- Знаешь, не хочу тебя обидеть, - парировал Фрезер, скорчив недовольную гримасу, - но я на твою замазку уже смотреть не могу. Так что или давай я поставлю силки и поймаю кролика, только на это тоже время нужно, или пошли за настоящей жратвой.
Байкал уступил, и они отправились к раздаточному пункту.
Чем ближе они подходили к цели, тем больше путников присоединялось к процессии. А когда друзья вышли из леса на открытое место, их окружала уже настоящая толпа.
Вожделенная гуманитарная помощь, прибывшая из-за границы, настолько поглощала все мысли, что людям и в голову не приходило напасть друг на друга. Они уже не посматривали с опаской на каждого встречного. Все глаза были устремлены туда, где суетились вертолеты, указывая ближайшее место раздачи продуктов.
Фрезер и Байкал присоединились к процессии и в конце концов вместе со всеми вышли на открытый участок, обозначенный по периметру сигнальными огнями. Толпу заставили выстроиться в длинную очередь, которую по обе стороны сдерживали глобалийские солдаты. Людям видны были лишь их угрожающие силуэты, тогда как лица скрывали маски и тяжелые каски, надвинутые на лоб. На форменных куртках крупными буквами было написано "Гуманитарные силы Глобалии". Байкал заметил, что солдаты явно чувствовали себя не в своей тарелке. Он улыбнулся при мысли о том, что эти несколько часов в антизоне будут засчитаны им как участие в боевых действиях. По окончании миссии солдат ожидало долгое лечение, полная детоксикация организма и наблюдение психиатров. Всякое воспоминание об этой операции будет навсегда стерто из их памяти с помощью специальных таблеток.
Наконец путники оказались посреди огромного открытого плато, где должны были раздавать гуманитарную помощь. Какой-то человек с импровизированного возвышения указывал каждой группе ее место. Одет он был как-то странно, но тут Байкал вспомнил, что и сам еще совсем недавно носил подобное одеяние. Это был терморегулируемый костюм из плотной синей ткани, какие в Глобалии носили люди, приговоренные к общественно полезным работам. С той только разницей, что лицо мужчины было закрыто противогазом, как рекомендовалось всем глобалийцам, находящимся с миссией в антизонах. "Всем, кроме меня", - подумал Байкал. Вновь прибывших разбивали на группы по десять человек и рассаживали вокруг больших костров. Помощники, набранные из местных жителей, первыми появившихся в нужном месте, громкими криками призывали толпу к порядку. Понять, что надо делать, было несложно: сидеть и ждать, никуда не двигаясь.
В том же кругу, куда попали Байкал с Фрезером, сидел мужчина с горделивой осанкой, ухоженной черной бородой и тщательно расчесанными черными усами. Одет он был в широкий плащ, а в руке держал посох с фигурным набалдашником. По обеим сторонам от него сидели двое прислужников, стараясь все время сохранять между ним и собой расстояние в несколько сантиметров, чтобы ни в коем случае не прикоснуться к нему, какое бы движение он ни сделал.
- Ты хотел видеть настоящего господина? Вот он прямо перед тобой, - шепнул Фрезер Байкалу, незаметно указывая на мужчину напротив.
Ждать пришлось долго. Понадобился не один час, чтобы вся толпа спокойно расселась по местам. Время от времени у входа раздавались крики и начиналась какая-то возня.
- Они следят, чтобы сюда не пробрался никто из мародеров. Боятся провокаций.
Байкал с интересом наблюдал за вновь прибывшими, среди которых попадались едва ли не все этнические типажи. У одних были раскосые глаза, у других - черная кожа, у третьих на смуглом лице красовались огромные усы. Рассмотреть как следует удавалось только мужчин, потому что женщины, которых тоже иногда можно было заметить в толпе, обычно с ног до головы кутались в шали, боясь открыто показаться на людях.
Судя по всему, детей собрали где-то в другой, специально отведенной для них части лагеря.
