Фрэнк кивнул. Во рту у него пересохло. Он вспомнил, что случилось тогда с охраной отца Гюнтера. Будущее рисовало ему страшные картины. Он понимал, что прятаться бесполезно, Клаус его все равно найдет. От этой безысходности у него заныло под ложечкой. Он знал все, что дальше расскажет ему доктор. Он и сам когда-то работал в службе безопасности клиники, которая поставляла органы для богатых пациентов.
– Потом какой-то новый врач из соседнего отделения подошел ко мне и попросил позвонить мальчику. У него обнаружили… Ну, дело молодое, к девчонкам бегает, вот и подцепил что попало.
У Фрэнка блеснула надежда. Он впился глазами в доктора.
– И что?
– Ну, я позвонил мальчику утром, чтобы он приехал сюда, и проводил его в венерологическое отделение. Там его уже ждал доктор… Не помню. Можно посмотреть, у кого он был на приеме.
Фрэнк уже знал наперед, что никакого доктора он не найдет. Если ты молодой и у тебя суровый дед, то будешь скрывать свои язвы и лечиться анонимно. Благо денег – помойка. Фрэнк также знал, что девочка чистая, он сам наводил справки, никаких дурных болезней у Гюнтера быть не могло, дед бы сожрал всех в этом городе. Так что Фрэнк побеспокоился заранее о здоровье мальчика. Значит, Гюнтер, чтобы скрыть от деда, да и ото всех свои проблемы, поехал в клинику на прием к доктору.
А здесь его уже ждали…
Но кто?!
Какой глупец мог поднять руку на внука Клауса Фора?!
Или…
Фрэнк приставил пистолет к своему виску. Перед тем как нажать на курок, он улыбнулся:
– Тот, кто сильнее…
78
21 октября 2008 г. Труа.
Старый Клаус плакал. Впервые он плакал от злобы и от бессилья. Как его драгоценный внук мог оказаться в цепочке поставок для клиник Бланки? Гюнтера нашли в Труа, когда страшные операции на спинном мозге уже начались. И что теперь делать, старик не знал. Все деньги мира не стоили его мальчика!
Переведя то и дело сбивающееся дыхание, Клаус позвонил.
– Машину! И предупредите Монсеньора о моем визите.
79
2008–2009 гг. Франция.
Война, которую начал старый Клаус после смерти Гюнтера, была жестокой и молниеносной. Клаус бросил в топку все – людей, деньги, связи. Бланка удержалась, но потери ее были огромны. Монсеньор больше не хотел иметь дело ни с ней, ни с Равви. Им перекрыли все денежные потоки ордена, и теперь они вынуждены были довольствоваться малыми вливаниями частных инвесторов, одним из которых стал Антуан. Скупая одну за другой клиники Бланки, он контролировал почти все ее исследовательские программы, постепенно прибирая к рукам Медицинские Фонды Корпорации.
80
20 октября 2008 г. Прага.
Я проснулась рано. Спала я рядом с Андреем, подскакивая и прислушиваясь всю ночь – дышит или нет. Дыхание его было ровным, но едва заметным. Промучившись всю ночь, я наконец решилась пробраться на кухню, где на раскладном диванчике спали Анечка с Алкой. Обе дамы были стройными, так что места много не понадобилось. Алка, наверное, тоже плохо спала в эту ночь, потому что сразу же подскочила при моем появлении:
– Ты чего в такую рань поднялась? Андрей спит?
– Нам же сказали, что еще два дня будет спать.
Анечка открыла глаза:
– Ну, если все считаются выспавшимися, давайте пить кофе.
Мы рассмеялись.
Алка снова принялась за поиски.
– Я чувствую, что им где-то пахнет, но никак не могу найти.
Настоящий кофе, не растворимый, обнаружился в большой алюминиевой банке в виде бидона из-под швейцарских конфет. Мы вскипятили чайник, разлили кофейную настойку по кружкам и уже собрались приступить к завтраку, как в дверь позвонили.
