Они быстро спустились вниз, сначала по узкому кулуару, затем по широкой мелкой осыпи, встали на тропу и оглянулись назад. На прочерченной на фоне синего неба и белых облаков вершине надолго остались их следы. Вернувшись в лагерь, они с удовольствием освободились от одежды и обуви, не спеша окунули уставшие тела в воду, перекусили и заснули на несколько часов под тенью кустарника. С наступлением ночи они развели костер и долго сидели возле него, лишь изредка нарушая тишину разговором. Возвращение домой было неторопливым и немного грустным.
* * *
Когда откладывать визит к Солдату в городской госпиталь было уже нельзя, он погрузился утром в автобус, через несколько часов прибыл на оживленную автостанцию, сел в такси и пересек почти весь город сквозь шум, скопления людей и машин, пыль и жару.
Он нашел своего друга на скамейке в одной из тенистых аллей на большой территории госпиталя. Они пожали друг другу руки, испытывая обычное при их встречах возбуждение, и удобно расположились на широкой скамейке под защитой густой пыльной листвы. Солдат пребывал в полуденно-расслабленном состоянии духа и тела. Последняя операция прошла успешно, через две недели предстояла еще одна. В его мыслях уже появилось место для сожалений о пропущенном сезоне. Их команда отправлялась вскоре на очень престижное первопрохождение. Солдат быстро увлекся. Он подобрал сухую ветку, нарисовал на посыпанной гравием дорожке силуэт вершины, прочертил намеченный маршрут и стал в свойственной ему обстоятельной манере описывать каждый участок. Такого Солдата всегда было интересно слушать. В аллее дохнуло холодным воздухом ледника. Они перенеслись в далекий, неприветливый цирк, к высоким, покрытым льдом и натечной водой отвесным стенам, с простреливаемыми камнями узкими переходами и огромными снежными карнизами наверху.
Когда жара и обсуждение утомили их, Солдат аккуратно стер ногой свой перегруженный деталями рисунок, отбросил в сторону ветку и многозначительно сказал, что команда отправляется в экспедицию на большой грузовой машине и что в машине наверняка найдется место еще для одного человека, если Солдат попросит за него.
Слова упали на благодатную почву. Они немедленно обсудили основные детали, составили список необходимого снаряжения и направились в больничный корпус, откуда Солдат позвонил в несколько мест. Все было улажено за полчаса. Машина отправлялась через пять дней. Он должен прибыть рано утром к воротам городского альпинистского клуба. Ребята обещали захватить недостающее снаряжение и дополнительные продукты. У Солдата был очень довольный вид, как будто он собирался сам. Они дошли до ворот госпиталя, пожали руки и пожелали друг другу удачи, предполагая встретиться следующий раз в конце лета, по завершении альпинистского сезона.
Натруженно гудящий автобус поднимал его медленно к перевалу, ведущему домой, в ущелье. Главная вершина то скрывалась за ближними гребнями, то открывалась во всей своей домашней красоте. Там, недалеко от ее подножия, стоит его хижина, в которой, наверно, сейчас хлопочет Круглолицая.
* * *
Плотно упакованные рюкзак и небольшая сумка стояли наготове у двери. Не подозревающая ни о чем полусонная Монета растянулась расслабленно на полу. До рассвета было еще несколько часов. Хижина освещалась неярким светом небольшого светильника под потолком. Он с трудом съел заботливо приготовленный Круглолицей завтрак. Скоро должна была прибыть машина, чтобы отвезти его в город. В ожидании, они сидели рядом и молча смотрели друг на друга. Его рука лежала на ее руке. По возвращении его встретит пустая хижина. Круглолицая к тому времени уже переберется в город. В ясных глазах Круглолицей он видел отражение своих мыслей и чувств. Грусти, нежности и надежды.
