Всякий человек знает или знал, как влюбленный спешит к своему милому предмету.
С трудом дождался я следующего вечера, чтобы полететь к Гале на крыльях любви. Вот я и прилетел.
- Какой ты сегодня славненький, - сказал Галя, пытаясь не давать мне пытаться ее поцеловать.
- Какой ты сегодня свеженький, хорошенький, - продолжала любимая и пришла в неописуемое волнение.
- А я был в бане, - сказал я и хотел добавить, что я очень-очень люблю Галю, но тут раздался стук в дверь.
Это оказались престарелые родители невесты, которые пригласили нас смотреть телевизор.
Программа была, как обычно, очень разнообразная и интересная, но я ее не запомнил. Что поделаешь - любовь! Потом я оделся и попрощался, обняв любимую. Взял с полки шапку и ступил правой ногой за дверь, держа шапку в руке. Потом я умильно оглянулся на крепкую дверь квартиры и помахал рукою в глазок-смотрелку от воров, в которую (это уже стало у наг традицией) смотрела, проводив меня, Галя. Потом я еще раз попрощался с Галей через смотрелку, послав ей воздушный поцелуй. Потом я надел шапку, потом я стал спускаться вниз по лестнице. Потом...
...О! Дальнейшее мое "потом" все, как в бреду. Да, как в бреду. Все дальнейшее мое погружено в смысловой химический туман. Помню, что вышел на улицу. Колебались огни, ездили машины, но все было погружено и окутано зеленым химическим туманом.
Слышались голоса:
- Химия-химия.
- Химичат все, химичат, подлюки.
- А чего химичить?
- Я вот к ним вчера прихожу и говорю: "Вы кончайте химичить".
- Малая химия.
- Большая химия.
- Бытовая химия.
Ка-ак в бреду! Тр-а-агическая история!
Помню, что лишь спустился по лестнице вниз, как опять пополз и поплыл этот проклятый химический запах, преследующий меня с перерывами уже вторые сутки.
Я заметался Я обнюхал стены и перила. Они пахли химией.
Я обнюхал руки - они пахли химией. Все-все пахло химией. Я снял шапку. Она воняла химией, она прямо вся лоснилась от химикаля. Господи Иисусе! Как в бреду. Был в домах, на улице, в залах и комнатах, видел каких-то людей, все пахло химией, все воняло химией, несло химией, тошнило от химии, промаслилось и обмусолилось химией. И прохожие кричали хором: "Химия! Хи-ми-я!" Я хотел умереть.
Но не умер. И, как видите, с ума еще не сошел. Вот рассказ пишу. Все, конечно, объяснилось, а то как же иначе.
...Уж и не помню, как и когда попал я наконец к Гале. По-видимому, была ночь, я разбудил не только ее, но и родителей, из чего Галя заключила, что я пьян.
- Ты пьян, - сказал она. - Ты мерзко пьян. Уйди.
- Нет, Галя, - сказал я, с трудом ворочая языком. -
Я попытаюсь тебе все объяснить.
И ослабевшей рукой пытался положить шапку на полку. Но не мог.
- Я тебе все объясню. Я умираю. Вот смотри. Вот - дуб. Он - живой, а я умираю. Химия.
И я, забравшись на стул, хотел показать рукой на дуб, все объяснить и умереть.
И что же я там вижу, на этой прекрасной длинной дубовой полке, принадлежащей моей любимой и ее родителям?
А то я там вижу, что там лежит опрокинутый флакон с надписью "Крысид", вокруг которого растеклась и застыла липкая лужа, источающая преследовавший меня мерзкий запах. О ужас! Кроме флакона, там валялся пустой коробок спичек и неизвестно почему тонкая книжица на украинском языке "Питания використання календарного часу на химийных пидприемствах".
- Что это? - вскричал я.
- Видишь ли, - смущенно сказала невеста, - у нас были две крыски. Они грызли мой рояль, и мы их уничтожили. Крыски сдохли, а крысид остался.
- А питания використання?
- Не знаю. Это, по-видимому, что-нибудь по папочкиной работе, когда он еще работал.
