Тогда он был участником прекрасно отрепетированного и хорошо разыгранного шоу. Руководитель группы прогуливался неподалёку, наблюдая, всё ли вокруг спокойно. Главный герой показывал фокусы с шариком и напёрстком, помогали ему человек десять статистов, изображавшие зрителей. Двое из них участвовали в деле активно: простоватый на вид мужичок, который специально указывал на пустой напёрсток, чтобы все поняли, как легко можно выиграть, если действовать правильно и другой, лица которого Боря даже и не видел. Этот второй, стоявший сзади, по сигналу одного из зрителей, почувствовавших нерешительность Когана, сунул ему сторублёвую бумажку и сказал: "Давай пополам". Всё это Боря понял потом, когда отойдя от играющих, стал внимательно наблюдать за ними. Он готов был смотреть ещё долго, но через несколько минут к нему подошёл руководитель и спросил:
– Будешь отыгрываться?
– Нет, – ответил Коган.
– Ну, так и вали отсюда.
Боря почёл за лучшее последовать этому совету, а по дороге домой утешал себя мыслью, что заплатил за отличный спектакль.
Теперь же вор был неквалифицированный, деньги свои не отработал, а самое главное от него легко можно было убежать.
– Ты хоть машину помой, – сказал ему Боря.
– Она и так чистая.
– За полторы сотни можешь и чистую помыть.
– Деревянномордый недовольно посмотрел на Когана и сказал:
– Езжай на мойку, я включу воду.
Боря сел за руль, включил зажигание и выжал педаль до отказа. Колёса с визгом завертелись, выбросив на механика облако сухой грязи, и машина рванулась с места. Правое заднее колесо попало в рытвину и заюзило. Машину развернуло и она выскочила из ямы. Коган с трудом выровнял её и понёсся по пустынной улице. На всякий случай он покрутился по незнакомым переулкам и, немного успокоившись, подумал, как глупо себя вёл. Так рисковать когда до отъезда остались считанные дни! И ради чего? Он терял в жизни гораздо больше, чем сто пятьдесят рублей. Он сбавил скорость и посмотрел по сторонам, пытаясь определить, где находится. Вдруг он почувствовал, что машина не слушается руля. Она чуть наклонилась вправо и, издавая противный металлический звук, медленно прибилась к бровке тротуара. Боря вышел и не поверил своим глазам: у автомобиля отскочило заднее колесо. Он прислонился к фонарному столбу.
Конечно, это мираж и связан он с нервным перенапряжением. Всё понятно и легко объяснимо, но надо взять себя в руки иначе вместо Америки он попадёт в сумасшедший дом. Он закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и опять посмотрел на машину.
Правого заднего колеса на ней не было. Оно лежало между трамвайными рельсами. Борис поднял его и стал искать гайки. Им владели смешанные чувства. С одной стороны, ему было страшно представить, что могло бы произойти, если бы это случилось в час пик, а с другой он испытывал облегчение, потому что это ему не пригрезилось. Значит, он ещё в своём уме.
В темноте найти ничего не удалось. Он вызвал службу дорожной помощи. Ему обещали прислать аварийку минут через сорок. Он положил колесо в багажник и пошёл в большой продуктовый магазин, находившийся неподалёку. Там он купил пакет молока и булку и, пристроившись на подоконнике, стал не спеша есть. Что теперь делать с машиной он не знал. Гарантия на неё ещё не кончилась, но на станции обслуживания её будут ремонтировать Бог знает сколько, а Никодим может заявиться в любой момент. Нужно было срочно что-то придумать. И почему только все неприятности происходят в самый неудобный момент.
– Боря, ты? – услышал он знакомый голос и обернулся.
– Лена! – он подошёл к ней и дружески обнял. Она поцеловала его и он сразу же вспомнил вкус её губ. Он не хотел отрываться от них, крепче прижал её к себе и по всему его телу прокатилась горячая волна. Проходившая рядом старуха проворчала, – нашли место, бесстыдники, – это вернуло Борю к действительности.
– Как ты здесь оказался? – спросила Лена.
