"Дочка? - подумал Врублевский, чувствуя, как неприятно похолодела спина. - Или сестра? Ох, и осел же Кочкин! Ох и баран! Надо же было так вляпаться! Угораздило его!"
- Догадался, - констатировала наблюдавшая за выражением его лица девушка. - Да ты не бойся, я всего- на всего его жена… Страшно?
- Весь дрожу, - хмуро отозвался Врублевский. - Так вот что имела в виду та зеленоглазая чертовка, когда говорила, что сегодня я спас не только тебя, но и пацанов… Значит она узнала тебя и не предупредила нас… Ноги вырву!
- Во-первых, поздно было уже "предупреждать", а во-вторых… Кто тебе сказал, что "спас"? Номер твоей машины я запомнила, тебя так и вовсе до конца своих дней не забуду. А Сережа, если ему все изложить в нужной интерпретации, становится варваром не хуже тебя… вернее, не лучше. Он ведь ваши скальпы вокруг своей пещеры на шестах развесит. За то и люблю… Что делать-то будешь? По сути дела, я - опасная свидетельница. Ночь, тишина, пустынная улица… Будешь душить меня, разбойничек? А потом - труп в багажник и прямиком до ближайшего оврага?
- Что тебе надо? Что ты прицепилась ко мне? Извинения мои тебе явно не нужны… Денег у меня нет… Но если переговорить с ребятами, то думаю…
- Дурак ты, варвар, - с чувством сказала она. - Ох, и дурак!
Неожиданно она обвила руками его шею и, прильнув, поцеловала в губы. Врублевский даже на какое- то мгновение потерял над собой контроль, отвечая на поцелуй… И вздрогнув, резко отпрянул, едва удержавшись от крика боли. Вытер тыльной стороной ладони сочащуюся из прокушенной губы кровь и с гневным удивлением посмотрел на выходящую из машины девушку.
Захлопнув дверцу, она склонилась к окошку и нежным тоном прокомментировала:
- А это тебе за то, что не вступился сразу. За то, что не дал мне надеть хотя бы рубашку. За то, что пялился, словно голых женщин не видел, да еще комплименты отвешивал. И за то… За все.
Она повернулась и направилась к парадной дома напротив.
- И не забудь, что ты мне еще новые туфли должен, - бросила она через плечо.
- Психопатка, - проворчал Врублевский, заводя двигатель. - Свяжись с такой… Представляю, каково ее мужу… О-о, нет, о муже лучше не думать! А как о нем можно не думать?!
Иванченко он нашел утром следующего дня в "Сириусе". Макс сидел, обхватив голову руками, и наполненными мукой глазами наблюдал за ползущей по оконному стеклу мухой. На столе перед ним стояла нетронутая кружка темного пива.
- Думаешь, мне плохо? - кисло спросил он подошедшего Врублевского. - Нет, покойникам плохо не бывает. Я этой ночью скончался от недоперепития. Говоря проще: выпил больше чем мог, но меньше чем хотел… И сейчас ты видишь перед собой мой медленно, но мучительно разлагающийся труп… О, даже не знаю, стоит ли процесс пьянки таких последствий… Живой труп…
- Придется добить тебя окончательно, - вздохнул Врублевский. - У меня плохие новости.
- Не надо, - попросил Иванченко. - Не сейчас. Сейчас я не способен… Не готов… Куда ты вчера исчез? Испарился в самый разгар пьянки… Помнишь, с нами вчера была одна зеленоглазая мерзавка, Устенко Лариса? Все деньги вчера на нее грохнул. Хоть бы копейку оставил, Савва Морозов местного разлива… Как она умудрилась так меня развести? Самое поганое, что точно помню, как сам, собственноручно, ей отдавал деньги. Едва ли не уговаривал принять их… Хитрая лиса… Бесплатный "субботник" называется… Дороже обошлось, чем если бы в "секс-контору" позвонили. Куда ты вчера ушел?
- Я подвозил жену Сидоровского. Того самого. Капитана угро.
Иванченко даже про больную голову забыл, буквально подскочив на месте.
