– Говорит, что, когда вы пропали, хотела связаться с вами, вот и решила, что информация о владельце в компьютере.
– Свист.
– Конечно, но выяснять истину мы не будем. Отдали, и хорошо.
– У Андрея все машины под паролем. Мы его сможем разве что включить. Но к информации доступа нет.
– Для профессионалов это не вопрос.
– А для нас? Ты умеешь ломать пароли?
– Да тебе в интернет-клубе любой тинейджер взломает его на спор за десять евро.
– Тогда пошли искать чешских подростков.
Я переодела джинсы и намеренно оставила часть одежды в комнате, чтобы она имела хоть какой-то намек на постояльцев.
Алка не пошутила, когда рассказывала про умных подростков в клубах. Компьютер нам быстро привели в чувство, и теперь мы могли открывать и смотреть все, что нам захочется. Вот только смотреть там было не на что. Он был девственно чист. Ни документов, ни фотографий, ни контактов. Ничего…
57
17 октября 2008 г. Франция, Труа.
Старый еврей еще был полон сил, но красноватые прожилки у глаз и пульсирование вен у висков говорили о его почтенном возрасте. Все, кто знал Равви, и не подозревали, что проклят он своим тысячелетним возрастом и знает в этой жизни такое, чего нельзя знать никому. Всего лет семьдесят назад ему перестала сниться смерть семьи. А до этого он каждую ночь снова и снова хоронил своих внуков, рядом с которыми жил сначала в Клерво, а потом в Кутной Горе, где и довелось ему пережить страшную чуму, когда хоронили целыми деревнями. Монсеньор сказал тогда, что им нечего бояться. Тем, которые носят в себе проклятие свитка, добытого под сводами храма царя Соломона. Не зря Моисей, которого почитают все евреи, разбил свои скрижали, не дал их народу. Нагие истины не для простых смертных, жгущих костры во славу Золотого Тельца.
Их век определен в сто двадцать лет, а век хранителей древних знаний – девятьсот девяносто девять лет, из которых осталось ему всего сорок восемь. Страхование жизни стало его навязчивой идеей, и Монсеньор отдал ему в управление группу компаний "Сонгрэ", в которую входили несколько международных банков, страховых и медицинских фондов.
Благодаря усилиям Равви бизнес приобрел широкий размах, поглощая все новые и новые многообещающие компании, страхуя и принимая на реализацию здоровые органы людей из малообеспеченных стран. Транспортировка таких органов и их продажа клиникам была отлажена и стоила немалых вложений и только пятьдесят лет назад начала приносить прибыль. Теперь выдающиеся деятели и видные бизнесмены могли не беспокоиться, что у них откажет сердце или почки. Кровь всех групп и все жизненно важные препараты имелись в хранилищах Равви. Живые носители хранили свои органы для нуждающихся, которые растратили здоровье, занимаясь финансовыми аферами или организовывая политические кризисы. Все застрахованные в компании "Сонгрэ" были абсолютно здоровы и не имели права пренебрегать своим здоровьем, курить или плохо питаться. Им выдавались немалые суммы для поддержания своего жизненного уровня. С одним условием – их органы в случае необходимости становились достоянием компании. Излишне упоминать, что если богатый пациент попадал на стол хирурга, то с его биологическим двойником тотчас происходил несчастный случай и тело потерпевшего хоронили без указанного в страховке органа, на деньги и при участии представителей компании "Сонгрэ".
Сначала Монсеньор сквозь пальцы смотрел на деятельность "Сонгрэ", но в какой-то момент его стала беспокоить излишняя активность, которую развернул Равви. Слишком много слухов стало утекать за стены респектабельного учреждения, и слишком пытливые журналисты стали связывать дела компании напрямую с Единым Европейским Фондом. По поддельным документам и страховкам "Сонгрэ" вывозила тела и живых людей через хорошо организованные каналы, которые не проверяла ни одна служба ни одной европейской страны. Люди Равви умели договариваться и часто для проверки системы транспортировки перегоняли трупы доноров и органы через несколько стран и границ. Только удовлетворившись результатом, их сбрасывали где-нибудь на Балканах.
Служащие с дрожью в коленях всегда входили в эту простую стеклянную дверь, возле которой не было даже секретарши. Лаконичная надпись на двери "Равви Сонгрэ" делала ее частью хозяина, и уже перед самой дверью наемные директора и управляющие компаний представали, как перед самим владельцем этой влиятельной организации.
Сегодня была среда – единственный день, когда служащие имели доступ в комнату за стеклянной дверью. Жесткий график приема управленцев по неотложным вопросам был неотъемлемой частью распорядка жизни Равви. Не более получаса на каждого. Это приучило всех кратко излагать свои мысли и дорожить временем босса. У Равви был принцип: "Если вопрос не решается за полчаса, значит, он не решается вообще". И он не намерен тратить свое время на неразрешимые задачи. Все директора прекрасно знали: два нерешенных вопроса – и им предложат застраховать свою жизнь от несчастного случая, который обязательно произойдет.
