- Я и не валяю. Я говорю серьезно. Ты оставила все, чтобы выйти за меня замуж, а этим не шутят. Как ты могла подумать, что я когда–нибудь забуду об этой жертве?
- Мужчины такие легкомысленные…
- Ты несправедлива ко мне. Я не прощу, если ты будешь считать меня легкомысленным человеком! У тебя для этого нет никаких оснований. Ты знаешь, что до тебя я был неравнодушен только к одной женщине, но она умерла.
Мать выглянула из–за полотенца и хотела улыбнуться, но у нее получилась лишь жалкая гримаса. Никто из них не обращал внимания на то, что Вера и Дорте сидят на лестнице и слышат каждое слово.
- Что же мне теперь делать? - спросила мать и отошла к столу. Там она занялась яблоневыми ветками, которые срезала для выгонки.
- Не знаю. Но если тебе это неприятно, я лучше не буду туда ходить.
Мать с такой силой ткнула ветку в тонкую вазу, что удивительно, как стекло не треснуло.
- Все поймут, что это из–за твоей ревнивой и несносной жены.
- Поймут или нет, к делу не относится. А вот твои чувства касаются меня весьма близко.
- Ты считаешь меня дурой?
- Нет! Но я понимаю, что ты не доверяешь моей любви.
- Думаешь, мы стоим друг друга? - спросила мать, безуспешно разглаживая скатерть обеими руками.
- Нет! Ты гораздо лучше. Просто у меня хорошо подвешен язык.
- Посмотри! Из почек капает нектар, хотя они еще не раскрылись, - мечтательно сказала мать и взяла ветку. Потом она закрыла глаза и сунула палец в рот.
Отец подошел к ней и тоже попробовал нектар. Вдруг он как будто что–то вспомнил. Через мгновение он направился к своему креслу, сел и поставил ноги на скамеечку.
- Вера! Сбегай к Ванечке и скажи, что я сижу, поставив ноги на скамеечку, и не могу к ней прийти, пусть она сама придет сюда!
- Ты хочешь, чтобы я солгала? - удивленно спросила Вера.
- А разве ты сама не видишь, как я сижу?
- Вижу, но это только половина правды.
Отец задумался, потом пригладил пальцами усы.
- Вера, ты слышала наш разговор с мамой? Что, по–твоему, правда? Разве с маминой точки зрения правда не в том, чтобы я туда не ходил?..
- Да, но… - пробормотала Вера и быстро взглянула на мать.
Тогда Дорте спрыгнула с лестницы и бросилась к двери.
- Папа, это правда! Я пойду и скажу ей это!
Дорте шла по улице, где овощи продавали прямо на тротуаре. Она промышляла так уже не раз, там редко кто–нибудь их сторожил. Если она была спокойна и сосредоточена, ей это удавалось. Крупной картошки ей хватало на два раза. Самые крупные картофелины были обернуты серебряной фольгой. Помидоры и яблоки легко спрятать в сумку. С бананами дело обстояло хуже, они продавались большими гроздьями. Сегодня она была такая вялая, что ей удалось унести только головку цветной капусты и два яблока.
Уже дома Дорте пожалела, что из–за своей вялости не стащила также молока и хлеба. Но их продавали только внутри в магазине. Она со стыдом вспомнила, как в одном крохотном магазинчике она подошла к холодильнику, где стояло молоко.
- Если ты хочешь что–то купить, поставь это сюда на прилавок! - раздался на весь магазин голос продавщицы, и все головы, как по команде, повернулись к ней.
С тем магазином было покончено. Больше она туда не ходила. Унести хлеб, не заплатив за него, было почти невозможно. А он, как нарочно, благоухал, чтобы мучить людей. В последние дни она так настойчиво пыталась забыть о существовании хлеба, что ей не хотелось ничего другого. У смуглого лавочника на улице стояли только газеты. Но она вообще не хотела красть у него. Они как будто договорились, что она ничего не крадет, но просматривает газеты, лежавшие на подставке. Во всяком случае, он не делал ей замечаний, хотя дверь была открыта и он видел ее. И никогда не удивлялся, что она покупает только молоко.
