Курсы подготовки к экзамену на подтверждение диплома. Врачей все больше и больше. Открылись шлюзы - поток репатриантов затопил Израиль. Ходят слухи о новых правилах пересдачи, пересмотра, ужесточении и т. д. "Где на всех зубов найти? Значит, безработица!" - как справедливо пел Высоцкий.
Леша кожей чувствовал оправданность слухов, на экзамен надо было идти сейчас - каждый последующий обещал быть много жестче предыдущего.
В решении своем он укрепился на первом же занятии на медицинских курсах. В зале сидели не менее двухсот потенциальных конкурентов. Их всех необходимо было опередить.
- Конкурентов считаешь? - жилистый, спортивный блондин с ранними залысинами, которые, как ни странно, лишь добавляли к его харизме. Как и голубые, полные отчаянной жизни глаза. Поджарый, пластичный, ни дать ни взять русская борзая. Он протянул руку. Протянул легко и открыто, без камня за пазухой.
- Лазари. Сергей.
Ответное крепкое, мужское рукопожатие.
- Романов. Алексей. - И неожиданно для себя добавил: - Только вряд ли еще увидимся. Я лично иду учиться сам.
Глаза Лазари округлились и стали совершенно детскими.
- Как - сам? По каким источникам? Английский знаешь?
- Как родной, - усмехнулся Лешка.
Лазари подскочил, и его взгляд приобрел бронебойную пронзительность:
- Слушай! - проникновенно зашептал он. - Давай вместе учиться? Давай, а? У меня с женой квартира классная. Обед, ужин - макароны, всё обеспечим! Только давай учиться вместе! Ты один?
- Один, - ответил Леша, мысленно удивляясь, почему не посылает незнакомого наглеца на три буквы.
- Вот! - Лазари радостно хлопнул себя по бедрам. - Будешь на домашнем довольствии… Ты откуда?
- Москва…
- Класс! - подмигнул Лазари. - А я - питерский! Видишь? Судьба! Общий язык!
- Ага… - съязвил Леша. - Скажи "подъезд".
- Парадная, - невинно откликнулся Лазари.
И Леша, вместо того чтобы откланяться под вежливым предлогом, поддавшись этому наглому, ходячему обаянию (а кто бы устоял?), улыбнулся и услышал сам себя со стороны:
- Ладно, попробуем! Чем рискуем? Максимум разругаемся через пару часов.
Оба встали и не оглядываясь вышли навсегда из лекционного зала.
- Слышь, Леха, - озабоченно поинтересовался Лазари, - а по каким источникам будем учиться?
- Слышь, Серый, - в тон ответил Романов, - а вот это твоя задача - узнать, по каким. Моя задача - нас учить, окей?
Глаза Лазари озорно сверкнули неслышной голубой молнией:
- Сто пудов! Это я обеспечу.
Стрелки часов памяти отмерили первые десять минут из пятнадцати сочных лет, застыли на мгновенье и разом перескочили на полгода вперед.
8
- Начало положено, - уныло сказал Леша, когда свирепая радость от сдачи экзамена сменилась на следующее утро похмельем. - Теперь надо этот, как его… "эйтмо-хут" искать.
Новое пока слово. Не обкатанное. Нет аналогов ни в прежнем словаре, ни в прежней жизни. Стажировка? Нет, слабо. Ординатура? Теплее, но тоже не отражает сложности процесса. Точно соответствует только американское название - "резидентура", правда, русское звучание придает этому слову отчетливый, но абсолютно неверный шпионский оттенок. Нет здесь страстей в стиле плаща и кинжала, а только тяжелая рабская пахота. Ибо с получением диплома врача муки становления только начинаются. Диплом общего врача означает одно - ты есть никто и звать тебя никак. Хочешь стать специалистом - начинай пяти-, а то и семилетнюю учебу. Работай как каторжный и учись как проклятый. Зубри наизусть тысячи страниц английского текста по хирургии, внутренним болезням, физиологии. Сдавай тяжеленные экзамены шлав "алеф" и шлав "бет" - экзамены первой и второй ступени на пути к вожделенному званию специалиста. И терпи, стиснув зубы, презрительное к себе отношение. Ибо пока ты через это не прошел, помни: ты пустое место в медицинском мире, и как звать тебя?.. Правильно! Никак…
Стрелки часов еще на месяц вперед.
