Сколько написано книг-воспоминаний об исторических событиях прошлого века. Но рассказывают, как правило, взрослые. А как выглядит история глазами ребёнка? В книге "Товарищ ребёнок и взрослые люди" предстанет история 50-х годов XX столетия, рассказанная устами маленького, ещё не сформировавшегося человека. Глазами ребёнка увидены и события времени в целом, и семейные отношения. В романе тонко передано детское мироощущение, ничего не анализирующее, никого не осуждающее и не разоблачающее.
Все события пропущены через призму детской радости - и рассказы о пионерских лагерях, и о спортивных секциях, и об играх тех времён. Атмосфера романа волнует, заставляет сопереживать героям, и… вспоминать своё собственное детство.
Содержание:
Хорошо быть хорошим ребенком 1
Играем в хозяйку 2
Луг на потолке 3
Маленький Затопек и большой Нурми 4
Папина родня 5
Польская кровь бабушки Минны 6
И если надо - то и дольше 8
Сковорода для ингерманландцев 9
Кати-утешительница 10
Ночь и краковяк 11
Немножко времени? 12
Медали и собаки 13
Снова дома! 14
Дома в одиночестве 14
Настоящий Тарзан 15
Ноги и Кота рвутся пойти с татой 16
В школу! 17
Одно слово - отсюда, другое - оттуда 18
Еще о словах и буквах 19
Королевский холостяцкий обед требует времени 21
Ярость и щедрость тети Анне 21
Подарки - наконец-то! 22
Тата не хочет готовиться к войне 23
Маленький розовый мраморный альбом 24
На мужском острове 25
Сладкая жизнь 27
Ратушная площадь 28
След ржавчины 29
В Нымме 30
Эти разговоры взрослых - как всегда! 30
Сто лет на улице Вярава 31
В магазине на улице Хаава дают сахар! 32
Новые и старые песни 33
Все сохранилось 34
Среди школьников 34
Не бросай меня! 35
Примечания 36
Леэло Тунгал
Товарищ ребёнок и взрослые люди
Ещё одно повествование о "нашей счастливом детстве"
Перед читателями этой книги предстанет История 50-х годов XX века, большая и малая, увиденная глазами ребёнка и рассказанная его устами. Помимо вторжений и войн, депортаций и репрессий - в ней изложена хроника семьи. Опознавательные термины исторического времени в разговорах взрослых - "до войны", "в эстонское время", "минувшие времена расцвета", "до прихода русских" - ребёнка не ориентируют, ему кажется, что "я-то была всегда".
Это детское мироощущение передано без обличений, разоблачений, осуждений. Оно даже наполнено беззаботной радостью существования в точных приметах времени, в котором есть место бодрым пионерским песням, спортивным играм, детским шалостям.
Тектонические движения истории СССР, разнообразные по направлению и беспощадные по мощи участвующих в них сил, пришедшиеся на судьбу одного маленького ребенка из одной счастливой семьи, приближаются к читателю, тревожат, волнуют, заставляют сердце сжиматься и сопереживать.
"Товарищ ребёнок и взрослые люди. Ещё одна повесть о "нашем счастливом детстве"" - первая книга воспоминаний Леэло Тунгал. Вторая называется "Бархат и опилки, или Товарищ ребёнок и буквы". Сейчас писательница работает над третьей книгой под рабочим названием "Если надо, то и дольше".
"Леэло Тунгал - удивительная писательница и удивительный человек, - написал об авторе книги Борис Тух. - Ее продуктивность поражает воображение: за 35 лет творческой деятельности около 80 книг. И среди них ни одной слабой или скучной…
Дети фальши не приемлют".
Эта книга для детей. И для взрослых. И для семейного чтения.
Хорошо быть хорошим ребенком
Некоторые дети с самого рождения хорошие и примерные. У хороших и примерных детей никогда не спускаются чулки, не развязывается лента в волосах, не бывает грязи между пальцами ног и не случается, чтобы сандали были надеты не на ту ногу. Примерный ребёнок не боится темноты, грозы и грома, ястребов, колхозного быка и людей в мундирах. Примерный ребёнок не засмеётся, когда у него во рту полно супа, не размазывает кашу по тарелке и, когда ему надо на горшок, не терпит до последней минуты. И вообще с ним никогда не происходит ничего такого, за что было бы стыдно или вызывало бы неприятные чувства.
Хорошо было бы быть примерным ребёнком!
Если бы я была хорошим и примерным ребёнком, мама меня не оставила бы, это ясно. Она ведь мне и раньше прощала многое. Но теперь её терпение кончилось. Со мною постоянно случается что-нибудь такое, о чём хороший и примерный ребёнок даже понятия не имеет.
