– Я ведь делаю благотворительные взносы в разные фонды, – объясняет Сергей Александрович. – Вот и подумал, что если все эти деньги направить на конкретное дело, то пользы будет гораздо больше. Понимаешь меня? Чего мне зазря в этих фондах чиновников кормить? Честно говоря, хочется своей стране послужить, а не её чиновникам. В нашем роду всегда России служили.
– Извините, Сергей Александрович, вы сказали… про ваш род.
– Да. У нас ведь достаточно древний род, Саша. Слыхал про Кушелевых-Безбородко?
– Да… При Екатерине Великой, кажется… А вы…
– Я и моя семья – одна из побочных ветвей этого рода. Когда-то незаконнорождённый сын, ну и так далее. Может, не самая лучшая, не самая удачливая, но ветвь…
– Извините, а почему нигде не значится, что вы – граф?
– Ой, Саша… Сейчас столько всяких графьёв и князьёв развелось, что настоящим графам и князьям лучше молчать в тряпочку. Да и какая разница, какой у человека титул и есть ли он вообще? Почёт должен быть по делам. Верно я говорю?
Теперь мне становится ясно, откуда у него это внутреннее благородство, эта широта… Настоящая порода!
– Конечно, Сергей Александрович! Полностью с вами согласен.
– Так как же насчёт моего предложения?
– Это будет здорово!
– А учитывая, что я – человек искушённый в делах хозяйственных, – продолжает он, – то я могу помочь вам определить последовательность вложений. Согласен?
Вместо ответа опять его обнимаю.
– Вы не представляете, как я рад, Сергей Александрович. Это дорогого стоит. Давайте созвонимся, и когда вы сможете, я с удовольствием вас встречу.
– Вот и отлично! А сейчас – ужинать! Юра! Юра! Иди ужинать и поздоровайся с Александром Николаевичем.
За столом мирно беседуем о делах житейских. В основном о Юриной учёбе.
– Юра, ты уже выбрал университет? – интересуюсь я.
– Выбираю пока… – как-то неопределённо говорит он, хотя раньше собирался поступать туда же, где учится Ванька.
Отчётливо вижу причину.
– Ты что, изменил цель? – осторожно спрашиваю я.
– Пап… Мы тут с Ваней говорили… – несколько робко начинает Юра. – Я тут подумал… Вот как Александр Николаевич меня на ноги поставил!.. Может… мне – в медицинский?
И за столом наступает тишина.
– Это так… Предположение!.. – по-своему истолковывает наше молчание Юра.
– Понимаешь, Юра, работа в медицине совсем не такая, как работа с техникой, – очень осторожно объясняю я. – Техника бесчувственна. Ей не больно. А человек…
– Я это понимаю. Но смотрите, сколько врачей приходили ко мне, а вылечили меня вы.
– Всё это очень серьёзно, Юра. Чтобы быть хорошим врачом, надо беду больного чувствовать сильнее собственной. Тебе должно быть больнее, чем твоему больному. Знаешь, с чего я начинал? Горшки выносил! Постели перестилал. Мыл в ванне. И мне было всех их очень жалко! Я, совсем молодой парень, терпел все капризы, воркотню пожилых и немощных и от души старался им помочь. Всё большое начинается с малого.
Сергей Александрович молча слушает, внимательно рассматривая стол.
– Пап… А ты что скажешь?
– Знаешь, сынок, ты в любом случае должен себя попробовать, – спокойно и очень тепло говорит отец. – Вот, попроси Александра Николаевича, чтобы он сделал тебе практику обычным санитаром в своей больнице. Поработаешь, увидишь, что такое лечить людей. Думаю, там не всё так красиво, как нам показывают по телевизору.
– Пап… Мы с Ваней уже говорили, что по телевизору всё гораздо красивее и романтичнее, чем в жизни.
Молодец Ванька! Воспитывает парня.
– Юра, я готов подумать… – звонок мобильника прерывает меня на полуслове. – Извини… Слушаю!
– Александр Николаевич, это Пётр Максимович беспокоит. Привезли по "скорой" больного в травму. Переломы. Их несколько. А Семён Викторович сразу после работы уехал в город к дочке. Что делать?
– Пока наколите обезболивающим. Я выезжаю, – и поворачиваюсь к радушному хозяину. – Извините меня… Срочный случай. Надо ехать в больницу. Вот такая работа у врача.
