Правда потом тот же Требухин, – и начальника в этом мнении поддерживали многие подчиненные, коллеги Корешкова, – объяснил открытость заявителя очень просто:
– Тюрморезов не сомневался в том, что приятели назовут его фамилию на первом же допросе. Поэтому он просто играл в искренность. Парень ничего не терял.
Но чутье подсказывало Корешкову, что это объяснение не соответствует истине. Совершенно очевидно, что во время звонка в органы Тюрморезов находился в состоянии аффекта. Сообщая, что знал, был движим одним желанием – чтобы преступники были наказаны. О себе просто не думал. Александр прежде никогда не сталкивался со столь искренним и страстным информатором, который при этом сам входил в банду…
– Профессор не верит в то, что его больной мог так коварно с ним поступить. Он считает, что парня подставили его дружки. Что он болен… Что нуждается в продолжении лечения у профессора. Но теперь уже не может… Вернее, боится к нему прийти. Младший Бердников, который бизнесмен, напротив, уверен, что если не упрятать Тюрморезова понадежней в сумасшедший дом, он опять появится у них в особняке.
– Но я ведь обещал Тюрморезову, что если он даст показания против Робика, мы сделаем все, чтобы сделать срок для него минимальным или вообще освободим его от ответственности… О Роберте и его банде имеем информацию давно. А поймать его на чем-нибудь не могли…Теперь Роберт охотится за Евграфом… Да Тюрморезову и без этого нечего терять! Он даст на него показания…
– Да нужны нам эти показания! – с раздражением отмахнулся Требухин.
Слова состоящего на учете психа Евграфа Тюрморезова вряд ли будут восприняты судом всерьез. В деле ограбления особняка Бердникова бесспорно была доказана вина лишь громилы Мити – на тесаке его отпечатки пальцев. Вскоре убийца и сам во всем сознался. Теперь ему гарантировано долгое пребывание в психбольнице тюремного типа.
У Психа же – Скворцова (Продолжим для ясности называть его этой фамилией) – были все шансы выкрутиться. Он настаивал на том, что не собирался грабить и убивать, а в особняк его обманом заманили сумасшедшие друзья – Митя и Евграф. Скворцов, якобы, в этот момент переживал очередной приступ психической болезни, не отдавал себе отчета в том, что он делает и куда его тянет Митя. Убийства Ильи он вообще не видел, находясь в этот момент в другой комнате большого дома…
Тюрморезов – в бегах. Лишь изредка выходил на связь с Корешквым по телефону и постоянно во время этих разговоров требовал гарантий безопасности и непривлечения к ответственности…
Требухин был уверен, что дело в отношении Скворцова, Робика и Тюрморезова будет разваливаться. А его фигуранты либо поубивают друг друга, либо окажутся в тюрьмах и психушках после каких-нибудь совсем других, но тоже "сумасшедших" историй.
Прошлое Евграфа Тюрморезова
– Они задержат тебя. Можешь не сомневаться, – проговорил поп Иван, когда Тюрморезов удовлетворил первый голод, перестал непрерывно набивать рот и смог хоть как-то поддерживать разговор. – Твое дело обсуждалось на самом верху. Есть даже мнение, что тебя следует признать вменяемым и отправить отбывать срок в настоящую уголовную зону, – священник замолчал.
Поп Иван знал, какой удар наносит Евграфу. С того момента, когда молодой мужчина быстрым шагом двигался вдоль оживленной трассы, а где-то там, в покинутом им коттедже на полу лежал труп Ильи, прошло некоторое время. В душе Евграфа произошли огромные перемены.
Поп Иван узнал о них во время разговора в маленьком сквере, расположенном неподалеку от привокзальной площади.
– Я больше не хочу быть сумасшедшим… Ненавижу это состояние! – говорил тогда Евграф. Он сидел на скамейке, пальцы его сжимали доски, покрытые облупившейся зеленой краской. Ноги поджаты под сиденье, голова опущена вниз, взгляд потуплен. Голос Тюрморезова глух, но в нем чувствовалась сдерживаемая страсть.
