Неужели из-за моды? Я должна отказаться от нее? Стать бухгалтером? Как раз заканчиваю восьмой класс, это значит, могу сразу же идти в любой ВУЗ, и уже через четыре года брать такую же сумку, что у мамы - и идти работать… Какой кошмар! Я никогда не соглашусь на такое! Лучше прожить сорок лет, но заниматься своим делом, чем восемьдесят - как полное ничтожество, ненавидя и презирая каждый прожитый день! Мне было адски сложно, но это была МОЯ жизнь! Я не могу без этого… Как ты не можешь без своей армии…
Она молчала какое-то время, потом снова украдкой взглянула на отца.
- Я определенно должна что-то сказать тебе. Что-то вроде: "Держись, все еще только впереди! Не смей сдаваться, не вешай нос!" Или: "Напиши книгу, ведь у тебя такой грандиозный опыт в жизни! А теперь еще и полно времени для этого!" Но… Это было бы ложью. Я не могу лицемерить с тобой. Я сама столько раз была на грани, столько раз подходила к опасному краю… Но все выпутывалась, выкручивалась, выкарабкивалась, как хренов Коперфилд! Но лишь дергалась в петле, и она все сильнее затягивалась… А я этого не замечала.
Нужно было отступить, оглядеться. Рассмотреть перспективу. И тогда продолжить! Ведь ты не сможешь разбежаться, если не отступишь назад, ты не подпрыгнешь, если не присядешь…
Но черта с два я умею отступать! Понимаешь? Понимаешь, почему я не могу сказать тебе такого? Не могу сказать: "Поднимайся, пап, и пойди докажи им всем, что ты крепкий! Здоровый! Сильный!" Ведь все это не так… не так, черт возьми! И что толку обманывать себя?
Я обманывала себя слишком долго. Достаточно для того, чтобы проиграть все, и даже больше, намного больше! Я проиграла даже собственную жизнь! Даже смерть свою проиграла…
И что я могу тебе предложить… кроме этой жалкой пиццы? Кроме себя… уже далеко не той, какую ты помнишь…
Я не хочу, чтобы ты умирал, пап! Но что бы я тебе ни говорила, мы все равно в конечном счете все проиграем! Ведь я же проиграла… проиграла… А Валерия Черноус, поверь, была сильным игроком. Генералом! В войне, в которой все равно нет победителей. Потому что ни в одной войне нет победителей! Неужели ты этого не знаешь? Так зачем же изводишь себя? Во имя чего? Сидишь тут и ждешь, пока сердце твое перестанет биться… О, Боже… Пап…
Она долго не могла говорить от слез. Но потом, как будто что-то поняла, подняла голову, взглянула на него и судорожно вздохнула:
- А, может… я здесь из-за тебя?
Только тиканье часов.
- Но нет… - ответила она, качая головой. - Я не тот человек, что может помочь… Я настоящая заблудшая овца. Я антипример! Я плачу сейчас только потому, что никто не видит. Всю жизнь я думала, что побеждает тот, кто не плачет! И посмотри на меня. Пусть бы лучше все знали и видели, что мне бывает больно. Что я бываю растеряна и не знаю, как поступить. Пусть бы конкуренты наслаждались моими слезами… чем сидеть здесь и оправдываться перед собой… Чем же может помочь тебе этот механичный робот?
Еще какое-то время она сидел тихо, пока слезы ее, наконец, не иссякли. Потом вытерла лицо, подошла к отцу и, едва касаясь, поправила покрывало на его груди. Затем вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Поздно вечером мама вошла в квартиру не одна, а с тетей Люсей. Лица у обеих были мрачными. Особенно у мамы. Когда Лера вышла в коридор ей на встречу, чтобы забрать у нее сумки с провиантами, мать понесла их на кухню сама.
- Сейчас ты мне кое-что объяснишь, - сказала она, нацелив на Леру тяжелый взгляд.