- В каком смысле?! - он смотрел на Врублевского как на живое воплощение белой горячки. Наверное, именно так смотрят на вылезающих из пустой бутылки чертей.
- В самом что ни на есть прямом, - подтвердил Врублевский, - Та девчонка, которую притащил Кочкин, оказалась женой Сидоровского. Понимаешь, чем это могло обернуться?
- Убью! - прошипел Иванченко, медленно наливаясь краской ярости. - В порошок сотру… О-у!.. Голова моя, голова!.. Как же мы ее не узнали? Ведь я сам, лично, один раз ее видел…
- Таких людей забывать нельзя, - кивнул Врублевский. - Но, кажется, все не так уж и плохо. Я отвез ее домой, и мне показалось… Показалось, что есть надежда, что все не так уж плохо. Но учти, Макс, что подобное везение не бывает бесконечным. Отдыхать надо с умом, а не с куражом, иначе можно нарваться на неприятности.
- Не учите меня жить, лучше помогите материально, - пробормотал Иванченко, усиленно массажируя себе виски. - У тебя, случайно, нет с собой запасной головы? Я бы с удовольствием поменял ее на свою, никчемную. Значит, дело улажено? Она не скажет мужу?
Врублевский пожал плечами:
- Не знаю. Ручаться не могу. Но мне кажется…
- О, нет! - воскликнул Иванченко, вглядываясь в окно бара. - Ну за что мне все это?! Почему именно сегодня, когда я просто умираю?..
Проследив направление его взгляда, Врублевский заметил двух мужчин, явно направляющихся к дверям бара. Впереди шел очень высокой человек, почти великан, с жестким ежиком черных волос на совершенно круглой голове. Мясистый, чуть свернутый на сторону нос, густые, сросшиеся над переносицей брови и сильно выступающая вперед нижняя челюсть придавали его лицу такое сложно передаваемое словами выражение, что даже мужественный человек, встретившись с ним темной ночью в темном подъезде, не удержался бы от испуганного возгласа. Наверное, именно так выглядел знаменитый Франкенштейн: широкий, пудовые плечи заметно выступали вперед, отчего казалось, что руки великана болтаются впереди туловища. А вот ноги, пожалуй, были коротковаты для такого могучего торса и, видимо поэтому, изрядно погнулись, словно придавленные непомерной тяжестью. Все эти отдельные несуразности, связанные воедино, представляли собой картину комичную и устрашающую одновременно. Любой дарвинист обрадовался бы невероятно, увидев этот экземпляр, ибо это было как раз то отсутствующее звено при переходе обезьяны в человека, которое природа не позаботилась сохранить для изучения учеными мужами.
Следом за своим гориллообразным спутником торопливо семенил толстенький смешной человечек, состоящий из одних окружностей: круг - голова, круг - щеки, круг блестящей от испарины лысины, круг туловища с изрядным шаром-животом. Зато в отличие от своего облаченного в недорогой темно-синий спортивный костюм спутника, шарообразный человек был с ног до головы увешан золотыми украшениями, как новогодняя елка - игрушками. Толстая золотая цепь выглядывала из отворота малинового пиджака, на запястье хвастливо красовались массивные золотые часы, на пальце сверкали перстни и даже из нагрудного кармана торчала явно золотая авторучка.
- Этот колобок - Наташкин муж, - кивнул на них Иванченко. - Я его называю "бизнесмен моей любовницы". Точнее - спекулянт. Ничего не производит, только перепродает втридорога. А этот гоблин - самый опасный боец в группировке Шерстнева. Не смотри, что он такой неуклюжий, на самом деле порхает, как бабочка. Тупой, как буйвол, но все, что касается карате, дзюдо и бокса - его стихия. У тебя оружие при себе?
Врублевский откинул полу куртки, демонстрируя рукояти пистолетов, и Иванченко удовлетворенно кивнул:
- Хорошо. Судя по тому, что они вдвоем, смертоубийства не предвидится, как-то иначе "разборки" хотят навести, но "ствол" под рукой не помешает. Явно не на блины торопятся, что-то хотят. И кажется, я знаю - что.
Едва переступив порог бара, шарообразный схватил своего спутника за рукав и, тыкая в сторону Иванченко коротеньким толстым пальцем, заверещал:
- Вот он! Это он, он!
