Экобаба и дикарь - Михаил Гиголашвили 7 стр.


У нас вообще-то парни долго тянут, на юге быстрее. Иногда это хорошо, а иногда неприятно. Наверно, плохо - думать так. Я вообще рано испортилась… И если Ингрид, по словам зверя, проститутка с блядским уклоном, то кто же я?.. Как это он меня назвал недавно - шлюхская блядь?.. А может, шлюшья?.. Шлюшиная?.. Или шлюхиная?… Или даже шлюховая?.. O, эти славяне нарочно все так запутали, чтобы мы их понять не могли… Вот грузинский язык не только понять, но даже повторить невозможно - кипит, как вода в чайнике. Чуть не захлебнулась тогда, когда зверь учил меня ругаться по-своему!.. Когда он бранится по-своему - от страха тянет шмыгнуть под одеяло и потушить свет. Русская ругань смешит, а грузинская пугает.

Иногда, забываясь в постели, он переходил на свой сказочный язык, и я дрожала от бурливой нежности неистовых слов. Звуки чаровали. Что я знала о его стране?.. Что вообще о ней знают в Германии?.. Сталин и Шеварднадзе. Хребет мира

- Кавказ. Прометей. Аргонавты. Древняя культура. Раннее христианство. И Черное море. Вот про войну какую-то показывали по телевизору: беженцы, зверства, трупы. И про президента с такой странной фамилией: Камдахурсия, кажется, нет, Хурдиамсия. Ну да, у нас ведь по телевизору показывают другие страны, только если там пожары, войны или катастрофы.

Но выучить несколько слов по-грузински никак не удавалось, это было за пределами возможностей - я просто не в состоянии была произнести эти звуки, но физически ощущала их выпуклый объем, вес и силу - их можно было трогать руками, ощупывать. Как это будет по-грузински: "Лягушка квакает в воде"?.. Он меня учил. Уму непостижимо. Ни за что не повторить. И "я тебя люблю" очень как-то красиво звучит - как будто в горячих волнах купаешься или в церкви молишься!

Я тоже иногда читала варвару наши сказки. Ему нравилось. Еще бы!.. Ведь я из Нижней Саксонии, той части Германии, где говорят на самом мелодичном и правильном немецком языке. А жуткие уроды-диалекты вроде швабского и баварского я слышать не могу: ужас какой-то, как будто и не немцы вовсе говорят, а какие-нибудь албанцы.

Ему нравилось мое чтение. Мне было приятно слушать его похвалы, но я делала вид, что не верю ему, и подзуживала его: "Ты врешь! Ты просто так это говоришь!"

- принимая потом его объяснения и объятия, от которых дух захватывает, как на качелях, что стоят перед моим домом на севере.

Это сейчас я учусь тут, в центре Германии. А детство прошло среди огромных сизых полей, под синим до блеска небом, где люди снимают друг перед другом шляпы и часто звонят колокола. Я привыкла к равнинам, видеть далеко и широко. А зверь, наверно, привык к горам у себя на Кавказе. Хотя нет, вырос он в Тбилиси, большом городе, а я - в небольшом городке… Это тоже разница. Одна из разниц. Много их друг на друга клеится.

А ты уверена, он будет вечно терпеть твои выходки?.. Почему ты так уверена, а?.. А вот один раз скажет: "Все, хватит!" - и больше не придет. Каково тогда?.. Он же мачо!..

И я застыла, представив себе, как он скажет "Все, хватит!"- и никогда - никогда

- не придет. В комнате стало как будто холоднее, темнее.

Но я не дала себе расслабиться: не придет - и не надо!.. Этот Курт тоже очень приятный парень!.. Нежный такой. Губы, как у теленка… И плечи такие мощные, покатые… Я это люблю - плечи. И на голове волосы бобриком… Вежливый, услужливый.

У него дома всё пошло как обычно: вино, болтовня о том, о сем. Он что-то рассказывал, я исподтишка осматривала его. Молод, младше меня, для немца довольно задирист (из бывшей ГДР они все такие, нагловатые и развязные). Не боялся углубляться в темы. Я тоже не отставала. Временами я бойка на язык. Я всегда была смелой, еще от бабушки зная, что без смелости не усмирить мужчин.