Лера устало вздохнула, но покорно уселась за кухонный стол.
- Ладно…
- 8
Утром она шла в школу с набитой учебниками сумкой через плече. Такая же сумка, какие носят подростки в ее времени, только вместо слова "Puma" на ней было написано "Ленинград". А еще она нашла в шкафу футболку с рисунком мишки - "Олимпиада-80". Вот и скажите, что Совдепия не зарабатывала на атрибутике! Даже навскидку - это миллионная прибыль.
В руке она несла увесистый белый пакет с ботинками для Нади.
Воздух был сухим и холодным. Деревья стояли облезлые и угрюмые. Дорогу в школу Лера не забыла бы, проживи она хоть сотню жизней.
Вчерашний разговор с мамой все еще гулко отдавался у нее в голове…
Тетка, которую Лера видела в гастрономе, оказалась заведующей отдела, где работала соседка Люся. Как только девочка убежала, она спросила у Люси, без особого, стоит заметить, интереса:
- Ты знаешь ее родителей?
- Да мы всю жизнь на одной площадке, - сообщила та.
- Они пьют, что ли? - Женщина внимательно пересматривала накладные.
- Да вы что? - Люся выкатила глаза. - Это очень приличные люди!
Заведующая на миг оторвалась от документов, взглянула на продавщицу и вернулась к прежнему занятию.
- Тогда мне их искренне жаль, - проронила она безразлично. - Их дочь обманщица и попрошайка…
Люся едва дождалась вечера, чтобы рассказать матери о приключении Леры в кондитерской лавке. Мать с трудом могла говорить от шока и ярости.
- Ты что - голодная? - Ее голос срывался. - Или просто решила опозорить свою семью? А завтра колоться начнешь?!!
- Мам, ну дай же мне нормально сказать, - вздохнула Валерия.
Соседка все это время стояла в пороге кухни с таким лицом, будто у Леры на голове выросли антенны, а вместо рук возникли щупальца, и разочарованно качала головой. Какого хрена ей вообще здесь надо? Принесла радостную весть подруге - ну так вали домой, празднуй и ликуй, зараза! Черт, даже Лера всегда понимала, что нельзя отчитывать своих детей при посторонних! Чтобы ни случилось, как бы рассержена она ни была, но она всегда разговаривала с ними только дома, наедине.
- Это был эксперимент - и не более того. Я не подумала о последствиях. Мне жаль, что все так вышло.
- Эксперимент? - вскричала мать.
- Тупой, я согласна, - признала Валерия. - Но я ведь не ограбила магазин, верно? Я просто попросила сладостей. И мне их дали.
Мать трясла над стаканом пузырек с валерьянкой.
- Боже, если отец узнает, его хватит удар! Боже, что о нас люди подумают? Боже…
Валерия виновато разглядывала свои руки на столе.
- Прости.
- Это еще не все! - Сдерживая крик, мать опасливо поглядела в сторону коридора, за спину Люси. - Мне на работу сегодня звонили со школы. Ты не появлялась там уже четыре дня! Это тоже эксперимент?
Тут крыть было нечем.
В конечном счете, мать пригрозила, что если еще хоть раз что-нибудь подобное повториться, может, ей и правду придется жить в интернате.
Вот тебе и первые плоды новой реальности!
Проснись, Лера, проснись!
Куда было деваться? Мать к тому же разбудила ее сегодня на полчаса раньше обычного. И все утро глаз с нее не спускала. Они вышли из дому вместе, мать повернула на автобусную остановку, подарив ей на прощание уничтожающий взгляд.
В школу Лера решила войти через задние ворота. Хрен его знает почему. Настроение как перед виселицей, а центральный вход вызывал ощущение дебильной торжественности. Школьники сбегались в здание, как тараканы в пакет из-под чипсов. Она же с трудом волочила ноги, просто понимая неизбежность происходящего, и стараясь примириться с ним, как бы трудно это ни было.
