Джо и Шива - большие специалисты по таким делам - посоветовали позволить Бланку спать, пока он сам не проснется. Сон - лучшее средство от неудачного трипа. Группа проснулась, позавтракала, упаковала вещи и готова была отправиться в путь. Настроение было так себе. Их галлюциногенные трансы из-за эскапад Бланка пошли в неверном направлении и рано прервались. Им пришлось бороться с последствиями, отчего теперь всем хотелось поскорее домой.
К полудню решили все-таки разбудить Урса.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, что к чему. Был период, когда он периодически просыпался в похмелье. Отяжелевшие члены, сухость во рту, ломота в глазницах, тупая головная боль и сознание, полное расплывчатых воспоминаний, которые только ждали случая, чтобы обрести более яркие очертания.
А тут еще это жжение от свежих царапин. И пропотевший спальный мешок, сковавший его, как удав. Вдобавок ко всему печаль, которая своим грузом придавила его к тонкой подстилке.
Урс открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо Люсиль. Он закрыл глаза. Когда же опять открыл их, она никуда не делась. Урс не мог сказать, почему это обстоятельство его так удивило. Но, поднявшись и исследовав свои исцарапанные руки, он вспомнил: ее не существует.
Спустя ночь эта истина была по-прежнему незыблема.
Урс встал, умылся под водопадом, сложил вещи и без приветствий присоединился к остальным, уже терявшим терпение членам группы. Они молча двинулись в обратный путь.
Движение и свежий лесной воздух подействовали на него укрепляюще. Когда пришли на хутор, ему даже удалось вести себя как ни в чем не бывало во время ритуала прощания. Пили травяной чай, дали обет молчания, каждый сделал посильный взнос в размере не менее двухсот франков с человека. Урс дал пятьсот.
Джо посчитал, что он спокойно мог выложить и больше.
Весь обратный путь Урс и Люсиль почти не разговаривали. Только когда она захотела послушать "Пинк Флойд", Бланк воспротивился.
Люсиль поинтересовалась:
- Хочешь поговорить об этом?
Бланк покачал головой. Затем она снова заговорила:
- Так может продолжаться несколько дней. Люди узнают о вещах, о которых даже не задумывались. Нужно время, чтобы переварить. Мне это знакомо.
Бланк сомневался, что ей могло быть это знакомо. Они уже въезжали в пригороды, когда Люсиль выпалила:
- Ты меня ударил.
- Знаю.
- Знаешь и молчишь?
- Я ударил тебя не по-настоящему.
- Мне было больно, - возмутилась она.
- Хоть бы и так. Но все равно это было не по-настоящему.
- Я этого не понимаю.
- Я знаю.
Он остановился у ее дома и вытащил вещи из багажника.
- Не поднимешься?
- Нет, пожалуй.
- После такого лучше не оставаться в одиночестве.
- Человек всегда одинок. - Бланк сел за руль, завел мотор и отъехал.
- Мне жаль, что так получилось! - крикнула ему вслед Люсиль.
Он даже не попрощался.
Воскресными вечерами в "Империале" наступало затишье. В отеле оставались бизнесмены, у которых на понедельник с утра были запланированы встречи, несколько семей, по традиции раз в месяц вывозивших бабушек и дедушек в "Империал", группа тех, кто находился здесь проездом, и кое-кто из постояльцев, среди последних и Урс Бланк.
Он подъехал час назад, и г-н Феннер, консьерж, отпустил пару слов о чудесной весенней погоде в выходные.
- Как нельзя лучше для лесных прогулок, - сказал он, оценив состояние Бланка с первого взгляда.
Бланк залез в ванну и для начала решил привести мысли в порядок.
Что, собственно, произошло? Он - надо же быть таким идиотом! - устроил себе психоделический транс, пережил состояния и увидел вещи, которых на самом деле не существует. В том-то и состоит психоделический трип. Путешествие в нереальность. Теперь он снова в реальном мире. Именно так, а не наоборот.
