блаженство. Он повернулся к тестю и с улыбкой проговорил:
- Наш праотец Адхам до самой смерти мечтал о легкой и праздной жизни в саду, где поют птицы!
Громко рассмеявшись, Аль-Балкыти позвал дочь:
- Шафика! Образумь своего муженька, пока лень его не сгубила!
На пороге появилась Шафика, державшая в руках блюдо, на котором перебирала чечевицу. Голова ее была покрыта пурпурным платком, оттеняющим свежесть лица. Не отрывая глаз от блюда, она спросила:
- В чем дело, отец?
- У него в жизни две мечты - как бы угодить тебе и не работать.
- Как же можно мне угодить, заморив меня голодом? - фыркнула она.
- В этом весь фокус! - ответил Габаль.
Толкнув его в бок, Аль-Балкыти сказал:
- Не отзывайся так презрительно о труднейшей из профессий! Как ты спрячешь яйцо в кармане у одного зеваки, а вытащишь у второго, стоявшего в том же ряду с другой стороны? Как превратишь шарик в цыпленка? Как заставишь змею танцевать?
Светясь от счастья, Шафика сказала:
- Так научи его, отец! Он только и умеет, что сидеть в мягком кресле в кабинете управляющего.
Аль-Балкыти поднялся со словами:
- Пришло время браться за работу, - и вошел в дом.
Габаль с восхищением посмотрел на жену:
- Ты во сто крат прекраснее жены Заклата! Однако она весь день нежится на диване, а вечер проводит в саду, вдыхая цветочные ароматы и слушая журчание ручейка.
Шафика ответила горькой усмешкой:
- Такая жизнь для того, кто живет за счет других.
Габаль почесал голову, раздумывая:
- Но есть же другие способы стать счастливыми?
- Спустись на землю! Ты не мечтал, а действовал, когда взял меня за руку на рынке и разогнал назойливых парней. За это я тебя и полюбила.
Ему захотелось поцеловать ее, но как бы ни были сладки ее слова, он не мог не показать, что мужчина умнее:
- А я полюбил тебя просто так.
- В наших краях мечтам предаются лишь слабоумные.
- Чего же ты хочешь от меня, красавица?
- Чтобы ты стал таким, как отец.
- А что же делать с твоей красотой, сладкой как мед?
Губы ее расплылись в улыбке, а пальцы стали быстрее перебирать чечевицу.
- Когда я покидал квартал, я чувствовал себя самым несчастным человеком. Но тогда бы я не встретил тебя!
Она засмеялась:
- Мы обязаны своим счастьем надсмотрщикам твоего квартала, так же как отец обязан своим заработком гадюкам!
Габаль вздохнул:
- Тем не менее лучшие люди нашего квартала верили, что все мы могли быть сыты и жить в садах.
- Это ты уже говорил. Слышишь, отец идет? Ну, вставай! С Богом!
Аль-Балкыти появился со своим мешком, Габаль поднялся, и они отправились привычной дорогой. Аль-Балкыти начал объяснять ему:
- Следи глазами и пытайся понять головой! Смотри, что я делаю, но не спрашивай "как" при зрителях! Терпение, и потом я объясню то, что от тебя ускользнуло.