В тот вечер Дорте сварила себе суп. Красивые маленькие кусочки цветной капусты плавали в подсоленной воде. Она ела медленно, чтобы подольше растянуть удовольствие. Какой смысл начинать красть, если у тебя потом все равно будет рвота?
Три раза ее отказались взять на работу, хотя она могла предъявить паспорт. Оставалось либо надеяться на чудо" либо искать клиентов. Тем временем деньги на билет домой постепенно таяли. В списке все кафе и магазины были уже вычеркнуты. Последним остался большой киоск. Девушка, стоявшая там за прилавком, сказала Дорте, что у них убирает большая фирма, и, пожав плечами, повернулась к следующему покупателю. У Дорте возникло неодолимое желание залепить ей оплеуху. Лара сказала бы, что глупо сдаваться в городе, где столько еды, денег и мужчин. Если у тебя не хватает смелости, значит, нужно стать смелее!
Дорте надела юбку, желтый джемпер, джинсовую куртку, кружевные колготки и накрасилась так, как ее учила Лара. Потом встала в очередь, стоявшую в ночной клуб, хотя знала, что за вход туда нужно платить. Она пропустила вперед целующуюся пару, потому что за ними в очереди стояли два молодых человека. Один был пьян и повис на ограждении от улицы. Другой, на вид добрый, уговаривал товарища взять себя в руки, а то их не пропустят.
- Угостишь меня? - улыбнулась ему Дорте.
- А ты что, не можешь заплатить сама? - удивился он.
- У меня нет денег. - Она слегка прислонилась к нему.
- Твоя мама знает, где ты? - презрительно спросил пьяный.
- Заткнись! - скомандовал другой и повернулся к Дорте. - Хорошо, но ты идешь только со мной!
- Согласна! - ответила Дорте и встала рядом с ним, словно они были парой. Он обнял ее, защищая от холодного ветра, но ногам это не помогло. Полагаться на лето в этой стране было глупо. Она постукивала ногами, чтобы согреться.
Очередь двигалась медленно, как улитка. Парень, обнимавший ее, спросил, как ее зовут, где она живет и еще что–то, чего она не поняла, потому что он говорил очень быстро. Она ответила, что ее зовут Анна.
- А меня Артур! - крикнул он ей в ухо. Они уже подошли к охраннику, и тот сказал, что Дорте еще рановато ходить по ночным клубам.
- Не глупи! Это моя девушка, ей почти двадцать! - галантно возразил Артур и подтолкнул ее к двери. В ту же минуту его товарища вырвало на башмак охранника. Раздались крики, брань, а Дорте с Артуром тем временем проскользнули внутрь.
- Пусть сам выкручивается как знает! Мне уже осточертело вытаскивать этого алкаша, - с отвращением сказал Артур, протащив Дорте сквозь грохот басов и истерику гитар. Никакой группы на сцене не было. Звук лился из динамиков.
Мало сказать, что все столики и стулья были заняты. Люди со стаканами пива, открыв рты, стояли чуть ли не на головах друг у друга. Почти все были моложе тридцати.
Пахло чем–то похожим на мочу или блевотину. Артур увидел какого–то знакомого и подтолкнул Дорте дальше, к молодому парню с внешностью кинозвезды. Оба закричали что–то, но она не поняла.
- Свейнунг! Я нашел девчонку! Чертовски хороша! Анна! - проревел Артур в конце концов и толкнул приятеля в грудь стаканом с пивом.
- Не могла взять сумку поменьше? Ты что, продаешь травку на килограммы? - надменно спросил Свейнунг.
К счастью, разговаривать в этом гаме было невозможно. Дорте показалось, что они не поняли, что она иностранка. Ей оставалось только растягивать уголки рта и ждать. Чего ждать, она и сама не знала. Еды тут никакой не было. Только грязь от чипсов на столиках. Золотистая картошка лежала, как маленькие кораблики, вытащенные на берег из пивного болота. Или падали на пол и погибали под шаркающими подошвами.
Девушка с золотым пояском на спущенных до неприличия джинсах прижималась всем телом к молодому человеку, стоявшему у стойки. Над джинсами было голое тело. Груди наполовину вывалились из крохотного топика, словно она уже обслужила первого клиента. Но что–то в ее движениях подсказало Дорте, что если эта девушка и была шлюхой, то денег со своих клиентов она не брала. Танцующих было столько, что невозможно было пройти, не прижавшись к кому–нибудь или не наступив ему на ногу. К счастью, они с Артуром и не пытались танцевать.