– У моей машины колесо отскочило.
– Ты не изменился, дурачишься, как и раньше.
– Правда, Лена, смотри, – он показал на машину и увидел, что к ней подъезжает аварийка. – Ой, Леночка, это за мной, я должен бежать. А почему ты не в Ленинграде?
– У меня там ничего не получилось.
– Лена, я через неделю уезжаю в Штаты. Приходи ко мне завтра на отходную. Мы столько лет не виделись, я хочу поговорить с тобой. Вот тебе адрес и телефон.
– Твои родители будут?
– Они умерли. Будет моя жена и дочь, а кто ещё не знаю. У меня дома теперь караван-сарай. Приходи, Лена, – он обнял её и побежал к машине.
Домой он приехал поздно ночью.
– Что случилось? – спросила Рая.
– У машины колесо отскочило.
– Ты в порядке?
– Да.
– Никого не задел?
– Нет.
– Ну, хорошо, тогда звони Саше.
– Уже позвонил, он приедет завтра утром.
* * *
Саша начал говорить ещё до того как Рая полностью открыла дверь.
– Ну, вы молодцы! Добились-таки своего, отваливаете отсюда! Я бы тоже ноги сделал, да кто меня выпустит? Только если на еврейке женюсь, так теперь это стоит дороже, чем фиктивный брак. Оно и понятно, ведь когда на москвичке женишься, то получаешь прописку в Москве и лишь через пять лет, а когда на еврейке, то в свободном мире и практически сразу. У меня есть один клиент, который давно ждал удобного случая. Он мне всё время повторял, что жена-еврейка это не роскошь, а средство передвижения. Жучила, одно слово, но нюх у него редкий. Он узнал, что в Италии, где эмигранты ждут визу, большим спросом пользуются кубинские сигары. Я вот вам привёз пару пачек. На, Рай, возьми, будет тебе память обо мне, а если продашь, то и деньги появятся. – Саша протянул ей две большие, красиво упакованные деревянные коробки. Она положила их на стол, обняла его и заплакала.
– Чего ревёшь, дурочка. У тебя жизнь только начинается. В Австрию поедешь, потом в Италию, а потом вообще в Америку. Мне бы такое горе, ух как я бы рыдал, море бы слёз пролил. Да любой из наших знакомых с тобой махнулся бы не глядя.
– Не любой, – возразил Борис.
– Назови хоть одного.
– Алла Муханова.
– С чего ты взял?
– Она на днях ко мне заходила.
– Зачем?
– Якобы долг отдать, а на самом деле мебель за бесценок купить. Она со своим приятелем забрала у меня телевизор с видиком.
– С каким ещё приятелем?
– Кажется, его зовут Павел Кротов.
– Расскажи мне всё по порядку.
– Я продал ей телевизор с видиком с условием, что она разрешит мне пользоваться ими до отъезда, а они вчера зашли и всё забрали. Ну, да чёрт сними.
– Конечно, чёрт, – согласился Саша и вернулся к волновавшей его теме, – нет, вы всё-таки молодцы, плюнули на это сраное правительство и поедете в нормальную страну. Я отцу про вас расскажу, пусть порадуется. Он вообще к вам хорошо относился, а теперь ещё больше уважать будет. Надо же какие молодцы! Жалко только, что вы уезжаете, то есть для вас это хорошо, а мне жалко. Надо бы сфотографироваться на память.
– Хорошо, Саш, обязательно сфотографируемся, но сначала нужно машину сделать.
– Не беспокойся, всё будет в порядке. Мне уже несколько клиентов привозили "Жигули" с таким дефектом. Я даже на завод писал, но эти мерзавцы не хотят пальцем о палец ударить, чтобы сделать машину безопасной. Они ответили, что государство не может разбазаривать средства на устранение маловероятных и редко встречающихся неполадок. Подонки, одно слово. Если бы это колесо отскочило у их машины, они сразу бы нашли деньги. Сами, небось, на иномарках ездят.
– Так значит я не единственный, у кого колесо отскочило?
– Конечно, нет, у меня уже было три клиента. Это ведь правое заднее?