В дверях стоял Антуан, а позади него двое охранников с пакетами и сумками. Он жестом приказал поставить все у порога и отпустил их. Дамы бросились каждая к своей сумочке, проверяя, все ли на месте, потом побежали краситься кто куда – Анечка в ванную комнату, Алка в комнату к Андрею. Спящий юноша ее совсем не смущал. К тому же она считала его теперешнее положение неопасным для женщин определенного возраста.
Антуан достал из кармана ключи от Анечкиной машины и положил на стол.
– Машина у подъезда.
Я выглянула в окно. На месте машины Андрея стоял Анечкин Mercedes. Вернее, водителя ее мужа.
– А где машина?
Антуан подошел к окну:
– Вы имеете ввиду машину вашего брата? Она стоит в аварии на перекрестке возле Вышеграда. А сам водитель, согласно документам, сейчас находится в госпитале.
Подоспела Алка в полной боевой раскраске:
– В госпитале?!
– Мы перевезем его туда к вечеру. Желательно это сделать до того, как он очнется.
Когда все снова собрались на кухне, остывший кофе пришлось вылить и сделать новый. К моему удивлению, Антуан тоже составил нам компанию. По нему видно было, что он не спал всю ночь. Он вежливо обратился к Анечке, как к старшей из присутствующих дам:
– Если вы не возражаете, я заберу Елену прогуляться.
Обе легко согласились расстаться со мной до вечера. Анечка вызвалась присматривать за Андрюшенькой, Алка вышла вслед за нами, направляясь в магазин за покупками, чтобы вечером было чем отпраздновать возвращение. Вчера было нечем и некому, потому что все сразу попадали от усталости и от пережитых волнений.
81
20 октября 2008 г. Прага.
Антуан посмотрел на свою машину, припаркованную прямо у входа, и спросил:
– Поедем на ней, или сможете вытерпеть общественный транспорт?
– А вы что, хотите выпить?
– Хочу
Он махнул проезжающему таксисту, и мы двинулись по направлению к Мосту. Все таксисты Праги, наверное, могут доехать до Карлова моста с закрытыми глазами.
Расплатившись с водителем, Антуан, совершенно не интересуясь моим мнением, прошел под арку и дальше, на мост. Меня туда что-то не тянуло. Мне вспомнился тот вечер, когда мы с Андреем шли той же дорогой к галерее Кирилла.
Антуан уловил мое настроение:
– Когда вы улетаете?
– Послезавтра. Если получится.
Антуан спросил:
– А почему может не получиться?
Я замедлила шаг:
– Могут возникнуть проблемы с властями.
– У вас?!
Он усмехнулся.
Я начинала терять терпение.
– Да, у меня тоже бывают проблемы.
– Подробнее не расскажете?
Я согласилась скорее из вежливости.
– Расскажу. Перед нашим бегством из Праги мы попали в неприятную историю.
– И что же случилось?
– Мы оказались на месте преступления. И нас сфотографировал какой-то человек. Потом наше фото появилось в Интернете на полицейском сайте. И нам пришлось срочно уехать.
– Зачем?
Он, казалось, получал удовольствие от моего скомканного рассказа.
– Если бы нас арестовали, мы бы не могли доказать, что никого не убивали.
– А вы не убивали?
– Нет.
– Так в чем же дело?
– Мы в чужой стране…
– Вот это вас и погубило. Того, кто боится, можно заставить делать все что угодно.
Я начала понимать, куда он клонит.
– Вам нужен был Андрей, потому что он так похож на Гюнтера?
– Да, мне нужен был Андрей.
– И вы убили Кирилла?
Антуан остановился.
– Мог бы, но все гораздо хуже.
Я удивилась:
– Ну куда уж хуже? Что может быть хуже в вашем понимании?
– Ему заплатили.
До меня начинал медленно доходить смысл его слов. Значит, это было представление. Все было сделано для того, чтобы мы уехали из Праги и чувствовали себя в опасности. Что-то тяжелое, висевшее у меня внутри на тонко натянутой ниточке, вдруг оборвалось, и я почувствовала и облегчение, и горечь. Антуан уловил мое состояние.
