– Как ты думаешь, сколько у них в тёплых краях сейчас времени? – непонятно почему, но ему вдруг отчаянно захотелось позвонить своему старому другу, которого не видел уже много лет. Ира вернулась в кабинет и протянула шефу листок бумаги с записанным номером телефона, после чего опять исчезла. Через минуту в трубке прозвучал знакомый голос. Оба обрадовались, как будто впервые за много лет между ними восстановилась связь, прерванная кем-то насильно. Как порванный кабель! Как будто все эти годы эту связь восстановить было невозможно и только сегодня, наконец, два конца кабеля соединились. Так иногда бывает. Близкий тебе человек живёт в соседнем доме, а встретиться никак не получается. Обменявшись первыми "ты как?", "а ты как?", друзья перешли к простой дружеской беседе о жёнах и других женщинах. О Витьке, который уехал в Израиль и там зачем-то застрял. О Тамарке, которую Лёва, так же как и Игорь не видел несколько лет, хотя и жили они в одном городе. Обо всём. Проговорив около часа, Лёва почувствовал, что окончательно успокоился. Бодрый и весёлый голос друга придавал оптимизма и как бы приглашал Лёву жить. Забыть о неприятностях и жить, как жили когда-то. Перед тем как повесить трубку Игорь пригласил Лёву в гости. В экзотическую Коста-Рику! Лёва очень удивился тому, куда занесло его друга.
– Как ты там оказался? Чем тебе не угодил Монреаль? Я слышал, что у тебя там всё было ОК. Расскажи, – Игорь в ответ рассмеялся.
– Понимаешь, Лёва. Лет мне уже до фига. Недавно полтинник стукнул. От жизни в суете мегаполисов я подустал. Я провёл немало времени в Амстердаме, в Бангкоке, в Нью-Йорке. В Монреале почти четыре года. Там здорово! А потом я случайно оказался в раю! Нет – Нет! – Иначе это место не назовёшь, – рассказывая о своём рае, Игорь разволновался. Ощущалось, что ему там по-настоящему хорошо. – Здесь есть городок Самара. Почти как наша Самара, только с ударением на первом слоге. И стоит он на берегу океана. А русская Самара на речке. Я купил дом с видом на океан и вот уже полтора года почти безвылазно здесь… с женой, конечно. Лодочку купил. Сороковку! На рыбалку, на прогулку… Дети два раза в году приезжают. Ты, кстати, потомством обзавёлся, наконец? Или всё на завтра откладываешь? – на этом разговор сам по себе свернулся. Лёва сказал, что постарается найти время и обязательно приедет посмотреть на этот рай. "Точно?". "Точно!". "Обещаешь?". "Обещаю!". "Тогда будь!". "Ты тоже!". С улыбкой на губах Лев Наумович вышел из офиса. Его тут же обступили охранники, выстроив каре. Это напомнило о том, что мир не изменился. Он был по-прежнему жесток и опасен. Устроившись на заднем сидении, Лёва велел водителю отвезти его к маме.
Октябрина Савельевна недавно разменяла седьмой десяток. Как она сама любила говорить, свою жизнь она посвятила сыну Лёвушке и воспоминаниям о покойном муже. Точнее, любимом мужчине. Замуж она так никогда и не вышла, хотя Лёва её знакомил с мужскими особями интересными и богатыми из своей среды. Она отмахивалась от них и чем становилась старше, тем становилось очевиднее, что так всё и останется. Она не изменила своей привязанности к яркой и броской одежде. Правда, теперь это было оправдано. Такая одежда делала её моложе на вид и создавала настроение самой Октябрине. Вопреки требованиям сына, она по-прежнему работала. Сидеть дома она не могла, потому что была наделена теми же качествами, что и её сын. Ей надо было двигаться. Октябрина Савельевна любила часто повторять избитую фразу про движение, которое означало жизнь. Не дождавшись от Лёвушки внуков, она завела себе собачку. Маленького и смешного Йоркского терьера. Вдвоём им было не скучно. Она назвала его Томми. Услышав своё имя, он радостно летел навстречу любимой хозяйке и, трясясь всем своим маленьким тельцем, облизывал её с ног до головы. Чтобы маме и Томми жилось лучше, Лёва купил им дачу в Токсово рядом с озером. С начала мая и до глубокой осени они жили именно там. Вот туда Лёвушка и поехал сегодня после работы. По дороге, сидя на заднем сидении комфортабельного автомобиля, он мысленно продолжал свой разговор с Игорем. Задавал ему вопросы и сам отвечал на заданные старым другом:
– Скажи мне, Игорь, почему ты смеёшься когда я тебе говорю, что я богат и, к тому же, хозяин лесного порта. Я, князь Бейлин!? Почему ты вообще всё время смеёшься?