Священник сидел рядом на скамейке и тоже смотрел в землю. Он боялся прерывать собеседника. В трех метрах от них в песочнице возился маленький мальчик. Его мамаша, совсем молодая девушка, сидела на краю деревянного короба, заполненного отсыревшим песком, и пила пиво. Время от времени она с любопытством поглядывала на грузного попа в рясе и странного, "пришибленного", как она его для себя определила, мужчину рядом с ним.
– Илью убил мир сумасшедших и я, как человек, который хорошо знает этот мир, сам является его частью, буду с ним бороться. Я стану предателем в мире сумасшедших. Но действовать при этом буду не для своего блага, а для того, чтобы обезопасить от психов жизнь нормальных людей.
Поп Иван искоса глянул на Тюрморезова. Евграф продолжал говорить монотонным голосом, глядя в землю перед собой.
– Только этим я могу хоть как-то искупить свою вину перед Ильей. И нанести удар злу. Тому, которое прочувствовал до конца в доме Бердниковых. В коттеджном поселке. Когда произошло убийство.
Поп Иван приехал в столицу за несколько часов до разговора возле песочницы. А за несколько дней до этого Тюрморезов связался со священником через одного его знакомого. Тот работал в Московской Патриархии. Евграф хотел, чтобы Поп Иван приехал в столицу. Дальше связь сТюрморезовым надо было держать все через того же знакомого в Патриархии, с чьей помощью он передал попу Ивану первую весточку.
Священник встретился с Евграфом на вокзале, выслушал его откровения. Мрачные обстоятельства не удивили попа Ивана. Уже привык, что они – постоянный шлейф, тянущийся за жизнью "подопечного". Единственное, что не мог до времени понять: зачем Евграфу понадобился его приезд?
– Я сдал всех полиции. И назвал свое имя. Дальше мне надо прийти к ним… Но я боюсь. У меня нет никакой информации: что со мной сделают? Выполнят ли обещание не сажать?.. Деньги кончаются. Если можешь, помоги: узнай что-нибудь. Ты же можешь… Патриархия… Им в полиции все скажут… И еще: хочу сразу предупредить тебя: игра – опасная. Меня ищут и те, и другие… Которых сдал. Сюжет, как в кино.
Договорившись о способе связи, они расстались.
За первой встречей последовали другие.
Тюрморезов скрывал от покровителя, где обитает в эти дни. А на короткие свидания приходил каждый раз минут через тридцать после того, как на условленном месте уже был Поп Иван. Священник понимал: Евграф не доверяет ему до конца. Перед тем, как появиться, наблюдает за окрестностями из укрытия. Пытается обнаружить, нет ли подвоха, засады.
Недоверие подопечного не мешало Попу Ивану подкидывать Тюрморезову деньги. Тому – спокойно брать их, угощаться за счет священника в кафе.
Главной информации, которую стремился выведать Евграф, встречи с Попом Иваном не приносили: узнать о планах полиции насчет Тюрморезова тому никак не удавалось.
Прошлое Евграфа Тюрморезова
Однажды, – это было через некоторое время после того, как Евграф расстался с Попом Иваном после кафе, – с Тюрморезовым приключилось совпадение, которое своей невероятностью настолько поразило воображение, что он воспринял его, как явление мистическое. Своего рода знак, данный свыше. Показывающий, что какая-то надмирная сила одобряет его действия, способствует им.
На самом деле – никакой мистики.
Он переоценил невероятность случайного события. Подобные совпадения в жизни встречаются.
Глава четырнадцатая
Король психов – родился!
Церковный Псих точно нарочно, чтобы попасться, болтался в районе, где очень часто появлялся Робик. Это была территория, контролируемая его ребятами. Не психами, а теми, другими – вполне нормальными жуликами и мошенниками.
Увидев внизу у светофора, – улица спускалась под гору, – автомобиль с распахнутой дверью и возле нее – толпу народа, которая все увеличивалась и увеличивалась, Тюрморезов испытал странное возбуждение. Он словно уже предчувствовал что-то.
День был будний, перекресток – из тех, по которым с утра до вечера в разные стороны шастает множество людей. Толпа зевак, облепившая подобно рою пчел что-то, что было в ее центре, увеличивалась на глазах. Евграф поравнялся с толпой и тут только смог как следует разглядеть автомашину.