- Странно, - пожал плечами Лазари. Шел первый день резидентуры. - Я говорю всем "шалом", а в ответ - тишина.
- Некому отвечать, - фыркнул Леша. - Не видно нас. Не существуем мы для них. Они "синьоры", а мы тени для черной работы. Но это, Серый, временно. Отвечаю.
Стрелки вперед еще на два года.
Шлав "алеф", говоря русским языком - экзамен первой, начальной ступени к званию специалиста, - висел на носу. Получили месячный учебный отпуск, и хватит! Леша не давал продыху. Тексты в книжных кирпичах - наизусть! Чтоб от зубов отлетало! Пощады нет: вопрос - четкий ответ. На русском, на иврит перевел! Отчеканил мне, как устав!
Нет? Не выходит? Пошли по новой! И еще! И еще! Левой, левой… Не отставать!!
Сережа пыхтел, заводил к небу мученические глаза, хмыкал, строил угрюмые рожи - ничего Лешу не брало. Ленин сказал учиться - значит, учиться! Пятнадцать часов в день с перерывом на пятнадцать минут каждые полтора часа и одним перерывом на обед (в пятнадцать часов не входит!). В пять утра - подъем, холодный душ, смертельно опасный кофе, и в половине шестого сели, как дети в школе!
- Романыч! Романыч!!! - взмолился Лазари как-то вечером, на второй неделе боевой учебы. - Слышь? Давай сегодня на час раньше закончим, по пивку тяпнем?
- С дуба рухнул? - отрезал суровый Романыч и сглотнул набежавшую слюну - Забыл про пиво, будто амнезией накрыло, понял?
- Понял, Романыч, понял! - согласно закивал Сережа. - Давай тогда на полчаса раньше закруглимся?
Он сочно зачмокал губами:
- "Лёфф-Блонд"! Холодное, запотевшее! В остуженных заранее стаканах. Полчаса ведь не вопрос, один раз, а?
И точно, скотина, изобразил шипение пивной пены в стакане.
- Нахал ты, Лазари! - взвыл Леша. - Черт с тобой! На полчаса, не больше…
Но уже падал отброшенный мощным Сережиным скачком стул. Уже быстро распахнулась и со стеклянным звоном захлопнулась дверца холодильника на кухне.
- О! - радостно гаркнул Лазари, возникая в дверях кабинета.
В руках он сжимал бутылку замороженной водки "Кеглевич" - роскошь по тем нищим дням, когда "Абсолют" высился недосягаемым Эверестом, - и две заиндевевшие стопки.
- Ты с ума упал, Лазари! - растерялся от неожиданности Романов. - Какая, к чертям, водка?
- Так ведь пива нет! - просиял лучезарно Сережа.
Было три часа дня.
В котором часу они подкатили к заправке на полпути к Тель-Авиву, никто из них потом вспомнить не мог; за первым "Кеглевичем" без перерыва пошел второй - но ночь уже уверенно вошла в свои права. Оба потом сошлись на том, что на улице было темно.
Леша вылез в люк раздолбанного Сережкиного "ситроена", по числу пройденных им до Лазари хозяйских рук приближающегося к Будде, уселся на крыше и сорванным голосом орал уличному движению: "Лыжню! Лыжню!"
Уличное движение делало круглые глаза и поспешно разбегалось кто куда.
Следующая картинка, застрявшая в памяти: занюханная кафешка в районе Центральной автобусной станции - излюбленный задний фон телерепортажей на тему нищеты и бесчеловечности израильского капитализма.
Две большие порции хумуса с фалафелем и две большие кружки бочкового пива.
- Сорок шекелей, - буркнул хозяин.
- Не буду платить, пока не принесут счет, как-к па-алложено, - вдруг вскинулся Леша.
