Роман Владимира Караева "Частный доктор" - о самом трудном для каждого из нас: о Жизни и Смерти, о правде и лжи, о предательстве и любви. Автор - врач, его многолетняя практика научила его состраданию и пониманию, что такое боль. Его личный опыт - обретение второй родины (он эмигрировал в Израиль и "с нуля" осваивал свою специальность) и второй профессии (он пишет стихи и прозу) - дает ему уникальную возможность поделиться с читателем своими мыслями и чувствами. А таланта ему не занимать!
Этим романом мы начинаем новую серию - "Писатель-врач".
Содержание:
Странные миры Владимира Караева 1
Эпилог 48
От автора 49
POST SCRIPTUM 49
Примечания 49
Владимир КАРАЕВ
ЧАСТНЫЙ ДОКТОР
Все персонажи, характеры, действующие лица являются вымышленными, несуществующими в реальности.
Все совпадения с реально существующими людьми - абсолютно случайны и непреднамеренны,
Странные миры Владимира Караева
Романом "Частный доктор" Владимира Караева издательство "Бослен" начинает серию "Писатели-врачи".
Примеров в мировой литературе немало. Это и Чехов, и Вересаев, и Булгаков, и Конан Дойл, и Кронин. Все они очень разные, но задавшие своим творчеством очень высокую планку проникновения в alter ego. Каждодневное соприкосновение не только с болью пациента, но погружение в возможность ухода его из жизни и возвращения в жизнь создают особую атмосферу повествования.
На литературном горизонте Израиля и России появился автор, продолжающий европейскую традицию; и это понятно - в его биографии соединяются итальянские, российские и еврейские корни. В литературу входит автор со своим почерком. Владимиру Караеву удается сбить сюжет благодаря элементам остросюжетного повествования, но самое главное, благодаря сосуществованию материального и метафизического аспектов жизни.
Как и в случае с Булгаковым, вечный город Иерусалим зримо и незримо присутствует в прозе Караева. Это и Стена плача, и Гроб Господень, и мечущиеся души его героев. Отсюда сочетание дыхания современного большого города и мистического присутствия вечного мифотворения. Добиться такого симбиоза в прозе дело не простое, что говорит о внимательном изучении и постижении автором мировой литературной традиции.
Владимир Караев - автор нескольких поэтических сборников, повестей. И если внимательно ознакомиться с его творчеством, то видно, как раны двадцатого века: ГУЛАГ, аресты близких, эмиграция, личные трагедии, жизнь на чужбине - проступают в его прозе.
Назвать прозу Караева религиозной было бы неверно. Это скорее проза плачущей и мятущейся души. Недаром художник, оформлявший книгу, предпочел в качестве этического эпиграфа фрагмент знаменитой картины Эдварда Мунка "Крик".
Через преступления и наказания, через реальное и виртуальное автору удается подвести читателя к Стене Плача, вдохнуть в него энергетику вечного города, соотнести бытовое с Божественным.
На этом полотне контрастнее проявляются мотивации поступков и намерений разных персонажей, и сам автор со своим истинным талантом врачевания людей…
Екатерина Гениева
5 июля 2015 года Тель-Авив
1
Телефонный звонок раздался в самое неудачное время - в тот тонкий момент погружения в сон, когда мозг балансирует на непостижимой грани между реальностью и загадкой.
И от этого он прозвучал особенно тревожно, заставив сердце подскочить и панически забиться в горле. Низкая, почти инфразвуковая вибрация телефона привносила в тревожную палитру оттенок неясной тоски.
Леша накрыл аппарат рукой, как комара прихлопнул, - на звук. Поднес близко к глазам - жест, выдающий близорукость. Инесса. Его зам по фирме "Исцеление".
- Добрый… хотя, наверное, уже доброй ночи, Инна. Что случилось?
Знал: по пустякам беспокоить не будет. За семь лет работы накоплен достаточный опыт.