Как там: не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней?
Просто пройди этот путь. Что бы ни происходило, главное не впадай в отчаяние.
Лера словно отделилась от себя, увидела все со стороны, как если бы просто смотрела кино. Обычная ученица обычным делом шагала в школу, что тут странного?
Сколько раз ей приходилось обращаться в жизни к подобному фокусу! Когда бывало особенно трудно или страшно, когда не хватало терпения, храбрости или уверенности! Забыла? И когда тряслись поджилки на вступительных экзаменах в институте, и на первом в жизни конкурсе, и перед показами, и на встречах со спонсорами.
Она остановилась перед входом.
С той давней поры, когда Валерия забрала аттестат, она ни разу не подумала о школе. Ни разу не затосковала, не вспомнила своих учителей или одноклассников. Встреча выпускников? Вы что - спятили? Тратить кучу времени (целый вечер!) на безразличных тебе людей, которые непременно вырядятся, как клоуны, напьются и будут нести дешевую ностальгическую чушь про то, как жаль, что нельзя вернуться в школу еще разок, ведь это были лучшие годы их жизни… Может, для кого-то это и были лучшие годы, а у нее жизнь тогда только-только начиналась, и все самое определяющее, значительное и памятное было впереди!
Школа всего лишь вынужденный процесс, который ты обязан совершить перед тем, как заняться действительно важными вещами в жизни, например - карьерой. Тот, кто утверждает, что школа формирует личность - слишком многое на себя берет. Личность формирует окружающая среда, врожденные качества и собственные интересы. Даже выбор жизненной позиции - и тот происходит далеко от школьной парты. Если кто-то считает иначе, значит, он либо ограничен, либо ему надежно промыли мозги. И это, пожалуй, единственное, в чем преуспела совдеповская школа.
Нет, тут не формировали личностей. Зато удачно практиковали все способы задушить любые проявления индивидуальности. Тебе расскажут о всех твоих постыдных изъянах, о которых ты сам бы никогда не догадался. И если ты совсем потерянный псих и наберешься наглости иметь свое мнение, свое понимание, свое видение, или захочешь оспорить самый очевидный и гнусный бред, который тебе решат навязать, - наказан будешь неукоснительно, позорно и болезненно! Но если ты будешь внимать с открытым ртом, с блаженной слюной на подбородке, непременно кивать и со всем соглашаться - тут дело другое! Экземпляр, как говориться, что надо!
Вот и не мни тут из себя. Таланты твои никому не интересны (если они не служат общему благу). Потому что любой талант - проявление качественного образца человека. Но советская школа не изготовляла Чело-Века, она лепила из общего фарша один большой Мускул, - сильный и тупой, как и положено мускулу. Массовое производство послушных железных мускулов, тесно сплетающих звенья гусениц большого танка.
И поэтому таким созданиям, как Лера, с геном антивируса в крови, на который прошивка не действовала по определению, приходилось в школе очень нелегко.
За все 10 лет на нее так и не сумели приклеить бирку личностной стерильности и направить на путь истинный, указав, какие конкретно державе необходимы специалисты, куда ей поступать и какую жизнь себе выбрать в магазине "общественного потребления".
Школы не учат, как выжить в критических ситуациях. Как реагировать, если тебе разбили сердце, если уволили, если ты заболел, если хочешь реализоваться, если хочешь просто жить. В школе учат выполнять приказы. И еще куче непригодной на практике ерунде, из которой максимум, что действительно работает - письменная грамота, умение читать и сопрягать простые единицы. Школа учит подчиняться. И ты можешь, конечно, это принять. Но, как правило, жизнь, что ожидает тебя после, бесцеремонно переучивает и ломает, быть может, еще сильнее; либо дает реальный шанс, что случается реже. Потому что - вот ведь казус! - "прошитый" материал ее не интересует.
Так что ностальгии школа у нее не вызывала. Только скуку и раздражение.