В штаб-квартире "Сонгрэ" в Труа прием посетителей еще не начался, когда в черно-сером стеклянном кабинете раздался телефонный звонок. Равви отошел от окна, в котором он наблюдал, как капли дождя стекают тонкими струйками вниз, сливаясь и образуя мощные потоки. "Вот так и деньги", – подумал он.
Он нехотя опустился в мягкое черное кресло, возвышающееся над столом, как обелиск, и взял трубку:
– Слушаю.
Внезапно голос его изменился, и он выпрямился. Нотки бесконечного уважения послышались в его голосе, но в то же время он стал жестким и скрипучим, как будто железом царапали стекло:
– У меня нет таких данных, Монсеньор! И с каких это пор вы стали вмешиваться во внутренние дела моей маленькой компании? Мы уже обсуждали это с вами, и я не хочу, чтобы меня контролировали, как мальчика, у которого еще не обрезано!
Ему что-то сказали, и, по всей видимости, это не обрадовало Равви. Послышались гудки, и почти одновременно с ними зазвенел серебряный колокольчик на столе, оповещая хозяина, что пора начинать прием. Он подержал трубку еще какое-то время в руке, потом в сердцах бросил ее об пол, и переключился на внутреннюю связь:
– Можешь войти, Исаак.
Он всегда начинал прием со своего главного помощника, который был в курсе не только того, что происходило в этом кабинете, но и всего, что касалось "Сонгрэ".
Исаак был мужчиной лет сорока, высоким и моложавым. Его проницательные карие глаза смотрели внутрь человека, и не было возможности укрыться от этого рентгена.
– Доброе утро, Равви. Монсеньор звонил?
Исаак нагнулся и поднял остатки телефонной трубки с пола. Сначала хотел положить ее на стол, но передумал и выбросил в корзину для бумаг. Потом подошел к столу своего хозяина и набрал несколько цифр на аппарате:
– Принесите телефон. В кабинет господина Равви. Да, как обычно.
Равви откинулся в кресле и немного расслабился после пережитого:
– Как тебе удается обо всем знать?
– Я долго живу и давно вас знаю. Поэтому не могу спутать вашу реакцию на Монсеньора ни с чем другим.
Исаак усмехнулся и добавил:
– Это уже второй телефон за неделю. Он стал чаще звонить. Что-то серьезное?
– Пока не знаю. Бернар интересуется одним молодым человеком. У Монсеньора сейчас в гостях его дед.
Исаак думал не больше секунды:
– Тогда вам нужно обратить внимание на доклад о транспортировке груза из Чехии. Человек придет к вам в 12.30.
Равви одобрительно кивнул. Значит, Исаак просматривает все доклады, которые попадают ему в кабинет:
– Хорошо. Теперь о покупке грузовых самолетов…
58
В комнате для совещаний "Сонгрэ" постепенно заполнились все кресла за небольшим широким столом, прилегающим к столу председателя. Его огромное черное кресло пустовало уже минут десять с момента начала совещания. Собравшиеся начинали нервно поглядывать друг на друга, но выяснять, где хозяин, никто не решался. Наконец в комнату вошел помощник Равви, Исаак, службы которого отвечали за системное обеспечение и безопасность передачи данных внутри компании. Члены Совета вздохнули с облегчением: значит, хоть что-то прояснится сегодня. Два дня назад все получили срочную телеграмму из офиса Равви, где было сказано, что необходимо, независимо от срочности текущих дел собраться сегодня в 12.00 в штаб-квартире "Сонгрэ" в Труа. Никаких объяснений им не давали.
Исаак оглядел присутствующих – пустых мест не было, это означало, что все в сборе.
– Добрый день, господа. Извиняемся за задержку. Господин Равви не сможет присутствовать на совещании, ему пришлось срочно вылететь в Прагу. Поэтому я объясню вам, чем вызваны некоторые меры предосторожности, которые необходимо будет предпринять.
Мужчины в темных костюмах, согласно dress-code проведения такого рода совещаний, начали перелистывать лежавшие перед ними на столе толстые папки с кратким обзором мероприятий, в которых им предстояло участвовать. Представители автомобильной и нефтяной промышленности, представители стратегических семей и алмазных концернов, все они участвовали в едином глобальном проекте, организованном тысячелетними связями и деньгами ордена цистерцианцев Бернара де Клерво.