Если я помогаю маме вытирать посуду, обязательно самая красивая и тонкая чашка или тарелка падает у меня из рук - и именно тогда, когда она как следует вымыта, прополоскана и вытерта. Если на дороге есть хотя бы одна-единственная лужица, я обязательно попадаю туда ногами, если в дверях стоят двое мужчин с ружьями и в длинных пальто, я непременно натыкаюсь на их огромные сапоги, и когда посреди комнаты куча бумаг и книг, я непременно падаю туда носом. И у мамы, глядя на меня, навёртываются слёзы на глаза.
- Да заприте куда-нибудь это своё отродье! - крикнул мужчина в чёрном кожаном пальто и указал своим толстым пальцем на меня.
Мама взяла меня на руки и крепко прижала к себе. Глаза её влажно поблескивали, и я разревелась. На самом деле я, упав, сильно ударилась животом об угол твёрдого переплета какой-то книги, но эта боль не была и вполовину такой страшной, как жуткий голос жуткого дядьки в чёрном пальто. "Отродье" - похоже, гадкое слово, и оно явно относилось ко мне, хоть плачь!
Взрослым всё позволено: совершенно чужие дяди вытаскивают ящики из нашего письменного стола и вываливают из них бумаги на пол, с книжных полок сбрасывают книги на пол и не поднимают - а мама не делает им никаких замечаний, только вздыхает! Если я свои игрушки вечером оставлю на полу, или полезу в мамины и папины ящики, или в какой-нибудь совсем скучной книге что-нибудь нарисую - неприятностей не оберёшься!
Дядька в чёрном кожаном пальто стоял с важным видом - одна рука в кармане, другой указывал на меня:
- уберите это своё отродье из-под ног!
- Иди в другую комнату и будь хорошим ребёнком! - сказала мама, бросив на чужого дядьку - зырк! - косой взгляд. - Наверняка всё будет хорошо. Случаются иногда недоразумения…
Она отнесла меня в спальню и включила свет под потолком, потому что знала, как я боюсь темноты. Время было дневное, но в комнате было сумрачно. Сквозь кружевные гардины виднелась за окном старая серебристая ива с голыми ветками, которая иной раз выкидывала дурные шутки и приближала своё морщинистое лицо почти к самому оконному стеклу.
- Посмотри пока книжки или составляй картинки из кубиков! - сказала мама и закрыла за собой дверь.
- Подпишите! - услыхала я хриплый голос за дверью. - И поставьте дату, двадцатое апреля тысяча девятьсот пятьдесят первого года.
Очень даже странно - почему мама слушалась этого противного дядьку и оставила меня одну грустить в спальне? Похоже, дело было серьёзное: надо было становиться хорошим ребёнком, чего бы это ни стоило.
Да и кому охота быть плохим ребёнком? Но никак не мне: ведь я всё время стараюсь делать всё хорошее, и в голову мне приходят только хорошие намерения - но, как назло, половина моих стараний пропадает зря.
Одно из моих утренних плохих дел было видно всем: дверь из большой комнаты в кухню, которую я всю разрисовала принцессами. Делала я это химическими карандашами, чтобы было красиво, но поверхность двери была не такой гладкой, как казалось с виду, а корявой, и мои принцессы получилось, как пещерные буки. А когда я попыталась смыть их тряпкой для мытья посуды, получилось ещё хуже… Дверь выглядела так, словно в неё кидали бутылки с чернилами и роосаманну . Ясное дело, мама рассердилась и бранила меня очень долго. Она сказала, что от моего рисования дверь выглядит как вход в свинарник, и это было обидно. Разве свиньи могут рисовать химическими карандашами? Ещё больше мама рассердилась, когда увидела, что Сирка и Туям, расшалившись в спальне, опрокинули стулья и жутко измяли покрывало на маминой-папиной кровати. Я совсем забыла, что во время течки их нельзя пускать в комнату, да и кто мог подумать, что маленький Туям с его кривыми ножками сможет вспрыгнуть на кровать!
- Ну, будем надеяться, что время подрастания таксы и гончей тоже что-нибудь значит, - сказала мама как бы себе под нос, но по её лицу было видно, что и о двери, и о собачьей свадьбе разговор в нашей семье ещё впереди.
Но не тут-то было! С приходом вооружённых дядек мама совсем забыла и про лилово-пёструю дверь, и про собачью свадьбу.
На ночной тумбочке лежала стопка книжек, которые мне читали перед сном, и коробки с кубиками. С кубиками было очень интересно играть до тех пор, пока мне не стало ясно, как их складывать. Поначалу случалось так, что к шее курицы приставлена собачья голова, а у коровы сзади оказывался конский хвост. Когда мне впервые удалось совсем самостоятельно собрать собаку с большой головой, у меня было победное чувство - здорово быть примерным ребёнком!