– Потому что это действительно смешно. Потому что князь, тем более богатый князь, должен гордиться не тем, сколько он вчера заработал, а тем, сколько он тратит на свой город, например. Ты сколько денег дал на восстановление Гатчинского дворца? А на Казанский собор? Ничего ты не дал… Я тебя не осуждаю. Ты просто такой. Ты всегда был таким, Лёва. Не обижайся. Такие как ты тоже нужны. Чтобы было понятно, как не надо жить и чего в жизни делать точно не надо. А ещё я смеюсь, потому что мне хорошо и весело. У меня чудесная жена. Меня окружают простые и добрые люди…
– Ты считаешь, что я смогу измениться?
– Я в тебе никогда не сомневался. Ты всё успеешь и у тебя всё получится. Надо только захотеть, дружище! Ты читал "Алхимика" Паоло Коэльо? Прочти. Не оправдывай себя занятостью. Тебе просто необходимо прочесть эту книгу. Ты мне потом спасибо скажешь за совет.
– Так что мне делать? Я снова на распутье. Как тогда, когда мы решали уезжать или оставаться. Ты уехал. Я остался. Ты живёшь в раю, а мне Всевышний, похоже, готовит место в аду. Я не хочу туда, Игорь. Ты мой крёстный и ты должен мне помочь.
– Но ты же не можешь всё просто так бросить и уехать с концами? Тебя никто не отпустит. Ты государственный человек! На тебя многое завязано. Я читал о твоих делах и проделках в "Форбсе". Может быть я чего-то не понимаю, но я знаю одно: с той позиции, которую ты занимаешь в сегодняшней табели о рангах среди российских бизнесменов, ты сможешь уйти лишь в белых тапочках. Ты должен думать… Думай, Лёва. – Машина притормозила. "Приехали!", – сказал водитель и по совместительству телохранитель "государственного человека" – князя Льва Наумовича Бейлина. "Я ночую здесь. Завтра как обычно в девять", – отдал распоряжение Лёва и вышел из машины.
Октябрина сына сегодня не ждала и поэтому встретила его в "разобранном" виде. Лёва давно не приезжал и его неожиданное появление её конечно же обрадовало. Быстро приведя себя в относительный порядок, она включила кофеварку и усадила сына за стол. Лёва достал из портфеля коробку швейцарского шоколада и бутылочку "Бейлиса". Маме ликёры очень нравились, но предпочтение она всегда отдавала именно этому. "Бейлины должны пить "Бейлис"! – говорила Октябрина, играя на созвучии своей фамилии названию напитка. Лёва, осведомлённый о маминой слабости, старался сделать так, чтобы она не знала в нём недостатка. Потом они сидели каждый со своей чашечкой кофе и разговаривали. Лёва посвятил маму в проблемную ситуацию с Анжелой. Октябрина возмущалась и с патетическими нотками в голосе обвиняла невестку во всех грехах.
– Как она могла? Ты не должен её прощать, Лёвушка. Она тебя недостойна! – её негодованию не было предела. – Ты должен взять себе в жёны девушку из хорошей еврейской семьи. Да хотя бы Фирочку – троюродную племянницу твоего дяди Давида. Она же тебе когда-то нравилась. Вспомни, Лёвушка, – Лёва вздохнул:
– Какая Фирочка, мама? Ей уже скоро на пенсию, а ты внуков хочешь. Ты уж реши, что тебе больше надо: дяде Давиду угодить или сына осчастливить, – так они и проболтали ни о чём, наверное, ещё с час или полтора.