Всех этих людей, независимо от возраста, пола, племени и общественного положения, отличала невероятная худоба. Ее нельзя было назвать болезненной, хотя некоторые выглядели такими тощими, что смотреть на них было жутковато. Вернее сказать, они даже не столько исхудали, сколько как будто высохли: туго натянутая кожа, крепкие мышцы, блестящие глаза, - все это придавало им сходство с узловатыми сухими ветвями, несмотря ни на что способными в один прекрасный момент зацвести и принести плоды.
И вот наконец ближе к вечеру по центральному коридору между сидящими группами начали разъезжать тележки.
Огромные бараньи туши, надетые на колья, одну за другой водружали на металлические подпорки, установленные вокруг костров. Каждая группа назначила ответственного, который должен был поворачивать вертел. Ждать пришлось еще долго, но вид жарящегося мяса, запах паленой кожи, мягкие очертания лоснящихся от жира мускулов заранее радовали собравшихся, которые предвкушали настоящее пиршество. Время отмеряли капли жира, с шипением падавшие на раскаленные угли. Байкалу было противно, но он не мог оторвать зачарованного взгляда от костра. Он воспитывался в мире, где животные пользовались уважением наравне с человеком. Огромное плато, где в ночной тьме дымились плотоядные костры, в глазах глобалийца выглядело не менее чудовищно, чем камера пыток. В довершение всего, трудно было представить себе более ужасное зрелище для человека, выросшего в стране, где огонь находился практически под запретом, а кислород ценился едва ли не на вес золота, чем клубы едкого дыма в воздухе и желтые отсветы костров, полыхавших намного ярче, чем бледные масляные светильники. Но Байкала охватила какая-то темная, звериная радость, куда более сильная, чем все испытанные до этого чувства. Кто-то из сотрудников гуманитарной миссии подал знак, и вот уже множество рук потянулось к тушам, отрывая куски мяса. Жадные рты наполнились пышущей жаром кожей, мускулами, жиром. На месте жертвоприношения воцарилась чудовищная тишина.
Байкал долго не хотел присоединяться к трапезе. Заметив его колебания, Фрезер толкнул юношу локтем, и тот наконец решился. От паленого мяса его сразу затошнило, он с трудом подавил приступ рвоты.
Через час от барана остались одни кости. Руки, вооруженные ножами, уже не так жадно тянулись к добыче, и им приходилось действовать все более умело, чтобы вырезать крошечные кусочки мяса, казавшиеся особенно вкусными.
Снова зазвучала речь, но это были уже не те короткие, нервные реплики, какие предваряли трапезу, а длинные монологи. Порой кто-то задавал вопросы, а кто-то отвечал, так что иногда получалось даже некое подобие беседы. Большинство говорило на исковерканном, почти непонятном англобальном языке, и Байкалу пришлось попросить Фрезера переводить ему на ухо отдельные фразы.
- Они говорят о деревне, которую бомбили. Мы мимо нее проходили.
Все глаза были обращены к лысому старику, который держал речь.
- Похоже, бомбили позавчера.
Помогая себе жестами, старик рассказал, как на рассвете прилетели вертолеты. Он изобразил удивление обитателей деревни и их бегство.
- А они знают, почему напали именно на эту деревню? - спросил Байкал.
Фрезер задал вопрос, и в ответ другой беззубый старик разразился длинной тирадой.
- Он говорит, вроде бы здесь где-то скрываются террористы.
Потом заговорили о мародерах. Ненависть к ним явственно читалась на лицах собеседников и подстегивала воображение. Воинственному племени приписывали самые невообразимые и ужасающие деяния. Пока разговор крутился вокруг этой темы, Байкал вдруг почувствовал себя неуютно, но не сразу понял, откуда взялась эта безотчетная тревога.
