А повесть "Зося", переведенная на более чем 30 языков и изданная многомиллионными тиражами, надеюсь, будет еще долго жить в литературе и радовать читателя соприкосновением с прекрасным, согреет лиризмом авторской интонации и позволит заново пережить то, что не может и никогда не должно быть забыто.
"В КРИГЕРЕ"
После длительного молчания - с момента выхода романа "В августе сорок четвертого…" прошло почти двадцать лет - в 1993 году В.О. Богомолов публикует повесть "В кригере".
В беседах с критиками и в интервью журналистам В.О. Богомолов объяснял это так:
"Долгое время я работаю над романом о многих десятилетиях жизни человека моего поколения и шести десятилетиях жизни России. Действие книги заканчивалось примерно в 1989 г. Однако после августовских событий 1991 года роман невольно въехал в начало девяностых годов. Было бы непростительной ошибкой упустить такую учиненную и подкинутую жизнью драматургию, как распад Советского Союза, нарастающий развал России и армии, разрушение экономики и обнищание десятков миллионов россиян, обесчеловечивание общества и успешно осуществленную криминализацию всей страны.
Происходившие процессы требовали тщательного осмысления, отчего, не оставляя работы над романом, я поднял сюжетные наброски и решил доделать их текстуально и запустить в обращение несколько небольших произведений - повестей, в которых дается представление о героях романа, но совершенно не раскрывается его содержание и форма, поэтому они могут существовать как самостоятельные произведения.
Таковой является повесть "В кригере", я называю ее "офицерской повестью". Написанная от первого лица, она не является ни вымышленным сочинением, ни воспоминанием. Волею судеб в шкуре основных персонажей романа я физически провел свыше четверти века и почти всегда оказывался не только в одних местах с главным героем, но и в тех же самых положениях.
Действие повести происходит глубокой осенью 1945 года во Владивостоке, в отделе кадров Дальневосточного Военного Округа, где офицеры, прошедшие войну в Европе с Германией и в Азии с Японией (Маньчжурией), получают назначения для прохождения дальнейшей службы, определившие их судьбу и даже жизнь. Для изображения специфичности армейской среды, тональности коллизий и эмоциональности речевой окраски персонажей мне было не обойтись без использования богатой русской лексики: в тексте встречаются крепкие выражения. Надо учитывать, что армия - это не консерватория и даже не пединститут, а боевое содружество здоровых, вполне совершеннолетних мужчин, которые в жизни (даже в современной армии) редко выражаются литературным языком.
Коренными прототипами основных персонажей были близко знакомые мне во время войны и после нее офицеры.
"В кригере" сохранены подлинные фамилии офицеров военного времени, с которыми я служил: П.И. Арнаутова, А.С. Бочкова, И.Н. Карюкина, М. Коняхина и Венедикта Окаемова".
Владимир Осипович прекрасно знал места, в которых оказались персонажи его повести и романа: с конца сентября 1945 года он проходил службу в Дальневосточном военном округе - сначала в Хабаровске и Владивостоке, а с декабре 1945 года - на Сахалине и Камчатке. На Большую землю он вернулся в последних числах декабря 1948 года на военном корабле - тральщике Камчатской военной флотилии (последний грузо-пассажирский пароход "Чукотка" из-за начавшихся штормов, простояв в порту две недели, так и не вышел в плавание до весны).
Владимир Осипович часто вспоминал места, где ему пришлось служить. Обладая феноменальной памятью, он подробно, в деталях рассказывал о многих эпизодах из своей жизни на Камчатке, Сахалине, Курилах, острове Парамушир, Владивостоке и Хабаровске. Несмотря на экстремальные условия службы в тех, как тогда говорили, богом забытых местах, на краю света (выживание - а не служба - в суровых палаточных условиях), его воспоминания о том времени и людях, с которыми ему пришлось служить и общаться, всегда отличались особой теплотой.
Многих сослуживцев он помнил по именам и фамилиям и спустя десятилетия предпринимал усилия по их розыску, чтобы узнать, как сложилась в дальнейшем их судьба.
