В семье О'Кифов две дочери. Старшая совершает попытку самоубийства, чтобы привлечь к себе родительское внимание, целиком и полностью прикованное к младшей. И тому есть страшное объяснение: Уиллоу от рождения слишком хрупкая. Ее кости ломаются от любого неосторожного движения…
Решилась бы мать родить, зная диагноз? Ответ она даст на суде!
Джоди Пиколт
ХРУПКАЯ ДУША
Посвящается Марджори Роуз, в руках которой распускаются цветы, которая док чадывавтп мне свежайшие cttnsffinu с другого конца мира и знает, что к любому наряду идет зеленая сумка.
Ты - моя лучшая подруга навеки.
Благодарность
Что может быть банальнее слов "Я не смогла бы написать эту книгу одна", но и что может быть правдивее? Прежде всего мне бы хотелось поблагодарить родителей, чьи дети больны остеопсатирозом, за то, что они позволили мне наблюдать за их жизнью вблизи, и самих ребятишек, которые смешили меня и каждый день напоминали, что сила - это не просто физическая мера. Лори Блейзделд и Рейчел, Тарин Макливер и Мэтью, Тони и Стейси Мосс и Хоуп, Эми Фелпс и Джонатан - спасибо вам. Спасибо моей бесподобной команде медиков - Марку Брезинскому, Дэвиду Таубу, Стиву Сардженту. Спасибо моим орлам от юриспруденции - Джен Стерник, Лиз Айвон, Крису Китингу и Дженнифер Сарджент. Я в неоплатном долгу перед Дебби Бернштейн, поведавшей мне историю своего удочерения и позволившей эту историю позаимствовать. Я многим обязана Донне Бранса, которая ради меня воскресила очень болезненные воспоминания и честно ответила на все мои вопросы. Спасибо Джеффу Флюри, Нику Джакконе и Фрэнку Морэну, которые помогли мне создать живой и яркий образ полицейского. За полезные сведения в других областях я выражаю благодарность Майклу Голдмэну (также одолжившему мне фантастическую надпись со своей футболки), Стиву Элспачу, Стефани Райан, Кэти Хеменуэй, Яну Шайнеру, Фонсаке Мальян, Кевину Лавину, Эллен Вилбер, Синди Баззелл и Фреду Клоу. Чудовищным упущением было бы не поблагодарить сотрудников "Атриа Букс", которые помогли мне достичь успеха в писательском деле. Я назову их поименно: Кэролин Рейди, Джудит Керр, Дэвид Браун, Кэтлин Шмидт, Меллони Торрес, Сара Брэнхем, Лора Стерн, Гэри Урда, Лиза Кайм, Кристина Дюплессис, Майкл Селлек. Я люблю вас всех. Отдельная благодарность работникам отдела продаж: благодаря вашим усилиям мои книги попадают с прилавков магазинов прямиком в умы и сердца читателей. Большое спасибо тебе, Камилла Мак Даффи! Ты не только выдающийся издатель, ты мое секретное оружие против тоски. Спасибо Эмили Бестлер, с которой я всегда чувствую себя звездой (и все другие относятся ко мне соответственно). Спасибо Лоре Гросс, с которой я отпраздновала двадцатую годовщину: наш союз для меня не менее дорог, чем законный брак. Спасибо моей маме Джейн Пиколт, которая первая в меня поверила, а потом смеялась и плакала в самых подходящих моментах.
Дабы не перевирать факты, я должна заметить, что в Омахе таки проводилась конвенция остеопатологов, но дату в тексте романа я изменила. Также я слегка исказила процедуру отбора присяжных в штате Нью-Гэмпшир: нет, их не отбирают лично, но ведь так читать гораздо интересней!
Напоследок я заготовила два особенных "спасибо". Первое из них уходит к Кэти Десмонд, моей названной сестре, которая является автором всех рецептов, приписанных в книге Шарлотте О’Киф. Если вам когда-нибудь посчастливится получить приглашение к ней на обед, бегите туда бегом! Второе "спасибо" достается Каре Шеридан, способной вселить веру даже в отчаявшихся. Она занимается изучением психологии подростков с физическими недостатками. Она сама спортсменка - пловчиха, побившая не один рекорд. Она собирается замуж за чудесного парня. И кстати, у нее остеопсатироз третьего типа. Спасибо тебе, Кара, за то, что открыла мне мир, в котором преграды созданы, чтобы их преодолевать, в котором о человеке не судят по его болезням, в котором нет ничего невозможного.