Даже верхушку этого финансового айсберга советники и акционеры корпорации старались не показывать, чтобы не вызывать истерических толкований и беспокойства правительств и государств – держателей акций. Прикармливая государственные аппараты и силовые ведомства, Международный Финансовый Фонд решал стратегические задачи внутрикорпоративного развития, приводившего в свою очередь к развитию стран – участниц проектов Бернара. Шесть веков назад он сам контролировал семьсот монастырей по всей Европе, в которые входили преимущественно знатные и богатые фамилии, обеспечивая приток денег и развитие Ордена. Сейчас внутренними связями Фонда занималась особая служба под руководством Исаака. Не было в мире компаний, способных противостоять присутствию интересов двух десятков людей, собравшихся для переговоров в этой комнате. И нужно было происшествие реальной значимости, чтобы их побеспокоили и собрали всех сразу.
Исаак не стал занимать кресло Равви, это сочли бы святотатством. Оставшись без места, он прохаживался у большого экрана, на котором высветилась карта мира с красными точками штаб-квартир Фонда. Синими точками светились представительства "Сонгрэ". Показав на красную точку где-то под Прагой, Исаак сказал:
– В этом офисе у нас произошла утечка. Данные по продажам некоторых запрещенных к массовому потреблению товаров…
Некоторые из участников позволили себе рассмеяться. Так политкорректно Исаак обозначил наркотрафик и продажу оружия. Исаак строго посмотрел на присутствующих и продолжил:
– Финансовые отчеты за текущее полугодие были по ошибке переданы на рабочие компьютеры наемного персонала.
В воздухе повисла гробовая тишина. Кондиционер и лазерный проектор, казалось, издавали страшный шум.
– Поэтому мы собрали вас, господа, для согласования мер безопасности, которые вы сможете предпринять на местах.
Седовласый мужчина с немецким акцентом и холодными серыми глазами отложил в сторону свою папку и спросил:
– А что уже предпринято в Пражском офисе?
– Данные из компьютеров уничтожены. Молодой человек, получивший нашу базу данных, сейчас находится в реанимации на аппарате искусственной вентиляции легких. Он побудет в коме, пока мы не определим степень опасности утечки и не предпримем некоторые шаги по отвлечению общественного мнения, если информация просочилась в народ.
– Вы хотите сказать "в госслужбы".
– Да.
– И что же вы намерены делать?
– Ничто так не возмущает общественное мнение, как военные базы США. Война и митинги – хорошие средства, как для привлечения, так и для отвлечения внимания. Но деятельность пражского офиса лучше на время приостановить. Недели на две.
Присутствующие одобрительно закивали. Полноватый молодой человек лет сорока кивнул своему соседу:
– Пусть ваши друзья из Госдепартамента США организуют в Чехии пару-тройку военных точек.
Исаак изложил еще некоторые соображения представителей своих служб по вопросам безопасности и оставил собравшихся, которым было что обсудить помимо данного инцидента.
Им предстояло выяснить, чем вызван сбой в системе обмена данными.
Иностранные офисы Фонда для работы набирали людей, которые не являлись гражданами страны, в которой находилось представительство. Как правило, это были молодые люди, лет до тридцати, в меру амбициозные, не слишком хорошо владеющие языком. Лингвистические исследования Фонда по использованию работников-нерезидентов показали, что они более управляемы, не задают лишних вопросов и старательно делают свою работу. С языковыми трудностями они тратят намного больше времени на прочитывание информации. Поэтому, даже если какие-то сведения и попадают к ним, они не находят у них должного отклика. Но риск все же есть. Тот молодой человек из Праги наверняка просмотрел документацию, но не успел ничего с ней сделать. С его личного компьютера никаких писем не отправляли, и с рабочих компьютеров тоже. Те, кто производил обыск в офисе, попусту утверждать не будут. Электронные носители при нем не обнаружены. Даже если кто из чиновников и видел цифры, фигурирующие в отчетах Фонда, решит, что это выдумки журналистов. Никто-ничего-доказать-не-сможет.
59
18 октября 2008 г. Кутна Гора.
Несмотря на открытое окно, тяжелый запах книжной пыли и сырости не покидал комнату, которая вот уже несколько столетий служила библиотекой. Массивные двери с коваными ручками и деревянными балясинами были приоткрыты, и легкий сквозняк просачивался на внутренний балкон старого особняка. Выцветший гобелен покачивало ветром на стене возле лестницы, ведущей из библиотеки во внутренний итальянский дворик. Дородная служанка каждое утро с трудом поднималась по крутой лестнице с полным подносом, накрытым белой салфеткой. Не в силах сама открыть огромную дверь, она ставила поднос на темный резной столик возле двери, приоткрывала ее и, придерживая всем корпусом, чтобы не закрылась, брала поднос и протискивалась в комнату. Хозяин начинал свой день в библиотеке, и часто завтрак ему подавали не в столовой с большим белым камином, а в этой полукруглой комнате с видом на сад.
