- Это, видимо, феномен люминесценции химического происхождения. Реакция с участием триаминофталгидразида, но я не понимаю, как это могло получиться здесь. Нужен гидразин, хотя… это ведь органическое соединение азота, так что от всего этого, что здесь плавает… Или, может быть, это микроорганизмы, тогда светится бактериальный люциферин…
Ивана не верила своим ушам. Или этот парень обладает невероятным хладнокровием, или у него совсем снесло крышу. Он читает ей лекцию по химии, стоя в яме, полной трупов! Ей хотелось заорать на него, чтобы заткнулся, но она не могла выдавить из себя ни звука. От страха и омерзения ее буквально парализовало.
- …Самое удивительное - что разложение органических веществ происходит, судя по всему, очень медленно. Такое количество тел… Их, наверное, сбрасывали сюда годами, даже десятилетиями. По идее все это должно было превратиться в ил. Кроме, разве что, костей и зубов. Но здесь много фрагментов в хорошей сохранности. Я знаю, такое возможно в анаэробной среде или при сильном холоде… Заметь, все зависит от содержания хлористого натрия в этой воде. Или она должна быть насыщена дихлоридом ртути, сулемой, но тогда нужны ртуть и концентрированная азотная кислота, а это вряд ли возможно… Подожди-ка…
Под изумленным взглядом Иваны Патрис окунул в воду палец и лизнул его.
- Ф-ф-ф-у! Соленая - жуть. Вот почему они не разлагаются…
- ДА ЗАМОЛЧИ ТЫ! РАДИ БОГА!
Патрис уставился на Ивану: она заорала на него так, словно он нес чушь.
- Я просто пытаюсь понять, что здесь происходит. Наверняка есть какое-то научное объяснение…
- ПЛЕВАТЬ НА ЭТО! МЫ В ДЕРЬМЕ! МЫ СРЕДИ ТРУПОВ, СКАЖИ ЛУЧШЕ, КАК ОТСЮДА ВЫБРАТЬСЯ!
Патрис огляделся с выражением ребенка, проснувшегося после долгого крепкого сна.
- Как выбраться… Я… Я не знаю… А Кати - мы ее слышали, но теперь больше не слышим, значит, она как-то выбралась, верно?
Ивана покачала головой. Откуда ей знать? Как она кляла себя теперь за то, что сунулась в эту ванну! Патрис хотел уйти и был прав, но пошел за ней, дурой. Во всем, что с ними случилось, виновата она.
- Извини…
Патрис пожал плечами.
- Наверно, надо попробовать найти сухое место.
Он протянул ей руку. Ивану удивил этот жест, неожиданный для болезненно застенчивого и неуклюжего парня. Секунду поколебавшись, она взяла его за руку.
Несколько долгих минут они молча шли среди плавающих тел. Ивана не хотела на них смотреть, но закрыть глаза не могла. В основном это были трупы младенцев. Раздувшиеся от воды, они походили на мячи для регби. Их кожа, обесцвеченная солью, под бледным подземным светом походила на слоновую кость; Иване вспомнился эпизод из "Несчастий Софи", когда восковая кукла тает на солнце и ее глаза проваливаются внутрь головы.
Словно дрейфующие медузы, младенцы то и дело наталкивались на нее, а затем уплывали, плавно покачиваясь, в туман, где ничего не было видно. Ивана пыталась контролировать свое дыхание и сердечный ритм. Она знала, что именно таким путем может проникнуть панический страх, который непременно обернется истерикой, а позволить себе истерику здесь, в пещере, в супе из мертвых младенцев, - это будет конец.
Спокойно, твердила себе Ивана, тело - просто орудие, а разум надежно защищен корой головного мозга, и мозжечком, и промежуточным мозгом, с разумом ничего случиться не может.
Ей почти удалось успокоиться, как вдруг произошло то, чего она больше всего боялась. То, что составляло основу ужаса, охватившего ее, когда она упала в этот чудовищный суп.
Один младенец вцепился в нее.
И не отпускал.
35. Патрис
Ивана судорожно стиснула руку, за которую держалась уже несколько минут, и пронзительно завизжала. Патрис вздрогнул и сначала решил, что она поскользнулась. Но, всмотревшись, он понял, в чем дело.
Что-то неуловимо изменилось в тусклых бликах на темной воде подземного озера.
Неуловимо, но очевидно.
Трупы младенцев зашевелились.
Все.
Сотни младенцев и прочая всевозможная падаль, плававшая у самой поверхности, - все это медленно стекалось к ним, плавными движениями напоминая амеб под микроскопом.
Хуже того: те младенцы, что были близко, уже тянули к ним ручонки, а их рты открывались и закрывались с неприятным клацаньем.
- Черт! - вырвалось у него.