Работая над романом "Жизнь моя, иль ты приснилась мне…", где одно из действий разворачивается на Дальнем Востоке и Чукотке, Владимир Осипович по памяти восстанавливал облик улиц Владивостока 1945 года (в архиве сохранился набросанный его рукой чертеж с расположением и названием улиц: Луговая - конечная остановка; вдоль бухты Золотой Рог - ул. Ленинская, от нее вверх по сопке карабкаются дома с узкими улочками и т.д.), собирал фотографии и рисунки гаваней Владивостока: бухты Золотой Рог, портовой Кошки 40-х годов прошлого века. Камчатка навсегда сохранилась в его памяти пургами, снежными заносами, бездорожьем, японскими фанзами. И еще - обмороженными пальцами рук и ног.
Зная о ностальгической любви Владимира Осиповича к Камчатке, художник-любитель Валерий Болтромеюк в 1997 году подарил ему свою написанную маслом картину: пароход в бухте и заснеженные сопки (работа - замечательная; окантованная, она висит в кабинете Владимира Осиповича). На обороте надпись: "Вл. Осиповичу на память о Вашей любимой Камчатке".
В архиве сохранилось и коротенькое письмо: "Дорогой Владимир Осипович!
Ни до, ни после Камчатки я за кисть больше не брался. А тогда был в каком-то восторженном помрачении. Как будто перенес солнечный удар.
Буду рад, если эта картинка не омрачит Ваших воспоминаний об этом крае. Это - бухта Лаврова".
Повесть "В кригере", как фрагмент романа "Жизнь моя, иль ты приснилась мне…", была написана В.О. Богомоловым еще в 1986 году. Но как самостоятельное произведение повесть вначале в сокращенном варианте под названием "Твой коньяк - мои лимоны" была напечатана в газете "Калейдоскоп" (18 июля 1993 г.) и газете "Сегодня" (27 июля 1993 г.), полный вариант ее текста В. Богомолов представил в журнал "Новый мир", и, как он вспоминал, "повесть ушла в производство в тот же день, как мною была представлена рукопись". Повесть "В кригере" опубликована в журналах "Новый мир" (1993. № 8) и "Честь имею" (1993. № 10-12). С 1994 года она обязательно входит в состав однотомника произведений В. Богомолова.
Предваряя текст публикации, редакция журнала "Честь имею" поместила свой комментарий:
"Каждое произведение Владимира Богомолова становится событием в литературе. Между публикациями - романа "Момент истины", имевшего ошеломительный успех, и повестью "В кригере" - долгое молчание: писатель не спешил напомнить о себе во что бы то ни стало, печатал лишь то, что выдерживало его строжайший суд, что отвечало жестким требованиям к себе, к литературному делу. Уровень этих требований проверен временем: богомоловская проза несет в себе "момент истины", не устаревает и не подвергается переоценкам.
Автор неуклонно следует принципу - "писать лишь о том, что знаешь досконально". И, изведав жизнь в разных ее проявлениях - от самых светлых до самых мрачных, грязных, жестоких, он не стремится сгладить трагические противоречия мира, не боится шокировать читателей "крутыми выражениями", беспощадностью оценок.
Писатель знает, что есть такая жестокая правда жизни, которую нельзя даже пытаться "причесать" или "пригладить" - она должна предстать во всей своей суровой и страшной наготе.
Такова и новая повесть В. Богомолова".
В последовавших за публикациями откликах на эту повесть ее причисляли к "третьей волне" военной прозы, где "писатель спешит сказать свою последнюю правду о войне, об армии, о времени и о себе"; характеризовали как "блистательную прозу, которая читается залпом"; в ней видели "художественный образ времени". Критики соотносили повесть "В кригере" с нравственным постулатом ее героя - "Береги честь смолоду!" и "Честь офицера - это готовность в любую минуту отдать жизнь за Отечество" - с "офицерской" прозой Куприна, размышлениями Лермонтова и Толстого о русской офицерской традиции; подчеркивали особую современность повести, "пророчески показавшей причины - общее бесправие в тоталитарном режиме и заложенные тогда основы бесправия рядовых и беспредел начальников любого ранга в армии, со временем многократно усиленные до жестокости и уродливых форм, - приведшие к развалу самой сильной в мире армии".
"Рассказ хорош и светлой грустью по мальчишкам сороковых годов, и точно переданной атмосферой кригеров, и каким-то грозовым ощущением.