- Чертов кабак! И чертов грохот! - крикнул им Свейнунг. - Валим отсюда!
Артур запротестовал. Он заплатил за вход, значит, уходить нельзя. Они начали препираться, но когда Свейнунг, пожав плечами, хотел уйти, Артур быстро допил пиво и подтолкнул Дорте к выходу.
36
Нетвердо держась на ногах, Свейнунг жарил отбивные. Его родители уехали отдыхать во Францию. Парни только что проглотили по таблетке и запили ее водой. Дорте повезло: они тоже хотели есть. Она поняла, что Артур уже бывал здесь. Знал, что уборные есть и на первом и на втором этажах. Он облегчился, не затворяя дверь, им на кухне было все слышно даже через несколько комнат. Дом был огромный. Дорте первый раз попала в дом, где было столько мебели и разных вещей. Бра, украшения, картины, подсвечники, зеркала, позолоченные рамы, люстры, большие растения - даже на полу в холле стоял в горшке большой куст. Пахло чем–то дурманящим - не то духами, не то какими–то благовониями.
К отбивным Свейнунг толстыми ломтями нарезал хлеб. Все расположились на кухне вокруг большого стола. Пахло пригоревшим мясом, растительным маслом и чем–то еще. Очевидно, мусором, который слишком долго пролежал в мусорном ведре, стоявшем в углу. Неожиданно Дорте почувствовала тошноту. Но она обмакнула в жир кусочек хлеба и заставила себя медленно его съесть. Она уже очень давно не ела горячей пищи. Голод мучил ее, особенно по ночам. Снотворное у нее давно кончилось.
Несмотря на дурноту, ей хотелось молока. Она произнесла слово "молоко". Оно прозвучало, как вздох беззубой старухи. Но Свейнунг понял ее, принес пакет молока из большого холодильника и бросил его на стол. Дорте успела заметить, что белое, освещенное чрево холодильника битком набито всякой едой. Она выпила стакан молока и попыталась есть отбивную, прислушиваясь к тому, что делается у нее внутри. Там словно сидел какой–то грызун, который приказывал ей есть побольше и тянул за кишки, если она ела недостаточно быстро.
Свейнунг и Артур то пили пиво, то бегали в уборную. Когда пиво кончилось, Артур разозлился. Свейнунг куда–то вышел и вернулся с бутылкой чего–то покрепче.
- Папаша озвереет, это дорогое пойло! - сказал он равнодушно. Пробка, коротко вздохнув, соскочила с бутылки. Он хотел налить и Дорте, но она отказалась.
- Ты что, пьешь только молоко? - со смехом спросил Артур.
- Да! - сказала она.
Свейнунг откинулся назад и от смеха замолотил кулаком по столу. Дорте растянула уголки губ и сделала вид, что ее это не обижает. Но он так легко не сдался, поднес бокал ей к губам и велел сделать глоток.
- Да отстань ты от нее! - сказал Артур.
- Ах ты, говно! - Свейнунг, громко рыгая, схватил ее за подбородок и заставил открыть рот.
Запах жеваной свинины и пива смешался с запахом крепкого, горького напитка. Дорте сморщилась. Закашлявшись, она сделала глоток в надежде, что Свейнунг сядет и забудет о ней. Тогда она скажет, что ей надо выйти в уборную. Когда между ними будет этот огромный холл, она сможет убежать. Лара бы посмеялась над ее глупостью - дура, на таких парней полагаться нельзя. Ее так мутило, что даже не пришло в голову забрать домой то, что осталось от ужина. Казалось, ей больше никогда в жизни не захочется есть. Но парни не унялись: она должна чокнуться с ними и выпить. Дорте попробовала сделать вид, будто пьет, но Свейнунг заметил это.
- Это называется пить? Ну–ка, глотай! - крикнул он и проследил, чтобы она действительно сделала глоток.
- Оставь ее! Девчонка не привыкла к крепкой выпивке. - Артур толкнул приятеля в бок.