Он прокручивал эту мысль снова и снова. И это давало результат. По крайней мере, до тех пор, пока у него не стали слипаться глаза. И тогда нереальность снова начала превращаться в реальность.
Усилием воли Бланк выбрался из ванны и залез под холодный душ. Потом побрился, надел белую рубашку, черный с металлическим блеском костюм, японский модельный галстук и спустился в ресторан.
С неожиданным для самого себя аппетитом Урс съел салат, кусок жареного мясного филе со свежим горошком и ризотто. И даже позволил себе полбутылочки "Бордо", великолепно проясняющего сознание.
Из номера он позвонил Люсиль и извинился за свое бесцеремонное поведение. Она была очень рада, что ему лучше.
- Я уже казню себя за то, что втянула тебя в это приключение, - призналась она.
Они обменялись еще парой банальных фраз, и… он потерял ощущение времени.
Звонок Бланка порадовал Люсиль. Его голос снова звучал нормально. Урс рассказал ей, что съел за обедом, спросил, как Тролль перенес ее отсутствие. Они немного поболтали. В какой-то момент у нее закралось подозрение, что Урс ее не слушает. Поначалу он еще вставлял время от времени "угу" или "да-а". Но потом совсем смолк. Люсиль поняла, что он отложил трубку в сторону. Без причины, просто так. Как будто забыл о ее существовании.
"Наверное, заснул", - подумала она.
За Кремлем, неподалеку от Вечного огня на Могиле Неизвестного Солдата из русла искусственной речушки, вода которой временно была перекрыта, торчали бронзовые статуи в стиле диснеевских фигур. Рядом лестница вела в элегантный подземный торговый центр, построенный на манер московских станций метро. Но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что основными строительными материалами были гипс, пластмасса и торкретбетон.
Отт шел с Тищенко почти безлюдными галереями мимо витрин, больше половины которых пустовали.
Их сопровождали, следуя впереди и сзади на небольшом расстоянии, два коротко подстриженных молодых человека в темных костюмах, у каждого в ухе наушник, от которого тянулся тоненький, едва заметный проводок, исчезавший под пиджаком.
Тищенко специализировался в том, что облегчал западным инвесторам вхождение в московский деловой мир со всем его своеобразием. Но Отт не собирался вкладывать деньги в русскую экономику. Тищенко представлял для него интерес лишь постольку, поскольку когда-то он консультировал Флури.
Они остановились возле пустой витрины.
- Отсюда и до того места внизу, - пояснил Тищенко на беглом английском, показывая рукой на длинный ряд витрин, - все принадлежит "Моктексу".
На момент слияния с "Шарад" фирма "Элеганца" обладала контрольным пакетом акций "Моктекса".
Они неторопливо шли мимо витрин. В витринах ничего не было, кроме нескольких забытых ведер из-под краски, тряпок и газет. В последней на полу лежала рука манекена.
- Во сколько вы это оцениваете? Сколько это может стоить?
Тищенко остановился:
- Вы же не собираетесь их купить?
- Почему бы и нет? Ситуация неплохая, кризис вот-вот закончится.
- Если вы интересуетесь недвижимостью, я могу показать вам в Москве объекты в тысячу раз привлекательнее. А это ничего не стоит.
- Ничего?
- Даже если вы получите все это за полмиллиона долларов, цена перекроет вероятные доходы.
Отт задумчиво кивнул. В балансе "Элеганцы" недвижимость "Моктекса" оценивалась в двенадцать миллионов долларов.
Хювайлер еще никогда не видел Бланка таким. Они проводили первые зондирующие переговоры с представителями других сливающихся предприятий: Джеком Тейлором от "Бритиш лайф", Жаном Полем Ле Серфом от "Секюритэ дю нор" и Клаусом Гебертом от "Ханза альгемайне". Заседание было назначено на десять часов утра и должно было завершиться обедом - для лучшего знакомства.