Репутация писателя В. Богомолова уникальна. Его имя ни разу не возникало в "очерняющих" контекстах, на которые столь щедры были многие. В. Богомолов в литературе - вроде эталона или символа неучастия в мышиной беготне, недостижимой степени свободы" (Л. Перкина. После двадцати лет молчания В. Богомолов опубликовал новую повесть // Литературная газета. 1993. 6 октября).
"Повесть В. Богомолова "В кригере" обособлена от потока литературной макулатуры, заполонившего журналы и газеты. Это - вещь в себе, глоток воздуха и ошеломляющее впечатление. В повести Богомолова поражает точность - и это не черта его характера, а эстетическая характеристика, литературный прием, он не позволяет себе сфальшивить ни в чем и ненавидит эту фальшь в других и в критике. В. Богомолов - мастер старой школы, "писатель в законе", не подвластный сиюминутным веяниям моды. В. Богомолов - еще и "офицер в законе", из тех, что спасали Отечество, невзирая на конъюнктуру. Так же непоколебимо, как он служил Отечеству, он служит и литературе - настоящий профессионал прозы" (В. Бондаренко. Честь офицерская // Литературная Россия. 1993. № 42-43. 26 ноября).
"Литература - это правда, и назначена рассказывать, как оно было на самом деле и каков был истинный глагол времени.
В повести "В кригере" В. Богомолов - один из последних могикан, староверов, хранителей древностей, былого и дум - представляет не пир победителей, а драму офицеров. Нигде нет сбоя интонации. Точность "вещных" деталей, непосредственность психологических движений окрашены той светлой ироничностью, которая дается при взгляде из зрелых годов на детство и юность, сколь бы горестными они ни были.
Как и во всех произведениях В. Богомолова, и в этом присутствует боль сердца автора, выраженная словами героя: "Спустя тридцать и сорок пять лет я не могу без щемящего волнения смотреть на молоденьких лейтенантов", автору видится в них "Ванька-взводный времен войны… безответный бедолага - пыль войны и минных предполий…". В его повести ощущается грядущее роковое поражение поколения фронтовиков - пыль войны, пыль державы, пыль партии" (А. Бочаров. Времена прошедшие, но не ушедшие // Литературное обозрение. 1994. № 5/6).
"Очередное произведение В. Богомолова - бесспорная классика "военной прозы". Стержень творчества В. Богомолова - показ трагизма служения Отечеству, несмотря на жесткое давление, откуда бы оно ни исходило. …Вся страна оказалась в таком "кригере" и до войны, и во время, и после нее…" (А. Тимофеев. Моменты обмана и истины // Завтра. 1994. № 10).
"Страшную, талантливую повесть написал В. Богомолов, впрочем, каждая новая встреча с этим писателем - шоковая. Жестко, точно, до болезненности ощутимо передана тоска молодого существа, которому уготована нелюдская доля. Сухо, но, как всегда у В. Богомолова, филигранно "прописано" миропонимание героя - смесь цинизма (это от раннего опыта) и романтических мечтаний о блистательном офицерстве. Сцена, где четыре покалеченных войной кадровика унижают мальчишек-лейтенантов, дурят их, давят, чтобы сломить робкое сопротивление и загнать в дыру, где сгинет их молодость, - это сцена преисподней, ничего страшней в нашей литературе не было" (Т. Блажнова. Огонь по своим на поражение // Книжное обозрение. 1995. № 10).
В.О. Осипов, писатель, директор издательства "Раритет", анонсируя в 1995 году повесть для перевода и зарубежных изданий, подчеркнул:
"Яркая, беспощадная, правдивая повесть проникнута юмором, насыщена точными деталями времени; русские офицеры-победители показаны с такой достоверностью, языковой точностью, какой еще не было ни в советской, ни в зарубежной прозе".
Использование автором в тексте "крепких выражений, специфической лексики было воспринято критиками неоднозначно: кто-то был задет "ненормативной лексикой и грубоватостью", но большинство отмечало, что "язык произведения - не эпатация автора и вряд ли могут шокировать виртуозно-матерные сочетания и реплики персонажей"; в повести отражен "солдатский интим необычайно яркой тональности: энциклопедически точно, предельно лаконично автор дает неуставное определение армии".