Лера убеждала себя все утро, что просто смотрит кино. Отстойное, бредовое кино! Но другого нет, и переключить на другой канал тоже не выйдет!
Она нашла свой класс, вошла и, отыскав среди скакавших одноклассников Надю, поманила ее пальцем. Через несколько минут они стояли под лестницей и девушка уже вертелась в новых ботинках, чуть не млея от счастья. Свою старую обувь Надя бережно сложила в пакет и взяла с собой в класс.
- Ты же не собираешься их оставить? - спросила Лера.
- А вдруг ты передумаешь, что я тогда носить буду?
- Почему я должна передумать? Мы обменялись, помнишь?
- Это ты сейчас так говоришь…
- Я большей чуши за всю свою мерзостную жизнь не слышала. Немедленно выбрось их!
Надя растерянно прижимала к себе пакет со старой обувью, как скарб, как святую реликвию.
- Ты слышишь меня? Выбрось! Хотя какая мне разница? Делай что хочешь.
Они вошли в класс и Лера села рядом с Надей за третьей партой слева у стены.
Надя странно поглядела не нее.
- Ты собираешься здесь сидеть? - спросила она.
- А что? Насколько я помню, с тобой никто не сидит. Или ты против?
Надя бледно улыбнулась.
- Я не против. Но ты разве хочешь?
- Ну я же села, - заключила Валерия.
Кто-то из одноклассников обратил на это внимание и крикнул:
- У Фроловой сестричка появилась - Валька! - И поднялся издевательский смех. - Две чушки вместо одной!
Надя посмотрела на Леру, словно хотела сказать: "Вот видишь! Уходи, я все понимаю."
Валерия не шевельнулась.
Это была математика. Лера помнила училку с грубыми замашками, помешанную на взятках и насмешках. Уже под конец урока она вдруг заметила, что Валерия сидит рядом с Надей.
- Черноус, я что-то не помню, чтобы я тебя пересаживала.
"Вот же, блин! Мы кажется еще с седьмого класса садились, где хотели. А у тебя никто не спросил, оказывается!"
- Мне отсюда лучше видно, - сказала она.
- Н-да? - Училка многозначительно приподняла бровь. - Похоже, ты догадалась, что Фролова дотянет тебя до тройки?
Лера поняла, куда был направлен выстрел. Вообще-то, она знала математику не хуже Фроловой. Но Фролова молча зубрила и молча позволяла себя клевать. А Лера еще в пятом классе не согласилась с четверкой, вполне логично попросив учительницу задать больше вопросов. И сама того не понимая, допустила непростительную ошибку. С учителем не спорят. Точка. Если бы она хотела дать тебе шанс доказать свои знания, не сомневайся, она бы это сделала. Это она распределяет статусы и оценки, это в ее компетенции - похвалить тебя или смешать с дерьмом перед всем классом. Ты не знаешь на пять! Почему? Да по качану. Я так сказала. Мне не нравятся твои родители. А может, ты напоминаешь мне бабу, которая увела мужа, она такая же в точности - темненькая, маленькая, с этими вашими скулами! И вообще, так просто пятерочники не плодятся. Я, между прочим, дачу строю, а это недешево! Твоим бы родителям понимать такие вещи!
Лера невольно улыбнулась, вспомнив, как в девяностых дачу математички сожгли бомжи. Что легко пришло, то легко ушло!
С каким трудом приходилось выбивать четверки! Если бы она собиралась идти на бухгалтера, тогда, наверное, пришлось бы смириться - и купить эту проклятую оценку. Но на практике ее знания были гораздо выше, так что она, судя по всему, учила математику для себя, а не для табеля.
Ко всему прочему математичка хотела продемонстрировать Лере ее ничтожное положение: ну как же, сама Фролова - козел всех отпущений, главное чучело в классе - умнее тебя! И таким образом унизить обеих. Этот факт больше всего задел за живое, потому что смотрела Лера на это не с позиции ребенка, которому по всем законам и рта не открыть в свою защиту, но с позиции взрослой, трезвой и тем более - материнской! И злость в ней закипела отнюдь не детская.