Инна тяжело вздохнула:
- Алексей, наберитесь мужества. Поплакову совсем плохо.
Леша застонал:
- Господи Всемогущий! Только не это!
Инесса тактично молчала, давая возможность хозяину смириться с неизбежностью.
Поплаков был давний, надежный и благодарный Лешин больной. Приезжал в Израиль на обследование, лечение и прочее один-два раза в год. Никогда не требовал разъяснений, "почему этот анализ такой дорогой", платил по счетам сразу и сполна.
Единственный, но зато большой его минус заключался в упомянутом выше "прочем".
Так, с обычным для чиновников всех рангов умением маскировать расплывчатыми формулировками истинное значение слов, Поплаков под этим словом прятал второй, тоже маскировочный смысл: "снимать стресс от напряженной работы". Эту фразу он использовал крайне неохотно, поскольку ее смысл был уже общеизвестен - напиться до полного изумления, как своего, так и всех окружающих.
Работа заключалась в том, что его больной и тезка Алексей Николаевич Поплаков уверенно правил среднестатистическим во многих отношениях городом. Зато в других отношениях город среднест-т-т… (вы меня поняли!) не являлся: в нем текла невидимая простому, не фээсбэшному глазу, но от этого не менее бурная секретно-научная жизнь.
Это обстоятельство способствовало резкому укреплению вертикали власти в городе, делало ее, говоря советским новоязом, еще более вертикальной и придавало особую напряженность и без того непростой - ни грамма иронии, господа! - и весьма нервной работе господина Поплакова.
Весьма нервная работа требовала периодической разрядки и прочего. И тут-то возникала вполне определенная проблема, вызванная публичностью и открытостью образа Алексея Николаевича, созданного его имиджмейкерами. "Прочее" в образ, понятный народу и любимый им, может, и уложилось бы, но не в таком количестве и не с таким размахом! Не говоря уже о начальстве…
Выход Алексей Николаевич нашел для себя в модной нынче в России теме - лечении за рубежом, стыдливо и жеманно именуемом медицинским туризмом. Не название, а фарисейство чистой воды. Сами посудите: приехал, скажем, турист с раком желудка в третьей стадии для прохождения лучевой терапии. Разве это туризм? Достопримечательности в виде линейного ускорителя обозревать?
Страну лечения господин Поплаков выбрал легко и без колебаний. Выбор его был неслучаен, как, вероятно, и любой "свободный" выбор в нашей с вами жизни, вполне предсказуем, логичен и заслуживает более подробного обсуждения.
Среди стран, предлагающих на экспорт медицину как один из видов национального продукта, раскрученного бренда, на самом деле серьезные позиции на рынке занимают лишь несколько: Швейцария, Соединенные Штаты, Германия, Израиль, может быть, Франция. Вот, собственно, и все.
Франция в этом списке стоит особняком, возрождая в памяти СССР своим бюрократизмом, крючкотворством и презрительным отношением к пациентам из-за рубежа, но не к их деньгам. Да и медицинская школа там обычная - крепкая Европа. Ничего более… Врачи, пожалуй, не любят лечить иностранцев - гонорары идут не в их карман, а в бюджет клиники. Разве что конвертик незаметно в карман белого халата… Но неэтично, господа, согласитесь.
Искусственное оплодотворение стоит упомянуть отдельно, поскольку развито у бонжуров действительно неплохо.
Швейцария… как много в этом слове…
Ее выбирает для лечения высший эшелон. Дорого, очень дорого, кичливо дорого. Еще один признак статуса, как, например, сумка "Биркин" от "Hermes".
Идеальный там порядок, и поезд следует строго по расписанию, и никогда нет расхождения между графиком обследований и его действительным выполнением.
Швейцария дает именно то, что от нее ожидают: стерильность обстановки, холодность обращения, возможность причислить себя к сонму небожителей, осознание собственной значимости и исключительности.