Хозяин поднял на него грустные, философские, одним словом - еврейские глаза, вздохнул и на первом же лежавшем на прогорклом прилавке клочке бумаги написал коряво карандашом: "40 шек.". И со словами: "Счет, сэр!" - торжественно вручил его Леше.
Сережа булькнул пивом и покатился со смеху.
Хозяин улыбнулся и налил им две большие стопки водки - за счет заведения.
Потом смутно помнился пробег по крышам длинного ряда припаркованных машин (платная стоянка?). Испуганно и нервно включались одна за другой сигнализации, мигали аварийки. Чья-то ругань вслед их бешеному бегу, под одобрительные крики прохожих… и - всё. Провал. Черная дыра.
Леша усилием воли повернул глаза в глазницах. Сережа застывшим истуканом острова Пасхи сидел в позе лотоса и смотрел на серое рассветное море.
Уловив Лешкино шевеление, посмотрел на него и подмигнул:
- Доброе утро, болезный!
- Здорово! - прохрипел Романов. - Ну чего? Два дня учебы псу под хвост? А дома твоя Галя нас порубит на фарш, лишь только мы объявимся.
- Ага… - Лазари со вкусом потянулся, с хрустом напрягая тело. - Порубит в любом случае! Поэтому - купаться! Раз уж приехали!
И, морщась от головной боли, запрыгал на одной ноге, стягивая пропитанные ночной влагой липкие джинсы.
- А плавки? - глупо заморгал Романов.
- У меня трусы - супер! - ухмыльнулся Сережа. - А ты, Романыч, как знаешь…
И, окатив редких ранних, изнуренных фитнесом дамочек тучей брызг, врезался торпедой в воду.
Лешка крякнул, сбросил штаны и с гиканьем помчался за ним, сверкая белыми подштанниками.
Какой скандал разразился по их возвращении, вспоминать совсем не хотелось…
* * *
Романов моргнул, свет улыбки мигнул короткой вспышкой и пропал. Вновь огляделся - нет, не мелькнул нигде долговязый силуэт! Сверкнул серебром циферблат часов под луной.
Пожалуй, пора…
Лешка вздохнул устало и побрел неспешно по ярко освещенной, разноцветной набережной назад к гостинице…
И замер тотчас настороженно - невдалеке мощно рыкнул мотор мотоцикла. На такой рык способен лишь один зверь на свете - "Харлей Дэвидсон". Но он больше не повторялся, растворился в ночи.
9
Леша ТИХО постучал в дверь номера, прислушался. Из-за двери доносилось приглушенное, неразборчивое, на два голоса бормотание.
- Это ты, дорогой? - голос Левона приблизился к двери, стал отчетливым. - Ждем-с, ждем-с! Открываю…
Леша вошел в гостеприимно распахнутую дверь. Сощурился яркому свету номера после коридорного полумрака, и… лишь опыт врача и бизнесмена удержал его от глупого выражения лица с выпученными глазами и отвисшей нижней челюстью.
Чисто выбритый, благоухающий "Шанелью" Поплаков чинно сидел в кресле - у Романова мелькнул в голове старинный оборот "в креслах", - одетый в безупречно белые полотняные штаны и попугайную шелковую "гавайку", униформу состоятельных русских на южном курорте.
Гладкие русые волосы аккуратно причесаны и влажно блестят, голубые глаза прозрачны и благостно, как ни в чем не бывало, взирают на Лешу.
Левон стоял чуть сбоку, скрестив руки на груди и гордо вскинув бороду, - ни дать ни взять Пигмалион, представивший Галатею суду почтенной публики.
- Доктор Романов! - широко развел руками Поплаков и тут же их опустил, обозначив тем самым намерение обнять и посчитав это достаточным. С кресла тем не менее встал и сдавил кисть крепко и долго, пристально посмотрев Романову в глаза.
Чиновничий язык жестов. Выражение одновременно и благодарности, и просьба о неразглашении, и угроза на случай неисполнения оной.
- Я вам очень благодарен… - Поплаков замялся, подыскивая нейтральные слова. - За ваш совместный с доктором Левоном… своевременный визит.
- Алексей Николаевич! - Леша недоуменно пожал плечами. - Бога ради, врачи проведали своего пациента! Всех дел-то… право, не стоит благодарности! Как самочувствие?