Рядом с ним Ивана сучила ногами от страха и била по воде ладонями, пытаясь отогнать подплывавшие к ней тела.
- Они кусаются! - закричала она.
В тот же миг боль обожгла Патрису ляжку. Он ударил наобум, кулак наткнулся на что-то дряблое и холодное. Следующий укус пришелся пониже спины - зубы вонзились в мышцу, острые и крепкие, как клюв хищной птицы. Патрис почувствовал, что они, прокусив куртку, вырвали у него кусок мяса, и взвыл от боли.
- Надо бежать отсюда! Нас сожрут!
Ивана плакала, отчаянно молотя по воде кулаками. Ее левая рука была в крови, два младенца висели, вцепившись ей в живот. Постаравшись забыть о тех, что кусали его, Патрис потянул ее за руку и попытался бежать. Он всматривался в туман в надежде увидеть берег, но у окаянного подземного озера, казалось, не было ни конца, ни края. По пояс в воде, с повисшей на нем Иваной, которую приходилось тащить из последних сил, он продвигался до смешного медленно, а младенцы кишели вокруг все гуще.
Он на секунду обернулся - Ивана была бледна до жути, пустые глаза напомнили ему взгляд приговоренного к смерти с какой-то фотографии времен Второй мировой войны. Патрис хотел было сказать ей что-нибудь ободряющее, но слов не нашлось. Он задыхался, в боку кололо, в горле полыхал огонь, а Ивана казалась ему с каждой минутой все тяжелее. Обернувшись еще раз, он увидел, что она больше не бежит, а лежит, плавно уходя под воду. Он попытался приподнять ее - она весила тонны. Ее голова моталась из стороны в сторону, как у сломанной куклы, из огромной раны на шее толчками вытекала почти черная кровь. Ивана застонала. Она была еще жива. Патрис в ужасе понял, что сорвется на истерику, если не найдет убежище немедленно, а его срыв станет концом их обоих.
Вне всякого сомнения.
Он снова огляделся, и, когда увидел островок, глаза у него чуть не выскочили из орбит. Это было спасение. Их единственный шанс. Не обращая больше внимания на укусы, он подхватил Ивану под мышки и собрал все свои силы. Ничего не видя от слез, он еле тащил безжизненное тело, пятясь задом к островку, и проклинал все на свете: проклинал себя за то, что столько лет не занимался спортом, проклинал свою стариковскую физическую форму и лишний вес, проклинал родителей, которые не надоумили его есть поменьше жирного, проклинал свою застенчивость, всегда мешавшую ему переступить порог спортзала, проклинал свое телосложение, проклинал свою лень, проклинал свои запотевшие очки, проклинал химию, которую в глубине души ненавидел, проклинал Джей-Си и Марка, которых не было рядом, чтобы ему помочь. Он надсадно кричал. Руки болели нестерпимо. Плевать, он не отступит, он дойдет!
Сквозь бушевавшую в нем ярость он не сразу понял, что дошел.
Они были на островке.
Они были в безопасности.
Патрис рухнул без сил, словно выпотрошенный, но с таким облегчением, что не смог сдержать нервного смеха.
Их убежище было маленьким бугорком из камня и затвердевшей глины, на несколько десятков сантиметров выступавшим из воды. Мертвые младенцы так и кружили вокруг, точно почуявшие добычу пираньи. Они и впрямь походили на этих хищниц своим тупым и страшным упорством.
Ивана рядом с ним больше не шевелилась. Из раны на шее все еще текла кровь. Рана была нехорошая, видно, задета крупная артерия. Он скинул куртку, снял футболку и попытался сделать из нее жгут. Ничего не вышло. Не надо было особо разбираться в медицине, чтобы понять, что тут нужен хирург, срочное переливание крови, медикаменты… А что он мог сделать со своей грязной тряпкой? Ивана дышала слабо, как засыпающий ребенок, казалось, ей совсем не больно, но белая она была как мел, и огромные темные круги залегли под глазами. Никогда Патрис не чувствовал себя таким бессильным. Он просто-напросто не мог ничего сделать - сидел и смотрел, как она медленно умирает. Он погладил ее лоб. Ивана едва заметно вздрогнула, она была ледяная, и Патрис накрыл ее своей курткой. Ему хотелось плакать. Решительно, он прожил никому не нужную жизнь. Он ничем не помог сестре, ничем не помог тете, ничем не помог родителям в их горе, он замкнулся в неуклюжем теле, ограничил свой мир пыльными книгами, никогда и никому не мог подарить любовь, а теперь, здесь, вынужден быть зрителем агонии своей лучшей подруги. Патрис лег рядом и обнял ее. Он никогда в жизни никого не обнимал. Как странно. Тело Иваны было еще теплым, но казалось теперь легким, точно пустая бутылка. Он поцеловал ее в лоб. Ивана вздрогнула в последний раз, долгая судорога прошла по всему ее телу, с губ слетел невнятный звук, и Патрис понял, что она умерла.