Что-то невероятно знакомое было в этом новеньком "мерседесе", странно приткнувшемся к высокому тротуару на встречной полосе движения. Водительская дверь распахнута… В просвет между двух зевак Церковный Псих видел только ее. Темный кожаный салон, маленькие сувенирные боксерские перчатки… Один из зевак шагнул в сторону, и взгляд Тюрморезова передвинулся чуть вправо…
Робик лежал в странной позе. Под главарем банды растеклась лужа крови.
Тюрморезов не знал еще, – об этом сообщат в телерепортаже: направив машину к противоположному тротуару, Роберт потом затормозил, выскочил из "мерседеса" и бросился к кафе. Надеялся спрятаться в нем от убийц, преследовавших его на мотоцикле. Но те оказались проворней: цыган пробежал всего несколько метров.
* * *
Убийство Робика, к которому Евграф не имел никакого отношения, принесло ему славу в темном мире столицы. На самом деле Роберта убили по заказу конкурирующей группировки. Та претендовала на господство над территорией, которую цыган считал своей. Тюрморезов никогда не пересекался с этими людьми. Даже не слышал о них.
Люди, подославшие убийц, действовали коварно и хладнокровно. Никакой войны Роберту и его банде заранее не объявлялось. Оставшись без главаря, его преступная команда распалась на несколько маленьких группок. Часть из них вскоре влилась в банду победителя. Часть была вынуждена уступить подконтрольную территорию напористым конкурентам. Дядя Роберта был убит. Мстить Тюрморезову оказалось некому.
Так было в жизни.
Но разбежавшиеся психи и мелкие уголовные шестерки передавали из уст в уста совсем другую версию событий: Церковный Псих – коварный предатель. Он уничтожил и своего патрона и банду. Действовал при этом очень изощренно, наводя на Робика одновременно органы и конкурентов.
В темном мире свои законы. Здесь награждают почестями не за верность товарищам, хороший труд и добрые дела. А за коварство, силу, способность нанести неожиданный убийственный удар… Евграф приобрел славу "мутной", опасной личности. Его имя произносили со страхом. Сумасшедшие, знакомые ему по "дурке", окончательно признали его выдающейся личностью. Даже те, кто прежде относился к нему со скепсисом.
Цель, которую Евграф подспудно всегда перед собой ставил, была достигнута: молва нарекла его Королем Психов.
* * *
Псих набрал код и распахнул на себя металлическую дверь подъезда. Оттуда на него дохнуло сыростью и запахом плесени. Он не без удовольствия шагнул внутрь. Настроение стремительно улучшалось.
Каждый раз, когда приближался к этому серо-зеленому зданию, а особенно, когда оказывался в его чреве, лже-Скворцов начинал чувствовать себя особенно уверенно. Его охватывало ненормальное воодушевление, которое было направлено на мрачные, чудовищно преступные злодеяния.
Псих не задумывался над причинами странной связи настроения с каменным кубом в старой части столицы. Ему достаточно, что она есть и доставляет ему "позитивные" эмоции.
Между тем, для человека, желающего найти причинно-следственные связи, объяснить гармонию психопата и архитектурного объекта проще, чем прищелкнуть пальцами.
Здание, так вдохновлявшее лже-Скворцова, построено в конце двадцатых годов прошлого столетия. Его создатель причисляется архитектурными критиками к "советским конструктивистам". Это те психи и дьяволы, чье время наступило после революции: строили дома специально под "общественный" образ жизни неотесанных коммунаров-пролетариев.
Для более полного счастья надо иметь одну огромную общую кухню на этаж, тесные комнатки. Чтобы коммунарам не хотелось проводить в них время, и они подольше пребывали "в коллективе".
Адское здание для адского образа жизни, растаптывавшего человеческую личность, возбуждало Психа больше, чем палача вид эшафота с водруженной на него гильотиной.
В Москве из таких зданий состояли целые кварталы. Во многих районах они доминировали. Забегая вперед, скажем: Псих испытывал особенное притяжение к подобным местам… В них он предпочитал действовать.
Сегодняшний адрес был ему знаком. Сюда, в коммунальную квартиру к лопоухому Мише, Псих некоторое время назад приходил за фальшивыми документами. Лопоухий выполнял роль связного между лже-Скворцовым и "Группой личностей".
