- За домом следят. Хорошо, что твоя мать оставила на окне фонарь зажженным. На рассвете будет легче уйти.
Заки заметил, что Рифаа печален:
- Он расстроен… Но разве в других местах нет больных, которые нуждаются в лечении?
- Когда недуг настолько тяжелый, требуется больше лекарств, - ответил Рифаа.
Ясмина с сожалением взглянула на него. "Как жестоко убивать его!" - подумала она, пытаясь найти в нем хоть один изъян, чтобы сказать: да, он достоин наказания. Однако он был единственным человеком на свете, который хорошо к ней относился. И за это он заплатит жизнью. В глубине души она проклинала эти мысли, решив, что тот, кто творит добро, получает добро в ответ. Встретившись с ним взглядом, она сказала с поддельным сочувствием:
- Твоя жизнь ценнее, чем эта проклятая улица!
Рифаа улыбнулся:
- Ты говоришь одно, но в твоих глазах я читаю печаль!
Она задрожала, подумав: горе мне, если он может читать по глазам так же, как изгонять бесов!
- Это не печаль, просто я боюсь за тебя, - произнесла она вслух.
Карим поднялся со словами:
- Приготовлю ужин.
Он вернулся с подносом, пригласил всех, и они расселись в круг. Ужин состоял из хлеба, сыра, сливок, огурцов и редиса. Был еще кувшин с пивом, которое Карим разлил по кружкам:
- Нам нужно согреться и взбодриться.
Они выпили, и Рифаа сказал с улыбкой:
- Хмель будоражит бесов, но бодрит того, кто от них уже избавился, - и посмотрел на сидящую рядом Ясмину.
Она поняла значение его взгляда и ответила:
- Если все будет хорошо, завтра ты избавишь меня от моего беса.
Лицо Рифаа просияло от радости. Друзья поздравили его и приступили к еде. Они преломляли хлеб, соприкасаясь руками над тарелками, будто позабыв о нависшей над ними смерти. Вдруг Рифаа сказал:
- Владелец имения хотел, чтобы потомки его были подобны ему, но они смогли стать только бесами. Они глупы. А он сказал мне, что не любит глупость.
Карим с сожалением покачал головой, проглотил кусок и признался:
- Если бы я обладал его силой, то сделал бы все по своему желанию.
- Если бы… Если бы… Если бы… - раздраженно отозвался Али. - Какой толк от этого "если бы"? Нам самим нужно действовать.
- Мы немало сделали, - решительно заявил Рифаа. - Боролись с бесами, не зная пощады. И когда бес уходил, в душе поселялась любовь. Другой цели у нас и не было…
Заки воодушевился:
- Если бы нам не мешали, во всем квартале бы царили любовь, мир и спокойствие.
- Я удивлен, - возразил Али. - Почему мы думаем о том, как сбежать, когда у нас так много друзей?!
- Твой бес все еще не отпускает тебя, - с улыбкой ответил Рифаа. - Не забывай, что наша цель - исцеление, а не борьба. Лучше быть убитым, чем стать убийцей.
Неожиданно обернувшись к Ясмине, он сказал:
- Ты ничего не ешь и не слушаешь нас!
Сердце ее замерло от страха. Однако она преодолела волнение:
- Как вы можете разговаривать так спокойно, будто на свадьбе?!
- Ты познаешь радость, когда завтра избавишься от беса, - он посмотрел на братьев. - Некоторые из вас стыдятся мирной жизни. В квартале уважают лишь силу. Но она не в том, чтобы держать людей в ужасе. Бороться со злом в себе куда труднее, чем унижать слабых или состязаться в силе с надсмотрщиками.
- И вот теперь мы в таком ужасном положении! - с сожалением покачал головой Али.
Но Рифаа убедительно ответил:
- Не думайте, борьба не кончится. Мы не слабы, как можно подумать! Мы сражаемся за другое. А для этого нужны смелость и сила.