– Саша, пять минут ничего не решат. Сейчас Виктория соберёт тебе с собой, – Сергей Александрович начинает суетиться.
– Спасибо, не откажусь.
Набираю Ваньку. Телефон отключён. Значит, на лекции – сидит.
– Юра, потом позвони Ване и скажи, что меня срочно вызвали в больницу и я буду ночевать там.
– Обязательно!
Внимательно смотрю на него. Наверное, от какой-то причастности к этой ситуации у парня блестят глаза.
Хороший признак!
* * *
Утром, с учётом разницы во времени, из кабинета главного врача набираю номер больницы в Булуне.
Жду долго. Ну должен же кто-то подойти!
– Я слушаю!
– Николай Фёдорович, здравствуйте!
– Саша! Очень, очень рад! Ну как вы там?
Вкратце рассказываю про все наши дела. Особенно подробно рассказываю про Кирилла Сергеевича.
– Ну слава богу! Очень рад, что ему сделали стентирование и он стал себя лучше чувствовать. Здесь, конечно, такого мы бы ему сделать не смогли. А ты молодец, что про нас не забываешь.
– Я не только не забываю, но и, видимо, осенью приеду к вам поработать. Я же обещал!
– Это будет здорово, тем более что о тебе помнят и спрашивают.
– А как там моя помощница?
– Таня? Очень хорошо работает. Даже старается тебя в кое-каких случаях заменить. Понемногу получается.
– Ну если что, пусть звонит мне сюда. Советом помогу, – и диктую номер Чистоозёрского телефона.
– Саша, можно к тебе? – в дверь заглядывает Павел.
Киваю.
– В общем, передавайте всем приветы. Скажите, что мы обо всех помним. И вы нас в нашем Булуне не забывайте, звоните!
Мне очень захотелось сказать именно "в нашем Булуне".
– Непременно скажу всем, что ты звонил. Передавай привет Кириллу Сергеевичу.
Гудки в трубке.
Вот поговорил с Николаем Фёдоровичем, и так под сердцем заныло… Всё-таки между мной и этим северным посёлком протянулась какая-то незримая ниточка. Может, там осталась частица меня? Таня? А если бы не было Тани, разве я бы не позвонил? Значит, не Таня, и моя частица осталась там со всеми теми людьми, которые стали мне так дороги.
– Извини… Я, видно, помешал… – смущённо говорит Павел. – Воспоминания о Булуне?
– Да… Только что думал о том, что там осталась частица меня… Ладно! Как ты съездил на птицефабрику?
– Плохо. Полный отлуп. Готовы продавать нам всё, но по коммерческим ценам.
– Ну и чёрт с ними! По коммерческим ценам мы найдём и поближе.
– Я тоже так думаю. Поищу в соседних районах, может, что-то найду.
– Давай о другом. Ты мне обещал Алёшина доставить. – Когда?
– Думаю, он вряд ли сюда сам пойдёт. Я, наверное, погорячился. Навёл о нем справки. Короче, не такой он человек. Хоть и пьёт, но себя уважает и держит дистанцию.
– Что ж… Если гора не идёт к Магомету… Давай я сам к нему схожу. Рассказывай, где его можно найти.
Вечер…
Ваньки пока нет, он на занятиях.
Готовлю ужин, а мысли всё там, в Булуне. Да, сильно меня зацепило севером… Всё-таки люди там действительно какие-то другие. Всё проще… Душевнее как-то, нежели у нас, в северной столице. Там севернее, но теплее.
И… Таня…
Застываю у кухонного окна и тупо смотрю во двор.
Странно… Да! Я люблю Дашу. Я полностью отдаю себе в этом отчёт. Это моя единственная и любимая женщина. Я хочу быть с ней! Но… я не могу забыть Таню. Чем она меня так взяла? Любовью? Преданностью? Тем, что с моей помощью вышла на свой истинный путь? Не знаю… Похоже, я запутался. И быть мне двоеженцем… Жена южная… Жена северная…
Хлопает входная дверь. Ванька пришёл. Почему-то продолжаю так же стоять и смотреть.
– Привет! – он входит на кухню и, видя мою спину, спрашивает: – Ты чего это?