В остальном - тот же немецкий продукт, но по утроенной цене. Чисто европейская школа, и никаких - упаси Господь! - заокеанских новомодных выдумок.
Швейцария - выбор небожителей по принципу "понты дороже денег". Из категории тяготеющих к русской классической аристократии и видящие себя ее естественными наследниками.
Из одежды мужчин этой категории (а мы начнем именно с мужчин, да простят нас дамы, ибо тут именно они правят бал) отличают костюмы от Бриони, туфли от Джона Лобба, галстуки от Балдини. Добрая вечная классика с легким запахом кирзы.
Пока, увы, неистребимым.
Небожители-технократы: массивные очки в черепаховой оправе, костюмы могут быть и от Бриони, но преобладают более демократичные от Зилли, рубашки Итон в полоску, что делает возможным отсутствие галстука, часы Бит Бэнг (Hublot), обувь, конечно, от Берлути.
Аромат кирзы, однако, присутствует в той же мере. Грустно, но факт.
Эта каста предпочитает США. Скорость, натиск, обилие сверкающей медицинской техники, доктор Хаус, помноженный на политкорректность и профсоюзы. Инвазивность обследований, возведенная в абсолют!
Цена - полторы Швейцарии и выше. И никаких "вне очереди"! Демократия! Fast line (в режиме "срочно") - за дополнительную плату!
Нормальные, не кичливые олигархи, богачи и просто состоятельные разумные люди всегда выбирают одну из двух оставшихся в нашем с вами списке стран: Германию или Израиль.
До недавнего времени отношение к поездкам к медикам в Израиль у российского бомонда было, как бы сказать… двойственным. С одной стороны, их немного стеснялись, как обычно стесняются столичные жители шумного, лишенного светского лоска и хороших манер знакомого еврея из провинции. А с другой - этот знакомый, представьте себе, прекрасный профессионал! Кудесник в своей области, может сделать все то же, что и герр доктор, и с тем же, если не лучшим, результатом! Но - заметьте! - за меньшие деньги, майн херц, за существенно меньшие!
К тому же, скажу я вам, майн херц, израильский климат греет озябшую московскую душу куда лучше тевтонского. И окинет свысока турист местный народец прищуренным имперским глазом, а он окажется несравненно теплее и отзывчивее бюргеров и иже с ними прочих бошей. А русская речь повсюду, не надо складывать, пыжась от унижения, обломки английских слов в шутовские фразы. Хотя, вздохнет наш турист сокрушенно ("тяжело бремя белого человека"), конечно, у фашистов порядок и дисциплина. - И цокнет уважительно языком.
Именно исходя из этих соображений прирастает с каждым годом число пациентов в клиниках и больницах Израиля.
Именно такими соображениями руководствовался в свое время господин Поплаков, когда взвешивал все "за" и "против", держа на одной чаше весов Израиль, а на другой - Германию. И Израиль перевесил. А приняв решение, стал наводить справки, куда именно податься. И тут уже сработали Лешины способности… Но об этом позже, не будем забегать вперед.
Обследование и лечение - назовем их "визитами" господина Поплакова в Израиль - протекали всегда по одному и тому же сценарию, или, как бы выразился он сам, согласно рамкам принятых решений.
Первая неделя пребывания на Святой земле посвящалась "прочему". Как правило, "прочее" начиналось немедленно по прилете, уже в аэропорту Бен-Гурион, и продолжалось всю дорогу до Эйлата.
Поплаков быстро выходил на плато, то есть добивался устойчивого равновесного содержания алкоголя в крови, когда скорость его поступления равнялась скорости метаболизма, и почивал в этом блаженном состоянии несколько дней, после чего реанимировал себя сам и прибывал в Тель-Авив на обследование.
И если - будем называть вещи своими именами - до запоя его состояние было удовлетворительным, то после него анализы, диагнозы и консультации обеспечивали целую неделю интенсивной работы.