Они продолжали ужинать, размышляя над словами Рифаа. В нем они видели спокойного и уверенного человека, хотя выглядел он хрупким и кротким. Когда все замолчали, из ближайшей кофейни послышался рассказ поэта. Он пел: "Однажды пополудни Адхам присел отдохнуть на улице аль-Ватавит и задремал. Его разбудил шум, и он увидел, что мальчишки крадут у него тележку. Он угрожающе поднялся. Один из мальчишек заметил это и свистнул своим подельникам, те перевернули тележку, чтобы Адхам не догнал их. Огурцы рассыпались, а мальчишки, как саранча, разбежались. Адхам рассердился, и грубое ругательство сорвалось с его уст. Он нагнулся, чтобы собрать испачканные в грязи овощи. Гнев его не находил выхода, и Адхам в отчаянии прокричал в сторону Большого Дома: "Почему наказание твое как огонь, не знающий жалости? Почему тебе гордость дороже твоих потомков? Как ты можешь наслаждаться жизнью в богатстве, зная, что нас топчут ногами, как насекомых? О могущественный, есть ли в твоем Большом Доме место прощению и великодушию?!" С этими словами он взялся за ручки тележки и стал толкать ее прочь с проклятой улицы. Вдруг он услышал, как кто-то усмехнулся: "Почем огурчики, старина?" - и увидел перед собой Идриса".
Внезапно повествование поэта заглушил истошный женский крик: "Люди добрые, мальчик пропал!"
60
Время шло. Друзья проводили его в беседах, Ясмина же - в терзаниях. Хусейн захотел посмотреть, что делается на улице, но Карим запретил, ведь его могли заметить и что-то заподозрить. Заки спросил, ворвались ли они в дом Рифаа? И Рифаа ответил, что ничего не слышно, кроме игры ребаба и криков ребятни. Квартал жил обычной жизнью, и ничего не предвещало того преступления, которое замышлялось. В голове у Ясмины роилось столько мыслей, что она боялась: глаза выдадут ее. Как ей хотелось, чтобы эта пытка побыстрее закончилась, все равно как и все равно чем. Она хотела напиться, чтобы все происходящее вокруг стало ей безразлично. "Я не первая женщина в жизни Баюми, - подумала она, - и не последняя. Около мусорных отбросов всегда полно бродячих собак". Пусть только эти мучения закончатся. Становилось все тише. Прекратились крики мальчишек, с улиц исчезли торговцы. Только ребаб продолжал играть. Внезапно ее охватила ненависть к этим людям за то, что они так ее мучили.
- Приготовить кальян? - спросил Карим.
- Мы должны сохранять ясность ума, - решительно ответил Рифаа.
- Я подумал, так будет легче пережить это время.
- Ты боишься больше, чем следует.
Карим оправдывался:
- Бояться нет оснований.
Ничего не произошло, и никто не вломился в дом Рифаа. Музыка замолкла, поэт ушел. Раздался грохот закрывающихся дверей, послышались разговоры расходящихся по домам, смешки, покашливания. Воцарилась тишина. Друзья выжидали до первого крика петуха. Заки подошел к окну, посмотрел на дорогу и, повернувшись, сказал:
- Тихо и пусто. Как в день изгнания Идриса.
- Время пришло, - добавил Карим.
Ясмину охватил страх. Она думала о том, что с ней будет, если Баюми не успеет или передумает. Мужчины поднялись, каждый с узелком в руках.
- Прощай, адская улица! - сказал Хусейн.
Впереди шел Али. Рифаа мягко подталкивал Ясмину перед собой, а сам шел за ней следом, положив ей руку на плечо, будто боялся потерять ее в темноте. За ним ступали Хусейн, Карим и Заки. Друг за другом они проскользнули из дверей и поднялись по лестнице на крышу, держась в темноте за перила. На крыше оказалось не так темно, хотя на небе - ни звездочки. Тучи не пропускали лунный свет, отчего предметы выглядели размыто.