Вскоре Габаль понял, что ремесло фокусника действительно нелегкое, но он, с самого начала не жалея сил, старался его постигнуть. Да и выбора у него не было, разве что стать бродячим торговцем, или взяться за дубинку, как надсмотрщики, или начать воровать и выйти на большую дорогу разбоя. Приютивший его квартал ничем не отличался от того, где он вырос, за исключением размера земли и собственных преданий. Глубоко внутри он похоронил прежние мечты, куда-то на дно залегли воспоминания о славном прошлом и надежды, которые терзали всех Хамданов, в том числе и Адхама. Он уже был готов броситься в круговорот новой жизни, забыв обо всем и перевернув страницу. Каждый раз, когда приходили печальные мысли, напоминающие ему о собственной никчемности, он топил их в радости взаимной любви. Габаль как-то справлялся со своими печалями и воспоминаниями и совершенствовался в ремесле, пока не удивил самого аль-Балкыти, но продолжал оттачивать ремесло в пустыне, трудясь днем и ночью. Так проходили недели и месяцы, а настойчивость Габаля не ослабевала, усталость не останавливала. Он уже знал все улочки и кварталы вокруг, был на "ты" со змеями, выступал перед многочисленной ребячьей публикой и срывал аплодисменты. Габаль вкусил славы и добился хорошего заработка. Потом пришла счастливая новость, что скоро он станет отцом. В конце дня он ложился, запрокинув голову, и с удовольствием рассматривал звезды. Вечерами сидел с аль-Балкыти, потягивая кальян и пересказывая тестю предания, услышанные им под ребаб в кофейне Хамдана. Иногда он задавался вопросом: где же аль-Габаляуи? Когда Шафика из сочувствия просила его не вспоминать о прошлом, чтобы не омрачать настоящего, он кричал, что тот, кого она носит под сердцем, тоже принадлежит роду Хамдан, что аль-Эфенди - грабитель, а Заклат - воплощение зла. Как же можно наслаждаться жизнью, когда они заставляют людей страдать?
* * *
Однажды Габаль показывал свои фокусы в кругу детворы, как вдруг увидел перед собой Даабаса, протиснувшегося в первый ряд и в изумлении не сводящего с него глаз. Разволновавшись, Габаль старался не смотреть ему в лицо. Но дальше работать он не мог и, несмотря на недовольство мальчишек, собрав свой мешок, ушел. Однако Даабас догнал его с криком:
- Габаль! Неужели ты, Габаль?!
Габаль остановился и повернулся к нему:
- Да. Как ты здесь оказался, Даабас?
Еще не оправившись от неожиданной встречи, Даабас повторял:
- Габаль - заклинатель змей! Как ты научился этому и когда?!
- В мире есть вещи не менее удивительные! - ответил Габаль.
Даабас шел за ним, пока они не достигли подножия горы и не присели в тени ее склона. Поблизости не было никого, кроме пасущихся овец и их полуголого пастуха, снявшего с себя галабею, чтобы выудить из нее паразитов. Даабас вгляделся в лицо Габалю.
- Ты почему сбежал, Габаль? - спросил он. - Как ты мог подумать, что я предам тебя?! Клянусь Аллахом, я не способен предать никого из рода Хамдан, даже Каабальху! И ради кого? Аль-Эфенди или Заклата? Да гори они все огнем! Как же они выпытывали о тебе! Я стоял перед ними, и пот тек по моему лбу ручьем. Но я не предал тебя.
- Скажи, зачем ты так рискуешь, выбираясь из дома? - спросил Габаль озабоченно.
Даабас махнул рукой:
- Осаду давно сняли. Сейчас уже никто и не спрашивает, где Кодра и кто его убил. Говорят, что это Хода-ханум спасла нас от голодной смерти. Но мы унижены навеки. Нет у нас теперь ни кофейни, ни чести. Мы ищем работу далеко от наших мест, а когда возвращаемся, прячемся по своим домам. Если кому-то из нас встречается надсмотрщик, то приходится терпеть пощечины и плевки. Сегодня у пыли на нашей улице больше достоинства, чем у Хамданов, Габаль… А ты счастлив на чужбине!
Габалю не понравились его слова.
- Оставь мое счастье в покое! Скажи, никто не пострадал?
Подняв камень и постукивая им по земле, Даабас ответил:
- В дни осады они убили десятерых!
- Боже!
- Их убили за этого сукина сына Кодру. Но наши близкие друзья живы.
Габаль разозлился на Даабаса:
- Разве они не из нашего рода, Даабас?!
Даабас недоуменно заморгал, а губы его зашевелились, неслышно произнося слова оправдания.
- А остальные сносят пощечины и плевки, - повторил Габаль.
Габаль почувствовал, что он в ответе за эти погубленные души, и сердце его сжалось от боли. Он раскаивался за каждую минуту покоя с тех пор, как покинул родную улицу.