В процессе разговора наблюдательный человек заметил бы, что Лёву посетила какая-то мысль и сейчас он примеривает её на себя. Или к себе… Он вспомнил слова Владислава о том, что является "Носителем опасной информации", и ему вдруг стало страшно: "На том уровне, на котором они сидят, убрать меня им ничего не стоит. Они и уберут, когда перекинут на Запад всё до последнего непосильным трудом нажитое. Император им яйца отрежет, если поймает! Ни Владислав, ни Валера мне не помогут. Влад вообще старается устраниться. Как будто бы не он меня в это втянул, – стало ещё страшней. Уже не в первый раз он упоминал в мыслях Президента, называя его Императором. Ему хотелось его так называть! – Мне тоже отрежет, когда узнает о моей роли. Ну что ж. Тогда пусть будет так… – события последних дней и сегодняшний разговор с Игорем подтолкнули Лёву к принятию нелёгкого решения. Сомнений больше не было… Игра началась! "Мама, дай мне таблеточку от боли. У меня что-то в последнее время спина побаливает внизу справа от позвоночника", – сказал Лёва и состроил гримасу боли.
17
Частые поездки научили Лёву собираться быстро. Вечером следующего дня он уже был в Амстердаме. Город ему всегда нравился, а в этот приезд особенно. Дышалось как-то по особенному и некрасивые голландские девушки выглядели вполне пригодными к… ну, в общем, вполне… Голландские девушки – это вообще отдельный разговор. Они в большинстве своём очень похожи на олимпийских чемпионок по конькам, в лыжной эстафете или по биатлону. Большие, краснолицые и с прыщиками на щеках от недостатка мужских гормонов. Потому что сначала ходили на тренеровки, потом ездили на соревнования, и только потом пытались найти время для гормонов. А это не всегда получалось. Потому что мужчины тоже все поголовно занимались спортом и со временем поэтому у них было напряжённо. Вот в таких условиях население Голландии умудрялось, тем не менее, поддерживать численность своего населения на протяжении всего двадцатого века. В начале третьего тысячелетия под давлением старшего заокеанского брата и соседних государств, особенно Франции, они стали впускать к себе бездельников из Африки и из арабских стран. Население начало резко расти за счёт голландцев непривычного для страны тюльпанов цвета, а на улицах городов появились в изобилии тяжёлые наркотики…
Тем временем страх из Лёвы улетучился окончательно. Вместо него появилась лёгкость. Это обычно всегда происходит, когда принимается важное решение. Всё что было до этого исчезает за ненадобностью, а впереди новая жизнь! Новая жена, новая страна… До встречи ещё оставалось время и у Лёвы был выбор. Пойти в музей Ван Гога, прокатиться на катере по каналам или сходить на улицу Красных фонарей? Он выбрал последнее. Настроению соответствовало именно это решение. На улице Красных фонарей было многолюдно. Основную массу прогуливающихся составляли туристы. Они, так же как и Лёва, предпочли музейным возвышенным ценностям ценности земные. Разноцветные, разновозрастные, толстенькие и наоборот. Лёва обратил внимание на группу туристов, передвигающихся зигзагами. Зигзагами они передвигались потому что им хотелось разглядеть поближе своими глазами каждую из жриц любви по обе стороны улицы. Развязными походками, яркой одеждой и затравленными взглядами они безошибочно "читались", как русские туристы из Череповца. Или из Вышнего Волочка. Из группы выделились трое, и Лёва стал невольным свидетелем оживлённой семейной перепалки.