Тошнота чуть не задушила Дорте, она попыталась встать, но Свейнунг схватил ее и посадил к себе на колени. В желудке у нее шла борьба между съеденным и выпитым. Устав держать ее, Свейнунг перевалил Дорте, как мешок, обратно на стул. Она пыталась подавить подступающую рвоту, то сгибаясь, то разгибаясь, но это ей мало помогло.
- Что–то наша девочка заскучала. - Свейнунг толкнул грязную тарелку так, что та проехала по столу. Обглоданное ребро упало на стол, оставив жирный след. После этого Свейнунг одним рывком подтянул Дорте к себе вместе со стулом.
- Ну, хочешь меня? - прогнусавил он и засмеялся.
- Размечтался! - сказал Артур. - Девчонка пьяна.
- С чего же это? Литр молока и две капли спирта?
Артур что–то сказал Дорте, но она не поняла. Конец он повторил.
- Что ты все время молчишь? Откуда ты?
- Россия, - ответила Дорте и тут же пожалела об этом. Но им это, по–видимому, было безразлично.
- А что ты делаешь в Норвегии? Приехала погостить? - Глаза Свейнунга закатились под самый лоб.
Дорте кивнула.
- Чтобы заработать? - спросил Артур почти дружески.
- Заработать? - растерянно спросил Свейнунг и уставился на нее, словно только что заметил.
- Я так и понял, как только увидел тебя! - твердо сказал Артур.
Дорте не ответила, она опустила глаза и крепко держалась за сиденье стула. Наступила тишина, если не считать радио, которое все время было включено в какой–то из комнат. Сейчас там передавали поп–музыку, время от времени мужской голос выкрикивал что–то непонятное. Дорте встала.
- Уборная? - спросила она.
- Или наверху, или первая дверь налево, - прогнусавил Свейнунг, словно это был урок, который он отвечал уже сотню раз. Теперь глаза его стали видны немного лучше. "Вот черт!" - услышала Дорте, уже выйдя в коридор.
Она поднялась на второй этаж и немного посидела. Теперь, уже в уборной, ее перестало тошнить и рвоты не было. То, что Артур догадался, зачем она здесь, нисколько не облегчало ее положения. Нужно было незаметно выйти из дома. Собственно, ей оставалось только бежать. Может, они и не станут ее преследовать. Когда она вышла из уборной, у двери с широкой улыбкой стоял Свейнунг. Никто бы не подумал, что такой красивый человек может оказаться таким жестоким.
- Сколько ты берешь?
- Полторы тысячи, - ответила она, подчеркнув каждое слово.
- Не дури! Две сотни. Мы же друзья!
Она покачала головой и хотела пройти мимо. Внизу у лестницы стоял Артур и смотрел на них.
- Нет! - сказала она и пошла вниз.
- Пятьсот с каждого! - продолжал торговаться Свейнунг.
- Полторы тысячи! - жалобно пискнула Дорте.
Они приближались к ней с обеих сторон. Наконец она со своей прижатой к груди сумкой оказалась стиснутой между ними. На середине лестницы, откуда до входной двери было очень далеко.
- Давай возьмем ее оба! Одновременно! Идет? - Стены подхватили голос Свейнунга.
- Нет, отвали! Я один! - засмеялся Артур и потянул за Ларин джемпер. Дорте попыталась освободиться, но их было двое. Потных и твердых, как каменные стены.
- Деньги… Вперед! - пискнула она, но раскаты их смеха заглушили ее голос.
Они потащили ее в комнату, где стояла большая кровать, и зажгли свет. Пока они срывали с нее одежду, позор лился из трех белых фарфоровых колокольчиков, висевших на потолке. Наконец она осталась совершенно голой в незнакомой постели. Свейнунг натянул ее трусики себе на плечо, сумка валялась у двери далеко от кровати. Как поступила бы Лара в таком случае?
- Полторы тысячи! - рыдала она.
- К черту! Грязная девка! - Свейнунг освободил руку, чтобы запустить ее Дорте между ногами. - Шлюха! - радостно выдохнул он и всадил в нее пальцы. Она закричала и, чтобы защититься, попыталась поднять колени к подбородку.