Он долго лежал неподвижно. В голове не осталось ни единой мысли. Потом он сел, натянул промокшую от крови футболку, надел куртку и стал ждать.
36. Джей-Си
Джей-Си что-то чувствовал.
Ну и ладно.
Ему было хорошо.
Джей-Си что-то слышал.
Ну и ладно.
Ему было хорошо.
Джей-Си что-то видел.
Ну и ладно.
Ему было хорошо.
У него немного болела голова.
Немного болели яйца.
Какое-то большое существо разговаривало с существом поменьше.
Ну и ладно.
Ему было хорошо.
Еще рядом была девушка.
Красивая.
Ну и ладно.
Ему было хорошо.
37. Марк
Лоранс повела его сквозь туман и вскоре нырнула в узкий лаз в стене пещеры. Она повернула выключатель, и ряд голых грязных лампочек осветил грубо прорытый в скальной породе коридор. Потолок был такой низкий, что Марку пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой. Лоранс, обернувшись, улыбнулась ему, как бы извиняясь:
- Первобытные условия… Боюсь, вы привыкли к лучшему…
Коридор вывел их в куда более просторную пещеру, и Марк остолбенел: помещение очень походило на маленькую квартирку, обставленную в типично "подростковом" стиле. Каменные стены были прикрыты дощечками - деревянная обшивка в духе шале на лыжном курорте. К ним были приколоты кнопками постеры популярных певцов и афиши кинофильмов; большая фотография Мерилин Монро над вентиляционной решеткой висела в изголовье кровати, аккуратно застеленной сиреневым покрывалом с набивным рисунком - множество маленьких лошадок. Еще здесь был платяной шкаф, столик для рисования с эскизами цветов и большое кресло, рядом с которым валялись несколько книг карманного формата и старые номера модных журналов. Курилась ароматическая палочка, распространяя нежный аромат сирени, так непохожий на запах жавеля в "большой пещере".
- Хотите что-нибудь выпить?
Только тут Марк осознал, что умирает от жажды.
- Я… Да, я с удовольствием…
Лоранс направилась к маленькому холодильнику.
- У меня остались только "Айс-Ти" и диетическая кока-кола.
Марк выбрал кока-колу. Себе Лоранс открыла банку "Айс-Ти" и села на кровать.
- Вы можете присесть. - Девушка указала ему на кресло. - Вы, наверно, устали.
Марк кивнул и опустился на мягкие подушки. Кресло оказалось восхитительно удобным. Он вздохнул и сделал долгий глоток ледяной кока-колы.
- Спасибо, - сказал он и тут же почувствовал себя как-то глуповато.
- Не за что. У меня редко бывают гости. Честно говоря, вы, пожалуй, мой первый гость… То есть… Мой первый гость - человек…
- Вы обещали мне все объяснить…
Лоранс нахмурила брови, словно раздумывая, с чего начать.
- Мой брат, должно быть, говорил вам, что я исчезла много лет назад.
- Да, говорил.
- События той ночи многое изменили. Но я была мала… И потом, при моей болезни мозги работали плохо… Я вообще-то не очень хорошо помню, обрывками, как если бы все записали на листке бумаги, а потом разорвали его на тысячу кусочков, и найти удалось лишь несколько… Вот так мне помнится та ночь, когда я исчезла. Короче, я помню, как тетя разбудила меня среди ночи, помню, как она обвязала меня длинной веревкой, очень-очень длинной, потом, помню, куда-то спускала, и помню, как я увидела тени - это за мной пришли Друзья.
- Друзья?
Лоранс опустила глаза.
- Да, я думаю, надо начать с самого начала.
- Да уж, если ты хочешь, чтобы я понял, придется.
Марк поймал себя на том, что сказал ей "ты". В конце концов, они почти ровесники. Обстоятельства, конечно, странные, но в остальном - парень встречает девушку, событие самое что ни на есть банальное.
- Понимаешь… - начала она. - Я ведь не знаю подробностей, кое-что мне рассказали Друзья и Тина, остальное пришлось додумывать самой. Но Друзья так странно разговаривают, а Тина все путает, так что…
- Ничего, расскажи что знаешь.
- Ладно, ты прав. В общем, когда-то давно, я хочу сказать, очень давно, миллионы лет назад, сюда упал метеорит - вот в это самое место, где ты находишься. Озеро и целый лабиринт пещер под ним образовались, когда он упал. С этим метеоритом прилетели и Друзья. Только тогда это были еще не они, а всего лишь молекулы аминокислот - так, не пойми что. А еще метеорит содержал соли хлористой кислоты. Я в химии не очень разбираюсь, прочла две-три книги, и все, но я знаю, что эти соли - пакость ужасная, настоящий яд. Ну вот, от них у доисторических людей, которые здесь жили, стали рождаться дети-уроды, и родители бросали таких детей в озеро. Наверное, так и закладываются традиции: шло время, человечество развивалось, а эта "традиция" жила: детей-уродов, и нежеланных, и мертворожденных детей, - всех бросали в воду, на протяжении многих веков озеро было большой помойкой для младенцев.