Но на этот раз Поплаков превзошел самого себя. Пил он не просыхая уже десять дней, на телефонные звонки отвечал редко и сумбурно, в ключе: всё пучком, всё зашибись. Врал или просто перестал понимать, что происходит. Приходилось обращаться на ресепшен, к консьержам и только там получать хоть какую-то информацию о его состоянии…
- Так… - сказал Леша обреченным голосом человека, осознающего свой приговор еще до его оглашения. - Давайте, Инна, бейте меня. Что случилось? Живой, не умер?
- Нет-нет, Алексей, - поторопилась Инна успокоить босса. - Живой!
- Уже хорошо, - выдохнул Лешка.
- Но на этом хорошие новости, пожалуй, заканчиваются, - горестно вздохнула Инна. - Позвонил мне полчаса назад, плачущим голосом ребенка жаловался, что не может найти свой кошелек, спрашивал, какой сегодня день.
- Понятно… - протянул Леша со стоном.
Расписание на завтра необратимо рушилось. Да и сам день вместе с ним валился в тартарары будней, таяла и исчезала из него приятность легкой интриги, сбитой из воздушного платья Наты, аромата ее духов, прогулки по тель-авивской томной вечерней набережной с ужином в одном из ресторанчиков старого порта и заслуженным финишем в его квартире.
- А еще через полчаса мне позвонили с ресепшен, что он носится в истерике голый по номеру, все швыряет и ищет свой бумажник… Балконную дверь в осколки - вазой в нее запустил.
- Господи! - вновь простонал Леша, полный черных предчувствий. - Из номера голый не выходил? Морду никому не бил? Полиция не вмешалась?
- Не выходил, не бил, не вмешалась, - по-военному четко отчиталась Инна и уточнила: - Пока.
Как всегда, все заранее выяснила, полностью владела обстановкой, предвидела последствия. За это он ее и ценил, потому и платил щедро.
- Угу… - на секунду задумался Леша, вытянув губы трубочкой - привычка, против которой оказались бессильны все попытки от нее отказаться. В голове стали проявляться основные черты алгоритма действий, зажужжали колесики решений, запустили сложившийся механизм в ход:
- Так! Он в гостинице "Президент бич", верно?
- Да, Алексей.
- Кто у нас там… Толстый Моти в смене?
Отель "Президент бич" был одной из немногих эйлатских гостиниц, которую согласна была принять капризная и избалованная роскошью различных ривьер душа русского туриста, пусть и с горестным вздохом и брезгливо поджатыми губами.
Основная масса Лешиных больных до или после лечения отправлялась либо сюда, либо в гостиницу "Натаниэль" на Мертвом море, естественно, после обязательного посещения Иерусалима и Храма Гроба Господня (на сленге экскурсоводов фамильярно именуемого ХГГ). Поэтому Леша посчитал необходимым иметь в этих отелях своего человечка, а то и нескольких, из числа администрации среднего звена, радеющего всей душой за комфортный отдых измученных лечением россиян.
Радение бесплатным не бывает, но и обходилось оно Леше недорого, и окупалось полностью - чуткая и неусыпная забота компании "Исцеление" и лично ее генерального директора, доктора Алексея Романова - прошу любить и жаловать, господа! - незримо присутствовала в жарком воздухе курорта, согревая сердца пациентов.
Пациенты возвращались домой довольными, и фирма "Исцеление" получала новые заявки на успех…
- Так что у нас с Толстым Моти? - прикусив губу, торопил ее Лешка.
- Секунду! Проверяю по второй линии…
Лешка услышал приглушенные расстоянием гудки стационарного телефона. Это Инна набрала номер на домашнем аппарате. Вот они прекратились - на другом конце линии сняли трубку.
Инна бойко и нахраписто, подчеркивая голосом: я имею право на такой тон, мы даем вам работу! - загортанила на иврите, призывая к порядку и требуя немедленного содействия.