Он поймал на себе пристальный взгляд мужчины, расположившегося у центрального прохода. Незнакомец полулежал, опираясь на локоть, и ковырял в зубах, не сводя глаз с Байкала. Может быть, он заметил, как юноша заколебался, прежде чем вместе со всеми наброситься на мясо? Или ему показалось странным, что Байкал не понимал англобального, на котором говорили вилланы? Байкал никак не мог догадаться, что же его выдало. И вдруг ему пришло в голову, что, как следует поработав над его костюмом, они с Фрезером совершенно забыли про ботинки. И вот сейчас он сидел, протянув к огню новые подошвы. Кто знает, может быть, они и насторожили того мужчину.
Фрезер тоже заметил что-то необычное и тронул Байкала за руку:
- Пошли отсюда, - сказал он.
Чтобы выйти из круга, им пришлось чуть ли не перепрыгнуть через незнакомца.
Войска и сотрудники гуманитарной миссии уже отбыли домой. Они прекрасно знали, что на рассвете толпа спокойно разойдется сама.
Глава 5
АНРИКУ ТАК ПОНРАВИЛОСЬ писать от руки, что теперь он дни и ночи напролет проводил за этим занятием. В первое время ему не сразу приходило в голову, о чем писать. Он начал с того, что много раз подряд переписал последние сообщения, сохранившиеся в памяти мобильного телефона. А потом, когда рука уже с легкостью выводила буквы, принялся импровизировать. Анрик написал о своем детстве, рассказал о матери, которую видел всего два раза до того, как она погибла в автокатастрофе, описал дом в Каркассоне, где в столовой висела самая настоящая картина, подлинник "Убийства герцога Гиза". Каждый раз, когда в дом приходили чужие люди, ее надо было снимать со стены и прятать под буфет. Министерство социальной адаптации запрещало гражданам хранить у себя подобные исторические реликвии. Но бабушка Анрика проигнорировала запрет, как большинство жителей Каркассона.
Прошло совсем немного времени, и перо Анрика обрело такую легкость, что он мог больше не ограничиваться одними воспоминаниями. Молодой человек принялся сочинять стихи, в которых речь шла только о чести и о любви. Обращены они были к незнакомке, которую Анрик видел во сне.
Стопка бумаги таяла на глазах. Анрик предчувствовал, что скоро наступит роковой момент, когда запасы подойдут к концу. Только эта мысль и заставила его наконец выйти из дома и заняться своими денежными делами. Мобильный был отключен, так что Анрику ничего не оставалось, кроме как самому отправиться в банк. Компьютер в безлюдном вестибюле подтвердил, что ежемесячный "минимум, необходимый для процветания", уже поступил на его счет. Первым желанием Анрика было сразу же отправиться за бумагой. Пока он был увлечен письмом, ему не хотелось ни есть, ни пить. Но после небольшой прогулки голод все-таки дал о себе знать. Молодой человек одумался и решил сначала запастись кое-какой едой.
По дороге он успел обо всем как следует поразмыслить. Если он снова пойдет за бумагой, ему опять зададут тот же вопрос: состоит ли он в какой-нибудь ассоциации? Вряд ли снова попадется такой же понимающий продавец, так что повторить трюк с забытым членским билетом наверняка не удастся.
И Анрик решил заглянуть в ассоциацию, о которой упомянул продавец. Почему бы и в самом деле не вступить в нее, чтобы всегда покупать бумагу подешевле? С помощью уличного автомата с надписью "Справки по городу" он без труда нашел название "Уолден". В Сиэтле у ассоциации оказалось множество филиалов. Анрик выбрал ближайший к своему дому и незамедлительно отправился по указанному адресу.
Это оказалось очень старое здание, построенное из недолговечных материалов, - восемнадцатиэтажная башня, облицованная серой плиткой, которая отвалилась во многих местах. Вокруг вырос новый безопасный квартал, и над старым зданием высился обычный стеклянный купол. Рядом сохранилось еще несколько таких же древних построек, наверняка в самое ближайшее время обреченных на слом. Они ждали своей участи, как тунцы, попавшиеся в сеть. Офис ассоциации располагался на пятнадцатом этаже. Здание было построено в те далекие времена, когда еще не существовало высокоскоростных эскалаторов, так что Анрик вызвал добрый старый лифт. Дверцы его медленно раздвинулись, словно сонные кошачьи веки.