– Да.
– Сделаю, не беспокойся. А кому вы продаёте машину?
– Священнику.
– Священнику!?
– Да, но пока всё ещё висит в воздухе, – и Боря рассказал про отца Никодима.
– Надо же подлец, сколько времени тебе мозги скипидарит. Позорит, мерзавец, русскую православную церковь. Когда он перечислит деньги, я бы на твоём месте законтрил гайки, отдал машину ему и дело с концом, а уж Бог шельму пометит.
– А если он не шельма?
– Тогда тем более делать ничего не надо, потому что Всевышний его защитит.
В этот момент раздался звонок и Боря взял трубку.
– Здравствуйте, вам звонит Артамонов. Я нахожусь неподалёку от вас и хотел бы зайти посмотреть вашу квартиру.
– Сначала вы зайдите в ОВИР. Мне там сказали, что, поскольку у моей тёщи допуск, она должна устроиться на другую работу, подождать пока срок действия секретности закончится и подать заявление снова.
– Ей должны были дать разрешение.
– Конечно, должны, но пока ещё ничего не дали, так что решите вопрос с ОВИРом, а уж потом звоните мне.
– В чём дело? – спросил Саша, когда Борис положил трубку.
– Да вот, Артамонов хочет посмотреть свою будущую квартиру. Говорит, у него есть ордер. Я ещё в прошлый раз ему сказал, что здесь прописана моя тёща, а разрешения на выезд у неё нет. Он обещал всё устроить, но, как видно, устроители положили на него с прибором.
– Правильно сделали. Я ещё и от себя ему прибавлю, но сейчас мне пора, – сказал Саша, – надо посмотреть вашу машину. Он взял ключи, пожал руку Боре, поцеловал Раю и вышел, задев головой люстру.
А вечером пришла Елена Фёдоровна Крылова. Борис познакомил её с женой и проводил в гостиную.
– Как у вас красиво, – сказала она, осмотревшись, – может, ты покажешь мне всю квартиру.
– Теперь здесь уже смотреть нечего, – ответил он, – полный разгром. Если бы мы встретились месяц назад я бы тебе устроил экскурсию. Ведь я сам делал ремонт.
– Картины на потолках тоже твои?
– Нет, конечно, они там были, но их замазали белилами, а мой друг, Вася Горюнов, их восстановил. Может, он что-то и изменил, не знаю.
– Я где-то слышала это имя.
– Его первую персональную выставку устроили в ДК колхоза "Путь к коммунизму" и её посетил Слепачёв. Потом об этом была большая статья в "Правде".
– Точно, вспомнила, – сказала она, – кстати, я принесла вам подарки, – она протянула две небольших коробочки, одну ему, другую Рае.
– Что это? – спросили они хором.
– Посмотрите.
В Раиной коробочке оказалось колье, а в Бориной золотая зажигалка.
– Лена, это ведь очень дорогие вещи.
– Конечно, дешёвые я бы вам не дарила.
– Я ничего не могу тебе дать взамен.
– Не надо, покажи мне лучше свою дочь.
– Она уже спит.
– Жалко.
– Как её зовут?
– Лена…
Когда Елена Фёдоровна Крылова собралась уходить, пришёл Горюнов. Он поставил у входа большой свёрток и, подойдя к ней, сказал:
– Я вас знаю. Вас зовут Лена, вы учили этого оболтуса в институте, – он показал на Бориса.
– Да.
– Я сделал для вас сувенир, но не уверен, что Боря его вам отдал.
– Конечно, нет, потому что это совсем не то, что я тебе заказывал, – сказал Коган.
– Ты сказал на мой вкус.
– Тогда я ещё не знал, что ты такой пошляк.
* * *
Случилось это после того, как Лена поехала к мужу в Воронеж. Боря уговаривал её остаться с ним, но всё было бесполезно. Он ужасно расстроился и, случайно встретив Горюнова, всё ему рассказал. Василий Николаевич пригласил Бориса к себе и предложил самое лучшее лекарство крепостью в сорок градусов, которое по его твёрдому убеждению было панацеей от всех болезней. Когда они уже приняли большую дозу, он нарисовал фаллос, пообещал сделать статуэтку по этому эскизу и выгравировать внизу надпись "Помни наши встречи" с тем, чтобы Боря подарил это любимой женщине.