И еще я хочу в который раз поблагодарить Кайла, Джейка и Сэмми, которые неизменно дарят мне надежду, и Тима, который обеспечивает счастливый финал всем моим историям.
Но получил ли ты от жизни, что хотел? Я получил.
Пролог
Чего же ты хотел? Именовать себя Любимым, Чтобы меня любили на Земле.
Раймонд Карвер. Поздний фрагмент
Шарлотта
14 февраля 2002 г.
Всё на свете ломается: машины, ногти, деревья. Бьется стекло, крошатся картофельные чипсы, рвутся связи. Можно побить рекорд, разбить купюру, выбить из седла. Можно развалить целую страну. Встречаются люди-ломаки, дома назначают на слом, против лома нет приема. Ломаются голоса, проламываются черепа, море бьется о волноломы. Люди куда-то ломятся, люди переламывают себя, люди проявляют вероломство. Войска разбивают противника, одна карта бьет другую.
В последние два месяца беременности я составляла список таких вещей в надежде облегчить твое появление на свет.
Бьются надежды.
Бьются сердца.
В ту ночь, когда ты родилась, я приподнялась на кровати, чтобы пополнить этот список. Пока я нащупывала карандаш и бумагу на тумбочке, Шон теплой ладонью коснулся моей ноги. "Шарлотта, - спросил он, - ты в порядке?"
Не успела я ответить, как он крепко прижал меня к себе. И я заснула в его объятиях, полностью успокоенная. Записать свой сон я забыла.
Лишь несколько недель спустя, когда ты уже была с нами, я вспомнила, что разбудило меня в ту ночь: линии разлома. Это те места, в которых земная кора идет трещинами. Там зачинаются землетрясения, оттуда проклевываются вулканы. Иными словами, мир рушится под нами, а твердая почва, на которой мы привыкли стоять, - всего лишь иллюзия.
В этот мир ты прибыла во время бури, которой никто не ожидал. Северо-восточный ветер, как позже объяснили синоптики, должен был дуть к северу, в сторону Канады, а вместо этого обернулся лютым бураном и ожег всё побережье Новой Англии. Редакторы новостей пренебрегли сюжетом о школьной парочке, что встретилась вновь уже в доме престарелых и наконец поженилась, и даже экскурсом в историю сердечка как символа влюбленных ради непрекращающихся погодных сводок и репортажей о тех местах, где ледяной стихией повредило линии электропередачи. Амелия за кухонным столом вырезала "валентинки" из цветной бумаги, а я наблюдала за вихрями, что отчаянно бились в стеклянную заслонку. По телевизору показывали, как машины скатываются с трасс.
Заметив голубую вспышку патрульной машины, я всмотрелась в экран - проверить, не Шон ли сидит за рулем.
От внезапного стука в стекло меня подбросило на месте.
- Мамуля! - испуганно вскрикнула Амелия.
Обернувшись, я увидела, как град наносит еще один залп по окну: на месте удара осталась пробоина с мой ноготь величиной. У нас на глазах эта пробоина разрослась паутиной трещин, занимая площадь уже в кулак.
- Папа потом починит, - сказала я.
В этот момент у меня отошли воды.
Амелия уставилась на пол.
- Мама, а ты оскандалилась.
Кое-как доковыляв до телефона, я позвонила Шону на мобильный, но он не взял трубку. Тогда я набрала номер диспетчерской.
- Вас беспокоит жена Шона О’Кифа, - представилась я. - У меня начались роды.
Диспетчер сказал, что может выслать "скорую", но на это понадобится время: весь транспорт в данный момент занят на устранении последствий многочисленных аварий.
- Ничего страшного, - сказала я, вспоминая, как долго рождалась твоя сестра. - Мне не к спеху.