– А я сказала пойдёшь! – это произнесла обладательница крупных форм в области таза. Судя по всему, глава семьи. Остальная семья состояла из двадцатилетней дочери и худенького мужичонки ничем не примечательного. Именно ему был отдан этот то – ли приказ, то – ли указание к действию. Мужичонка испуганно огляделся по сторонам, посмотрел в витрину, где демонстрировала "товар" иссиня белая скандинавка и ответил:
– Дуся! Да чтоб я с этой? Да ни в жисть! – всем своим видом он демонстрировал негодование и возмущение. – Чтоб ты мне потом всю душу из меня лобзиком выпилила. Чтоб на заводе курам на смех засмеяли… Не пойду! Что хочешь делай – не пойду и всё! – а самому, видно, хочется аж сил нет как хочется. – Мне сначала литр надо, чтоб я с ней…
– Я сказала пойдёшь. Смотри какая тощая и синяя. Где ты у нас такую найдёшь? Ты что хочешь, чтоб я рассказывала у себя на работе, как вы с Васькой с утра до вечера из бутылки не вылезали. Вам профком путёвки для этого выделил? Или как дури накурились и потом ржали как кони. Гнедой да Сивый! Два придурка, – мужичок, видно, пришёл к окончательному решению. Обречённо махнул рукой и промолвил примирительно:
– Ладно, пиши расписку, что пилить не будешь, – и тут же нырнул в узкую дверь к тощей шведке. Лёва не стал ждать, когда "несчастный подкаблучник" выйдет обратно из этого "храма любви". Он продолжил экскурсию. Вскоре ему это надоело и он направился к месту назначенной встречи.
По началу он Клода не узнал. Тот "сдал" основательно. Светлые волосы с головы исчезли, а нос стал ещё длиннее. Химия и облучение сделали своё дело. На вопрос Лёвы "как?" Клод молча покачал головой, давая этим понять, что дела плохи! Лёва собрался с мыслями. Ему ещё никогда не приходилось разговаривать с человеком, дни которого были сочтены. Следующим его вопросом был вопрос "сколько?". Клод пожал плечами и неспеша заговорил. Они присели на скамейку.
– Сколько? Это зависит от многих вещей. Первое – деньги! С деньгами я могу протянуть месяца два, а может быть и больше. Второе – лекарства! Но этот вопрос связан с первым. В клинике хорошие специалисты, но они не могут держать меня "на плаву" бесконечно долго и бесплатно. Саркома ещё никого не пощадила. Меня сейчас беспокоит другое. Что будет с Джуди, когда меня не станет? Её ждёт ужасная жизнь, – Клод тяжело вздохнул. В уголках его глаз блеснули слёзы. Он посмотрел на Лёву. В его глазах был вопрос: "Что тебе нужно от меня, русский? Зачем эта встреча?".
– Я не буду ходить вокруг да около, – сказал Лёва. – Разговор будет по-мужски жёстким. Надеюсь, что Вы объективно оцените ситуацию и примите правильное решение… Может быть нам лучше пойти где-то выпить кофе? Сейчас, кажется, дождь пойдёт, – они поднялись, перешли через дорогу и спрятались за дверью уютного амстердамского кафе. Расположившись за угловым столиком, Лёва подозвал официанта и заказал эспрессо для себя и капучино для Клода. Когда дымящиеся чашки с крепким и ароматным напитком появились на столе, Лёва начал разговор:
– Я нахожусь в ситуации похожей на Вашу, только у меня есть шанс остаться в живых, – услышав эти слова, Клод растерялся. Начало разговора его заинтриговало и одновременно насторожило. Тем временем Лёва продолжил: – Если с Вашей помощью я смогу выжить, то вопрос с Вашей сестрой Вы можете считать закрытым. Содержание Джуди будет проплачено мной до конца её жизни. Более того, я могу уже сейчас гарантировать ей лучшее содержание в другом приюте. Можете сами выбрать в каком. С моей стороны возражений не будет. Документы мы сможем подготовить и подписать у нотариуса уже завтра, – Лёва закончил и теперь ждал реакции собеседника. Горячий кофе перестал быть горячим и он попросил официанта принести другую чашку. Клод недоумевал. Он по-прежнему не мог уловить к чему идёт разговор. В чём суть разговора.