- Крыши домов примыкают друг к другу почти вплотную. Мы поможем госпоже, - сказал Али.
Они вышли на крышу. Заки, шедший последним, почувствовал за спиной шорох, обернулся и увидел четыре фигуры.
- Кто здесь? - испуганно спросил он.
Все замерли и обернулись.
- Стоять, мерзавцы! - раздался голос Баюми.
Слева и справа от него стеной стояли Габер, Халед и Хандуса. Ясмина ахнула и, выскользнув из рук Рифаа, бросилась обратно. Никто из надсмотрщиков не помешал ей.
- Эта женщина предала тебя! - обратился к Рифаа шокированный Али.
В мгновение ока их окружили. Баюми подошел ближе и стал их рассматривать:
- Где знахарка?
Когда он узнал Рифаа, схватил его своей железной рукой за плечо и грозно спросил:
- Куда направился, бесов приятель?
Вздохнув, Рифаа ответил:
- Вам не нравится наше присутствие, и мы решили уйти.
Баюми злобно усмехнулся и повернулся к Кариму:
- Это ты укрывал их у себя в доме?
Карим сглотнул, губы его задрожали, и он ответил:
- Я ничего не знал о том, что у вас проблемы.
Баюми ударил его по лицу, и тот упал, но тут же вскочил и в страхе побежал к соседней крыше. За ним пустились Хусейн и Заки. Хандуса набросился на Али и пнул его в живот. Тот со стоном упал. Габер и Халед хотели было погнаться за беглецами, но Баюми махнул на них рукой:
- Этих опасаться не стоит. Они будут молчать, зная, что им угрожает.
Согнувшись от болезненной хватки Баюми, Рифаа произнес:
- Они не сделали ничего такого, чтобы вы их преследовали.
Баюми ударил его по лицу.
- Скажи, они тоже слышали голос аль-Габаляуи, как и ты? - Потом толкнул его вперед со словами: - Пшел! И не вздумай пикнуть!
Покорившись судьбе, Рифаа сдвинулся с места. Он осторожно спустился по темной лестнице. За спиной раздались тяжелые шаги. Его окутала пелена мрака, безнадежности и зла. О том, что его предательски бросили, Рифаа не думал. Он чувствовал, как его охватывает настолько глубокая печаль, что она даже затмевает его страх. Рифаа казалось, что мир был и навсегда останется погруженным во тьму. Они прошли квартал и оставили позади улицу, на которой благодаря ему больше не было одержимых. Хандуса вел их в квартал Габаль. Они миновали запертый на засов его старый дом. Рифаа даже показалось, что он слышит дыхание родителей. Он задался вопросом, как они, и ему почудилось, будто в ночной тишине он различает всхлипывания Абды. Но тут он снова погрузился в пелену мрака, безнадежности и зла. Будто гигантские призраки поглотили улицу. Настолько было темно, и таким глубоким сном все в округе спали! Шаги палачей и скрип их сандалий звучали как насмешки ночных бесов. Хандуса шел к пустыне вдоль стены Большого Дома. Рифаа поднял глаза на Дом. Но увидел, что он черен так же, как небо. В конце стены показалась фигура.
- Господин Ханфас? - спросил Хандуса.
- Да, - ответил ему мужчина.
Ханфас молча присоединился к ним.
Рифаа не отводил взгляда от Дома. Знает ли дед, что с ним? Одно лишь его слово может вырвать Рифаа из рук убийц. Он может сделать так, что надсмотрщики услышат его голос, как когда-то услышал его я на этом самом месте. Габаль тоже оказался в безвыходном положении, но спасся и победил. Однако они миновали стену Большого Дома, не услышав ничего, кроме своих шагов и собственного дыхания. Они углублялись в пустыню, идти по песку становилось все труднее. В пустыне Рифаа ощутил одиночество и вспомнил, что его предала женщина, а товарищи сбежали. Он хотел было обернуться к Большому Дому, но Баюми толкнул его в спину, и Рифаа упал навзничь. Взмахнув дубинкой, Баюми окликнул:
- Ханфас?