Об особенностях языка как инструмента, использованного в этой повести В. Богомоловым, говорили многие критики:
"В. Богомолов - прозаик в высшей степени современный, что проявляется на уровне интонации и на уровне синтаксиса. Тщательность выделки фразы сочетается у него с абсолютной речевой естественностью.
…Выход повести совпал с оживленными спорами о допустимых пределах использования "ненормативной" лексики. Мат - это материал, одна из полосок языкового спектра, одна из лексических красок, и никаких количественных нормативов быть не может - все дело в общей художественной мотивированности. У Богомолова - каждый персонаж разговаривает (в том числе и матерится) по-своему, индивидуально, а из зоны авторской речи мат выведен совершенно" (Вл. Новиков. В кригере и вокруг себя: проза В. Богомолова в контексте времени и культуры // Независимая газета. 1993. 21 октября).
"Повесть "В кригере" В. Богомолова - это "песнь" в современном литературном потоке, запечатлевшая биографию поколения, на котором отпечаток большого времени и больших народных судеб, что имеет непреходящую ценность.
В. Богомолов отстаивает свободу в своей - языковой - области, где у него наибольшие возможности. В повести - человеческие страсти своеобразного мужского коллектива - художественный блеск и волнует и удивляет. В повести - прямое дыхание истины. Интуиция писателя заставляет взглянуть в лицо самым мучительным сомнениям, обострившимся до крайности" (А. Корнеев. Нас предупреждают. Хотя, наверное, с опозданием // Газета "24". 1993. 22 октября).
"Писатель силой своего таланта вновь вернул нас памятью к войне как высшему проявлению человеческого духа, а это так важно для нашего разжиженного, духовно аморфного, бесстержневого времени. Немало великолепных мест. И не в матерщине их ценность" (Г. Добыш. Для прохождения дальнейшей службы..: О новой повести Влад. Богомолова // Modus vivendi. 1994. № 17).
Свое мнение о ненормативной лексике В.О. Богомолов изложил в статье "С матом по жизни", опубликованной в "Общей газете" (1994. 11-17 марта). (См. настоящее издание, стр. 399 этого тома. - Прим. ред.)
Замечу, что попытка перевода повести на английский язык (по заявке издательства "Раритет") так и не увенчалась успехом: передать лексические особенности текста оказалось невозможно.
И последнее, как личное отступление: повесть очень современна, особенно для юношей, которым предстоит служить в армии, и особенно для тех молодых людей, которые выбрали в жизни военную профессию.
А каково служить в армии сегодняшним парням? Как жаль, что для каждого из них не находится своего Арнаутова - старого русского офицера - с исторически сложившимися простыми истинами и заповедями об офицерской чести, в которые надо так же просто, без затей непоколебимо верить: "Не угодничай, не заискивай, ты служишь Отечеству, делу, а не отдельным людям!"
Срам имут и живые, и мертвые, и Россия…
Я разделяю понятия Отечество, Россия и Государство.
В . Богмолов
Фрагмент из одноименной книги
"Новое виденье войны",
"Новое осмысление"
или "Новая мифология"?
Очернение с целью "изничтожения проклятого тоталитарного прошлого" Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию - Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны - солдат, сержантов и офицеров.
Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством "Русская книга" два "документальных" сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался "правительственным заданием", для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б.Н. Ельцину высокопоставленных функционеров.
Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б. Резуна ("Суворова") также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) "сверху". Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей: на Западе появились десятки статей, затем уличение В. Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом; у нас же все ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским ученым не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В. Резуна, он мне сказал: "Такой книги у нас не будет. Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?" Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и, хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В. Резуна "разные группы авторов" и основное назначение этих изданий - переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодежи виновность СССР, и прежде всего русских, в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определенных политико-идеологических целях.
В предлагаемых вниманию читателей главах из моей одноименной новой книги рассматриваются роман Г. Владимова "Генерал и его армия" (журнал "Знамя", 1995, № 4 и 5) и его статья "Новое следствие, приговор старый" (там же, № 8) и еще четыре издания: два содержащих фальсификацию и прямые подлоги "документальных" сборника, выпущенных в 1992 году, и пасквильные сочинения В.Б. Резуна ("Суворова") и И.Л. Бунича.