Переговоры проходили в зале заседаний дирекции фирмы "Конфед". Основные вопросы для обсуждения: поэтапный план переговоров и концепция сохранения тайны. Бланк лучше всех ориентировался в обстановке и имел больше опыта в делах слияния. Ему на переговорах отводилась роль ведущего, которую он обычно исполнял весьма элегантно и с достаточной долей дипломатичности. Но сегодня он был сам не свой. Выглядел отсутствующим, терял нить разговора, потом неожиданно опять включался в беседу, прерывал партнеров или изучал их с удивлением на лице, словно редких насекомых.
Д-р фон Берг уже проболтался Хювайлеру о скандальных связях Бланка с молоденькой девушкой. Но кто бы мог подумать, что это так отразится на работоспособности адвоката.
После того как Бланк, не дожидаясь обеда, без всяких извинений простился с участниками переговоров - что вызвало общее раздражение, - он решил взяться за Бланка лично.
Кристоф Гербер не знал, что случилось с Бланком. Он заговорил с ним по поводу объявления о том, что "Элеганца" немедленно объединяется с "Шарад", утрачивая свое название. И чтобы сделать ему приятное, Гербер добавил:
- Хотелось бы посмотреть на физиономию доктора Задницы.
Бланк взглянул на него и сказал:
- Иди вон.
Гербер не послушался. Тогда он крикнул:
- Вон!
Петра Декарли, секретарша Бланка, никогда не слышавшая, чтобы ее начальник кричал, втянула голову. Белый как мел Бланк орал, показывая пальцем на ошарашенного Кристофа Гербера:
- Уберите его с глаз долой! Раз и навсегда, слышите?! С глаз долой!
- Не пойму, чего это он, - заикаясь, оправдывался Гербер перед Петрой Декарли, которая заставила его в кофейной комнате выпить рюмку коньяка. - Ведь он сам всегда называл доктора Флури Задницей.
- У него личные проблемы, - утешала секретарша. - Старайтесь пару дней не попадаться ему на глаза. Все встанет на свои места.
- Вы уверены?
- Абсолютно, - подтвердила она.
Правда, на все сто она все же не поручилась бы. В глазах Бланка было что-то необычное.
В тот день Урс Бланк ушел из конторы пораньше. Он рассчитывал, что прогулка пойдет ему на пользу. Нужно было обрести душевный покой.
Озеро поблескивало на солнце, далеко на юге просматривалась горная гряда, будто нарисованная нежными акварельными красками. В парке кого только не было: старики, мамаши, дети, скейтбордисты, собаки, велосипедисты, рэпперы, школьники-прогульщики, рыболовы, наркоманы, влюбленные парочки, безработные и заработавшиеся.
Урс неторопливо прогуливался по аллее, засунув руки в карманы и наблюдая за носками своих ботинок. Он считался уравновешенным человеком. Это качество в себе он даже переоценивал. В детстве, правда, у него случались приступы ярости. Однажды он даже разбил кулаком стекло и пробил вставную рамку на дверце платяного шкафа. Но уже тогда он стыдился этой вспыльчивости и старался обуздывать эмоции.
Родители Бланка развелись, когда ему было шесть лет. Он многое пережил в драматический период распада семьи, в частности, видел, как отец бил мать. За это он всем сердцем возненавидел отца. Как он радовался, когда судья объявил о совершении развода, и еще долгое время придумывал всякие отговорки, чтобы не ходить к отцу в дни свиданий, пока тот не перестал настаивать на встречах. Потом Бланк видел отца только один раз - на похоронах матери четыре года назад. Но даже и тогда ему пришлось преодолевать себя, чтобы перемолвиться с пожилым человеком парой слов.