Тот поднял свое оружие:
- Я с тобой до конца!
В отчаянии Рифаа проговорил:
- За что вы хотите убить меня?
Баюми изо всех сил ударил его дубинкой по голове. Рифаа громко вскрикнул: "Аль-Габаляуи!"
В следующее мгновение Ханфас ударил его дубинкой по шее, затем на Рифаа посыпались удары остальных.
Стало так тихо, что можно было услышать предсмертный хрип.
В темноте руки принялись рьяно копать яму.
61
Как только убийцы оставили место преступления, направившись в сторону квартала, и растворились в темноте, неподалеку поднялись четыре фигуры. Послышались стоны и сдавленный плач. Один из них выкрикнул:
- Трусы! Зачем держали меня и затыкали рот? Он погиб, не дождавшись помощи!
- Если бы мы тебя отпустили, погибли бы сами и его не спасли.
Али не отпускал гнев:
- Трусы! Настоящие трусы!
- Не теряйте времени на разговоры, - плачущим голосом проговорил Карим. - Нам предстоит тяжелое дело. Нужно успеть до рассвета.
Хусейн поднял голову к небесам, обвел их слезящимися глазами и печально сказал:
- Скоро взойдет солнце. Давайте быстрее!
- Время, - тяжело вздохнул Заки. - Всего несколько мгновений! В момент мы потеряли самого дорогого для нас человека!
Али подошел к месту преступления, процедив сквозь зубы:
- Трусы!
Они последовали за ним, опустились на колени полукругом и стали ощупывать землю.
Внезапно Карим вскрикнул как ужаленный:
- Здесь!
Он понюхал свою ладонь.
- Это кровь!
- Они закопали его в этом рыхлом месте, - сказал Заки.
Присев рядком, они принялись разгребать песок. На свете не было несчастнее этих людей. Они потеряли близкого человека и не смогли ему ничем помочь, когда его убивали. На грани безумия, Карим с надеждой спросил:
- Может, он еще жив?
Не прекращая работать руками, Али проговорил со злостью:
- Только послушайте этих трусов!
В нос им ударил запах земли с кровью. Со стороны квартала Габаль донесся вой.
- Осторожно! Это его тело, - промолвил Али.
Их сердца сжались, руки обмякли: они нащупали полы одежды Рифаа. Раздался плач. Они смели песок с тела и осторожно извлекли его на поверхность. Где-то в кварталах прокричал петух. Они хотели уже возвращаться, но Али напомнил, что яму нужно засыпать. Карим снял свою галабею и постелил ее на землю. Они положили на нее тело и принялись все вместе забрасывать песок обратно. Хусейн тоже разделся, накрыл своей галабеей тело сверху, и они понесли Рифаа в сторону его старого дома. Над горой рассеивалась темнота, уже выглядывали облака. Пот, проступающий росой на их лбах, смешивался со слезами. Хусейн привел их на кладбище, и они молча открыли склеп. Стало светло настолько, что можно было разглядеть накрытое тело и их руки, испачканные кровью. Глаза их покраснели от горя. Они внесли тело, опустили его на землю и смиренно встали вокруг, вытирая слезы, которые мешали проститься с ним в последний раз. Карим, задыхаясь, произнес:
- Твоя жизнь была коротка, как сон. Но она наполнила наши сердца любовью и чистотой. Мы не думали, что ты покинешь нас так скоро. Не думали, что ты будешь убит кем-то с нашей неблагодарной, неверующей улицы, которую ты исцелял, которую ты любил. Наша улица только и смогла, что уничтожить любовь, сострадание и милосердие, которые ты олицетворял. Она приговорена к проклятью до скончания веков.