"Вот, значит, в какие игры веселые ты играешь, о, великий кователь знаний! С этой минуты будем считать, что возмездие явилось за тобой - во всем своем великолепии и торжестве! Если я здесь - шанса своего не упущу! А яда во мне как раз накопилось предостаточно, даже не сомневайся!"
Конечно, справедливости ради стоило бы припомнить, что есть где-то и настоящие учителя, те, кто следует призыву сердца. Но только их "популяция", похоже, стремительно вымирает, потому что в жизни их встречается все меньше и меньше, чаще о них можно прочесть в какой-нибудь книжке или увидеть в кино, в образе некоего супергероя, как, например, в фильме "Учитель на замену". Но столкнуться в реальности с образцом Призвания можно не часто, и это касается любой сферы.
Лера обратила внимание, что весь урок Надя была слишком сосредоточена на своих новых шузах. Она то и дело высовывала ногу из-под парты, разглядывала ее, как экзотического зверька. Это в конце концов заметила и математичка.
- Боже, у Фроловой новые ботинки! - пропела она с откровенным ехидством.
Класс фривольно заржал. А кому не терпелось отмочить парочку оскорблений в адрес побагровевшей и скомкавшейся Нади, тот словно получил официальное на то разрешение, и, естественно, не упустил своего шанса.
- Фролова кого-то убила, а труп зарыла в лесу…
- Какая красота неписанная, - продолжала учительница на своей волне, как если бы играла в дешевой пьеске.
"Господи, да в новом тысячелетии тебя бы сняли на камеру телефона и показывали по всему интернету, - думала, глядя на нее, Валерия. - Еще бы пародировали в "Камеди клаб" - такая ты острячка! А еще лучше - посвятили бы репортаж в новостях! И тогда тебя даже в уборщицы не взяли бы, чтобы ты могла как-то оплатить судебные иски, свинья!"
- А можно вопрос? - Лера подняла руку.
- Что? - Учительница лениво раскачивалась на стуле, с явной неохотой прервать свою забаву.
- А вы когда учились в институте… Прошу прощения, - Лера сухо кашлянула, - вы ведь учились в институте?
Ноздри математички напряглись, глаза сверкнули.
- Черноус, ты голову простудила? Что значит - училась ли я в институте? Что я тут, по-твоему, делаю? - спросила она грубо.
- Ну, - Лера пожала плечами, - в жизни всякое бывает… Но я хотела спросить другое. Можно?
- Что? - голос училки приобрел раздраженную интонацию.
- У вас был такой предмет - "педагогическая этика"?
- Это ты к чему?
Лицо - заплывшее, с трясущимся подбородком, с крупными пигментными пятнами - потемнело от злости.
- Мне кажется, это нетактично, - заключила Валерия, с видом детского простодушия вонзая эту острую стрелу, - издеваться над ребенком, у которого родители пропили последние ботинки. А если у нее вдруг появились новые, создавать видимость, будто она их украла или нашла на помойке… Как вы считаете?
В этот момент раздался оглушающий звонок и все как по команде вскочили со своих мест. Урок был окончен. Математичка в озлоблении смотрела на Леру и не могла поверить, с какой легкостью эта малявка могла выдержать ее отточенный железный взгляд, не дрогнув и не смутившись. Что-то неприятно задергалось в правом глазу и ладони непроизвольно вспотели. Ей показалось, что она увидела в глазах девчонки какую-то странную власть, которая не могла принадлежать ребенку. Как будто перед ней находился взрослый, уверенный в себе до мозга костей человек (сам черт!) и ему ничего не стоило заткнуть ее за пояс. И злость переросла в удивление, раздражение, а потом и в страх.
О, Боже, неужели эта соплячка что-то знает о ней?!!