Он ходил по комнате, менял кассету, устанавливал проектор около громоздкой железной кровати с узорными спинками, как в итальянских фильмах. Книги. Компьютер. Таблицы на стене. Все прибрано, чисто (не то что в берлоге у варвара, где полный хаос, чего я не люблю).

Мы долго ужинали. Оказалось, что он заядлый вегетарианец, не курит, любит спорт и велосипедные вылазки. А это - мое любимое детское занятие. Как хорошо в лесу!.. На берегу озера!.. Как заманчиво шелестит листва, когда блуждаешь по лесу или идешь в поход!.. Больше всего я люблю природу, недаром мачо дразнит меня экобабой (а над спортом постоянно издевается и лишнего шага не делает

- не то что в походы ходить).

Курт рассказывал об Индии, ложился на пол, изображая священных коров, мычал. Ему, конечно, очень понравился Храм Любви:

"Там такие интересные скульптуры!" - ухмыльнулся он.

После храма речь добралась до быстрого секса - он утверждал, что это самое острое в жизни, я отвечала, что не всегда всё получается удачно.

"Мы бы могли попробовать, - наконец, выпалил он. - А вдруг повезет?.."

Рассмешило его лицо - как у мальчишки, решившегося украсть яблоки. Я с вызовом ответила:

"Ну, кто начнет?.."

"Сначала, наверно, надо положить руку вот так… А другую - сюда…"

Я не отпрянула.

Высокие спинки оказались удобны.

Я сразу поняла, что он - в полной моей власти, подчинен по-настоящему, с ним я могу дать себе волю, а не давиться, как с варваром. Все-таки какие они разные… Мачо на словах мне покорен, а в постели делает исключительно то, что хочет… А этот будет делать, что я хочу…

Теперь, значит, у меня два любовника. И что дальше - неизвестно…

Я встряхнулась. Время поджимает. Надо вытащить белье из машины, помыть посуду, прибрать комнату. Нижний сосед опять жаловался, что моя стиральная машина мало что стоит на общей лестничной площадке - еще и дребезжит при работе, как трактор, так что если я не приму меры, то он примет свои. Наши все доносчики, от них можно всего ожидать.

Белло не забыть. Собачонка: одно ухо оторвано, пуговки-глаза еле держатся. С десяти лет я не могу заснуть без него. Зверь даже иногда выбрасывал его по ночам: "Мало тебе меня?" - а я злилась и требовала игрушку обратно. К Белло ревнует, не то что к живому человеку… Курта он не потерпит. Хорошо, что уезжаю: будет время подумать. В любом случае вспять не повернешь. Что сделано - сделано.

Мне хорошо с Куртом - вот и все. И пьет он мало, и покорен. И тело у него такое прохладное, гладкое, доверчивое, не то, что у зверя - горячее, грубое, волосатое. После него в постели всегда полно волос, как от кошки. Ну вот, разве это хорошо?.. Конечно, такой волосатый!.. Иногда это приятно, но когда волоски попадают тебе в рот или еще куда - это уже плохо, это раздражает. У него не волосы, а шерсть. Как это поговорка по-русски - три шубы спускать?.. Три шерсти сорвать?.. Три меха снять?.. Ох, трудно…

Русский учитель часто говорил, что если хочешь реально выучить язык, то спрашивай "как", а не "почему" (этим ученые-почемучки занимаются). Так - и всё. Надо принять, освоить, осолить. Язык не для того, чтобы его чужие учили, а для самого народа. Как ему удобнее - так он и говорит. Вот почему мы, немцы, считаем задом наперед?.. Кто еще в мире говорит вместо "девяносто один" - "один и девяносто"? Это же маразм!.. Почему китайцы иероглифами пишут?.. Или арабы

- справа налево?.. Разные люди - разные языки. Было бы скучно, если бы весь мир был Германией.

Кстати, Курт отлично танцует, а для меня это важно: я очень люблю танцевать. Я просто отдыхала в его руках. И плечи у него такие выпуклые, округлые, на них так приятно класть руки. Да, с моим ростом это важно.

Тут позвонила Ингрид, начала выспрашивать, как дела с Куртом, и пришлось сказать правду - все равно узнает.

- Ну! - обрадовалась Ингрид. - И как?