– Можем зайти куда-нибудь, выпить кофе.
– Мы же пили недавно.
– Это был не кофе. Я давно не пил такой гадости.
Моя апатия сменилась гневом:
– Слушайте, если вы такой привередливый, то какого черта…
Он резко повернулся ко мне и сказал:
– Не стоит поднимать шум. Впервые за много лет я что-то сделал для простого человека. Для вас!
– Для меня?! Устроили мне жизнь в агонии?!
Антуан усмехнулся:
– А что, собственно, произошло? Ваша фотография повисела на сайте полиции пару дней? Ваш брат проспит еще какое-то время? И вся агония?!
Я задумалась. И вправду, если рассуждать фактами, все так. И все же…
– А что будет с тем мальчиком, на которого мы поменяли Андрея?
Антуан стал серьезен:
– А почему вы не спросили меня об этом там, в клинике?
Тяжелое предчувствие нахлынуло на меня.
– Его убьют?
Мой собеседник откровенничать не стал.
– Не знаю. А если бы вы знали, что Гюнтера убьют, вы оставили бы там Андрея?
Я покачала головой:
– Нет. Не оставила бы.
– Тогда не стоит и думать об этом. Это не ваш грех.
– А чей? Ваш?
– Я разделю его с одной женщиной…
– Вы любили ее?
– Ненавидел. Всегда.
Я отвела взгляд и спросила:
– Теперь вам легче?
Антуан усмехнулся.
– Нет. Хочу подготовить вас к встрече с Кириллом. Будет весьма некстати, если вы начнете истерику в галерее.
Мы посидели в ресторане, съели чешского карпа. Рыбу я люблю, как кошка, я радовалась, что для меня нашелся собутыльник, который был не против рыбы с водкой. Изрядно согревшись, мы вышли на улицу. Ветер пригнал откуда-то дождь и заставлял всех идти быстрее. У самой двери галереи я спросила:
– Сколько вы заплатили ему?
Антуан улыбнулся.
– Так мало, что вам не понравится.
Я усмехнулась. Стоимость моего спокойствия и почти жизни Андрея была ничтожной. Хотя его жизнь зависела вовсе не от этого. Это был лишь один из нескольких сценариев, которые мог разыграть Антуан.
Мы позвонили в колокольчик и вошли. В галерее было тихо, наверное, из-за дождя. Окна были плотно закрыты. Из посетителей – лишь пожилая немка с вязаной сумочкой через плечо. Она осматривала картины Вадима и причмокивала. Так ничего и не выбрав, немка ушла.
Вадим повернулся к нам и обрадовался:
– Проходите! Это твой брат? Ты же говорила, что он младше тебя…
Дверь распахнулась, и следом за нами вошел Кирилл, весь промокший. Он ожидал увидеть или меня, или Антуана. Но не обоих сразу.
Антуан сделал вид, что не знаком ни с кем из художников, поинтересовался:
– Вы продаете картины, господа?
Вадим отработанным движением руки показал нам на стену, где висели разные виды Карлова моста, но Антуан покачал головой.
– Это нам не подходит. Нам нужна реальная Прага, которую не показывают иностранцам.
Вадим порылся в углу и достал несколько своих старых работ:
– Можете посмотреть вот эти вещи.
Антуан кивнул.
– Показывайте.
Кирилл так и стоял молча, прислонившись к двери. Капли дождя стекали с его куртки. Он вытер лицо какой-то тряпкой, подвернувшейся под руку, и теперь пытался понять, как себя вести.
Антуан как ни в чем не бывало просматривал работы, пока наконец не остановился на одной. Уголок старой Праги со стороны Еврейского квартала. Вадиму удалось поймать дух этого места, овеянного легендами и страшными сказками.
– Мы возьмем эту. Сколько?
Вадим назвал цену. Антуан не стал торговаться и попросил, чтобы картину хорошенько упаковали.
– На улице дождь. Если у вас есть зонт, мы его тоже купим.
Кирилл молча прошел к шкафу, достал небольшой черный зонт и протянул Антуану.