- Да как вам сказать… - неопределенно качнул головой чиновник. - В принципе, всё ничего, только вот, - он поводил рукой перед грудью, - тревога какая-то.
Леша вопросительно посмотрел на Левона.
Тот беспечно махнул рукой - пустяки!
- Алексей Николаевич! - Он повернулся к своему саквояжу и зашуршал там лекарственной фольгой. - Примите сейчас, пожалуйста!
Левон протянул ему маленькую таблетку.
- Бензодиазепины, доктор Романов, банальные бензодиазепины, - прокомментировал он. - Никаких секретов. Обычный валиум.
Поплаков схватил таблетку и не колеблясь проглотил ее, посмотрев при этом на Левона преданными собачьими глазами.
"Да-а! - поразился про себя Леша. - Кудесник Левон. Матерый человечище, профи, нечего говорить! Руки не трясутся… вообще трясучки нет! Взгляд совершенно ясный, не потеет… Красота! Так снять за час последствия десятидневного запоя… Легкая паника, ерунда! Аплодисменты в студию!"
- Через полчасика все пройдет, как не было, - улыбнулся Левон и протянул Поплакову руку. - Ну вот и все, Алексей Николаевич, рад был познакомиться.
Поплаков обхватил его кисть обеими руками и мощно потряс:
- А уж как я рад, доктор Левон… от всего сердца. - Он замялся: - А телефончик… если что…
- У доктора Романова есть все мои координаты, - продолжая улыбаться, тактично ответил Левон. - Поверьте, Алексей Николаевич, он меня из-под земли достанет.
"Правильно, Левончик, - мысленно одобрил Леша. - Знает собака, чье мясо ест".
- Левон прав! - широко улыбнулся Романов. - Вы же меня знаете, Алексей Николаевич, - найду всех и каждого за пять минут!
- Согласен, Алексей, - кивнул Поплаков. - До сих пор накладок у нас с вами не было.
- И не будет, господин мэр, и не будет! - подмигнул ему Леша в меру фамильярно и сменил тему: - Пойду, провожу нашего дорогого доктора…
- Только до двери, Леша, из номера - ни ногой, - шепнул суфлером Левон.
- До дверей, - не моргнув глазом, закончил фразу Леша, вытаскивая мобильник. - Поздновато… точнее, рановато уже… Всем отдохнуть пора.
Нашел номер Толстого Моти.
- Сейчас, Левончик, пристроим тебя поспать до самолета…
- Без проблем! - откликнулся Моти.
- Смотри, - тихо сказал в дверях Левон, - спиртного в номере нет, и блокер я ему дал…
- А, таки дал!
- Это в счет не входило! - быстро добавил Левон.
- Вот Инессе и скажешь! - улыбнулся ласково Леша. - Ладно, это потом, давай дальше.
- О’кей, - не стал препираться Левон, хотя при упоминании Инессы болезненно поморщился. - Но все равно может еще сорваться. Побудь с ним пару часов, а потом - велик наш Бог!
- Не вопрос. - Лешка подмигнул. - Колись, что ты ему дал?
Левон недоверчиво посмотрел на него:
- Ты в самом деле думаешь, что я тебе вот так запросто выдам все свои тайны? Все, что накоплено годами работы? Отсеяно из мировой литературы?
- Нажито непосильным трудом! - в тон ему подхватил Романов. - Два магнитофона, две кожаные куртки…
По уголкам глаз обоих проскочили лучики понимающей улыбки. "Мы с тобой одной крови".
- Не, Левоныч, не думаю! - покачал головой Леша. - Дурачусь, ваше благородие…
- Алексей! - капризным тоном позвал его Поллаков. - Можно вас на секунду? Прежде чем вырублюсь, хочу вас что-то спросить.
- Секундочку, господин мэр! - выразительно закатил глаза к небу Романов и беззвучно, но экспансивно выматерился, поймав сочувственный взгляд Левона. - Уже иду!
- На месяц его должно хватить, а дальше… - пожал плечами Левон.