– Так… Думаю… – я поворачиваюсь к нему. – Север вспоминаю. Сегодня говорил с Булуном, с Николаем Фёдоровичем.
– Понятно… Засосало, значит?
– Угу… Хочу туда… слетать поскорее…
Молчим.
– У тебя что, там… кто-нибудь остался? – Ванька вдруг поднимает глаза.
Его внезапная догадка повергает меня в шок. Под его просто змеиным взглядом понимаю, что не могу ему соврать, и от этого ощущаю липкий страх. Сейчас я действительно его боюсь! Молча утвердительно киваю.
– Ее зовут Таня, – почти выдавливаю я.
С ужасом вижу, как Ванька бледнеет. Обозначаются скулы. У него даже широко открытые глаза белеют. Сначала слышу звонкий звук оплеухи и лишь потом чувствую боль.
– Это тебе за Дашу! – очень звонко звучит его голос, и раздаётся второй такой же звук. – А это – за Серёжу!
Из разбитого носа пошла кровь. Кажется, ещё и губа…
– А теперь можешь меня убить, – глядя в сторону, глухо и как-то устало произносит Ванька.
Беру его за плечи и прижимаю. Теперь кровь из носа капает на его волосы, на рубашку… Я его держу, а он стоит, безвольно опустив руки. И вдруг… Его плечи начинают вздрагивать, и я слышу всхлипывания.
– Ванюха… Прости меня… – бормочу я.
– Как ты мог? – он продолжает всхлипывать. – Как ты мог?! Ты же разрушил… Что, гены нашего отца сказались?
– Ванюха… Ну прости меня…
И только сейчас я чувствую обе его руки на себе. Ещё крепче прижимаю. И Ванька меня тоже.
– Я должен тебе всё рассказать, братишка, – шепчу я ему на ухо, – ты многого не знаешь… Выслушай меня, постарайся понять… Хорошо?
– Ладно… Пусти меня, пожалуйста, – бормочет он. – Конечно же, я тебя выслушаю! Знаешь, я водки хочу.
– Я тоже.
Отпускаем друг друга. Ванька бросает взгляд на мою побитую им рожу.
– М-да… Садись. Врачевать тебя буду.
– Завтра придётся рассказать, как мне братишка морду расквасил… – пытаюсь пошутить я.
Я уже рассказал всё. Всё как на духу. Ничего не утаил. Рассказал, как всё случилось с Таней и почему. Кем она была до меня и какой теперь стала. Да и как же я мог не рассказать всё моему Ваньке! Теперь он сидит передо мной, обхватив голову руками, и смотрит в стол.
– Значит, ты не шутил, когда тогда по телефону сказал, что собираешься жениться? – тихо спрашивает он.
– Почти нет… Я всерьёз собирался начинать новую жизнь в Булуне.
– Я всё понял… Во всём виноват я… Один только я! – он поднимает на меня глаза. Господи! Какая же там боль! – Это же я виноват! – и повышает голос. – Ну зачем ты всё-таки тогда со мной связался! От меня же одни неприятности! Всем!
Так… Этого только не хватало! Что это ещё за голос из прошлого?! Встаю, беру табуретку, сажусь рядом с ним и обнимаю.
– Идиот ты, Ванюха… И как тебе это пришло в голову? Ты опять забыл, что мы с тобой братья. Поэтому – чтобы я от тебя больше таких слов никогда не слышал. Понял? Ни-ког-да! Запомни! Своей жизни я без тебя не представляю. Усвоил наконец?
Грустно кивает.
– Сашка… Но что же теперь делать? Вон ведь как всё получается! Две женщины любят тебя… Да и ты… – он осекается, боясь выговорить главное.
– Буду гнать зайца дальше, – бормочу я. – Главное, чтобы Даша не узнала.
– Понимаю…
– Жизнь часто нам тяжёлые загадки загадывает. Я это уже давно понял. Вины твоей в том, что происходит, нет никакой. Не казни себя. То, что случилось, соорудил только я сам. Постарайся всё выкинуть из головы. Понял?
Молча утвердительно кивает.
– А теперь хочу шантажировать тебя.
– Это как? – безразлично спрашивает Ванька.
– Я тебе… дорог?
– Идиотский вопрос, – бурчит он.
– Вот, если я тебе дорог, то выкинь из своей лохматой башки весь этот разговор и верь, что я постараюсь эту ситуацию как-нибудь разрулить.
Молча отрицательно мотает головой.
– Извини меня… Не смогу я, Сашка… Я готов пойти на что угодно, чтобы помочь тебе.
– Не надо идти на что угодно. В худшем для нас случае этот разговор должен остаться между нами двоими. А лучше бы ты вообще выкинул всё из головы. Я сам эту кашу заварил, мне её и расхлебывать. А теперь пошли спать.
Устраиваемся на тахте. Ванька… не кладёт мне голову на плечо! Лежит и тупо смотрит в потолок.
– Давай-ка на своё место! – шёпотом приказываю я, пригребаю его и сам укладываю его голову себе на плечо. – И обними меня! Я хочу почувствовать, что мы вместе. Мы вместе?
– Вместе… И выкручиваться должны вместе! – тоже шёпотом и очень твёрдо отвечает он.
– Вот, так оно лучше… – улыбаюсь я разбитыми губами.
– Саш… Ты правда на меня не сердишься?
Во, блин! Детский лепет на лужайке!
– Конечно, не сержусь и не обижаюсь!
– Прости меня, Сашка… Прости за всё…
– Ну точно – идиот! – я фыркаю. – Ну как я могу тебя простить за то, что ты у меня есть? Ну скажи? Кто мне ещё может так по морде двинуть? Братишка мой любимый и родной…
– Вот и прости за то, что лицо тебе разбил.
– А рука у тебя, однако, крепкая… Я оценил, – смеюсь и сморщиваюсь от боли. – Ладно, моё всё, спи давай! И выкинь всё из башки!
– Без прошлого нет будущего… Не получится… – Ванька вздыхает.
– Ты спать сегодня будешь?
– Я постараюсь…
* * *
– Александр Николаевич, там вас спрашивают, – сообщает охранник.
Спускаюсь в приёмный покой.
Ого! Стоят Васька, который был штурманом в экипаже Ил-76, и его двоюродный брат.
– Саша! Здравствуй, дорогой! – Васька с широко разведёнными руками идёт ко мне. – Дай я тебя обниму! Спасибо тебе, лекарь ты замечательный! Вот, специально приехал, чтобы поблагодарить…
Он обнимает меня, кажется, даже прослезился.
– Ну, Вась… Прекрати! Всё здорово! Главное, что у тебя теперь этой гадости нет.
– Слушай, Саша, я твой должник по гроб жизни. А я ведь тогда тебе не поверил… Ещё раз спасибо. Знаю, что ты ничего не берёшь за лечение. Но ребята сказали, что если тебе опять нужно будет, то…
– Будет нужно, – прерываю я его. – Осенью опять вас буду просить.
– Что-нибудь там забыл? – с некоторым подковыром спрашивает Васька.
– Забыл. Людей, понимаешь, Вася, я там забыл. Да и не могу я теперь совсем без севера. Вот на месяц туда слетаю. Поработаю. Ждут там меня.
– Вас и тут ждут, Александр Николаевич, – вставляет Васькин брат. – Народ интересуется…
– Пока не выйдет настоящий главный врач, я не могу начать приём. Надо ещё немного подождать.
Сегодня я на сутках. Уже ночь. Прошёл по палатам. Вроде всё нормально. Сижу в кабинете главного и бессовестно его прокуриваю. Можно было бы прилечь на часок-другой. Только вот мысли всякие опять топорщатся в голове… Хорошо ещё, что "скорая" пока никого не привозит.
Мысли… Нелёгкие они, эти мысли.
Странно, но мой разговор с Булуном и последующие разборки с Ванькой разворошили для меня целый ворох проблем, которые в нынешней текучке отошли на второй план. Сегодня, будучи в городе, так и не нашёл времени заехать к Даше. Только позвонил ей. Всё как обычно… Мне страшно, что такая наша жизнь стала обычной. Как в Булуне я хотел семейного тепла, уюта! Таня появилась в моей жизни отчасти из-за этого. И сейчас опять эта круговерть, которая стоит нерушимой преградой на пути к теплу и уюту. Вот и Ваньке меня не хватает. Он и сам про это говорит, да и я это чувствую. Намедни особенно сильно… почувствовал… Пусть он, не разобравшись, дал мне по морде, но я с моей заботой и теплом нужен ему! И мне не хватает и его, и Даши, и нашего сына.