- Питания. Крысид! Химия! А я шапку клал. Аи!
Умираю! - вскричал я еще раз и упал со стула.
Очнувшись, я заметил, что лежу на ее девичьем диванчике-кровати, а вокруг стоят все.
Я тогда тоже встал и сказал, кротко жуя губами:
- Я не могу вас любить. Ну вас всех к черту с вашим крысидом и химией. Травите себе сами крысок, грызущих
ваши рояли.
Она замерла. Я - тоже. Мы замерли. Молча и строго смотрели на нас ее престарелые родители, качая седыми головами, как цветы.
- Как же так? - прошептала она.
И я вышел, тихо притворив за собою дверь.
А ведь мог жениться и жить. Тра-а-гическая история.
Помню до сих пор. Химия. Нет, что тут ни говори, а есть, есть и есть. Вернее - была. Любовь. Пускай - крохотная, я ведь не спорю. Но единственная и неповторимая. Есть, и у меня была. Но ее сгубила химия.
Насчет двойников
Я просто удивляюсь, до чего же наконец дошла в наши дни наука. Она не только создала значительный ряд материальных ценностей и идей, не только построила вокруг чрезвычайно много различных полезных изобретений, приспособлений и устройств, но теперь вот взялась и за человека даже. И я ее за это хвалю.
А все дело в том, что я здесь как-то вычитал в какой-то серьезной газете или в журнале - не помню, что все люди якобы похожи друг на друга.
То есть не то чтобы похожи были все подряд. Ясно, что последнее - суть чушь, абсурд и невозможно. И мы все это ясно видим. А того, кто утверждал бы обратное, засадили бы в сумасшедший дом, а не печатали его слабоумные утверждения на таких уважаемых страницах, какие содержатся в вышеупомянутой веселой газете. Или журнале. Не помню.
Нет. Речь шла всего лишь о том, что нет непохожих друг на друга людей. То есть что у нас на Земле ужасно много народу, а непохожих друг на друга нет.
То есть что вот если ты, например, существуешь, то есть обязательно какой-то другой, и не один, и не два, а может быть, много, которые на тебя похожи как две капли воды на третью.
Идея эта очень взволновала мой ум человека думающего и читающего все газеты. Я, конечно, и раньше догадывался, что все люди на кого-то похожи. Но я думал, что они скорее похожи на животных, чем на других людей. Похожи на уток, гусей, свиней, обезьян, баранов, медведей и крокодилов. И многих прочих животных, что реально существуют на нашей планете и которых мы иногда видим. Об этом я тоже, по-моему, где-то читал, но вроде бы не у научного, а у какого-то писателя или поэта.
Впрочем, вполне допускаю, что это не так, а я смотрел людей, похожих на животных, во сне. Допускаю, потому что во сне можно и не то еще увидеть.
А я часто вижу сны.
И вот теперь вдруг выясняется, что я заблуждался. Что кругом полным-полно двойников, а я об этом даже и не подозреваю.
Я, конечно, полностью и охотно поверил веселой газете, только все же решил на всякий случай факты про похожесть проверить опытным путем, слегка опасаясь, что наука на этот раз дала маху и нахально врет.
Стал проверять, и надо сказать, что жизнь блестяще опровергла и рассеяла все мои сомнения и заблуждения.
Первый же, с кем я завел опытный разговор, объяснил мне, что да, он имеет трех двойников. Двоих из них он видел по телевизору на трибуне стадиона Уэмбли в Лондоне, в 1966 году, во время традиционного матча Ирландия - СССР. Это были королева Виктория и какой-то английский хулиган.
А третьего - в учебнике "История древнего мира", где изображен египетский писец.
Я пригляделся и увидел, что он действительно похож на писца. А ведь он не мог иметь к Египту никакого отношения, потому что фамилия его была Миляев, а имя - Вася. Он являлся бывшим инженером-сантехником, сейчас почему-то временно не работал и жил на иждивении жены-ветеринара.