И тут меня согнуло первой схваткой. Не выдержав боли, я выронила трубку. Глаза у Амелии округлились.
- Все хорошо, - соврала я и улыбнулась так широко, что заболели щеки. - Трубка скользкая…
Я подобрала телефон и на сей раз позвонила Пайпер, которой всегда могла доверить свое спасение.
- Ты не можешь рожать! - возмутилась она, хотя уж ей ли не знать: помимо лучшей подруги, она также исполняла роль моего гинеколога. - Кесарево запланировано на понедельник.
- Наверное, ребенку не сообщили! - задыхаясь, процедила я. Вторая схватка набежала волной, и я скрипнула зубами.
Она не стала произносить того, о чем мы обе думали: что я не смогу родить тебя естественным путем.
- А где Шон?
- Я… не… зна… Пайпер!
- Дыши, - автоматически скомандовала она, и я запыхтела, как меня учили. - Я сейчас позвоню Джанне и скажу, что мы выезжаем.
Джанна - это доктор Дель Соль, специалист по внутриутробному развитию, всего восемь недель назад выписанная Пайпер лично.
- Мы?
- А ты хочешь сама повести машину?
Через пятнадцать минут я, откупившись от расспросов Амелии ее любимым мультсериалом, уже сидела на диване в пуховике твоего отца: в свою куртку я давно не влезала.
Когда я рожала первый раз, у двери меня ждала сумка со всем необходимым. Я составила список пожеланий к персоналу и записала кассету с музыкой, которая должна играть в родильном отделении. Я знала, что будет больно, но в награду мне полагалось дитя, которого я так ждала. Первые роды были событием счастливым и волнительным.
Но теперь я окаменела от ужаса. Внутри ты была в безопасности, снаружи тебе угрожало многое.
Дверь распахнулась, и весь дом, казалось, заполнился яркорозовым пуховиком Пайпер и звуком ее уверенного голоса.
Следом вошел ее муж, Роб, державший на руках Эмму, которая мяла в ладошках снежок.
- "Следствие ведет Блу"? - удивился он, усаживаясь возле твоей сестры у телевизора. - Это, между прочим, моя любимая программа… после шоу Джерри Спрингера, конечно.
Амелия! Я даже не подумала, кто присмотрит за ней, пока я буду рожать тебя.
- С каким промежутком? - деловито спросила Пайпер.
Схватки накатывали каждые семь минут. Когда меня накрыло очередным приливом боли, я ухватилась за подлокотник кресла и досчитала до двадцати. Взгляд мой был прикован к трещине в стекле.
Из точки, куда угодила градина, разбегались морозные лучики. Это было прекрасное и одновременно жуткое зрелище.
Пайпер присела рядом и взяла меня за руку.
- Шарлотта, все будет хорошо, - пообещала она.
И я, дура, поверила ей.
В приемной было не протолкнуться от людей, пострадавших в авариях из-за бурана. Мужчины прижимали к головам окровавленные полотенца, дети беспомощно барахтались на носилках. Пайпер протащила меня мимо них прямиком в родительное отделение, по коридорам которого уже металась доктор Дель Соль. В последующие десять минут мне успели сделать анестезию и увезти в операционную на кесарево сечение.
Я развлекала себя незатейливыми играми. Если на потолке окажется четное число флуоресцентных лампочек, Шон приедет вовремя. Если в лифте мужчин будет больше, чем женщин, прогнозы врачей не оправдаются. Не дожидаясь, пока я попрошу, Пайпер надела больничную робу, заместив Шона на посту моего "дыхательного тренера".
- Он успеет, - заверила она.
В операционной все предметы отливали безжизненным металлом. Зеленоглазая медсестра - лица ее я не видела под маской, волос не разглядела под шапочкой - приподняла мне сорочку и смазала живот бетадином. Когда стерильная занавеска опустилась, меня охватила паника. А вдруг мне вкололи недостаточно обезболивающего и я почувствую, как скальпель взрезает мою плоть? Вдруг ты разобьешь мои надежды и, едва появившись на свет, умрешь?
Во внезапно распахнувшуюся дверь с холодным дуновением зимы влетел Шон. На лице у него уже была повязана маска, зеленая больничная рубашка кое-как заправлена в брюки.