* * *
– Это все, что тебе велено передать… – проговорил Миша, выложив на стол, накрытый несвежей светло-зеленой скатертью, пачку тысячных купюр. Они были перехвачены посередине зеленой резинкой.
Псих уставился на деньги. Банкноты – явно не новые, мятые, прилегали друг к другу не идеально плотно. "Сколько здесь может быть?.. Точно меньше, чем рассчитывал. Но что делать?!.. Просить больше – бесполезно!" – думал лже-Скворцов.
– Здесь сто тысяч рублей, – проговорил Миша, вновь беря пачку в руки.
Это было больше, чем поначалу предположил Псих. Для выполнения тех задач, которые ставила перед ним "Группа личностей" хватит за глаза. Он может снимать комнату у старухи, жить, ни в чем себе не отказывая, завтракая, обедая и ужиная со спиртным до самого часа "ч". Но Скворцов почему-то, – для этого не было никаких оснований, – надеялся, что "руководители" отсчитают ему купюр щедрой рукой так, что хватит не только на короткое время, что он будет задействован в подготовке акции, но и на будущее, которое за ней последует.
Этого не произошло.
Лопоухий покачал пачку банкнот в ладони и бросил ее обратно на стол. Псих тут же схватил ее.
– Как идут дела? – спросил Миша. Голос его звучал холодно. – Ты уже снял квартиру?
Психу показалось, что лопоухий принялся разговаривать с ним, как со своим подчиненным.
– С каких пор я должен перед тобой отчитываться?! – сухо ответил он вопросом на вопрос. Подошел к окну. Висевшая на нем желтенькая занавеска была ужасающе грязной. Скворцов потянул ее за край. В образовавшуюся щель стал виден тесный двор: мусорные контейнеры, в которых копались заросшие косматыми волосами личности, брошенный возле помойки старый диван. Сквозь разорванную обивку проглядывал деревянный каркас и куски поролона. В дальнем углу двора стояли парень с девушкой. Она держала в руках большой букет роз. Их бутоны ярким пятном алели на фоне окружающей серости. Парень держал в руках банку, которую то и дело подносил ко рту. "Пиво или слабоалкогольный коктейль!" – решил Псих. Несмотря на то, что он получил от лопоухого совсем не ту сумму, о которой мечтал, настроение его продолжало улучшаться.
И мрачный дом, и серый угрюмый двор действовали на него положительно.
Лицо Миши, напротив, приобрело унылое выражение. Он словно вдруг вспомнил, какое дело, помимо передачи денег, – их лопоухий взял в одном из банков в долг, – связывает его с гостем. И это предстоящее "мероприятие" ввергало Мишу, трудившегося машинистом "подземки", в уныние.
– Напоминаю тебе, что несмотря на то, что ты передаешь мне деньги, старшим в нашей "двойке" являюсь я! – с напором произнес Скворцов.
– Я знаю… Незачем говорить. И так делаю все, что велят, – проговорил Миша. В присутствии членов "Группы личностей", а особенно Психа, он постоянно испытывал страх.
Лопоухий был нездоровым человеком: депрессии и эмоциональная нестабильность гнали его, точно невидимая плеть, хлесткими ударами к трагической развязке. Однако сам Миша думал о происходившем с ним иначе. Ему казалось: с помощью новых знакомых он, напротив, наконец-то почувствует удовлетворенность жизнью, покой… При этом понимал, что в душах новых приятелей каждый день, а может и каждый час разверзаются адские бездны, по сравнению с которыми его, Мишины, эмоциональные провалы – лишь мелкие уколы не очень тяжелого заболевания.
"Если даже я – такой, какой есть – кажусь себе по сравнению с ними "ребенком", – думал лопоухий, – то какими же чудовищами должны быть эти люди из "Группы личностей", если они умудрились сжиться со своими громадными психическими проблемами?!" У Миши новые знакомые вызвали подспудный ужас…
Вот и сейчас, глядя на Скворцова, который стоял рядом с ним в комнате коммунальной квартиры, лопоухий испытывал это чувство. Оно не давало ему расслабиться ни на мгновение. Миша даже думал, что оно может помешать им с Психом выполнить то важное задание, которое возложила на них "Группа".