Через полгода Василий Николаевич оказался в Тверской области и специально заехал на завод "Красный май". Там он попросил потомственного стеклодува, дед которого делал звёзды для московского Кремля, изготовить скульптуру по его рисунку. Мастеру заказ так понравился, что он тут же сделал пробный экземпляр. Статуэтка получилась неплохо, но стеклодув нашёл в ней какие-то одному ему видимые изъяны и сделал другую. Василий Николаевич забрал обе, а мастер изготовил несколько копий, заявив, что если бы они были соответствующего размера, их вообще следовало поставить на место звёзд, сделанных его дедом, потому что именно это получил народ к последнему юбилею советской власти.
Вернувшись с завода "Красный май", Горюнов дал статуэтку Боре, а взамен попросил показать фотографию женщины, ради которой он так старался. Через день Боря принёс несколько фотографий. Василий Николаевич, внимательно разглядывая их, шептал:
– Потрясающая женщина. Я хочу с ней познакомиться, я хочу написать её портрет.
– Для этого вам придётся поехать в Воронеж, Василий Николаевич.
– Если бы я был уверен, что увижу её, обязательно бы поехал. У неё совершенные черты лица. Я бы прямо сейчас на ней женился.
Боря уже знал эту особенность Горюнова. Каждый раз он влюблялся в человека, портрет которого хотел написать. Так он вёл себя даже с Софьей Борисовной и она была его единственной платонической любовью. Впрочем, в этом Борис тоже уверен не был…
* * *
– Ты хоть покажи мне этот сувенир, – попросила Лена.
– Я его потерял, – ответил Борис.
– Нет, не потерял, – возразила Рая и через минуту из комнаты своей матери вынесла стеклянный фаллос на подставке.
Лена взяла статуэтку, повертела её в руках и сказала:
– Совсем не похоже на оригинал.
– Извините, Лена, это была дурацкая шутка, – сказал Горюнов, никак не ожидавший, что его статуэтка сохранилась до сих пор, – и я позволил её себе до того, как Боря показал мне ваши фотографии. Я сразу же захотел написать ваш портрет, Боря не даст соврать. Но для того, чтобы получилась настоящая картина, фотография не годится. Я пробовал, честное слово. Только теперь, когда я вас увидел, я понял что надо делать. Вы почти не изменились и мне понадобится всего один сеанс. Приходите ко мне, я вас очень прошу. Я вас так напишу, что Рафаэль от зависти в гробу перевернётся. – Горюнов подошёл к ней, встал сбоку и чуть повернул её голову. – Потрясающе! Это будет картина века.
– Вы слишком торопитесь, – сказала Лена, отводя его руку.
– Конечно, – поддержала её Рая, – кто же так просит женщину! Ты на колени встань, как передо мной.
– Я так и сделаю, но не здесь и не сейчас, – сказал Вася и посмотрел на Раю, – я ведь пришёл, чтобы проститься с вами и пожелать вам счастливого пути. – Он разлил вино и поднял рюмку. – Давайте выпьем за то чтобы чужая земля оказалась к вам милостивой, чтобы вам на ней было хорошо, чтобы живя там, вы не забывали своих друзей и хоть иногда писали мне, – а когда все выпили, добавил, – и вот ещё что, Боря, ты сам с картинами ничего не делай. Свяжись со Стивом, он тебе поможет.
– Ладно.
– Мне пора, – сказала Лена, поставив рюмку на стол.
Она поцеловала Раю и повернулась к Боре. Он прижал её к себе, поцеловал и продолжал держать в объятиях значительно дольше, чем позволяли приличия.
– Эй, эй, не увлекайся, – сказал Горюнов, похлопав его по плечу. Борис нехотя отпустил свою бывшую учительницу. Вася крепко пожал ему руку и подошёл к Рае. Она бросилась ему на шею, обняла и долго не выпускала из своих объятий.