- Ничего.

- Что значит "ничего"? Умеет?.. Может?.. Имеет?..

- Да, все в норме.

- А мачо сказала?

- Да. Поссорились.

Услышав это, Ингрид принялась меня пилить:

- Вот дура, зачем?.. Подожди, посмотри, как с этим дальше будет, а потом уж болтай, если это вообще необходимо. А лучше всего молчи как рыба. Ну а что ты сама чувствуешь?.. С кем тебе приятнее, с кем бы ты хотела быть?.. - допытывалась она. - Не только в кровати, а вообще, так, по жизни?..

- С Куртом я могу быть сама собой, а с мачо я подавлена. В Курте есть что-то новое, другое, свежее, а со зверем все известно. Да и устала я с ним, честно говоря. В общем, сама не знаю, чего хочу, - вырвалось у меня.

- Зато я знаю. Ты хочешь и того, и другого. И смотри не потеряй их обоих. Знаешь, как легко между двумя стульями сесть, прямо задницей на пол? - предупредила Ингрид. - А Курт, кстати, знает о мачо?

- Пока не сказала. Но придется, наверно. Я не могу лгать. По мне видно. Ну что я могу поделать? Краснею, язык заплетается.

- Ты что, спятила, ни за что ничего не говори! - взвилась Ингрид. - Курт такой обидчивый и гордый, он тут же бросит тебя, будь уверена. Он же немец!..

- Бросит? Я не вещь, и у меня с ним пока ничего особого нет. Подумаешь - переспали!.. Мачо, кстати, в сто раз обидчивее.

- Ну и поссорился с тобой, не звонит. Хочешь, чтоб и этот тоже?.. Мне лично кажется, что тебе лучше иметь отношения с немцем: и в кино сходить, и в гости, и в ресторан, и деньги у них есть, и свои они, и на людях не стыдно показаться… А иносранцы… Одни проблемы от них, не наших понятий люди… Тебе лучше его бросить, пока он тебя не прирезал, - зловеще закончила Ингрид, а я подумала, что она права: отношения не вернуть в прежнее состояние, да и вряд ли нужно, и пусть лучше все кончится хорошо и красиво, без дрязг и ссор.

Напоследок она сообщила, что едет с обоими любовниками на Рождество в Каир:

- Египет - это так интересно! Я все буду снимать на видео. У Лизуна хорошая камера, а Ебун в свое время занимался фотоделом, так что он тоже умеет снимать. А Домашнее Животное наказано, дома будет сидеть.

- Слушай, я хотела спросить… Как ты с ними в поездке управляешься, с двумя?

Ингрид захохотала:

- Проще простого. Один день с одним сплю, другой - с другим. Ну, чао-чао, когда приеду - встретимся!.. Пока!

Сразу после Ингрид зазвонил телефон.

- С кем ты, бог мой, столько болтала - я уже полчаса звоню? - спросил Курт, и нотки его голоса мне не понравились.

- А в чем дело?.. Я, кажется, сама плачу за свой телефон? - отрезала я. Этого еще не хватает!.. Из новых немцев, прыткий.

- Конечно, конечно, извини, просто я звонил несколько раз, - пошел он на попятный, сбавил тон и перевел разговор на Рождество: что я собираюсь делать и где встречать.

- Я уезжаю, меня не будет, - сообщила я, прижав трубку к плечу и вынимая тарелки из раковины.

- Куда?

- Куда люди уезжают на Рождество?.. Домой. К родителям.

- Да? - разочарованно протянул он. - А я думал, что мы встретим его вместе. У Бога под боком.

- А ты не едешь домой? У вас там, в бывшей ГДР, Рождество разве не празднуют? - уколола я его.

Он сделал вид, что не заметил:

- Работы много: опыты надо проводить, шеф не отпускает. Даже ночью придется дежурить.

- О!.. И ты сидишь там?.. Ночью?.. Один?.. Это так романтично - ночь, луна, колбы!

Курт засмеялся:

- Приходи, когда вернешься. А что за посуда там у тебя стучит?.. У тебя что, люди?

- Да.

- Кто?..

- Мой любовник, - ответила я, съезжая по острию ножа.

- У тебя есть любовник? - удивился он.

- А что ты думал, я сидела и двадцать три года тебя ждала?