- Почему лучшие уходят, а преступники остаются? - зарыдал Заки.
- Если бы не любовь, которую ты вселил в наши сердца, мы бы навсегда возненавидели людей! - вздохнул Хусейн.
- Мы не успокоимся, пока не искупим свою трусость, - произнес Али.
На этом они покинули кладбище и направились в пустыню. Утро окрашивало горизонт в цвет алой розы.
62
Никто из четверых больше не показывался на улице аль-Габаляуи. И люди думали, что они ушли вместе за Рифаа, опасаясь расправы надсмотрщиков. Но товарищи обосновались на краю пустыни и испытывали ужасные душевные страдания, всеми силами сопротивляясь боли и переживая раскаяние. Потеря Рифаа была самой тяжелой раной для их сердец. То, что они отступились от него, терзало их смертельной пыткой. У них в жизни оставалась лишь одна надежда - бросить вызов его гибели, не дав умереть его слову, и покарать убийц, как призывал Али. Они, конечно, не могли вернуться на улицу, но надеялись встретиться, с кем хотели, за ее пределами.
Однажды утром дом проснулся от громких причитаний Абды. Соседи поспешили к ней, чтобы спросить, что случилось, и она охрипшим голосом ответила:
- Мой сын Рифаа убит.
Соседи молча посмотрели на Шафеи, утиравшего слезы.
- Надсмотрщики убили его в пустыне, - сказал он.
- Мой сын, который в жизни никого не обидел, - снова зарыдала Абда.
Кто-то спросил:
- А Ханфас об этом знает?
- Ханфас был в числе убийц! - гневно ответил Шафеи.
- Ясмина предала его и указала Баюми, где он, - плакала Абда.
На лицах соседей появилось негодование.
- Вот почему она поселилась у него в доме, после того как ушла его жена, - обронил кто-то.
Новость быстро разошлась по кварталу, и вскоре к Шафеи явился Ханфас.
- С ума сошел? Что ты обо мне рассказываешь?! - стал кричать он.
Шафеи, стоявшему перед ним, было все равно. Поэтому он ответил твердым голосом:
- Ты стал соучастником убийства, хотя должен был защищать его.
Ханфас притворился возмущенным:
- Ты обезумел, Шафеи! Сам не знаешь, что несешь. Не вынуждай меня наказывать тебя!
Кипя от злости, он вышел из дома. Новость докатилась до квартала, в котором Рифаа проживал с тех пор, как покинул дом, и ошеломила его жителей. Раздались гневные возгласы и плач. Надсмотрщики ворвались в квартал и обошли его вдоль и поперек с дубинками наперевес, бросая во все стороны злые взгляды. Позже люди узнали, что земля к западу от скалы Хинд пропитана кровью Рифаа. Шафеи ходил туда с друзьями, чтобы найти тело. Они обыскали все кругом, перекопали землю, но не обнаружили никаких следов. Это вызвало много шума, люди терялись в догадках, ожидая, что в скором времени что-то произойдет. В квартале Рифаа жители спрашивали друг друга: чем провинился юноша, чтобы заслужить смерть? Род Габаль постоянно повторял: "Рифаа убит, а Ясмина живет в доме Баюми". Однажды ночью надсмотрщики пробрались на то место, где они убили Рифаа. В свете факела они стали разгребать землю, но ничего не обнаружили.
- Его Шафеи унес?
- Нет, - ответил Ханфас. - Мне донесли, что он ничего не нашел…
Баюми топнул ногой.
- Это его дружки! Мы ошиблись, позволив им уйти. А сейчас они будут мстить нам исподтишка.
Когда они возвращались, Ханфас склонился к Баюми, прошептав:
- То, что Ясмина у тебя, может доставить нам неприятности.
Баюми взорвался:
- Просто признай, что ты самый слабый у себя в квартале!