- Не так грубо! Полегче, свиной пиздюк! - выдохнул Артур. - Ты что, не видишь, что она плачет?
- Ты пришла к нам, чтобы продать себя, черт подери! Тебя тут накормили и напоили! - крикнул Свейнунг и расстегнул брюки. - Я не знал, что приглашаю на вечеринку блядь, но раз уж ты тут!.. - Он засмеялся, шмыгнул носом и снова занялся ею.
- Полегче! Полегче! - напомнил ему Артур.
- Какого черта! Я хочу…
- Презерватив! - хрипло крикнула Дорте, но по ним трудно было сказать, знают ли они вообще, что это такое.
А потом было уже поздно. Свейнунг скинул штаны, вошел в нее и заходил туда–сюда мощными толчками. Его ладонь крепко держала ее грудь, а сам он расположился на ней, словно она была ковриком для занятия гимнастикой. Однако это его не удовлетворило, он неожиданно крепко схватил ее за ляжки, раздвинул их еще больше и продолжал свое дело с такой силой, что Дорте закричала от боли. Пища так и рвалась из нее.
Над головой Свейнунга, подобно холодному солнцу, висело лицо Артура. Время от времени он высовывал кончик языка и делал удивленную рожу. Словно не думал, что его приятель справится со своей задачей. Наконец он сложил руки на груди и сел, широко расставив ноги.
Дорте смотрела прямо ему в лицо. Ее глаза выражали беспредельное презрение. Другого оружия у нее не было.
В какое–то мгновение она вспомнила забытые звуки и картины. Кто–то сидел во всех креслах. Их было больше, чем раньше. Ее должно было вот–вот вырвать. Она стиснула зубы. Наконец раздались стоны, по которым она поняла, что конец близок.
- Тошнит, - проговорила она сквозь стиснутые зубы. Откуда она узнала это слово?
Он ничего не слышал. Только когда она отвернула голову, чтобы струя блевотины не попала ему в лицо, он подскочил в воздух. Через мгновение он уже стоял на полу, с его члена капала сперма. Артур громко хохотал. Фарфоровые колокольчики под потолком слились в светящуюся троицу. Дорте свесилась с кровати и больше не сдерживалась. И тут же почувствовала омерзительный запах спермы и блевотины.
- Чертова блядь! - удивился Свейнунг.
Она стояла на коленях, согнувшись над унитазом. За дверью переругивались Артур и Свейнунг. Мысль о том, что он не надел презерватив, была хуже тошноты. Презервативы так и остались у нее в сумке. Она даже не помнила, когда у нее кончились противозачаточные таблетки.
- Она должна все вымыть за собою! - орал за дверью Свейнунг.
- Утихомирься. Я заберу ее отсюда. Не видишь, что ли, что ей плохо! Так, как ты, не ведут себя даже со шлюхами!
- Кто, черт подери, тут вымоет за ней?
- Сам и вымоешь. Или наймешь кого–нибудь! Бабок у тебя хватит!
- Злишься, что не поебал ее первый?
- Не дури!
- Я думал, ты в деле? Откуда иначе ты достаешь колеса?
- Заткнись, пока я тебе не врезал! Я больше этим не занимаюсь! Слышишь? Завязал! А вот ты… Паразитируешь на родителях! Скажешь, нет? Для тебя что женщина, что скотина!
Дорте не могла понять, плохо или хорошо для нее, чтобы они поссорились. Голоса доносились словно издалека, хотя парни кричали. Особенно Свейнунг. Она воспользовалась полотенцем, чтобы подмыться и вымыть живот, потом оделась. Почистила зубы. Большая сумка была ее другом. Из зеркала на нее смотрело чужое лицо. Надо уходить. Прочь отсюда! Денег ей не дали, все съеденное она вытошнила. Зато она знала, как дойти до Лариной квартиры. Она была уже у самой двери, когда Артур догнал ее и схватил за руку.
- Подожди! Свейнунг заплатит тебе пятьсот крон!
- Какого черта! - крикнул Свейнунг.
- Заплатишь! Иначе пеняй на себя! - прошипел Артур. - Это было чистое изнасилование! - прибавил он и с грозным видом направился к Свейнунгу, таща за собой Дорте.