С тех пор у него выработалось глубокое отвращение к любой форме насилия. А в молодые годы ему приходилось терпеть многое от школьных товарищей. Категорическое неприятие Урсом грубой силы сделало его частой жертвой драк на школьном дворе. Он был крепкого телосложения, и другие скоро сообразили, что есть предел, за которым он может дать отпор и сделаться опасным и непредсказуемым противником. Доводить его до такого состояния стало их любимым испытанием на смелость.
По мере взросления Урса делать это становилось все труднее. С годами ему все лучше удавалось сдерживать ярость. Если он и позволял гневу прорываться, то только в мыслях и фантазиях.
Урс Бланк сел на скамейку и стал наблюдать за двумя пуделями, робко пытавшимися познакомиться под наблюдением своих хозяек.
В отказе от насилия Урс зашел так далеко, что по достижении призывного возраста записался на альтернативную службу в медицинских учреждениях, хотя и понимал: как юрист он вряд ли может рассчитывать на военную карьеру, а вот запись в анкете адвоката по экономическим вопросам "ефрейтор санитарной службы" - серьезный недостаток. Пришлось исправлять эту ошибку потом, талантом и дисциплиной.
Вероятно, своей успешной карьерой он был обязан как раз этой способности держать в узде эмоции. И сегодня Урса беспокоило не столько то, что он потерял контроль над давно прирученным зверем, сколько тот факт, что ему это безразлично.
Не осталось больше ничего и никого, с чем или с кем он должен был считаться. Потому что ничего и никого на самом деле не существовало.
Конечно, он понимал, что все это вздор. Однако вздор глубоко проник в подсознание и оттуда управлял мыслями. Таковы были последствия псилоцибина. Но он не мог позволить себе безучастно ждать, пока они сами собой пройдут. Еще, чего доброго, наломает немало дров. Нужно было что-то предпринять.
Пудели гонялись друг за другом по лужайке. Их хозяйки тоже нашли общий язык и теперь обменивались опытом по содержанию пуделей.
Бланк не спеша направился обратно в контору, намереваясь зайти и в кабинет Гербера. Ему хотелось извиниться перед молодым человеком и сказать, что он не имел в виду ничего такого.
В приемной секретарша кивнула ему, намекая на важные известия.
- Я разговариваю с Хювайлером, он очень недоволен.
Бланк взял трубку. Раздался лающий голос Хювайлера:
- Надеюсь, у вас найдутся оправдательные причины.
Бланк решил свалить свое поведение на почечные колики. С семнадцати лет он страдал этим недугом, бывало, по несколько месяцев кряду. Симптомы болезненно врезались в намять, так что в любое время он мог описать их весьма наглядно и убедительно. Однако после слов Хювайлера его благие намерения развеялись как дым.
- Мне нечего сказать в оправдание.
От такого ответа Хювайлер на мгновение потерял дар речи. А когда снова обрел способность говорить, Бланк уже положил трубку.
Спустя три минуты д-р фон Берг был в конторе Бланка.
- Вы позволите? - спросил он и сел в кресло для посетителей. - Только что мне звонил Хювайлер.
Бланк встал и вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Доктор фон Берг ждал. Спустя пять минут, поскольку Бланк так и не появился, он ушел.
- Вы не видели доктора Бланка? - поинтересовался он у женщины-администратора.
- Он вышел несколько минут назад.
Лишь по дороге к Люсиль Урс Бланк вдруг вспомнил, что, кажется, оставил фон Берга у себя в кабинете без объяснений. Правда, он не был в этом уверен. Еще со студенческой скамьи Урс привык сосредоточиваться на существенном и достиг в этом таких успехов, что несущественное порой полностью ускользало от его внимания. Подсознание отнесло фон Берга, как и все прочее, к категории несущественного. Только так он мог объяснить, почему забыл про компаньона, оставленного в кресле для посетителей, словно про какую-нибудь перчатку.
Но и сейчас, вспомнив об инциденте, он не испугался и даже не подумал о том, чтобы повернуть назад, придумать извинения, объясниться.
Пат впустила Бланка. Люсиль дома не было. Она, оказывается, позвонила и сказала, что задержится на полчасика. Сама же Пат собиралась уходить.