Вскоре выяснилось, что если кубики переворачивать рядами, можно составить новую картинку быстрее, чем до этого, - и опять это было приятное открытие. Но сколько можно составлять одни и те же картинки… У деревенских тёть можно было заслужить похвалу за быстрое составление картинки из кубиков, но моё внутреннее чувство подсказывало, что дядьке в скрипучем чёрном пальто не жарко и не холодно от моего умения составлять картинки коровы или петуха. Надо было каким-то другим образом дать ему знать, что меня не называют "отродье", а "наша певчая птичка", "маленький философ", "наша радость" или "удивительно сообразительный ребёнок". Правда, довольно часто и "плохой ребёнок", но совсем другим тоном, чем это - "отродье"! Я сидела на маминой-папиной кровати, болтала ногами и думала, что бы такое сделать.
Из соседней комнаты доносился шум разговора: чужой дядька говорил громко и зло, а мама отвечала ему спокойно, только, пожалуй, чуть более высоким голосом, чем обычно… у мамы - сопрано, и она может петь таким тонким голосом, что мурашки бегут по спине! Мне никогда не удавалось извлечь из горла такие высокие звуки.
Ага! Пением и можно дать знать этому дядьке, обозвавшему меня отродьем, что в этом доме живёт маленькая певчая птичка, а не отродье! Пение было таким делом, которым всегда можно было улучшить настроение взрослых, и песен я знала много - правда, не целиком от начала до конца, но начало всех маминых песен я помнила. И первым делом я запела:
Где мой сад в весеннем уборе,
Где моя любимая яблоня в цвету?
Я чувствую, друг мой,
Меня ты ждёшь
В этот весенний прекрасный месяц!
Это была такая красивая и грустная песня, что настроение делалось печальным. Папины песни были гораздо веселей. Например, эта:
Шампанское я пил, как воду,
на коленях у меня сидела Маргаретта…
Или другая:
У нас пыхтел однажды самовар, ты помнишь ли, моя красотка?
Ната-аша, Ната-аша, судьба унесла тебя вдаль!
Слово "Ната-аша" нравилось мне больше всего, и я с удовольствием пела во весь голос.
Но вдруг дверь распахнулась, да так, что дверная ручка ударилась о стену, и дядька в чёрном пальто бросился ко мне. Он схватил меня за плечи и стал трясти так сильно, что у меня потекло и из глаз, и из носа.
- Чёртово контрово отродье! Заткнись! А то мы и тебя заберём с собой! Чёртово кулацкое отродье! - кричал дядька. Его чёрное пальто скрипело и противно воняло. Он был такой же страшный, как Смерть на картинке в книжке про соловья. Но самым страшным было то, что он, отпустив меня, закричал что-то в другую комнату ПО-РУССКИ! Это был конец! Это означало только плохое, самое плохое! Я, правда, ничего не поняла из того, что он кричал, но звучание русского языка я помнила: на этом языке говорили те чёрные дядьки, которые увезли мою бабушку Мари… Хотя это было давно, и я не помнила ни лица бабушки, ни лиц этих чёрных дядек, но звучание языка я помнила. Во сне эти чёрные дядьки часто являлись и пугали меня - каждый раз это нагоняло на меня жуткий ужас, спастись от которого можно было, только быстренько забравшись в кровать к маме и папе. Взрослые называли их "ссыльщиками", но для меня они были чёрные дядьки - и вот теперь они опять явились к нам наяву! Со стороны они выглядели обыкновенными людьми с ружьями, вроде папиных друзей-охотников, а оказалось, что это чёрные дядьки.
Я сдержалась и не завопила, честное слово! Я хотела куда-ни-будь бежать - с этой кровати, из этой комнаты, из этого мира, в котором чёрные дядьки могут в любой момент явиться и во сне, и наяву. Мне хотелось выскочить из своего маленького тельца, сотрясённого руками чёрного дядьки… Ну почему человек не может превратиться в голос и улететь, как голос, прочь?
Я очнулась в своей кроватке. Во рту был странный вкус лекарств. Возле кровати на барсучьей шкуре лежал раскрытый большой чемодан, и мама кончала укладывать в него вещи. Плохой сон прошёл… Но нет, из соседней комнаты доносился чужой разговор. Однако мама была так близко, да и папа за это время успел вернуться домой, так что можно было больше не бояться.
Затем мне надели сухие чулки и штанишки, потому что я ещё раньше описалась - стыдно, конечно, но ничего не поделаешь, что было, то было. Папа принёс из прихожей моё пальто и шапку, но мама сама хотела меня одеть. "Может, в последний раз", - сказала она и достала из шкафа даже мою муфту: они у нас с мамой совершенно одинаковые - покрытые серым мехом, только моя муфта гораздо меньше и в её карманчике нет кошелька.