Он помолчал и сказал:

- Мне тебя будет не хватать. Что-то между нами есть, ты не чувствуешь?

- Да, пожалуй, как же иначе?.. Конечно, что-то есть. Только вот что? - не удержалась я.

- Любимая, - прошептал он. - Боже, как я тебя люблю!

- А вот этого тебе не следовало говорить, - разочарованно произнесла я.

- Почему, если это правда?

- Это слово не для игры. - Послушав, как он молчит, я добавила: - Когда приеду - увидимся. Не скучай!.. Счастливого Рождества тебе!

Он стал предлагать отвезти меня на вокзал. Но мне этого не хотелось. Деньги на такси у самой найдутся:

- Мне надо еще складываться, пока!

Любимая!.. Смотри на него! Как скоро! Опасное слово. Нечего его трепать. Еще бабушка учила, что нельзя сорить этим словом и что если оно выпало, вырвалось, вылетело - то будь добра отвечать за него. И не забывать, что после молодости следует зрелость, в которой придется пожинать плоды - или сладкие, или горькие, смотря что ты делала в молодости; и то, что кажется сейчас сладким, со временем может оказаться очень даже кислым.

Вызвав такси и выходя из дома, я проверила почтовый ящик, где нашла письмо от зверя. Он обязательно писал, когда мы ссорились. У меня собралось уже несколько его писем. И читать эти письма всегда было грустно. Я даже плакала тайком. Наверно, и это будет такое… щемящее.

Все-таки в этих южанах больше души, чем в наших, которые думают только о себе, карьере и деньгах. Но южане так утомительны, с ними много хлопот и проблем, а этого мне совсем не надо. Для чего? И так стресса много: курсовую сдала

- экзамен на носу. От экзамена отделаюсь - практика назревает. Семинары жмут, процентология изводит. Я цифры люблю, но иногда от них душу воротит.

8

Утром, как только он разлепил глаза, начали наползать мысли о ночном кошмаре - тягучие, тоскливые, серые, скользкие, последние. Значит, всё - конец. Окончательный конец. Полный крах.

Странно, как они вообще так долго продержались вместе?.. Ведь он почти старик, а она молода. Он на чужбине, она - на родине. Он беден - она обеспечена. Его впереди ничего не ждет - перед ней открыты все дороги. И чего вообще можно от нее требовать, ничего не давая взамен, кроме своей персоны?.. И почему это он думает, что он лучше всех?.. Не быть бы худшим, а уж до лучшего далеко…

Мысли о ночном были так темны и смыкались так плотно, что их приходилось раздвигать почти силой, чтобы хоть как-то жить дальше. Так лежал он долго, с отвращением глядя на одну, давно висевшую криво, картину и слушая, как на кухне гремит посудой доктор Мукумба.

Тоска, разбитая любовь и чужбина. Нищие художники нигде никому не нужны. Это потом, после смерти - свистопляска, ажиотаж умиления: "Ах, он себе ухо отрезал!.. Ах, он жил в хижине на берегу моря!.. Ах, он оглох, ослеп, сидел в тюрьме, потерял руку, родных, здоровье, силы!.. Ах, он умер с голоду!.. Ах, его похоронили в могиле для бедных!.." Это все потом. А при жизни всё буднично, тихо и мерзко

- в общей могиле наверняка веселей.

И её вполне можно понять. Ведь какие воздушные замки строились!.. Какие карточные домики складывались!.. И было же время, когда они искренне верили в них!.. Что наконец придут слава и деньги, картины будут нарасхват, выставки в Нью-Йорке, Амстердаме и Милане, импресарио и менеджеры, репортеры и почитатели. А они с ней будут ездить по миру, любить друг друга и отдыхать на Сей-шелах. Но прошло время, а Сейшел что-то не видать. И агенты из Токио не обрывают телефон… А теперь она, наверно, мечтает с химиком, как тот станет профессором и получит Нобелевскую, и они начнут ездить по конгрессам и давать пресс-конференции… А ты сиди и слушай арии Мукумбы.