Верзила кивнул, с заметной брезгливостью высвобождая свою руку из цепких пальцев коммерсанта, и не спеша направился к столику Иванченко.
- Разговор есть, - густым басом сообщил он, - Человек обиделся, пришел к нам. "Папа" просил разобраться.
- Садись, - кивнул на единственный свободный стул Иванченко.
Верзила осторожно, словно боясь смять своей тяжестью, опустился на него, положил руки на стол и, сцепив их в "замок", замолчал, глубокомысленно созерцая эту комбинацию. Оставшийся стоять за его спиной толстяк нетерпеливо топтался на месте, время от времени бросая на Иванченко яростные и вместе с тем боязливые взгляды. Наверное, именно так гневается на кошку мышь.
- Такое значит дело, - сказал наконец верзила, закончив осмотр своих кулаков, - Сложное. Но разобраться надо. Так вот. Пришел к нам человек и говорит, что ты спишь с его женой. Требует… требует этих… этой…
- Компенсации за моральный ущерб, - подсказал толстяк, видя, что его заступник забыл столь сложное слово. - Или, как это у вас говорят: денег должен.
Все еще морщась от сильной головной боли, Иванченко покосился на толстяка с таким отвращением, словно тот был источником омерзительного запаха, и констатировал:
- Ну, ты и дерьмо… А от тебя, Гриша, я не ожидал такой туфтовой предьявы, - повернулся он к верзиле, - С каких это пор ты за интимную жизнь "барыги" вписываться начал? За его "бабки" - это я понимаю, но за него самого…
- Я же сказал: дело такое… сложное, - пожал плечами верзила. - Мне-то без разницы. Шерстнев сказал - разберись за Абрамова, значит я должен разобраться. Как - без разницы. Но должен. Вот и разбираюсь. Человек тебе предъяву делает. Что отвечать будешь?
- Мне?! - оскалился Иванченко. - Мне - вот это?! Вот "это" мне предъявляет?! Вот этот кусок…
- Мне все равно, как разберетесь, - повторил Гриша, - но разобраться нужно.
- А-а, кажется, понимаю… Только подставил тебя твой Шерстнев, - сказал Иванченко, - Дал тебе лажу, в которой только замараться можно. И ты это тоже понимаешь. Но я понимать не хочу. Чтобы такое дерьмо, как этот "барыга", мне предъяву…
- Подожди, - остановил его Врублевский, - Подожди секунду, Макс. Людей тоже понять нужно. К ним обратились за помощью, и они должны отреагировать. Тебе же объясняют: как - не важно.
Верзила одобрительно кивнул, а Абрамов засопел громко и недовольно.
- И я думаю, что толстяк прав, - продолжал Врублевский, - и ты действительно должен ему денег.
- Что?! - вновь вскинулся Иванченко. И даже верзила с удивлением посмотрел на Врублевского - видимо, он никак не ожидал такого исхода разговора. Володя незаметно наступил под столом на ногу Иванченко-, призывая к молчанию, и вынул из кармана бумажник, в котором хранил все полученные за последние дни деньги.
- Я знаю, что денег у тебя с собой нет, так я тебе одолжу, - пояснил он ошеломленному Максу. - Сколько ты хочешь за обиду, рогоносец?
- Тысячу… Нет, полторы тысячи долларов, - сказал толстяк, жадно заглядывая в бумажник Врублевского, словно хотел убедиться, что там наберется указанная им сумма. - Моральный ущерб. Тысячу мне и пятьсот долларов - им, - он кивнул на верзилу.
- Без вопросов, - кивнул Врублевский и, отсчитав деньги, положил их на стол. Толстяк быстро сгреб доллары и уже начал боком пятиться к двери, когда Врублевский жестом остановил его: - Я еще не закончил… Вот тебе еще полторы тысячи, - сказал он, выкладывая на стол остатки денег, - бери.
- Зачем? - настороженно спросил толстяк, но его рука сама потянулась к купюрам.