Точно он был похож на писца. А королеву Викторию я не видел, равно как и других королевских особ и английских хулиганов. Русских видел, а английских нет. Это все потому, что я редко смотрю телевизор и не интересуюсь футболом.
Но Миляев ведь мог соврать мне. Или посмеяться надо мной. Я вообще-то нелюдим, но и до меня доходили слухи, что он человек легкомысленный и часто меняет места работ.
Так что я решил поговорить тогда с человеком более солидным, а именно с товарищем Гербертом Ивановичем Ревебцевым, старшим научным сотрудником одного из НИИ по строительству.
Я задал ему вопрос прямо в лоб:
- Герберт Иванович, что вы думаете насчет близнецов, двойников и прочих, которые похожи друг на друга как
две капли воды?
Герберт Иванович - очень вежливый человек, и он сказал так:
- А что, собственно, вас интересует, молодой человек?
Я немного обиделся. Ничего себе молодой человек.
Ведь мне уже тридцать четвертый год, у меня лысеет лоб, а за ухом были два седых волоска. Я их вырвал. Что из того, что я не женат? Это еще не дает оснований кому-либо принижать мой возраст. Я даже хотел сказать об этом Герберту Ивановичу, но постеснялся. Я пояснил свой вопрос:
- Герберт Иванович, вы не подумайте, что я что-нибудь. Я так, просто. Потому что все на кого-то похожи.
Вот я и решил спросить вас.
- А почему именно меня?
- Ну, вы человек, сами знаете, солидный. Я вот спрашивал Миляева...
- Этого тунеядца, - возмутился Герберт Иванович.
И далее в том же духе и не по делу. Но я все-таки добился от Ревебцева, что он тоже был раз похож. На некого вышестоящего, с которым они вместе участвовали в комиссии по обследованию одной недостроенной стройки. А поскольку тот товарищ еще не умер, стало быть, и у Ревебцева есть свой имеющийся двойник.
- Да это и неудивительно, - пояснил он. - Разве вы не помните, что немцы во время войны выискивали двойных людей и засылали их в разные страны?
И он пересказал мне содержание книги известного писателя Ивана Косцова под названием "Серьги мисс Бакст", где досконально описывался весь этот процесс высылки и засылки.
Я эту книгу не читал, поэтому заинтересовался.
- А они не родные ли близнецы по крови были, эти самые засылаемые? Или копии?
- Нет. В том-то и дело, что они являлись совершенно чужими людьми, молодой человек. И в этом вся соль. А вам бы я советовал поменьше водиться с Миляевым. Верьте мне, старому опытному волку, что это знакомство ни до чего хорошего не доведет.
И, торжественно махнув рукой, Ревебцев куда-то ушел. Наверное, по делам.
Сомнений в реальности существования двойных людей у меня почти не осталось, поэтому я решил уточнить еще раз всего лишь научную основу этого, теперь уже несомненного факта.
С этой целью я обратился к кандидату медицинских наук Сереже Горшкову, который, кстати, как и первые двое опрашиваемых, тоже жил в нашем доме.
- Да, - сказал Сережа. - Это правда. Это правда хотя бы потому, что двойники есть и у меня. Впрочем, я
шучу.
- Насчет двойников?
- Нет, что ты. Относительно двойников я абсолютно серьезно. Я насчет себя шучу.
- Что у тебя нет на самом деле двойников, да?
- Нет, у меня есть двойники. Я шучу, что доказываю правду тем, что это есть у меня. Понял?
- Понял. Ну, так и как там это все?
- Да это обычная генетика, старик. Хромосомы. Изоляды. Популяции. Мутации. Близнецы и двойники есть.
И их очень много. У меня имеются два двойника, которых я знаю. Но я слышал, что у меня их еще три или четыре. А как у тебя?
Тут я загрустил.
- Ты знаешь, Сережа, я только что узнал про двойников. Я про них раньше никогда не слышал. Я и до сих пор
в них путем не верю. Может, их все-таки нет?
- Что ты, старичок. Это просто у нас долгое время зажималась генетика, вот ты и не знаешь. А не зажималась
бы, так ты б знал.