- А дальше - его проблемы, - отрезал Леша.
- Угу, - кивнул Левон и вышел.
Лешка смотрел ему вслед.
У лифта Левон повернулся:
- Леша, ты же классный доктор! Брось это нахрен! Женись, детей заведи, живи…
- С себя начни! - отрезал Романов.
- А что я? - опешил Левон. - У меня жена… - Замялся на мгновение. - И вообще… дети, собаки… У меня все нормально!
- Вот ты и брось, нормальный ты наш! - Злость Леше удалось погасить, но прозвучало все равно резко.
Левон фыркнул:
- А мне-то зачем бросать? Я доктор, я людей лечу. Своим делом занимаюсь, дорогой.
- Спокойной ночи тебе! - тихо сказал Леша, тепло улыбнулся и закрыл дверь.
Постоял лицом к закрытой двери, смотря прямо перед собой, глубоко вдохнул и длинно выдохнул:
- Иду, Алексей Николаевич, иду!
10
Все познается в сравнении.
Банально, но факт, - подумал Леша, плетясь по ступенькам трапа за толстой молодой мамой, чья двухлетняя дочка захотела самостоятельно (и, вероятно, впервые в жизни) спуститься на землю из "самайёта".
И теперь вся пассажирская толпа покорно и терпеливо шла приставным шагом за перегородившей трап парочкой - ковыляющим златокудрым младенцем и его необъятной мамашей с выкрашенным в морковный цвет ежиком волос, в когда-то розовых лосинах, обтянувших гигантский зад до барабанной гулкости, голубой блузе парашютного размера и артериально-алого цвета кроксах.
Кроксы так же невозможно отделить от израильтян, как парнокопытность от коровы. В любой стране мира, на любом континенте, включая Антарктиду, увидя обутые в резиновое уродство ноги, можете смело обращаться к их обладателю на иврите - не ошибетесь.
Толпа перекликалась между собой, посмеивалась и совершенно искренне не обращала внимания на причину затора - в Израиле к детям и их маленьким прихотям относятся свято.
"Все познается в сравнении" - мысль, мелькнувшая у Леши, только он ступил на трап, относилась к тель-авивскому лету, которое по сравнению с эйлатским мартеном сейчас тянуло лишь на его рахитичного младшего братца.
Весь полет (правда, назвать этот получасовой переход из взлета в посадку полетом - некоторое, мягко говоря, преувеличение, но пусть уж оно будет) - в масштабах крошечного Израиля. И это, господа, единственная внутренняя авиалиния страны… Будем снисходительны!
На протяжении всего полета Леша возвращался к их беседе с Поплаковым, прокручивал ее в голове, анализировал.
11
- Присядьте, доктор! - улыбнулся Поплаков, призывно похлопав по подлокотнику указал на кресло рядом с кроватью (так хозяин хлопает по ноге, подзывая пса). - Пусть эта короткая беседа послужит лишь началом, запустит мыслительный процесс в вашей голове.
И он неуклюже и медленно описал в воздухе обеими руками нечто похожее на тяжелое вращение мельничного колеса, наглядно изобразив, в его понимании, течение мыслительного процесса.
- Алексей, это безобразие долго продолжаться не может, - внушительно заметил чиновник.
- Простите, господин Поплаков, что вы имеете в виду? - внутренне напрягся Леша.
- Я имею в виду медицинский туризм. Медицинский бизнес в Израиле.
- Не уверен, что понимаю вас правильно. - Леша кашлянул и расправил плечи. - Вы считаете нужным его прекратить? Считаете лечение за рубежом непатриотичным? Считаете…
- Господи, доктор Романов! - поморщился Поплаков и зевнул. - Не считаете же вы меня дураком, правда?
Я…
- Алексей, не перебивайте, пожалуйста! Нет, конечно! Никто не собирается эту тему прекращать, напротив! - Поплаков улыбнулся. - У меня, знаете ли, господин доктор, мозги работают вполне замечательно, несмотря на… - Он неопределенным жестом обвел комнату. - …некоторые обстоятельства.
- Не сомневаюсь, Алексей Николаевич! - искренне ответил Романов.