- Затем, что я тоже хочу переспать с твоей женой, - с обаятельной улыбкой пояснил Врублевский, - Ты же ей торгуешь? За то, что с ней переспал мой друг, ты назначил сумму и тем самым оценил ее. Меня эта сумма устраивает. Вот деньги, и чтобы сегодня же ты привел ее сюда, - он взглянул на наручные часы, - через час. За это время я как раз освобожусь и смогу ею заняться.
Иванченко громко и обидно расхохотался, наконец сообразив, в какую ловушку попался толстяк. Даже гориллообразный верзила улыбнулся краешком рта, поглядывая на мелово побледневшего бизнесмена. Выпучив глаза, тот молча открывал и закрывал рот, видимо, не находя слов для выражения своих эмоций.
- Я прав? - обратился Врублевский к верзиле, - Все по понятиям, и совершенно безукоризненно с нашей стороны.
Подумав, верзила кивнул:
- Да, все по понятиям. Ты прав.
- Да вы что?! - наконец обрел дар речи толстяк, - Да я… Да я тебя…
- Что? - заинтересованно посмотрел на него Врублевский. - Покалечишь? Убьешь? Хорошо, и в этом я пойду тебе навстречу. Драться с тобой мне неинтересно-я сильнее, но предоставить тебе возможность отомстить за оскорбление нужно. Вот, - он достал пистолеты и положил их на стол, - выбирай любой. Зачем ругаться, когда можно взять по "стволу" и решить все проблемы по-мужски? Выбирай. Что же ты?
Отступив на пару шагов, толстяк спрятал руки за спину и отрицательно покачал головой:
- Не буду… не хочу…
- Тогда я тебя не понимаю, - нахмурился Врублевский, - Итак, ждать тебя с женой, или ты уберешь отсюда свой толстый зад так быстро, что я не успею передумать?
Толстяк вытер обильно выступившую на лысине испарину и положил на стол взятые ранее деньги. С беспомощной укоризной посмотрел на молчаливого верзилу и, обреченно махнув рукой, выбежал из бара.
- Инцидент исчерпан? - спросил Врублевский.
- Да, - кивнул Гриша. - Дело такое… Окончилось - и хорошо.
- Не забудь стрясти с него денег за работу, - посоветовал Врублевский. - Чтобы в следующий раз думал, с чем жаловаться идти.
- Разберусь, - верзила тяжело поднялся и, кивнув на прощание, направился к выходу.
Спрятав деньги и оружие, Врублевский покосился на безудержно хохочущего Иванченко.
- Ну и методы у вас! Лишь бы повод найти, чтобы денег подзаработать. Любой, самый идиотский, но повод. А дальше все решает намеченная жертва. Чем она беззащитней - тем больше шансов на успех.
- Умора, да и только, - вытер навернувшиеся от смеха слезы Иванченко. - Но сечешь ты все правильно. Глядишь, так через пару месяцев главным разводчиком у нас станешь.
- Не велико искусство… Я вот о другом думаю. О том, о чем мы с тобой в сауне говорить начали, да не закончили. О том, о чем мне обязательно нужно будет перетереть с Березкиным. О направленности нашей работы. То, чем мы занимаемся - слишком опасно и весьма недальновидно. Чисто обывательский взгляд на любой бизнес: хапнуть за раз столько, сколько сможешь умести, а дальше будь, что будет. Нет, нужно пускать корни в легальный бизнес уже сейчас. Подминать под себя политику, милицию…
- Это… Это становиться "барыгами", что ли? - презрительно сморщился Иванченко. - Не вздумай даже заикнуться шефу про это. Мы - пацаны, а не "барыги". Мы их не взращиваем и лелеем, а трясем.