Конечно, этот химик не первый у нее. И до него были, и после будут… Но до сих пор рассказывалось о тех, кто был там, где-то, когда-то, а теперь это здесь, и сейчас, и теперь… Что же, каждый может сделать свой шаг… Она свой сделала, дала ясно понять, что предпочла другого и что он волен действовать, как хочет - ревновать, метаться от ярости, резать никчемные холсты, искать новую женщину

- ей все равно. Конечно, новый любовник всегда в преимуществе - о нем ничего не известно и ужас как хочется узнать, а со старым все ясно. Выигрыш на стороне логики жизни.

Что ж, хоть не лжет, как это часто бывает, отчего обманываемый выглядит до того смешно, что такого не грех и бросить (а жертва толком даже и не знает, почему она отставлена). Некоторые лгут годами, десятилетиями. В любом случае - спасибо за правду: от рогов никто не застрахован, но носить их не хочется. Недаром, наверно, слова "любой" и "любовь" - одного корня: люби любого любой любовью, любимая люблядь…

Потом он начал занудливо ругать её вслух и дошел до каких-то странных слов:

- Губосиська!.. Сукожопа!.. Ляжкодырка!.. Задосука!.. - (Босховские упыри мелькали перед глазами). - Пиздасиська!.. Ёбасрака!.. Ляжкогубка!.. Жоподрочка!..

Потом замолк, ворча. В голове что-то съеживалось, меркло, тускнело. Зябко стало на душе. И представилась черная дорога в никуда, серое небо, белые пласты снега по обочинам.

Он не говорил себе обычных в таких случаях слов о том, что все равно у них нет будущего, что они очень разные, что отношения зашли в тупик и никто не хотел уступать, что когда-то все это должно было кончиться и что лучше раньше, чем позже, и тому подобную ересь, которой люди успокаивают себя, убивая любовь, разделывая душу, как тушу. Спасибо за правду. Как это у Толстого?.. Мальчик разбил чашку. Чашка была хороша. Никто не видел. Отец спросил: "Ты разбил?" Мальчик сказал: "Я". "Спасибо, что правду сказал".

Теперь он свободен в выборе. Можно пересидеть, переждать, звонить, спрашивать, как там, удачно ли все идет, и какие новые позы она уже выучила и есть ли еще место в спермохранилище или оно уже переполнено, так что льется через край… А можно поставить точку, хотя и точки, вопреки смыслу этого слова, тоже бывают разные - резкие, тягучие, острые, текучие… Теперь выбор за ним. И о Господе Боге он помнит, и о канистре из сна не забывает. Если уж свобода - то для всех и до конца. А концы - в воду. Вода - в песок.

Стук в дверь. Мукумба. В одной руке держит тарелку с темным куском жареной рыбы, в другой - стакан с какой-то бурой жидкостью. Опасливо покосился на холсты и доски и сказал с порога, не решаясь войти:

- Вота, пробуй, мбана. Твоя плох чувуй? Вечера вчером всяй ночь сам собой говарился. Этая рыбаба. А это наша напитока, моя деда собировает трава. - (Он когда-то несколько лет учился в Москве, где и овладел уморительными азами русского языка. Вообще-то его дед-шаман и отец-партработник решили отправить его на учебу в Париж - шаман собрал деньги с племени, а отец провернул все дела с документами, - но прямо в Сорбонну не вышло, надо было поклониться Кремлю. После Сорбонны Мукумба получил место в Германии и вел в университете семинар по истории Африки.) - Давайся-вставайся! Рыбаба кушати.

- А ты сегодня что, без подружек? - спросил он через силу, с неудовольствием поглядывая на рыбу, от запаха которой стало тошнить.

- Завтри, завтри прихожут.

К нему иногда приходят атласно-черные студентки - одна с печальной мордочкой и пепельными глазами, другая - полная и веселая. Приходят они якобы по делам, выпячивая папки и тетради: иду, мол, заниматься - но в ванную шмыгают почему-то в его халате.

Гио как-то пошутил, что не мешало бы, чтобы они как-нибудь перепутали двери, на что Мукумба ответил, что он вообще не понимает, как можно спать с белыми женщинами, что это потеря времени, а когда Гио сообщил ему, что вообще еще не был с негритянкой, то Мукумба засмеялся громче: значит, он еще девственник и не знает, что такое настоящая женщина, ибо нельзя сравнивать черствый сухарь со свежим хлебом.

Назад Дальше