Урс пошел в спальню Люсиль. Единственный стул был завален платьями. На расстеленный на полу матрац ему садиться не захотелось. Запах остывших ароматических палочек напомнил ему о типи. И он предпочел подождать на кухне.
Не успел Урс сесть, как прибежал Тролль и принялся тереться о его ноги. Как многие, кто не имел дела с кошками, он попался на удочку и был наказан за это расположением животного: котенок, недолго думая, запрыгнул ему на колени.
Одним движением он свернул котенку шею. Тролль взвизгнул, но звук прервался хрустом.
О мертвом котенке Бланк вспомнил только тогда, когда услышал шаги на лестнице. Он взял трупик и стал искать, куда бы его можно было спрятать. В этот момент послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа, и он сунул Тролля в свой портфель.
Люсиль просияла, увидев его.
- Ты давно ждешь?
- Полчаса.
Она взяла у него портфель и села ему на колени.
- Как тебе показались эти полчаса?
- Вечностью.
Они поцеловались. Люсиль встала и повела его в спальню. Сначала она сняла одежду с него, потом разделась сама.
На середине полового акта Бланк, вероятно, потерял к происходящему всякий интерес. Он обратил на это внимание, когда Люсиль стала его утешать:
- Не бери в голову, такое часто бывает после плохого трипа.
Вскоре он заснул. Его разбудил голос Люсиль.
- Тролль? - звала она. - Тро-о-олль!
Открыв глаза, он увидел ее стоящей у двери в спальню.
- Когда ты пришел, он был здесь?
- Я не обратил внимания.
- Пока ты сидел на кухне, он должен был появиться. - В ее голосе чувствовалась паника.
- Но он не появлялся. Может, он выбежал на лестничную клетку, когда уходила Пат?
- Ох уж эта Пат, - фыркнула Люсиль.
Он услышал, как открылась наружная дверь.
Спустя несколько минут Люсиль вернулась вся в слезах.
- Никто его не видел. Но на втором этаже открытое окно. Он наверняка вылез в окно.
- Тролль - кот, к тому же в периоде полового созревания, - прокомментировал Бланк. - Для матерей это всегда трудный период.
Улыбка у Люсиль не получилась.
Сон у Бланка был беспокойным. Он несколько раз просыпался и слышал, как Люсиль ходила по квартире и тихо звала котенка по имени.
Появившись утром после шести на кухне, Бланк застал Люсиль сидящей за столом в верхней одежде. Перед ней лежало объявление-плакат с надписью "ТРОЛЛЬ" и фотографией серого котенка. Под фотографией она своим красивым почерком подробно описала приметы котенка и жирными буквами выделила слово "ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ".
- Ты мог бы отксерить это у себя в конторе?
- Разумеется. Сколько экземпляров?
- Сто хватит, как ты считаешь?
- Сто?
Люсиль не шутила.
- На парадные двери, почтовые ящики и трамвайные остановки по всему району.
- Я могу сделать и больше.
- Сто пятьдесят?
Урс кивнул, взял объявление и положил в портфель.
В конторе он появился в превосходном настроении. На душе было легко и ясно - ни следа последствий от приключений в выходные. Лишь увидев мину на лице Петры Декарли, он вспомнил о вчерашних инцидентах. Ничего такого, что нельзя было бы поправить, решил он и принялся за работу.
Бланк позвонил Джеку Тейлору, Жану Полю Ле Серфу и Клаусу Геберту и принес извинения за свои желудочные колики. Он предпочел их почечным потому, что не хотел возбуждать опасения, будто может выпасть из игры на длительное время. Желудочные колики считались временным недомоганием. Особенно, не преминул он отметить, после не совсем свежей устрицы. В любом случае это прозвучало убедительным объяснением того, почему он не мог сосредоточиться и не принял участие в совместном обеде. Все трое, казалось, были удовлетворены.