- Просто сумасшествие, - ворчал отец. - С этим следователем невозможно говорить по-человечески. Но увидишь - это недоразумение из-за какой-то глупости. Завтра опять будешь дома.
Мама ответила ему только тогда, когда мы уже были на большой дороге, где ждала странная машина - вроде бы грузовик, но за кабиной у него была темно-зелёная будка.
- Да, конечно, это абсурд, - сказала мама, глядя на машину, и покачала головой. - Машина с арестантской камерой, решётка на окошке! Не знаю, с кем меня перепутали? Если я в понедельник не вернусь, позвони в отдел образования и расскажи, что произошло.
Чёрные дядьки с ружьями за спиной шли за нами по пятам, не произнося ни слова. А дядька в кожаном пальто тихо ругался себе под нос: "Чёртова чертовщина!"
Маму пришли провожать так много людей, что объятия и рукопожатия длились довольно долго. Тётя-соседка Армийде, у которой слёзы маленькими ручейками текли по веснушчатым щекам, сказала маме весело: "Нет смысла плакать. Это ещё не похороны! Может, уже завтра будем с бидончиками в коровнике просить у Клары молока!" Сказав это, Армийде начала громко всхлипывать и не переставала до тех пор, пока дядя Артур не положил руку на её плечо и строго не скомандовал: "Перестань выть!"
Нас с отцом мама обнимала дольше всех.
- Будь хорошим ребёнком! - крикнула она, поднимаясь по железной лесенке к двери будки. - Будь хорошим ребёнком, тогда мама скоро вернётся! Может быть, завтра или послезавтра… Главное, будь хорошим ребёнком и слушайся папу, ладно?
Мы стояли ещё долго, глядя вслед машине. Солнце скрылось за большими деревьями возле школы, и в воздухе хорошо пахло бензином и кленовым сиропом.
- У мамы остался сироп кипеть на плите! - вдруг вспомнила я. Папа не ответил, только вдруг отвернулся.
Ясное дело - кто захочет разговаривать с самым плохим ребёнком в мире! С таким, который пачкает двери, впускает собак в спальню, вопит, да ещё и писается! Хорошо ещё, что папа не уехал с чёрными дядьками и не оставил меня совсем одну!
Вот только не могу понять, как эти чёрные дядьки узнали, что самый плохой ребёнок именно у моей мамы. И как им сообщить, если я в конце концов - например, завтра - сделаюсь хорошим и примерным ребёнком? Матери хороших и примерных девочек не уезжают куда-то от своих детей, да ещё с чёрными дядьками…
Играем в хозяйку
Взрослые, конечно, умные и всё умеют, это ясно. Они умеют читать книги, играть в футбол, косить сено, копать землю и разжигать огонь в плите. Они умеют быстро завязывать шнурки ботинок и ленты в волосах, застегивать и расстёгивать пуговицы, крючки и застежки-молнии. Говорить они умеют иногда так сложно, что вообще ничего не поймёшь, хотя говорят на чистом эстонском языке. Из их слов некоторые можно даже запомнить. Например, "арест", "энкаведэ" и "амнистия" звучат важно, но смысл их остаётся неясным. Мне нравилось произносить странные слова, иногда шёпотом, себе под нос, иногда громко распевая, например, очень хорошо получалось на мотив песни "В Вяндраском лесу": "Энкаведэ, энкаведэ - юхайди, юухайда!". Когда я, сделав это открытие, однажды спела так маме с папой, они оба смеялись до слёз. И это был такой весёлый смех - совсем не обидный, как в тот раз, когда, идя спиной вперёд, я упала в корыто…
Да-а, взрослые умеют иногда смеяться очень противно - даже если они твои мама и папа и называют тебя "наша радость"! Попробовали бы сами быть радостью, барахтаясь в мыльной воде между мокрыми простынями. В первый момент я и сама засмеялась вместе с ними, не знаю почему. Может, из вежливости, но тут глаза защипало от мыла - и я заплакала…
Бррр! Воспоминание о падении в корыто было очень противным. А вспомнилось это потому, что проводив маму и вернувшись, мы увидели, что пол кухни такой же мокрый, как в тот раз зимой, когда папа спас меня из корыта. Только теперь он был ещё и гораздо грязнее. Между следами больших сапог мы увидели множество следов собачьих лап… Сирка и Туям вернулись со двора и шалили теперь в большой комнате.
- Чёрт побери, этого ещё не хватало! - воскликнул папа, оттащил Туяма от Сирки и отнёс его в холодную комнату.