Тогда я стал очень просить его объяснить, есть ли двойник ну вот лично у меня. А он сказал, что пусть я пойду в ГЕН-клуб, где мне все расскажут. И скажут, какого типа может быть мой двойник.
- А если тебе повезет, то могут сразу же назвать не только имя и фамилию твоего двойника, а даже и адрес.
Или же покажут его портрет, - сказал Сережа.
И тогда я отправился в этот самый ГЕН-клуб и удивился лишь тому, что он оказался расположенным в подвальном помещении пятиэтажного дома на улице Засухина. И состоял из комнаты, стола, стенного шкафа, стула и желтоголового старичка, на этом стуле сидевшего.
Старичок очень обрадовался моему приходу и сказал, ласково улыбаясь:
- Не иначе как насчет двойничков? А? Верно?
- Совершенно правы, папаша... - Я вкратце изложил старичку суть своего дела, а также вскользь поинтересовался, почему ГЕН-клуб расположен на улице Засухина в подвале, а не в помещении мединститута наверху.
- А это потому, что там, в мединституте, тоже занимаются вопросами генетики. Но их интересуют широкие и
разветвленные проблемы. А мы - сугубо узкие специалисты-общественники, - объяснил старичок. И добавил: -
Я, например, уже на пенсии, бывший бухгалтер. Но интересуюсь потому, что почти все годы двойницизм был моим хобби, а сейчас, как видите, стал профессией, за которую я почти не получаю ни копейки денег. Весь ГЕН-клуб - это весь есть я, а помещение - красный уголок ЖЭКа № 12, где я сижу, но лишь по определенным дням, в один из которых вы так удачно ко мне попали.
Впрочем, старичок не только болтал. Он ловко смерил циркулем и линейкой мой череп и другие органы моего тела, а потом сфотографировал меня комплектом фото "Момент", отчего мне стало неуютно.
- Черт! Завербует еще, старый хрен. В какую-нибудь "Интеллижент сервис". Достукаюсь я с этими двойника
ми, черт.
Так я размышлял. А старичок долго рылся в шкафу, щелкал на счетах, сверялся с таблицами. А потом вдруг неожиданно громко и страшно захохотал. А потом замолчал, да так замолчал, что у меня мурашки по коже полезли.
- Что, что? - вскричал я, потеряв обычное хладнокровие.
- А вот что, - торжественно и тихо ответил старичок после продолжительного молчания, - то, что вот у вас-то
двойничка-то и нету!!!
- А у всех остальных есть?
- Есть.
- А у меня нету?
- Нету.
Я разозлился.
- Почему же так? Что это за безобразие? Почему у всех есть, а у меня нету? Вы, наверное, определить просто
не можете, а мне тут крутите гайки. Что это за безобразие? Что вам тут, частная лавочка, что ли? Вы на работе.
Отвечайте, где мой двойник?
- И не лавочка вовсе, а вам сделано научное сообщение. А если не хочете, то не верьте, - обиделся старичок.
И хотел не желать со мной разговаривать, но я потребовал жалобную книгу и начал записывать, что старик грубиян и не знает моего двойника.
Тогда тот взмолился, что у него большая семья, и я, пожалев его, все переправил. Вышло, что старик прекрасный работник, а про двойника я умолчал. Это как бы само собой разумелось, что никаких претензий на этот счет я не имею.
Старичок благодарил меня, проводил до дверей и сказал, что он приложит все силы и постарается найти моего двойника, хотя это почти невозможно.
- Но ведь наука говорит, что он есть?
- Есть-то есть, а вот у вас его нету. Это странно, но это
факт. Но я постараюсь.
В прескверном настроении я вышел на улицу. В самом деле - все имели двойников. Миляев - королеву и оборванца, Ревебцев - вышестоящего, Сережа имел. Тот - того, тот - этого: королей, писцов, управдомов, милиционеров, такелажников, продавцов газировки, конькобежцев, космонавтов, артистов; все, все имели двойников. Лишь один я ходил как дурак.
Грусть душила меня.
Во мне начались те странные перемены, которые чуть было не привели меня к плохому исходу. Я как-то опустился. Дома у меня завелись тараканы, я стал плохо работать и почти потерял уважение коллектива.