– Вот, возьмите. Не надо денег.
Антуан поблагодарил, взял зонт и вышел. Я поспешила за ним, не попрощавшись.
Дойдя до Староместской площади, Антуан остановился. Это было то самое кафе, в котором он встречался с де Монбаром в прошлом веке.
– Давно я здесь не был. Можем спуститься в подвальчик.
Я согласилась. Внутри было много народа, дождь загнал сюда всех, кто был на площади. Антуан осмотрелся в поисках свободных мест и окликнул официанта.
– Уберите картину куда-нибудь. Мы заберем ее при выходе. И найдите нам местечко поудобнее.
Официант пристально посмотрел на него, молча взял картину и ушел. Потом принес нам пару стульев и устроил импровизированный столик, накрыв салфетками старое пианино в углу.
Хорошее вино и сыр всегда поднимают настроение. Антуан пил травяной чай и тоже получал какую-то из разновидностей удовольствия.
Происшествия трехдневной давности понемногу отступали, но меня мучила одна загадка:
– Скажите, а почему вы решили мне помочь?
Антуан улыбнулся.
– Если вы не откажетесь прогуляться, я покажу вам.
Любопытство превысило все погодные неудобства, и мы направились к Клементинуму.
Антуан провел меня черным ходом через какие-то арки подземной галереи. Через полчаса брожения в темноте мы подошли к едва заметной двери. Он достал небольшой ключ и попытался открыть замок. Дверь с трудом подалась, и мы оказались где-то в подвале, пахнущем пылью и сыростью. Осторожно поднявшись по ступеням винтовой лестницы на второй этаж, мы оказались в большом кабинете за огромным шкафом, уставленным старинными книгами. Антуан нащупал на стене выключатель, и комната осветилась тусклым желтоватым светом. Наверное, хозяева нечасто здесь бывали. Антуан подтвердил:
– Освещение здесь, как сто лет назад.
Он подошел к огромному письменному столу и сел за него. По тому, как он двигался, было понятно, что он провел здесь не один день, а может, и ночь. На столе стоял небольшой портрет в простой деревянной рамке, который я было приняла за фотографию. Он повернул портрет ко мне, и я чуть не открыла рот от удивления.
– Это кто?!
Антуан сказал, не глядя на портрет:
– Я мог бы предположить, что это ваша прабабка, но у нее не осталось детей.
Потом он задумался и добавил:
– Если монахини мне не соврали.
Та ночь, проведенная с женщиной, навсегда ушла из его жизни. Он сделал для нее все, что мог сделать помощник святого Бернара для простой горожанки.
82
20 октября 2008 г. Прага.
Домой мы пришли уже в сумерках. Прежде чем войти, Антуан выбросил зонт в мусорный бак, и мы поднялись в квартиру Андрея. Дома нас встретил запах жареной картошки, а на барной стойке стоял тазик салата. Анечка сидела с гитарой на диване и перебирала струны. У Андрея никакой гитары не было, поэтому оставалось лишь догадываться, где она взяла инструмент. Играть она почти не умела, но удовольствие получала. Увидев нас, Алка обрадовалась:
– Хорошо, что вы пришли. Он уже ворочается. Анечка сменила ему простыни и сводила в туалет, простите за подробность.
Антуан моментально отреагировал на известие о том, что брат шевелится:
– Вы хотите отвезти его в клинику или сначала поужинать?
Дамы помялись немного, потом решили:
– Сначала в клинику. А то и выпить-то как следует не получится.
Похоже, что Анечка подружилась с Алкой за то время, которое они прожили вместе.
Антуан позвонил, и через пять минут у подъезда стояла скорая. Дамы собрались было выносить Андрюшеньку, но Антуан поумерил нашу прыть.
– Его перенесут санитары. На специальных носилках.
И точно, в дверь вошли два щуплых европеоида с раскладными носилками. Анечка простонала:
– Они его точно уронят! Может, мы сами как-нибудь?
Алка решительно положила руку ей на плечо:
– Ты знаешь, кто самый страшный человек?