Даабас сделал ему только больнее, заявив:
- Наверное, ты единственный из Хамданов, кто сегодня счастлив.
- Я ни дня не переставал думать о вас! - воскликнул Габаль.
- Но ты сбежал от всех наших бед.
- От прошлого не убежишь, - ответил резко Габаль.
- Если ничего нельзя уже изменить, не переживай так. Мы потеряли всякую надежду.
Даабас вопросительно смотрел на Габаля, но тот не произнес ни слова, хотя на лице его отразилось страдание. Он устремил взгляд в землю и увидел, как навозный жук проворно ползет к груде камней. Пастух, отряхнув свою галабею, набросил ее на тело, спасаясь от обжигающих солнечных лучей.
- У меня нет права быть счастливым, по крайней мере в душе, - сказал Габаль.
- Ты по праву заслуживаешь счастья, - заискивающе ответил Даабас.
- Я женился и нашел себе новое занятие, но я не могу спокойно спать, что-то внутри не дает…
- Да благословит тебя Господь! Где ты остановился?
Габаль не ответил. Потом, словно обращаясь к самому себе, он проговорил:
- Нельзя жить спокойно, когда рядом ходят такие подонки.
- Все верно. Но как от них избавиться?
Пастух закричал во весь голос на овец и направился в их сторону, опираясь на длинную палку. Затем послышалась песня, слова которой было трудно разобрать.
- Где тебя можно найти? - спросил Даабас.
- На рынке аль-Мукаттама спроси дом заклинателя змей аль-Балкыти. Только подожди, не рассказывай обо мне.
Даабас встал, протянул ему руку и ушел. Габаль проводил его печальным взглядом.
37
Приближалась полночь. Улица аль-Габаляуи погрузилась во тьму, только из щелей прикрытых от холода дверей кофеен струился слабый свет. На зимнем небе не было ни звездочки. Мальчишки сидели по домам, даже собаки с кошками прятались во дворах. В этом безмолвии монотонно играл ребаб, рассказывающий предания. Что касается домов Хамданов, то над ними стояла глухая тишина. Со стороны пустыни двигались две фигуры. Они миновали стену Большого Дома, особняк аль-Эфенди и подходили к дому Хамдана. Путники остановились, и один из них постучал. Стук в этой тишине прозвучал как барабанная дробь. Дверь открыл сам Хамдан, выглядевший бледным в свете фонаря, который держал в руке. Он поднял фонарь, чтобы осветить лицо гостя, и вскрикнул от удивления:
- Габаль!
Хамдан посторонился, и во двор с огромным мешком за плечами вошел Габаль, за ним со своим узелком следовала его жена. Мужчины обнялись. Хамдан окинул быстрым взглядом женщину, заметил ее живот и сказал:
- Твоя жена? Добро пожаловать! Идите за мной, не торопитесь.
Они прошли по крытой галерее и, оказавшись во дворе, повернули на узкую лестницу, по которой поднялись в жилище Хамдана. Шафика перешла на женскую половину, а Хамдан с Габалем вошли в большую комнату с балконом во двор. Весть о возвращении Габаля тут же разнеслась по дому. Мужчины во главе с Даабасом, Атрисом, Далмой, Фаванисом, поэтом Радваном и Абдуном поспешили прийти. Горячо пожав руки Габалю, они уселись в комнате на циновки и не без любопытства уставились в лицо вернувшемуся. Вопросы посыпались на Габаля один за другим. Он рассказывал им о своей новой жизни. Мужчины обменялись взглядами, полными сожаления. Габаль увидел, что души их истерзаны, тела истощены, а в глазах читается обреченность. И они рассказали Габалю об унижениях, которые им приходится терпеть. Даабас не преминул заметить, что обо всем уже сообщил Габалю, когда месяц назад им довелось встретиться. Сейчас он был удивлен его приходом и с усмешкой спросил:
- Ты пришел, чтобы пригласить нас уйти за тобой на новое место?
- Наш дом здесь! - ответил Габаль.
Резкий тон Габаля заставил прислушаться к его словам, в которых чувствовалась сила.
В глазах Хамдана загорелся вопрос, и он сказал:
- Будь они змеями, ты бы укротил их.
Тамархенна внесла поднос с чаем. Она тепло поздоровалась с Габалем, похвалила его жену и предсказала им мальчика, но при этом с намеком произнесла:
- Однако в нашем роду уже непонятно, где женщина, где мужчина!
Хамдан обрушился на нее с бранью, и она поспешила из комнаты, однако по глазам мужчин было видно, что, к своему стыду, они не могут поспорить с ее словами. Мрачная атмосфера в комнате только сгущалась. К чаю никто и не притронулся.
- Почему ты вернулся, Габаль? - спросил поэт Радван. - Ты ведь не привык унижаться.
- Я столько раз твердил вам, что терпеть намного лучше, чем слоняться среди чужих, ненавидящих нас, - тоном победителя произнес Хамдан.
- Это не так! - перебил его Габаль.
Не сказав ни слова в ответ, Хамдан покачал головой. Все хранили молчание, пока Даабас не посоветовал:
- Давайте оставим его, пусть отдыхает!
Однако Габаль сделал им знак остаться.
- Я пришел не для того, чтобы прохлаждаться, - сказал он. - У меня важные новости. Вы и вообразить такого не можете!
Все с удивлением уставились на него. Радван забормотал что-то о добрых вестях. Габаль же переводил взгляд с одного на другого.
- Всю свою жизнь я мог провести в своей новой семье, не думая о возвращении, - он сделал многозначительную паузу и продолжил: - Но на днях я внезапно почувствовал непреодолимое желание прогуляться в одиночестве, несмотря на холод и поздний час. Я добрел до края пустыни, как ноги вдруг сами повели меня к обрыву, откуда открывается вид на нашу улицу. С тех пор как я покинул ее, я и не приближался к ней.
Глаза присутствующих застыли в ожидании, Габаль же продолжил свой рассказ:
- Итак, я шел в кромешной темноте, даже звезды не проглядывали из-за туч. Не знаю как, но я чуть не столкнулся с огромной фигурой. Сначала я принял его за одного из надсмотрщиков. Однако было не похоже, чтобы я встречал его на нашей улице или вообще где-либо - высокий, широкоплечий, как гора. Меня охватил страх, и я хотел уже было броситься обратно, как он громогласно произнес: "Стой, Габаль!" Меня пригвоздило к месту, и я спросил его, дрожа от страха: "Кто, кто вы?"
Габаль сделал паузу. Слушавшие со вниманием склонили головы.
- Он оказался с нашей улицы? - не выдержал Далма.
Атрис тут же возразил ему:
- Тебе же сказали, подобного ему нет на нашей улице и вообще нигде.
Однако Габаль ответил:
- И все-таки он оказался с нашей улицы!
"Кто же он?" - вырвалось у каждого, и Габаль ответил:
- Он сказал мне своим громовым голосом: "Не бойся! Я твой дед аль-Габаляуи!"
Раздались возгласы удивления, собравшиеся с недоверием уставились на Габаля.
- Ты шутишь! - воскликнул Хамдан.
- Я рассказываю, как есть, ничего не добавляя и не утаивая.
- Может, ты был под кайфом? - поинтересовался Фаванис.
- Я не теряю разума от гашиша! - гневно выпалил Габаль.
- О, есть такие сорта, - заявил Атрис, - о воздействии которых ты и не догадываешься…
Лицо Габаля помрачнело и стало похоже на черную тучу.
- Я своими ушами слышал, как он говорил мне: "Не бойся! Я твой дед аль-Габаляуи!".
Чтобы успокоить его, вмешался Хамдан:
- Но он так давно не выходил из дома, никто его не видел!
- Наверное, он выходит каждую ночь без нашего ведома.
- Но никто, кроме тебя, до сих пор не встречал его… - осторожно высказался Хамдан.
- Значит, так совпало!
- Не сердись, Габаль! Никто не хотел сказать, что не верит твоим словам. Но видение может оказаться обманом. Клянусь Всевышним! Если он в состоянии выходить из дома, почему передал управление в чужие руки?! Почему позволяет им ущемлять права своих потомков?
- Это его тайна. Он один знает, - ответил Габаль, нахмурившись.
- Скорее всего, правда в том, что он затворился по причине своего возраста и немощности.
- Мы перебираем сплетни, - заявил Даабас. - Давайте дослушаем историю до конца, если у нее было продолжение.
И Габаль продолжил:
- Я сказал ему: "Я и не мечтал встретиться с тобой в этой жизни". Он ответил: "Вот ты и встретил меня". Я напряг зрение, чтобы разглядеть склоненное надо мной в темноте лицо, но он сказал мне: "Ты не сможешь увидеть меня ночью". Тогда я удивленно спросил, как же он видит меня? И он ответил, что привык гулять в темноте еще с тех времен, когда нашей улицы не существовало. Я удивился: "Слава Богу, у тебя крепкое здоровье!" Он ответил: "На тебя, Габаль, можно положиться. Ты отказался от благополучия ради своего униженного рода. Твоя родня - моя семья. Они имеют право на имение, и они должны им пользоваться. Они должны отстоять свою честь. Ваша жизнь должна быть прекрасной". Вокруг меня будто все сияло - настолько я был воодушевлен. Я поспешил спросить его: "Как же мы добьемся этого?" Он ответил: "Силой возьмите желаемое; то, что принадлежит вам по праву, и живите счастливо". Сердце мое затрепетало, и я прокричал: "Мы будем сильными!". "Да сопутствует вам успех!" - ответил он.
Габаль замолчал, и зависла тишина, собравшиеся замерли как зачарованные. Они задумчиво обменялись взглядами и дружно обернулись к Хамдану.
- Нужно поразмыслить, прочувствовать эту историю! - отозвался тот.
- Это не похоже на бред от дурмана, все сказанное - правда, - отозвался Даабас.
Уверовавший Далма заявил:
- Это не бред! Или наше право на имение тоже бред?
С некоторым колебанием Хамдан ответил:
- А ты не спросил его, что мешает ему самому восстановить справедливость? Не спросил, что толкнуло его отдать бразды правления людям, которые нас лишили всяких прав?
Габаль недовольно ответил:
- Не спросил. Был не в состоянии. А если бы ты встретил его ночью в пустыне, не побежали бы у тебя мурашки от страха? Случись это с тобой, ты не посмел бы спорить с ним или сомневаться в его правоте.
Хамдан покачал головой в знак согласия:
- Это похоже на аль-Габаляуи. Но может, лучше ему самому было претворить слово в дело?
- Тогда терпите, пока не сгинете в унижении! - вскричал Даабас.
Поэт Радван откашлялся и сказал, осторожно всматриваясь в лица присутствующих:
- Красивые слова, но подумайте о том, куда они нас заведут!
- Мы уже ходили просить милости, и что из этого вышло? - грустно спросил Хамдан.
- Чего бояться? - вмешался юный Абдун. - Ведь хуже уже не будет…
Хамдан ответил, отговариваясь:
- Я не за себя боюсь, за вас.
- Я пойду к управляющему один, - гордо заявил Габаль.
- Мы с тобой! - придвинулся к Габалю Даабас. - Не забывайте, что аль-Габаляуи предрек ему успех!
- Я пойду один, - сказал Габаль и добавил: - Когда - сам решу. Но я хочу быть уверен в том, что вы все как один поддержите меня и проявите стойкость.
Абдун резко вскочил:
- Мы с тобой до конца!
Его воодушевление передалось другим - Даабасу, Атрису, Далме и Фаванису. Радван же с хитрецой спросил, знает ли жена Габаля, что привело его сюда. И Габаль рассказал им, как открыл свой секрет аль-Балкыти, как тот советовал ему взвесить все последствия, и как он сам настаивал на возвращении в квартал, но жена решила идти вместе с ним до конца.
На этом Хамдан поинтересовался, показывая, что сам он согласен:
- Когда пойдешь к управляющему?
- Когда у меня созреет план, - ответил Габаль.
Хамдан поднялся.