Все ходил к старичку и спрашивал, есть ли у меня хоть слабая надежда.
- Надейтесь. Мужайтесь, - подбадривал меня старик. - Чем черт не шутит.
Но и по глазам его я видел, что дела мои плохи.
- Вот так наука. Двойничок-то мой тю-тю, - бормотал я, шатаясь по улицам.
И вот однажды, когда уж который я день не ходил на работу, когда я перестал бриться и покрылся весь легкой бородкой, когда я очень мало кушал...
...Когда я чрезвычайно похудел, вытянулся, когда я и не ходил уже, а почти летал, когда я стал невесом, мудр и мог бы, пожалуй, с горя пройти по воде как посуху...
Тогда я ехал как-то в троллейбусе, и там произошла нижеописываемая тяжелая сцена, имевшая для меня крайне важные последствия.
В троллейбусе поймали жулика, карманного вора.
А я за него вступился.
Этому жулику один говорит:
- Гражданин или товарищ, не знаю даже, как вас и называть. Зачем вы лезете в мой карман? Разве у вас нет
своего?
А тот, по-видимому, жулик, который был бритоголовый, нахально отвечает:
- Своего нету, а в ваш я не лазил. Вы врете.
- Как же так ты не лазил, подлюга, - ярится этот один, - когда ты лазил.
- Нет, не лазил. И нечего обижать бедненького, если он возвращается из местов заключения, - заныл бритоголовый.
Тут вмешался я и обратился к спорящим с туманной пропагандой:
- Братья! Зачем вы спорите? Зачем спор? Зачем вражда? Зачем суета? Вы лучше поцелуйтесь и простите.
Все остолбенели.
- Вот вы, - отнесся я непосредственно к жулику, - если вы взяли, то это - нехорошо. Это просто скверно.
Отдайте.
- А вы, - сказал я этому одному, - вы, зачем вы суетитесь, зачем вы ожесточаете ваше сердце? Помиритесь,
братья! Поцелуйтесь и разойдитесь с миром.
Вот тут-то и началось.
- Как же так я не видел, когда я видел, - закричал этот один, - и рубля у меня нету. Рубль пропал. А ты его
защищаешь, адвокат сукин.
- Чего я ему буду отдавать? Нету у меня. Я не брал.
Ты что ко мне привязался, барбос противный, - орал жулик.
Вот тут-то и началось. Шум и свалка. Все наскакивали друг на друга. Меня кто-то ударил по левой щеке, а потом по правой. Я его за это пнул. Жулика взяли за руки, и он стоял смирно-смирно. Троллейбус остановили, и многих из нас свели в милицию, в том числе первого меня.
В камере мы ночевали втроем. Мы ночевали и вздыхали. Жулик, тот один, а больше всех я. Несло перегаром, и хотелось курить.
Утром нас долго разбирали. Мне сказали, что я тоже был пьяный. Я вспылил и наговорил дерзостей. Жулик вилял, а тот один выразился непечатным словом.
За это нам каждому присудили по пятнадцать суток.
Днем мы все вокруг чистили метлами, а на ночь нас запирали в грустное помещение, носящее длинное и не совсем правильное в данном случае название камеры предварительного заключения.
Да. Через тяжкое испытание я прошел. Но надо сказать, что труд с метлой на свежем воздухе закалил меня и повлиял на меня в самом лучшем и прямом смысле. Я одумался, перестал бредить двойниками. Отчаяние и тоска исчезли. Их как будто и не бывало. Я опять стал как бы другим человеком. Спасибо и коллективу. Он не отвернулся и, зная, что я одинок, носил мне передачу - махорку, сухари и копченое сало.
Поэтому, отбыв краткое и полезное наказание, исполненный благодарности и одумавшийся, я вновь вернулся к исполняемым мной работам по изготовлению материальных ценностей с окладом 144 рубля в месяц.
Тихо и спокойно живу я. Тараканы из дому исчезли. Бреюсь. Читаю газеты. И верю - верю в науку.