- Здесь он, Лешенька! - Она от радости невольно сбилась на фамильярность. - На работе!
- Очень хорошо, Инна. - Леша холодным тоном вернул прежнюю дистанцию: - Действуем в следующем порядке: Толстый Моти пусть бежит в номер Поплакова! Стакан холодной водки в одной руке, два бутерброда с черной икрой - в другой… да! Пусть берет два-три эклера, глюкоза Поплакову нужна. Не жрал ведь, поди, мерзавец, с неделю, да?
Инна затараторила, переводя на язык праотцов четкие Лешины указания.
- Уже бежит!
- Господи, ну что за нетерпеливость! Ничего до конца дослушать не могут! Налла, йалла, и все дела, пусть вольет в него стакан. Пусть Моти заставит Поплакова съесть бутерброды и пирожные. И дальше сиднем сидит в номере и сторожит его спящего. Он после стакана отрубится сразу, гарантирую. Работа для Моти непыльная… и чтобы из номера ни ногой!
- А почему вы думаете, что…
- Заснет-заснет, - отрезал Леха, отсекая резким взмахом руки все сомнения. - Выжрет стакан, заест икрой и заварным кремом - вырубится, как пить дать, на несколько часов. Мы как раз и доберемся.
- Мы? - переспросила испуганно Инесса.
- Мы - это я с Левоном, - рассмеялся Леша. - Не пугайтесь, вы остаетесь в лавке… Поехали дальше! Звоните Левону, выдергивайте его: от жены, любовницы, с дежурства, трезвого или пьяного - меня не колышет, но чтобы был готов и ждал вашей отмашки на старт.
- Ой, мама! - пропела Инна. - Вы знаете, сколько он запросит за срочный вызов?
- Инна, тебя учить надо? Как маленькая, честное слово! - огорченно всплеснул Леша руками и еле успел подхватить айфон на лету:
- Свои кадры надо знать! Уменьшай его цену на сорок процентов, смело называй ее в ответ и стой на своем - это его обычный маневр: "А вдруг проскочит?" Конечно, цена и так будет нехилая, но Поллаков платит.
- Поняла…
- Ближайший самолет на Эйлат… - продолжал Леша, уже вскочив с кровати и расхаживая бесцельно взад-вперед по гостиной (обычная его манера вести телефонный разговор). - Узнайте, когда, и два билета должны меня ждать…
- Алексей, - замирающим голосом позволила себе перебить его Инна, и он отчетливо представил себе, как она привстала на цыпочки, выставив защитой перед грудью полусогнутый подрагивающий пальчик, - я не уверена, что есть ночные полеты…
- Сейчас только пол-одиннадцатого, - близоруко сощурился Лешка на экран телефона, только сейчас сообразив, что он так и не надел очки, и снова горестно матюкнулся в душе - эпитафия по безвозвратно ушедшему завтрашнему выходному. - Я выеду через, скажем, двадцать минут и буду в Сде-Дов минут в двадцать двенадцатого, пробок сейчас нет. Уверен, полеты есть, и горе вам, Инна, если билетов не будет!
Инна нервно хихикнула, впрочем, не особенно и нервно - Романов мог и наорать, мог и уволить (но не ее, будем откровенны!), но в целом был человеком отходчивым, да и боссом неплохим.
- А почему именно в Сде-Дов, Алексей? Я думаю, есть рейсы из Бен-Гуриона, и даже чаще…
- А потому, Инна, что если уже нет полетов или все билеты проданы, - Лешка мстительно ухмыльнулся, - из Сде-Дов можно заказать частный самолет, а из Бен-Гуриона, думаю, нет, или же это будет много сложнее.
- Леш, ты чего? - Инна опешила по-настоящему. - Ты?.. Какой?.. Какой частный самолет?! Ты представляешь, СКОЛЬКО это нам будет стоить?!