- Подождите! - закричал он. Приблизившись, он погладил меня по щеке. - Солнышко мое, прости. Я приехал, как только узнал…
Пайпер похлопала Шона по плечу.
- Вы и вдвоем управитесь, - сказала она и отошла, успев на прощание сжать мою руку.
И Шон оказался совсем рядом, и ладони его согревали мне плечи, и гимны его слов отвлекали меня от происходящего. Доктор Дель Соль тем временем занесла скальпель.
- Ты так меня напугала! О чем вы с Пайпер вообще думали, когда помчались сюда сами?
- О том, что ребенок не должен рождаться в кухне.
Шон покачал головой.
- Могло случиться что-то ужасное…
Меня дернуло по ту сторону занавески - и я, затаив дыхание, отвернулась. Тогда-то я и увидела увеличенный снимок УЗИ, сделанный на двадцать седьмой неделе, увидела семь твоих сломанных косточек, рогалики твоих тоненьких конечностей, загнутые внутрь, как панцирь улитки. "Что-то ужасное уже случилось", - подумала я.
А потом ты кричала, хотя тебя держали осторожно, словно облачко сахарной ваты. Ты плакала, но не так, как положено плакать обычным младенцам. Ты плакала от чудовищной боли - словно тебя рвали на части.
- Аккуратней, - велела доктор Дель Соль акушерке. - Нужно поддерживать весь…
Послышался щелчок, словно от лопнувшего пузырька, и, хотя я сама не могла в это поверить, ты заплакала еще громче.
- О боже… - прошептала акушерка, готовая впасть в истерику. - Что это сломалось? Это я виновата?
Я пыталась рассмотреть тебя, но видела только красную полоску рта и рубиновое полыхание щек.
Врачебный консилиум, созванный тут же, не смог тебя успокоить. Наверное, до того самого момента, когда ты зарыдала, я отказывалась верить всем этим УЗИ и анализам, врачам и медсестрам. До того самого момента, когда ты заплакала, я сомневалась, что смогу тебя полюбить.
Шон заглянул через плечи столпившихся докторов.
- Она - просто идеал, - сказал он, оборачиваясь ко мне, но его слова заискивающе помахивали хвостиком, как собака, ждущая одобрения хозяйки.
Идеальные дети не кричат так истошно, что у тебя разрывается сердце. Идеальные дети кажутся идеальными внешне и являются идеальными внутри.
- Не трогайте ее за руку, - пробормотала медсестра.
Вторая возразила:
- Как же я ее тогда спеленаю?
Тут их спор прервался твоим воплем - ты взяла неслыханную ноту.
"Уиллоу", - прошептала я. Мы с твоим папой сошлись на этом имени, хотя его пришлось довольно долго убеждать. "Мне не нравится, - упорствовал он. - Уиллоу - это "ива", а ивы плачут". Но я хотела, чтобы в твоем имени содержалось доброе пророчество, чтобы тебя защищало дерево, которое гнется, однако никогда не ломается.
"Уиллоу", - прошептала я снова, и ты услышала меня сквозь какофонию галдящих медиков, гул аппаратов и слепящую боль во всем теле.
"Уиллоу", - сказала я уже громче, и ты повернулась на звук, как будто я смогла обнять тебя своим голосом.
"Уиллоу", - сказала я, и в тот же миг ты перестала плакать.
Однажды, когда я была на пятом месяце, мне позвонили из ресторана, где я раньше работала. Мать главного кондитера сломала ногу, а в тот вечер к ним должен был пожаловать ресторанный критик из газеты "Бостон Глоуб". И как бы нагло и неуместно ни прозвучала эта просьба, не могла бы я заскочить на минутку и быстренько испечь шоколадный "наполеон", тот самый, с мороженым со специями, авокадо и банановым крем-брюле?
Признаюсь, я поступила как законченная эгоистка. Мне, неповоротливой толстухе, захотелось напомнить себе, что когда-то я могла не только резаться в картишки с твоей сестрой и сортировать белье перед стиркой. Поручив Амелию няньке-школьнице, я поехала в "Каперсы".