На пятнадцатом этаже в гулком безлюдном коридоре пахло синтетической тушеной капустой. Анрик миновал вереницу совершенно одинаковых дверей и остановился у той, чей номер значился в адресе. Никакой таблички на двери не было. Анрик позвонил.
За дверью послышалось шуршание. Анрику показалось, что его разглядывают в глазок. Из квартиры донеслись еще какие-то глухие звуки, стук закрывающихся дверей, и вот наконец ему открыли. На пороге стоял человек очень высокого роста, почти великан. Но привычка жить в тесном помещении научила его съеживаться и ужиматься, чтобы занимать как можно меньше места. Мужчина сильно сутулился и двигался немного боком, чтобы казаться не таким огромным.
- Простите, я вам не помешал? - пробормотал Анрик.
- Нет. Что вы хотели?
Голос великана, наверняка очень зычный, тоже звучал приглушенно, хрипловато. Весь вид его словно бы говорил: "На самом деле я совсем не страшный".
- Я пришел... Я хотел узнать насчет ассоциации.
- Какой ассоциации?
Внезапный провал в памяти помешал Анрику припомнить название.
- Для тех, кто увлекается письмом.
Приговорив это, он подумал о своих галантных стихах и покраснел.
- "Уолден"? Это здесь. Входите.
Если не считать крошечной прихожей, где было совсем пусто, передвигаться по квартире оказалось делом непростым. Оказавшись внутри, Анрик вынужден был протискиваться между горами книг, брошюр, просто листов бумаги и разных других нагроможденных друг для друга предметов. Полутьма, царившая в квартире, еще больше затрудняла продвижение. Великан шел за Анриком, указывая путь: "Направо, налево, мы уже почти пришли".
Наконец они вошли в более или менее просторную комнату, стены которой от пола до потолка закрывали стеллажи с книгами в кожаных переплетах. Посередине стояли друг напротив друга два кресла, куда и уселись Анрик и его провожатый. На пристроившемся здесь же маленьком столике разместилось невообразимое количество очков. Мужчина взял одни и нацепил на нос. За стеклами очков глаза его увеличились и стали напоминать две медали из позеленевшей бронзы.
- Я бы хотел... Сначала немного разузнать о вашей ассоциации, - откашлявшись, проговорил Анрик. - Чем вы занимаетесь, как к вам записаться...
- Чего вы ищете? - спросил мужчина, на лице у которого играла таинственная улыбка.
- Понимаете... Я бы хотел иметь возможность писать.
Наконец-то Анрику удалось хоть как-то сформулировать мысль. Он ухватился за нее, чтобы почувствовать себя увереннее.
- Да, именно. Прежде всего, я хочу писать. Чтение меня пока не особенно интересует.
От громоздившихся повсюду книг пахло пылью, от которой першило в горле. Собеседник Анрика долго молчал, а потом снял очки и потер глаза.
- Читать и писать, по сути, одно и то же, - сказал он безразличным тоном, как человек, которому тысячу раз приходится повторять одну и ту же фразу. - Если вы останетесь у нас, то поймете, что одного без другого не бывает. Вот, возьмите. Для начала прочтите это.
И он протянул Анрику пожелтевшую брошюрку с загнутыми уголками.
- Здесь перечислено все, чем мы занимаемся: выдача книг на дом, разные уровни обучения письму на бумаге, снабжение писчими принадлежностями, изучение литературы, курсы для исследователей.
- Меня интересует в основном снабжение писчими принадлежностями.
- Я уже говорил, вам не придется выбирать что-то одно, вы можете участвовать во всем.
- Как проходят собрания? У вас есть разные группы?
- Здесь нет ни групп, ни собраний. Чтение и письмо требуют уединения. Приходите, когда захотите, мы найдем для вас место.
- Нужно бронировать заранее?