Анечка почувствовала подвох:
– Нет. А кто?
Алка прошипела:
– Дурак с инициативой! Отойди и не мешай ребятам!
Санитары, несмотря на свое хрупкое телосложение, оказались ребятами подготовленными. Они быстро погрузили Андрея на носилки и стали спускаться по лестнице. Мы ринулись было за ними, но нас остановили.
– Вас не пропустят даже в приемный покой. Завтра позвоните в больницу и, если состояние его будет не критическим, заберете обратно. Пусть очнется в больничной палате. Уже скоро.
Мы согласились. Высунувшись в окно, мы втроем наблюдали, как скорая отъехала от дома и свернула за угол. Анечка вздохнула и пригласила всех за стол.
83
21 октября 2008 г. Прага.
Последнее, что я помнила после вчерашнего застолья, это небьющаяся посуда, которая все время падала на пол, когда я пыталась поставить ее в шкаф. Анечка с дивана наблюдала за моими мучениями, потом сжалилась над посудой и сделала все сама.
– Ты что, мало пьешь дома?
– Нет, не мало. Но такой тренировки, как у тебя, у меня не было.
Нечего и говорить, что пробуждение было тяжелым. Разбудил нас телефонный звонок. Ожидая услышать в трубке Антуана, я сонным голосом спросила:
– Доброе утро. Как доехали?
Трубка покряхтела и со скандалом в голосе спросила:
– А то ты не знаешь, как я доехал. Только ленивый санитар не показывал мне сегодня снимки с места происшествия.
Я отняла трубку от уха и прокричала дамам:
– Очнулся! Сам звонит!
Дамы тут же повскакивали с дивана и подлетели ко мне.
Три существа женского пола в маечках и кружевных трусиках вокруг телефонной трубки – зрелище для Анечкиного мужа привычное. Потому что именно он сейчас вошел в дверь квартиры Андрея. Мы даже не стали спрашивать, как он сюда попал. Альфонсик сам сказал:
– Дверь была не заперта.
Это мы, наверное, Антуана вчера провожали и не закрыли. Другие версии нам бы не понравились.
Анечка поцеловала мужа:
– Как ты меня нашел?
– У меня свои методы, дорогая.
Подозрительность Анечкиного мужа не знала границ. Он примчался из Австрии, как только она не сделала вечерний звоночек. Но это даже к лучшему. Андрею сейчас нужна машина, пока не найдет другую, взамен своей, теперь уже аварийной.
Анечка щебетала, как райская птичка:
– Пусть Андрюшенька поездит пока на этой черной машине. Скажите ему, что я разрешаю ее перекрасить. Франтишек не будет против, я с ним поговорю.
Альфонсик выпил с нами кофе и забрал жену. На прощанье Анечка нежно расцеловалась с нами.
– Милые, мне так было весело с вами! Если у вас еще что-нибудь такое будет, обязательно позвоните!
Алка трижды сплюнула через плечо и помахала Анечке.
84
21 октября 2008 г. Прага.
После отъезда Анечки мы наспех прибрались и отправились в больницу, адрес которой вчера записали на бумажной салфетке и теперь пытались прочитать, потому что кто-то вытер об эту салфетку губы. След от дамской помады теперь сливался с контурным карандашом, которым мы записывали адрес. Поняв всю тщетность наших усилий, Алка скомандовала:
– Пошли! Пусть таксисты сами разбираются.
Она остановила такси и решительно протянула таксисту салфетку:
– Знаете такой госпиталь?
Таксист посмеялся над нашей запиской и махнул, чтобы мы садились.
Через полчаса мы уже стояли в приемном покое в ожидании моего младшего брата. Он выглядел, как узник концлагеря, хотя и шел сам. Мы быстро подписали бумаги о том, что больной сам по своей воле отправляется домой на произвол своих родственников, и вышли на свежий осенний воздух.
Дождя сегодня не было, так что мы немного прошлись, прежде чем поймать такси. Андрей, как мы и ожидали, начал приставать с вопросами: