– Комиссию, в порядке исключения, я собираю через неделю. Волноваться вам не надо, там будут знающие вас и вашу работу люди. Иван мне дал почитать копию вашего диплома. Не ругайтесь, это я его попросил. Простите, но мы вместе с ним там кое-что подправили. Вещи абсолютно не концептуальные, но бросающиеся в глаза скептикам. Он вам покажет, где мы вмешались в авторский текст.
– Спасибо, Сергей Петрович! Уверен, что все замечания уместны, но, конечно же, обязательно посмотрю.
– И ещё… По настоянию Михал Михалыча во вкладыш вашего диплома внесена запись о прохождении расширенного курса хирургии.
– Вот за это отдельное спасибо!
– Короче, готовьтесь! Кирилл сказал, что на неделю вас выгонит с работы для вашей подготовки.
– Не получится! У меня две плановые операции и ещё пациенты.
– Ну это вы уже с ним сами разберётесь, – ректор усмехается в трубку. – Чуть не забыл! Сразу же после защиты приезжайте вместе с ним в академию, и мы обсудим, что из нашего бывшего оборудования мы сможем вам недорого продать. Мы же вчерне с вами уже обсуждали этот вопрос.
– Конечно, я помню! Мы можем приехать и до моей защиты.
– А вот это уже у вас не получится! Готовьтесь спокойно. Всё равно я вас раньше вашей защиты с этим вопросом не приму. Ясно?
Звучит жёстко, с начальственной интонацией.
– Ясно… – я понимающе вздыхаю.
Люди! Я теперь – не только малахольный доктор, но ещё и дипломированный доктор! Всё состоялось. Честно говоря, это даже не защита была. Скорее, семинар какой-то. Я отвечал на большое количество вопросов членов комиссии и присутствующих сочувствующих. Показывал много энергетических опытов. Рассказывал о своей статистике в разных случаях. Всё действо длилось больше часа. Даже упрел.
Очень приятно было, что в комиссии сидели практически все люди, которые знают меня и которых знаю я. Конечно, были и Юрий Степанович, и Михал Михалыч. Были и завпульмонологией, и завтравматологией. Кирилл Сергеевич, Ванька и ещё Сергей Александрович с Юрой сидели в уголке и за меня болели.
Все члены комиссии выступили с положительными отзывами. Завершал выступления членов комиссии Шахлатый. Он оказался в своём репертуаре. Долго хмурился, двигал своими кустистыми бровями и наконец сказал, что словесный понос, который мешает восприятию правильных мыслей, надо убрать, всё глобально перекомпоновать, дополнить, отредактировать и выходить на защиту кандидатской. На что Сергей Петрович заметил, что до этого будущему соискателю сначала надо поучиться в ординатуре.
А потом был банкет. Шахлатый предложил провести его у него на кафедре. Надо сказать, и во время банкета я продолжал отвечать на вопросы. Мне была очень приятна заинтересованность уважаемых мною людей в моих методах лечения. И ещё мне было очень приятно, что все профессора с большим почтением общались с Кириллом Сергеевичем, у которого нет никаких степеней и регалий. Я с большим удивлением узнал, что, наведываясь в академию, он часто консультирует тамошних специалистов, причём в разных отделениях, подтверждая тем самым свой потрясающий универсализм.
А ещё потом в квартире Кирилла Сергеевича мы уже сидели нашим узким кругом. Серёжка с Антошкой опять спали вместе на бывшей Ванькиной кровати, а мы мирно беседовали о нашей жизни. Как было тепло! Особенно мне было приятно, что Кирилл Сергеевич весь вечер тихо и счастливо улыбался. А когда я попросил всех выпить за него, за человека, который сделал меня врачом, он замахал руками и сказал, что ни из кого ничего сделать нельзя, если человек сам к этому не стремится, и что его роль тут третьестепенная.
Это совсем не так! Полностью отдаю себе отчёт в том, что где бы и что бы я ни делал, всегда за собой ощущаю его как доброго сказочного исполина. Исполина своего дела.
Наконец мы с Ванькой только вдвоём сидим на нашей кухне с бутылкой коньяка.
О том, что это будет, мы с ним решили каждый сам, практически не сговариваясь. Просто один приготовил стол, а другой принёс эту бутылку.
– Сашка… Как мало мы с тобой общаемся! Всё на уровне привет-привет и пока-пока…
– Ну в больнице мы же видимся!
– Это не то общение! Да ты и сам всё прекрасно понимаешь, только провоцируешь меня на подробности. Часто ли мы с тобой вот так, глаза в глаза? Во-от… А раньше…
– Теперь мы с тобой занятые люди… – я невесело усмехаюсь. – До того занятые, что у меня нет времени спросить – как живёшь, братишка? И идиотом не за что тебя назвать…
– Я только коснусь твоего плеча головой – сразу срубаюсь. А вообще… знаешь, как мне иногда хочется, чтоб ты спросил меня: "Как у тебя дела, братишка?"
Мне становится очень стыдно и даже где-то страшно. Он это так сказал, что я опять кожей ощутил тот зов из прошлого, из его внутреннего одиночества. А ведь я уже знаю, да и он сам об этом говорил, что даже общение с Ритой ему меня заменить пока не может…
Подсаживаюсь рядом и крепко прижимаю его к себе.
– Прости меня, Ванюха… Прости меня, родной мой…
– Сашка… Я многое понимаю. И всё вижу… – его лохматая голова ложится мне на плечо. – Поверь, после таких вот мгновений – горы свернуть могу! Только… давай мне хоть иногда эти мгновения твоей… братской ласки. Мне это очень нужно…
Зарываюсь носом в его шевелюру.
– Устаёшь ты сильно, Ванюха! Днём в академии, потом к нам… Ещё и боксы… А ведь впереди новый учебный год…
– Я же тебе сказал, что теперь всё буду сдавать экстерном, – недовольно замечает он. – Я же уже вовсю читаю за второй курс.
– Читаешь… А семинары? Математика, например?
– И решаю тоже…
Ванька всё это бубнит мне в плечо, а я отвечаю в его лохмы.
– Когда же ты это всё успеваешь? Понять не могу!
– Слушай, отвали! Это ты-то понять не можешь?! Не смеши! Сам-то… Ладно, пока я совсем не разомлел, сядь на место. Давай лучше выпьем. Понять он не может… Ты-то когда последний раз спал нормальные восемь часов?
– Так я уже давно в таком режиме живу. С тебя всё началось, между прочим! И вообще, я хочу выпить за тебя, моего дорогого лохматого. Если бы ты тогда спиной не долбанулся… Не было бы доктора Елизова! Короче, за тебя! Спасибо, что толкнул меня на этот путь.
– А какое алаверды ты предлагаешь мне сказать?
– Ты лучше просто выпей!
* * *
Ох, не нравится мне этот шустрый мужичок.
Предъявив корреспондентское удостоверение одной из солидных питерских газет на имя Короткова Семёна Ильича, он объяснил свой визит интересом своего руководства к успехам, которых мы достигли за прошедшие четыре месяца, изменив общественное мнение о себе в районе. Было сказано, что наша деятельность вызвала значительный резонанс. Это меня как-то напрягает… Где и какой резонанс? Глухов – это тоже следствие резонанса?
Сейчас этот корреспондент разговаривает с Кириллом Сергеевичем в его кабинете. Я не стал присутствовать. Дел и так хватает.
– Александр Николаевич, разрешите?
Коротков заходит ко мне.
– Да, пожалуйста! Садитесь…
– Я хотел поговорить с вами про ваши уникальные методы лечения. Вы, наверное, в курсе своей популярности у пациентов. Мне известно, что вы можете творить буквально чудеса, – говорит он масляным тоном.
– Ну почему чудеса… Это обычная биоэнергетика, область пока мало изученная, но дающая неплохие результаты в ряде случаев.
– Вот и расскажите мне про ваши методы.
Стараюсь достаточно подробно изложить ему суть своих подходов и полученные результаты. Однако меня не оставляет чувство уверенности в том, что всё это ему не очень интересно. Он действительно помимо записи на диктофон делает ещё какие-то пометки в блокноте, но при этом старается на меня не смотреть. Постепенно и я теряю интерес ко всему этому процессу.
– Ну, наверное, достаточно! – спокойно прерывает меня Коротков буквально на полуслове, выключая диктофон. – Думаю, я смогу донести до читателей ваши мысли. Большое вам спасибо!
Пожимаю ему руку и остро чувствую какой-то подвох…
Я в гостях у Сергея Александровича. Завёз Кирилла Сергеевича, а теперь и Юру домой. Давно же я тут не был! Даже Виктория встретила меня укоризненным взглядом. Сидим за столом и беседуем про наши общие дела. Мне приятно, что Сергей Александрович всё больше и больше влезает в наши проблемы. Солдатенко мне прямо сказал, что в их тандеме благотворителей он пока только на втором месте, поскольку Кушелев владеет ситуацией гораздо лучше.
В гостиной мы вдвоём. Юра ушёл к себе.
– Эх, Саша… Прямо хоть заболевай, чтобы чаще с тобой видеться вот так, по-домашнему, – подтрунивает хозяин. – А то всё на людях, проблемы всякие… Правда, это и хорошо – я люблю такую жизнь.
– А то вам проблем со своим бизнесом не хватает!
– Ты знаешь, в бизнесе у меня сейчас всё так отлажено, что надо только приглядывать. У меня же в жизни есть только Юрка и моя работа. И всё…
Это он говорит со странным выражением лица, таким, что я не понимаю – хорошо это или плохо.
– А личная жизнь?
– Да какая личная жизнь… Моя личная жизнь – это Юрка. Не хочу заводить ему мачеху. Не уверен, что он это сможет пережить. Он очень любил свою маму. Я хоть, наверное, и не способен на такое, как Кирилл Сергеевич, но всё же готов дожить жизнь для сына.
Молчим. Мне неудобно что-то говорить после такого признания.
– А вот и я! – в гостиную входит Юра. – Ужинать будем?
– Сейчас будем. Виктория!
– Уже несу! – ворчливо сообщает та, начиная сервировать стол. – Рюмки ставить?
– Нет, не надо. Саша, ты не в обиде? – обращается ко мне Сергей Александрович.
– Нет, конечно! Я же за рулём.
– Эту проблему мы всегда решали. Если хочешь, то давай!
– Сергей Александрович, дорогой вы мой! Ну неужели мне это нужно?
– Вот и хорошо! – с удовлетворением произносит он. – Знаешь, Саша… Я ведь теперь даже твоих ста граммов не выпиваю. Как-то это мне тоже стало не нужно.
– Так это же здорово!
– Вот и я так думаю.
– Слушайте, взрослые! – перебивает нашу беседу Юра. – Можно, вы поговорите про меня?
– Конечно, сынок!
– Пап… Александр Николаевич… В понедельник я хочу подавать документы в Медицинскую академию. Я уже решил.
Это звучит так уверенно, так по-мужски, что я невольно улыбаюсь, услышав Ванькины интонации.
– Саша, как ты думаешь, у него получится? – озабоченно спрашивает отец.
– Думаю, да! Честно скажу, Юрой очень довольны. Скажи, ты какую специальность выбрал?
– Семён Викторович… Ну он посмотрел, как я делаю перевязку… Потом позвал на операцию…
– Ты был в операционной?! – наверное, у меня глаза выкатываются из орбит. – Мне про это не говорили…
– Саша, Юра мне всё в деталях рассказал, – Сергей Александрович с трудом подавляет улыбку. – Это тебе не докладывают, а мне…
– Уж точно… Не докладывают…
– Вы не ругайте Семёна Викторовича, – просит Юра. – Он спросил, не испугаюсь ли я крови. Ну первый раз, конечно, было не очень уютно. А потом…
– Что, был и второй?
– Я уже на шести операциях был, – обиженно вскидывается Юра. – Даже инструмент подавал. Александр Николаевич, я хочу на хирургию…
Молчу, хотя понимаю, что должен что-то говорить. Потом встаю, подхожу к нему и обнимаю за плечи.
– Ну, в добрый час, крестник! Уверен, у тебя всё получится. На меня ты можешь рассчитывать всегда.
– А Ваня сказал, чтобы я вас не отвлекал…
– Ване я ещё холку намылю, – обещаю я. – Хотя про ваши совместные занятия уже наслышан.
Глухов не зря пугал нас комиссиями.
Нагрянули! Причём одновременно три комиссии! Комиссия Райздрава, налоговая инспекция и прокуратура! И все на уровне района. Это показательно! Думаю, вряд ли у них на областном уровне кто-то есть.
Кирилл Сергеевич нас всех проинструктировал. Мы со всеми проверяющими максимально любезны, предупредительны, корректны, но без подобострастия. Главный строго предупредил – никакого жополизания! Именно так и сказал.
Не знаю, какие будут результаты, но вся эта публика питается у нас на халяву два раза в день, с большим аппетитом. И похваливает! И надо же! Именно в это время Солдатенко обеспечил поступление нового котельного оборудования! Уж не знаю, случайно это так получилось или он специально всё рассчитал, но на всех проверяющих это произвело большое впечатление. Павел замучился отвечать на их вопросы. Интересовались необходимостью замены, даже параметрами! И главное, всё тщательно фиксировали на бумаге!
Дай бог нам это выдержать!
Сегодня я на сутках. Уже половина восьмого вечера. Все приходящие пациенты у меня уже прошли. Пишу план на завтра. Надо ещё посмотреть снимки двоих больных и подумать, как с ними поступать. Закончу и пойду проведать очередного клиента в спецпалате.
Стук в дверь заставляет меня поднять голову от своего поминальника.
– Войдите!
– Разрешите? – входит заместитель районного прокурора, который является председателем их, прокурорской, комиссии.
– Заходите… У вас какие-то вопросы ко мне, Дмитрий Васильевич? – спрашиваю я, не отрываясь от истории болезни и снимка. – Присаживайтесь.
Садится.
– А вы что домой не идёте, Александр Николаевич?
– Я сегодня на сутках, – отвечаю я, продолжая заниматься делом.
– Вы же – зам главного врача?
– Ну и что? Мы со Светланой Сергеевной такие же врачи, как и все остальные. Так что вас интересует?
– Я хотел с вами поговорить… о вас.
– Ну говорите… Что вас интересует? – и только теперь поднимаю на него глаза.
До сих пор я ни разу внимательно не смотрел на него. Первое, что я вижу "своим" зрением – традиционный для его возраста остеохондроз. Дальше мне становится ясно, что он страдает гипертонией, а сейчас у него сильно болит голова от очередного скачка давления.
– Так что же вас всё-таки интересует, Дмитрий Васильевич?
– Видите ли… Мы тут у вас работаем с перерывами уже больше недели, и я до сих пор не могу понять, зачем вам всё это нужно?
– Что "всё это"? Говорите яснее.
Очевидно, я разговариваю с ним тоном, к которому он не привык, полагая, что каждый его оппонент должен как-то заискивать перед ним.
– Вы так со мной разговариваете, будто прокурор вы, а не я, – он на самую малость повышает тон, морщась и по сути подтверждая мою догадку насчёт головной боли. – А ведь вы должны понимать: любое мошенничество карается законом. Вы же морочите людям голову и берёте с них за это немалые деньги.
– У вас есть доказательства? – я снова утыкаюсь в снимок, демонстрируя ему полное безразличие своим поведением. Ну не боюсь я его!
Он молчит, и тогда я перехожу в наступление.
– Я задал вопрос и хочу получить ответ. У вас есть доказательства? Или вы поверили откровенной клевете?
– Доказательств у меня пока нет, – честно признаётся он. – Но я их получу.
– Думаю, невозможно получить то, чего нет в действительности, – холодно парирую я. – Но вы, конечно, можете попытаться это сделать. Результат будет зависеть от вашей совести и объективности. Главное, чтобы не было фальсификаций. Согласны?
– У вас, очевидно, весьма предвзятое мнение о нашей структуре, – он по-тихому взвивается.
– А как у меня может быть другое мнение, если вы приходите сюда со своим готовым представлением о положении вещей, совершенно не основанном ни на каких фактах, и при этом абсолютно беззастенчиво его мне выкладываете? Разве нет? Вы же сами признали, что доказательств у вас не имеется. Так?
– Я сказал – пока!
– Ну вот когда у вас эти объективные доказательства будут, я готов продолжить с вами этот разговор, – отрезаю я, давая ему понять, что эта тема для меня сейчас закрыта. И снова показательно начинаю изучать снимок.
– Ну хорошо… Предположим, я не найду фактов получения вами вознаграждений, но ведь голову-то людям вы морочите! – неуверенно произносит он.
– Чем и как?
– Своими якобы сверхъестественными способностями!
– Гм… А хотите, я вам сейчас голову "заморочу"? – усмехаюсь я, снова поднимая на него взгляд.
– Ну мне-то вам это будет сделать трудно, – он в свою очередь многообещающе усмехается. – Я убеждённый материалист и в запредельное не верю.
– Вы как убеждённый материалист можете допустить, что всё непознанное, а значит, пока необъяснённое, нам кажется запредельным? А когда мы делаем следующий шаг в познании, то оказывается, всё очень просто, ясно и, заметьте, материально. И все предыдущие страхи не что иное, как обычное мракобесие.
– Это философия! Может, даже и демагогия.
– Хорошо! Оставим термины. И тем не менее… Так мне попробовать заморочить вам голову?
– Гм… Попробуйте!
– Так вот… Надо отдать вам должное! Не каждый работник вашего ведомства с таким давлением, которое у вас сейчас, остался бы для таких бесед, какие мы с вами сейчас ведём. От такого давления и голова у вас сейчас сильно болит. Верно?
– Честно говоря, болит, – признаётся он. – А насчёт давления…
– Давление я вам потом измерю своим методом, – прерываю я его. – Теперь дальше. Остеохондрозом своим вы совсем не занимаетесь, хотя сильные боли между лопаток у вас бывают часто. Так?
– Гм… Так. Только…
– Ещё не всё! Советую вам скорее бежать к урологу. Лечить простату надо, а не почки, как вы думаете. Ну а по другим органам у вас всё в рамках состояния, нормального для вашего возраста. Я вам всё сказал. И обратите внимание, я даже пальцем вас не коснулся. Только посидел с вами рядом и немного посмотрел на вас.
– А откуда вы… про почки… что я думаю… узнали?
Он совершенно растерян. Это видно, так сказать, невооружённым глазом.
– Ну вы же не верите в запредельное! – я откровенно, чуть издевательски смеюсь и продолжаю: – Остеохондроз у вас уже серьёзный, но поправить дело ещё можно. Ваши головные боли с ним не связаны. Тут виновата ваша гипертония, да и вообще вам надо заняться сосудами головного мозга. Это я вам как врач говорю. А сейчас измерю вам давление…
При этих словах мой неожиданный пациент начинает закатывать рукав.
– Не надо! Дайте мне руку!
Беру его за запястье…
– Так… У вас сейчас где-то сто восемьдесят или сто восемьдесят пять на сто десять. Давление плохое. Надо срочно понижать. Чтобы вы могли меня проверить, я сейчас позову сюда медсестру из терапии с тонометром. Договорились?
– Ну хорошо…
– Галя, зайдите, пожалуйста, сейчас ко мне, и тонометр возьмите, – прошу я по местному телефону. Слава богу, нашу домашнюю, как мы её называем, АТС наконец починили.
Пока ждём Галю, сидим молча.
– Александр Николаевич, кому мерить? – спрашивает Галя с порога.
– Вот, Дмитрию Васильевичу, – и снова рассматриваю снимок.
– Сто восемьдесят на сто десять! Очень высокое… – измерив, докладывает она.
– Вы были правы… Вообще-то я и сам ещё днем почувствовал… – растерянно бормочет мой неожиданный пациент и хочет встать.
– Да ну? Какая неожиданность! – я откровенно издеваюсь и уже жёстко приказываю: – Садитесь! В таком состоянии вам нельзя ехать домой, тем более самому за рулём. Вы меня понимаете?
– Но я… А вы что…