- Вот в том-то и ошибка. Их нужно как раз "взращивать и лелеять". Вечно существующее ныне положение вещей длиться не будет. Просто кто-то загребает сейчас очень хорошие деньги, переделывая жирный пирог по своему усмотрению, и этому "кому-то" нужно изрядно замутить водичку, чтобы было легче ловить рыбку. Потом эту дымовую завесу уберут, и наши деньги улетучатся вместе с ней. Они у нас не вложены в дело, а потому уязвимы. Да и разве можно назвать это - деньгами? Оглянись: это видимость денег. Говоря современным языком: понты. Будущее за легальным бизнесом, Макс. Чем больше нам попустительствуют сейчас, тем сильнее будут спрашивать завтра. Это называется - показуха, и это нужно отчетливо понимать. Не дай себя обмануть, разгадай истинное положение вещей и поступи, как оно того требует. Вот тогда это будут деньги. Настоящие деньги. Лет шесть-семь еще будут выгодны "легкие и быстрые деньги", а затем наступит время "денег долгих", а они нуждаются в стабильности и безопасности. Это значит, что наше существование к тому времени станет нежелательным. Разумеется, не совсем, но в этом виде - точно. Нужно побеспокоиться об этом сейчас. Нужны хорошие и детальные аналитические раскладки. Нужна надежная агентурная сеть. Уже сейчас нужно внедрять своих людей в политику и покупать их в милиции. Причем выбирать нужно "чистые" кандидатуры, уважаемые и, на первый взгляд, не связанные с нами. Лет через десять с нашей помощью они смогут достичь высот, на которых будут с успехом представлять наши интересы. А что касается твоего отношения к коммерсантам… У них в руках деньги, а значит и власть. Они сильнее нас, Макс, просто ни они, ни мы еще не осознали этого. Ты даже не представляешь, на какие чудеса способны эти маленькие, хрусткие бумажки. Обеды, девочки, машины - это все мишура. Деньги - это прежде всего власть. Это ее физическое воплощение. И нам сейчас нужно не только помогать коммерсантам "приподниматься", но и заранее готовить на них компромат. Если надо, даже провоцировать их на какие-то поступки, о которых будем знать только мы. Это позволит нам держать их за горло впоследствии.
- Туфта все это, - пренебрежительно отмахнулся Иванченко. - Не обижайся Володя, но - "туфта". Пацаны были, есть и будут. Просто раньше они работали иначе и назывались по-другому. А завтра они никуда не исчезнут.
- Ну, если тебе нравится сам процесс, то возразить мне на это нечего… А вот если тебя интересуют деньги, а это все - лишь способ их заработать… Можно проламывать головы кастетом, отнимая бумажник с жалкой зарплатой, а можно без всякого страха и риска ворочать миллионами долларов. Нет, Макс, кулаками много не заработаешь. Мы такие же работяги, как и все прочие, трудимся как пчелки, нося для шефов мед. Каждый понемногу - и полон улей. Я хочу большего. Я хочу не одну свою "ячейку" и даже не улей, а пасеку. Говоря проще - нужно срочно перестраивать систему. Срочно, иначе останемся у разбитого корыта. Либо мы вовремя войдем во власть и будем собирать куда более богатый урожай, либо нас сожрут.
- Теория - это хорошо, - сказал Иванченко. - Но конкретные предложения как заработать деньги у тебя есть?
- Разумеется… Только это - вторичное, Макс. Главное, это…
- Знаешь, что… Тебе и впрямь нужно поговорить об этом с Березкиным. Хотя лично я и не советовал бы заводить разговор о теории. Если есть реальные идеи - тогда другое дело… Все время хочу тебя спросить и все время забываю: как ты устроился? Помощь какая-ни- будь нужна? Может, квартиру получше подыскать? Ты ведь только комнату снимаешь?
Мне сейчас больше и не нужно. Комната хорошая, большая. Плата - чисто символическая, а хозяин - весьма милый старичок. Художник. И надо признать, весьма талантливый художник.
- Ну и чего же ты ждешь? Возьми и "поделись" с дедушкой его квартирой, если уж он так тебе доверяет. Схема, тысячекратно проверенная и ни разу не дававшая сбой: вытаскиваешь у него паспорт, мы все это дело оформляем, благо связи и возможности есть, затем со старичком что-нибудь случается и ты остаешься полноправным хозяином квартиры.
- Нет, Макс, я даже говорить про это не хочу. Старик меня приютил, поверил мне, невзирая на то, что буквально с улицы подобрал… Да и есть в нем что- то такое… Таких людей очень мало. Этот старик заслужил право жить и рисовать свои картины. Может быть, это странно звучит, но это так. Понимаешь?