– Эй, эй, не увлекайся, – похлопал её по плечу Борис.
XXVI
На следующий день приехал Саша и сказал, что машина готова и теперь её можно продавать даже патриарху всея Руси.
– Вовремя, – ответил Боря, – наверняка в ближайшее время заявится Никодим.
– Чего ты с ним так носишься, плюнь ты на него, ведь он хочет тебя надуть.
– Хотел, потому что деньги уже у Фимы, а мне они нужны позарез. У меня же ничего нет, я в Штаты приеду голый, босый и практически без языка; даже милостыни толком попросить не сумею.
– Я могу тебе одолжить тысяч десять.
– Зачем, здесь я их потратить не успею, а туда рубли брать бессмысленно, они неконвертируемы.
– Рубли нет, а червонцы – да. Благодаря Слепачёву поток туристов в Союз увеличился, а советских денег в банках Запада нет и для того, чтобы удовлетворить спрос, австрийцы меняют наши червонцы на свои марки. Так что ты вполне можешь взять тысячу червонцев, они в подкладке пиджака просто спрячутся.
– А как я тебе их верну? Это ведь стоимость машины!
– Вот приеду к вам в гости и вернёшь.
– Ты же не собираешься.
– Ну, значит, оставишь себе, откроешь филиал моей компании в Штатах, а доходы будешь перечислять в Швейцарский банк на моё имя.
– А если филиал прогорит?
– Значит так и будет. Я вам с Раей готов помочь только за то, что вы наплевали в рожу этим мерзавцам.
К "этим мерзавцам" он относил очень широкий круг своих сограждан, начиная от взяточника-водопроводчика, кончая членами правительства.
– Нет, Саш, спасибо.
– Как хочешь, но когда вы уедете, я подготовлю сюрприз будущему хозяину этой квартиры.
– Не надо. Я ему должен быть благодарен, ведь, наверное, он и устроил мне отъезд.
– Вот я его и отблагодарю.
– Как?
– Куплю несколько килограммов шурупов, завинчу их в паркет и пооткусываю шляпки. Или поставлю медвежий капкан у входа. А то просто скажу своим ребятам, они найдут что сделать. У них фантазия хорошая, для Первого секретаря района они постараются. А за тёщу не беспокойся, я буду её навещать. Может, вообще к ней на время переселюсь.
Только теперь Боря подумал, что после его отъезда здесь будет прописана лишь Нина Михайловна, а властьимущие за такую квартиру вполне могут устроить ей несчастный случай со смертельным исходом.
– Спасибо, Саш.
– Ладно, чего там, станешь миллионером, вернёшь с процентами.
Простившись с Коганом, Саша поехал к Муханову. Володя лежал в кровати, весь покрытый синяками.
– Что с тобой?
– Морду набили.
– За что?
– Я не хотел свой бизнес Алкиному хахалю отдавать.
– Что же ты теперь делать будешь?
– Ничего. Я с ними бороться не могу, это мафия.
– Ты их знаешь?
– Точно сказать трудно, но, наверное, это люди Кротова.
– Кто это такой?
– Инструктор по вопросам физкультуры и спорта при райкоме. Скорее всего начальник зондеркоманды Артамонова.
– Ты в курсе, почему Поланскую не выпускают?
– У Артамонова были какие-то стычки с начальником ОВИРа.
– Как ты думаешь, ей что-нибудь угрожает?
Володя пожал плечами.
– Сколько у Кротова людей?
– Я встретился только с одним и мне, как видишь, хватило.
– Ты его раньше видел?
– Нет.
– Хочешь отдать ему долг?
В глазах Муханова мелькнуло что-то очень нехорошее.
На следующее утро в квартире Бориса появился Кротов. Физиономия у него была распухшая и большие чёрные очки не могли скрыть синяков. Он принёс всю аппаратуру, аккуратно установил её на прежнее место и извинился, что забрал её раньше времени. Потом подсоединил видик, включил телевизор, проверил, как всё работает и, вежливо попрощавшись, вышел.