С Дашей вынуждены опять целоваться в парадной, как школьники… Смешно и грустно. Её отец упорствует в неприятии меня, а она его жалеет. Самое страшное, что мы с ней к такой жизни уже привыкли! А привычка затягивает в свою обыденность… Ненормальное становится нормальным! Нормальной стала любовь по телефону, а это такое же извращение, как и секс по телефону.
А с другой стороны… Хорош отец семейства, который сутками не бывает дома. Может, пока тут такие проблемы, такой вариант и приемлем?
Ванька… Нет! Такого варианта, как мой, я для него не хочу. Костьми лягу, но постараюсь, чтобы у него всё было нормально. У него должна быть нормальная семья и дети, которые каждый день видят отца.
С другой стороны, может, то, что я почти не бываю дома, позволит ему отвыкнуть от постоянного моего присутствия в его жизни и тем самым перерезать пуповину моей заботы и ласки. А в смысле разных дел, так он прекрасно справлялся со всеми трудностями без меня, когда я был в Булуне, да и сейчас справляется отлично. Ведь недаром парни из боксов просили всё сохранить, как есть. Но при всём этом он всё-таки говорит, что ему меня не хватает. Значит, здесь что-то другое… Тогда что? Та самая пуповина? А если так, то пусть скорее женится, занимает мою квартиру и строит семью.
Звонит мобильник.
– Слушаю…
– Сашка… Я так и думал, что ты не спишь! – слышу я в трубке тихий Ванькин голос.
– Это почему ты так решил? А может, ты меня разбудил?
– Не может… Я тоже почему-то не могу спать, хотя сегодня и устал. Мысли всякие в башке…
У меня чуть не отвисает челюсть.
– Это, значит, из-за твоих размышлений я спать не могу? – пытаюсь пошутить я.
– Саш… Я не знаю, кто из-за кого… Только я уже замечал, что когда ты о чём-то тяжело думаешь, я не сплю. Честно! Короче, какие у тебя проблемы? Всё про то думаешь?
– Ванюха, я врать не хочу. Сижу и думаю про нашу жизнь. Вот и всё. И вообще, я смотрю, ты перезанимался с Ильёй Анатольевичем.
– Да я и раньше тебя чувствовал… Илья Анатольевич здесь ни при чём.
– Александр Николаевич! "Скорая" пришла! – сообщает Лиза.
– Всё, Ванюха, "скорая" пришла. Спи! Больше сегодня я тебе мешать не буду, – обещаю я. – Спокойной ночи!
Приехали Сергей Александрович с Юрой. Вожу их по больнице и всё показываю. Мне очень нравится абсолютно неподдельный интерес с их стороны.
– Саша, скажи, пожалуйста, а как ты оцениваешь ваше оборудование? Мне показалось, что много старого. И конечно, ремонты… Как крыша? Нет протечек?
– Да есть, конечно! Всё надо делать! А насчёт оборудования вы совершенно правы, Сергей Александрович. Сплошной архаизм. Я ещё в Булуне поднатаскался в этих вопросах. Должен сказать, там было даже поприличнее. Здесь некоторых приборов, которые были там, просто нет.
– Можно совет?
– Конечно!
– На мой взгляд, крыша и ремонты – это то, с чего надо начинать. Познакомь меня с твоим замом по хозяйству. А насчёт оборудования… вы с Кириллом Сергеевичем, когда он выйдет на работу, определитесь в том, что нужно раньше всего, и я тоже готов принять в этом участие. Как думаешь, Юра?
– Конечно, папа! Александр Николаевич, так вы подумали насчёт меня? Вы берёте меня санитаром?
– Не побрезгуешь за больными убирать и полы мыть?
– Нет!
Звучит достаточно твёрдо.
– Ну как? – я поворачиваюсь к отцу.
– Что ж, попробуй, сынок… Может, у тебя и получится. Только ездить сюда тебе придётся самому.
– Я знаю. Я уже выяснил. Электричка, а потом маршрутка. Я согласен, – торопливо говорит Юра.
– Ну давай тогда… с понедельника. Хорошо?
– А можно с завтрашнего дня?
Опять переглядываемся с Сергеем Александровичем. Он кивает.
– Тогда завтра в девять.
– Я обязательно приеду!
Спускаемся к выходу и… встречаем Старикова.