- Не беспокойтесь. Помещение у нас, конечно, небольшое, но здесь столько разных закоулков, что мы все прекрасно умещаемся и никто друг другу не мешает.
Анрик прислушался. Медленно вращались лопасти вентилятора, поднимая ветер в узких, похожих на траншеи, проходах между книжными рядами. Анрик на секунду представил себе вид сверху: лабиринт тесных коридоров и крошечных ячеек, в которых молчаливые читатели терпеливо собирают неведомые сокровища, скрытые в книгах. В воображении Анрика весь дом в один миг заполнился множеством невидимых существ.
- Запишитесь вот здесь, если хотите, - сказал библиотекарь, протягивая гостю журнал в тканом переплете.
Анрик вписал свое имя и адрес.
- Прочтите брошюру целиком. Подумайте, чем вы хотите заняться, и приходите завтра в это же время, если не передумаете записываться. Ваш временный членский билет будет уже готов.
Анрик вернулся домой, не зная, что и думать об этой встрече. Он никогда раньше не состоял ни в каких организациях, и эта ассоциация ничем его особенно не вдохновляла, если, конечно, не считать возможности покупать бумагу по сходной цене.
По дороге на него накинулась толпа людей, переодетых кошками. Они мяукали и кидались конфетти в форме мышей. Большинство составляли люди с большим будущим, натужно изображавшие бурное веселье. Тут Анрик вспомнил, что сегодня День кошек. Удержать в памяти все глобалийские праздники было практически невозможно. Чуть ли не каждый день был чему-нибудь посвящен, и рекламные агентства вовсю старались придать этим праздникам размах, сравнимый с рождественским. В празднование вовлекались разные ассоциации, имевшие хоть какое-то отношение к теме праздника, а витрины магазинов украшались соответствующими товарами. Чтобы вырваться из мяукающего хоровода, Анрику пришлось локтями прокладывать себе дорогу. Он захлопнул за собой дверь, не раздеваясь, бросился на постель и всю ночь провел в мечтах, сжимая ручку. У него было сколько угодно времени, чтобы несколько раз перечитать брошюру ассоциации "Уолден", всего четыре листа, написанные официальным языком.
На следующий день он вернулся, не зная толком, что скажет библиотекарю. К огромному удивлению Анрика, дверь ему открыл уже не вчерашний собеседник. На этот раз перед ним стояла женщина. Она была очень маленького роста и нисколько не старалась скрыть свою полноту. Мало того, несмотря на преклонный возраст, женщина не красила волосы и поверх блекло-серого комбинезона носила цветастый передник. При виде ее Анрик почему-то сразу вспомнил свою бабушку. Он широко улыбнулся, едва удержавшись, чтобы не расцеловать ее в обе щеки.
Женщина провела его в другую комнату, где стояли два плетеных кресла, и снова попросила записаться в журнале.
- У вас красивый почерк, - сказала она молодым, звонким голосом. - Такой изящный, с легким наклоном. Похоже на европейскую каллиграфию XVII века.
- Я научился писать в Каркассоне, - сообщил Анрик и тут же подумал, что сказал глупость.
Женщина ненадолго оставила его одного, а потом вернулась и протянула кусок картона, на котором каллиграфическим почерком было написано его имя и слова "временный членский билет".
- Вы ищете что-то конкретное? - спросила она.
В ответ Анрик только пробормотал нечто нечленораздельное.
- Тогда лучше вам начать с общего зала.
Она отвела его в закуток, напоминавший редут, где укреплениями служили ряды всевозможных книг.
- Поройтесь немного здесь, а скоро я вернусь, и мы поговорим еще.
Следующие два часа он листал самые разнообразные книги, среди которых ему не попалось ничего стоящего. Там были выдержки из разных романов, путеводители, каталоги разных выставок. Когда библиотекарша вернулась, Анрик скучал над старым научно-популярным журналом.
- Ну как, нашли свое счастье? - спросила она шепотом.
- Откровенно говоря, нет.
- Это хороший знак. Пойдемте, я как раз заварила чай.