- Весело.
- Что ж поделаешь… Да и не только младенцев… Туда бросали людей, от которых хотели избавиться: воров и убийц, больных чумой, "ведьм"…
- Много народу получается…
- Ты не представляешь… А самое интересное - химический состав метеорита был такой, что озеро стало очень соленым, а подземные воды еще солонее. Ну вот, а в соленой воде разложение происходит медленно, так что нашим Друзьям повезло - они смогли эволюционировать от стадии аминокислот до более продвинутой формы жизни. Высшей формы…
- Обалдеть…
- А что такого? Ведь и "классические" формы жизни на Земле появились примерно таким же образом… Короче, я о Друзьях… На протяжении веков и тысячелетий они питались живой материей, которую сбрасывали в озеро, благодаря этому развивались и в совершенстве освоили программирование генетического кода - в этом они просто гении. Вот и меня они "привели в порядок", избавили от этой гадости, синдрома Ретта, который испортил мне жизнь, а Тина и Эд, брат и сестра из дома на берегу озера, меня удочерили, так что Друзьям я в каком-то смысле обязана жизнью и поэтому живу здесь и помогаю им.
- Помогаешь?
- Ну да, ты же их не видел… В общем, я плохо представляю, как они сами ходили бы в магазин. Все покупки делаем мы с Тиной. Им нужен сахар, много сахара и… Ну, иногда еще кое-что. А второй Друг вообще предпочитает жить в холодильнике.
Марк допил кока-колу. Кофеин уже начинал действовать; он выпрямился и внимательнее посмотрел на Лоранс - она немного походила на брата, но трудно было сказать, чем именно. Глазами, овалом лица, чем-то в его чуть усталом выражении… Но в целом природа была к ней явно щедрее. Патрис - толстый, в очках и всегда какой-то скукоженный. Лоранс же оказалась настоящей красавицей, ее лицо поражало тонкостью черт, а глаза светились умом.
- Я, наверно, не все понял из того, что ты мне тут рассказала. Какие-то Друзья, Тина… И потом, я что-то не пойму, зачем твоя тетя тебя, маленькую, тогда украла? И почему не вернула тебя родителям, когда ты выздоровела?
Лоранс помрачнела.
- Мои родители приехали сюда… Ну тогда, когда я была маленькая… Они приехали не для того, чтобы "провести уик-энд на природе"…
- А для чего же?
- Они хотели меня убить.
- Что-что?
- Они хотели меня убить. Я думаю, они просто выбились из сил. У них опустились руки: чем старше я становилась, тем труднее было справляться с моей болезнью. И перспективы были нерадостные: они знали, что рано или поздно состарятся и будут вынуждены отдать меня куда-нибудь. Что ожидало меня? Жизнь в инвалидном доме среди таких же увечных и слабоумных, как я, которых ненавидят и третируют работающие за гроши санитарки. Родители привезли меня сюда и обо всем рассказали тете: у них был план замаскировать мою смерть под несчастный случай, будто бы я утонула в озере, представляешь? Ну, в общем… Тетя предпочла спустить меня сюда…
- Ты могла бы вернуться к родителям, когда выздоровела…
- Нет… Во-первых, я не думаю, что ребенок может жить с родителями, которые замышляли его убить, а во-вторых, они бы вряд ли поняли, что делала тетя и что потом пришлось делать мне для Друзей.
- То есть?
- Поставлять им живую материю… Людей… Для программирования генетического кода - только так они могут жить…
- Ты хочешь сказать, что ты… Ты заманиваешь сюда людей?
- Да, именно так… Я приманка.
Эти слова Лоранс произнесла с лучезарной улыбкой. Тоном человека, который гордится своей работой.
38. Кати
У Кати было всего несколько секунд на простой выбор: "что-то предпринять" или умереть. Как ни странно, она заколебалась. Сил не было, всему есть предел, она больше не могла: вечерний кошмар без паузы сменился кошмаром ночным, и никакой надежды на благополучный исход даже не брезжило. С тех пор, как она покинула спальню в шале, ей не давали ни минуты передышки. Так стоит ли продолжать трепыхаться? В конце концов, смерть - это тоже отдых. Но колебалась она недолго - не потому что испугалась смерти, просто смерть, которая ждала ее, сдайся она на милость существа с женским лицом и другого, похожего на телячью печенку, представлялась слишком уж неприятной перспективой.
Значит, надо было "что-то предпринять".