– Что Вы хотите взамен? Я не понимаю… Мне не понятен смысл происходящего, извините… Но, Вы знаете… Я Вам уже заранее благодарен за предложение позаботиться о моей сестре. Надеюсь, Вы не попросите меня отдать Вам мою почку или что-нибудь другое. Этого не стоит делать. Метастазы! – Всё тот же вопрос "зачем?" оставался висеть в воздухе. Клод ждал разъяснений. Он был готов выполнить любое требование полузнакомого человека, лишь бы это не было… "А что не было? Разве есть что-то, чего бы я не сделал ради Джуди?" – ответ уже давно был готов. По ночам ему снилось, что какие – то террористы предлагали ему взорвать себя в помещении европейского парламента. – Они обещали взамен то же самое, что обещал этот русский с похожей на меня внешностью и я ведь согласился!.. Бинго! Я понял! Мы же похожи и этот человек хочет использовать это сходство… Для чего? Опять вопрос", – Клод наконец расслабился и отпил из чашки остывший кофе. – Итак? – он вопросительно взглянул на собеседника. – Приговор врачей я знаю. Теперь я хочу услышать Ваш приговор. Чего Вы хотите? – В течение последующих двух часов они обсуждали детали задуманного Лёвой. Клоду часть плана не понравилась. Но что делать? Хозяин сегодняшнего бала сидел напротив него и его имя было не Клод де Бург.
В то юное время, когда Лёва Бейлин бегал за девчонками и лазал по горам, Клод де Бург, хотя и был таким же юным, наоборот, бегал от девчонок. Потому что внутри него самого было что-то не так. Это "не так" проявилось в нём неожиданно, когда он записался в секцию борьбы. Это было тогда модно. Все мальчишки хотели быть борцами после того, как их соотечественник выиграл золотую олимпийскую медаль в "не голландском виде спорта". К тому же ему хотелось быть сильным и нравиться… Хотя бы самому себе, сестре или маме. На первом же занятии тренер поставил его в пару с более опытным борцом. Тот взял Клода в жёсткий захват. Прижал к себе, чтобы лишить соперника воздуха и сделать ему больно. В этот же момент Клод почувствовал, что вместо боли, это плотное объятие доставляет ему удовольствие. Он возбудился и отвердевшей плотью упёрся в тело соперника. Тот отпрянул, а Клод… Клод больше на тренеровки не приходил. Городок Бруммен был совсем маленьким. Нравы в этом городке были не такими, как в столице голубой и розовой любви Амстердаме. Закончив школу, Клод попрощался с родителями и уехал именно туда, в Амстердам. Чем провинились перед всевышним его родители, Клод так никогда и не узнал, но родившаяся после него на десять лет позже сестра Джуди родителей тоже не порадовала. Она не могла с рождения ходить и даже встать на ноги не могла. Её болезнь называлась каким-то очень сложным словом и встречалась крайне редко. Вскоре его родители поняли, что внуков у них не будет. А ещё через какое-то время автомобиль, на котором они ехали по скоростной трассе, занесло. Клод остался вдвоём с сестрой, которая с тех пор составляла смысл его жизни.
Друзья не виделись очень давно. Наверное, года четыре. Курт переехал в Берлин год назад. Там он купил квартиру на Унтер дер Линден недалеко от Александр Платс. Переезд был вызван тем что тогда, год назад, экстренное собрание совета директоров компании "Герта" лишило его кресла за круглым столом совета. Этому предшествовала целая история. Всё началось с того, что кто-то на него "настучал". Откуда-то полиции стало известно о его личном участии в прохождении через счета фирмы значительных сумм, которые впоследствии куда-то исчезали минуя налогообложение. Одновременно с этим на личном счету господина Бертнера появлялись суммы эквивалентные пяти-семи процентам от бесследно исчезнувших. Курт попытался оправдать себя тем, что "проводки" этих сумм производились в интересах компании. За это компания получала дополнительные скидки при покупке высококачественной карельской сосны. Совет директоров учёл сказанное Куртом. Для полиции был составлен соответствующий отчёт, который его действия оправдывал. Но с самим Куртом "Герта" решилась – таки расстаться. Лёва друга в беде не бросил, и именно по его совету господин Бертнер перебрался в Берлин. В течение последнего года Курт выполнял поручения Лёвы, многие из которых носили сугубо конфиденциальный характер. Мотался по Европе, встречался с людьми, договаривался о новых контрактах для "Провекты". Лёва постарался сделать так, чтобы материальное положение друга не ухудшилось. В особо важных вопросах, говоря языком секретных служб, степень доверия между бывшими партнёрами достигла и соответствовала "первой группе допуска".