Кроме старшей служанки в эту комнату не мог входить никто, даже камин ей приходилось растапливать самой. Но Либуша не роптала, потому что чувствовала свою значимость и берегла связку ключей, висевшую у нее на поясе. Сначала ее мать имела доступ во все запретные для остальной прислуги комнаты, а потом ей, еще молоденькой девушке, выпала такая честь, когда мать упала с лестницы и уже не поправилась настолько, чтобы приносить горячий чай в комнату на втором этаже. Поскольку эта комната была единственным местом в доме, где хозяин уединялся для особо важных дел, ее так и называли "комната хозяина".
Сегодня Либуша поднялась по лестнице как обычно и уже собралась поставить поднос с чаем на столик, чтобы открыть дверь, как увидела, что дверь библиотеки приоткрыта и деревянный башмак, служащий подпоркой, засунут между створками. Легкий ветерок прижал юбку к ногам Либуши. В растерянности она чуть не выронила поднос. Осторожно заглянув в комнату, она увидела, что хозяин не сидел, как обычно, за столом, а ходил в раздумье по огромному персидскому ковру, истертому от времени. В кресле возле стола сидела молодая женщина и следила за его передвижениями. Туфли на высоком каблуке стояли возле ее кресла, а босые ноги она поставила прямо на ковер. Слегка вдавив большой палец ноги в мякоть ковра, женщина перевела взгляд с хозяина на свои ноги, потом на служанку. Либуша поставила перед нею поднос с чаем, молча достала из шкафа еще одну чайную пару и налила дымящуюся янтарную жидкость в полупрозрачные фарфоровые чашки. Хозяин пододвинул кушетку к чайному столику и прилег возле своей гостьи. Ее это, казалось, ничуть не удивило, она кивнула Либуше и взяла чашку. Либуша удивилась. Раньше она никогда не видела здесь эту женщину, да и ранние визиты дам были не в обычаях хозяина. Больше задерживаться здесь у служанки повода не было, и она ушла, теряясь в догадках.
Когда служанка вышла, хозяин положил руку на колено своей собеседницы:
– У вас поразительно красивые ноги.
Дама не стала кокетничать и закурила.
– Патрик предупреждал, что вам нравятся рыжеволосые женщины.
– Не просто нравятся. Я их коллекционирую.
– И большая у вас коллекция?
Мужчина слегка отодвинулся и посмотрел ей в глаза:
– Все, кто искал встречи со мной.
Женщина дерзко ответила на его взгляд:
– Когда это было в последний раз? Лет двести назад?
Хозяин улыбнулся, но было видно, что слова задели его.
– Я так хорошо сохранился?
Дама кивнула:
– Двести лет назад ваш прапрадед основал фонд. И его личный взнос был весьма существенным для тех времен.
Мужчина, казалось, забавлялся.
– И каков, по вашим оценкам, был этот вклад?
– Что-то около четырех тысяч трупов на одном только судне. А сколько было таких судов – можно поднять отчеты за тот период. Я имею в виду деятельность Ост-Индской компании.
Холодные льдинки сверкнули в глазах хозяина:
– Почему вы решили, что мой прадед был некрофилом?
– Потому что это верный способ контрабанды опиума. В это самое время в Штаты завозили китайцев в трюмах пароходов, якобы на строительство железных дорог. И тысячи подсаженных на наркотики неучтенных граждан Поднебесной перекочевали в Америку и подсадили на наркотики еще несколько тысяч чернокожих, а потом и белых американцев. Чтобы сбывать сырье в неограниченных количествах.
– Зачем?
– Фонду нужны деньги. А все деньги мира делались на крови.
Мужчина рассмеялся.
– И вы вот так просто приходите ко мне, рассказываете про чудачества моего предка и рассчитываете на мою помощь. Вы журналистка?
– Нет, я сумасшедшая.
Мужчина пристально посмотрел на нее и сказал:
– Похоже на правду.
– Я раскопала отчеты компании, торгующей разной ерундой, вроде специй, но имеющей колоссальные прибыли. За специи столько не дадут. И за живой товар тоже. А вот за мертвый могут. Потому что его не будет досматривать ни один таможенник, и ни одному чиновнику не стукнет в голову порыться в выпотрошенном брюхе китайца и вытащить оттуда мешок с кокаином. Этих мертвяков свои же китайцы потрошили и зашивали, а потом переносили в лодки и хоронили за малую дозу. Вот только я не совсем уверена, что этим занимался ваш прапрадед.
– Мне лестно слышать, что вы снимаете обвинения с моего предка. И кто же, по-вашему, этим занимался?
– Вы сами.
Мужчина нарочито лениво потянулся, но напряжение в голосе выдавало его:
– Если бы не ваше утверждение, что вы сумасшедшая, мне пришлось бы самому вам об этом сказать.
– Зачем? Вы же знаете, что все это правда.