За время моего отсутствия кухня почти не изменилась, разве что новый шеф-повар навел свои порядки в кладовых. Быстро расчистив себе рабочее пространство, я взялась за тесто. Увлекшись процессом, я обронила кусок масла и нагнулась поднять его, пока никто не поскользнулся и не упал. Но на этот раз, подавшись вперед, я осознала тот факт, что больше не могу свободно сгибаться в пояснице. Я сдавила тебе дыхание - и ты в ответ сдавила мне. "Прости, малышка", - сказала я, выпрямляясь.
Сейчас я вспоминаю об этом и думаю: не тогда ли сломались семь костей в твоем теле? Заботясь о ком-то постороннем, не искалечила ли я тебя?
Родилась ты в начале четвертого, но увидеть тебя я смогла лишь к восьми вечера. Шон возвращался каждые полчаса с последними известиями: "Ей делают рентген. Взяли кровь на анализ. Похоже, у нее и лодыжка сломана". В шесть часов он принес самую радостную весть: "Третий тип. Семь заживающих переломов и четыре новых, но дышит она нормально". Я не могла сдержать улыбки - наверное, единственная женщина во всем роддоме, которую можно было порадовать такой новостью.
Мы уже два месяца знали, что ты родишься с ОП - остеопсатирозом, болезнью несовершенного костеобразования, "стеклянной костью". Эти две буквы станут впоследствии твоей второй натурой. Из-за дефекта коллагена кости становятся такими хрупкими, что могут поломаться, если человек споткнется, резко дернется или чихнет. Существует несколько типов этого заболевания, но только два из них проявляются во внутриутробных переломах - а именно их и показало УЗИ. Тем не менее рентгенолог не мог определить, второй у тебя тип (с ним не живут) или третий (тоже очень серьезный и прогрессирующий). Теперь же я знала, что в ближайшие годы у тебя сломаются еще сотни костей, но это не имело значения: главное - ты будешь жить, у тебя впереди - целая жизнь на сращение переломов.
Когда непогода улеглась, Шон поехал домой забрать твою сестру, чтобы и она с тобой познакомилась. Я смотрела, как доплеровский локатор прослеживает уход бурана на юг, где он обернется ледяным дождем и парализует аэропорты Вашингтона на три дня. В дверь постучали, и я попробовала привстать, хотя свежие швы обжигали тело огнем.
- Привет, - сказала Пайпер, входя в палату. - Я уже слышала новости.
- Знаю. Нам так повезло.
На долю секунды замешкавшись, она все же улыбнулась и кивнула.
- Ее сейчас принесут, - сказала Пайпер, и в этот момент появилась медсестра с каталкой.
- А вот и наша мамочка! - пропищала она.
Перевернувшись на спину, ты крепко спала в покатом поролоновом лотке, который устроили в пластиковой кроватке. Твои крошечные ручки и ножки были обмотаны бинтами.
Когда ты выросла, твой диагноз стал очевиден: знающие люди сразу замечали, как искривлены твои конечности, как заострено треугольное личико, какого ты неестественно маленького роста, - но в тот момент, невзирая на повязки, ты казалась самим совершенством. Кожа твоя была бледно-персикового оттенка, ротик походил на малюсенькую ягодку малины. Золотистые волосы торчали непослушными кустиками, ресницы были длиной с ноготь у меня на мизинце. Я протянула руку, чтобы коснуться тебя, но тут же опомнилась.
Я была настолько занята заботами о твоем выживании, что совсем не подумала о тех трудностях, с которыми тебе предстоит столкнуться. Я родила девочку прелестную, но уязвимую, как мыльный пузырь. И я, твоя мать, должна была тебя оберегать. Но вдруг моя забота причинит тебе вред?
Пайпер с медсестрой переглянулись.
- Ты ведь хочешь взять ее на руки, правда?
С этими словами она запустила руку под поролон, а медсестра приподняла его края - две крылатые параболы, - чтобы поддержать твои ручки. Медленно, осторожно они возложили драгоценную ношу на изгиб моего локтя.
- Привет, - прошептала я, прижимая тебя.