* * *
В машину загрузилось около двадцати человек. Кроме команды, их родственников и вспомогательной группы, с экспедицией ехали повар, врач и два не знакомых никому человека, обвешанных фотокамерами с огромными объективами. В группе царило оживленно-приподнятое настроение предвкушения дороги и перемены обстановки. Это настроение заметно угасло к концу их долгого пути от тряски, шума и пыли. Водрузившись поверх груза в кузове большой шестиколесной машины, они проводили взглядом сначала окраины города, затем череду маленьких городков и сел вдоль большой магистрали и обратились лицами к показавшейся на горизонте горной гряде. Потянулись долгие часы езды по безлюдной степной местности. Горная гряда приближалась и увеличивалась в размере, они любовались видом высоких, покрытых вечным льдом и снегом вершин. Ослепляемые лучами предзакатного солнца, они въехали в предгорья по извилистой дороге с редкими живописными селениями на крутых склонах. Мотор медленно набирающей высоту машины работал натруженно, заглушая гул бушующей на дне ущелья полноводной горной реки. В сгущающейся темноте они съехали с магистрали и провели нескончаемые часы, подбрасываемые на ухабах и ямах все ухудшающейся проселочной дороги. Несколько раз они сбивались с пути и возвращались назад, много раз выпрыгивали из кузова, чтобы вытолкнуть застрявшую машину. Наконец они прибыли на место, мотор машины заглох, фары погасли, оставив их в полной темноте. Усталые пассажиры сбросили свои вещи с машины и разбрелись, каждый заботясь о ночлеге как мог. Большинство расстелило свои спальные мешки и устроилось под открытым небом, несмотря на угрозу дождя. Он отошел немного в сторону от всех, поставил палатку и через двадцать минут спал с Монетой под боком.
Этим долгая ночь не завершилась, однако: его разбудил шум дождя и людей. Капли дождя громко тарабанили по куполообразной крыше, сигнализируя о серьезности намерений. Вокруг, в темноте, начался лихорадочный поиск и установка палаток. Он высунул голову наружу, громко предложил два места у себя в палатке и получил двух полусонных детей – мальчика и девочку. Устроив их с удобством, он посчитал, что оказал достаточную помощь, и уснул опять, не обращая внимания на продолжающуюся суету.
Дурманящий горный воздух навеял приятные сны. Он лежал с закрытыми глазами под пятнистой тенью небольшого дерева, впитывая жар раскаленного воздуха, и прислушивался к оживленным тонким голосам и плеску воды. Послышались быстрые, маленькие шаги по траве. Он затаился в приятном ожидании и после небольшой паузы был награжден прикосновением мягкой, нежной кожи к своему лицу.
Проснувшись, он обнаружил на лице откинутую детскую руку. Рассвело, в лагере стояла тишина. Дети – двуногие и четвероногие – спали, разбросав свои тела по палатке. Он осторожно выбрался наружу, в холодный воздух, и плотно застегнул пуховку. Машина привезла их к плоскому возвышению у большой развилки ущелья. Все вокруг было мокрое после ночного дождя. Он с интересом осмотрелся, и взгляд невольно обратился к открывающимся верховьям ущелья. Лицо размякло в улыбке восхищения.
Низкие, тяжелые облака медленно накатывались на такого же серо-грязного цвета, плотно стоящие одна к другой мощные вершины и неспешно обтекали их, рассекаемые на части отточенными ребрами и острыми пиками. Сквозь просветы между облаками было видно, что за вершинами прячутся другие вершины, а за теми – следующие. Вдоль правой стороны плавно заворачивающего ущелья вверх тянулась, обрамляя большой ледник, темная полоса боковой морены. Тело ледника выделялось белизной среди красок хмурого утра. Вокруг, куда бы ни обратился взгляд, не было видно никакой растительности, кроме редкой травы на их поляне. Только камни, лед и снег. Он почувствовал себя как дома.
Один за другим из палаток стали появляться сонные люди с улыбками на лицах. Закипела работа по подготовке лагеря. Были поставлены палатки для кухни и для столовой, выстроены в линию палатки для жилья, вырыты ямы для туалета и мусора. Монета купалась во всеобщем внимании и гонялась за любопытными сурками. В середине дня уже почти благоустроенный лагерь наслаждался первым совместным обедом. Он включился в работу наравне со всеми, несмотря на желание отправиться поскорей наверх. Во время обеда он осторожно сообщил, что хотел бы поставить свою палатку немного в стороне от лагеря, на небольшом возвышении, и с удовлетворением отметил нейтральную реакцию. Ему все больше нравилась эта затея с экспедицией.
Незнакомцы с фотоаппаратами оказались профессионалами, приехавшими для съемок фильма о восхождении команды на Стену. Они привезли с собой несколько ящиков тяжелой аппаратуры и двух крепких парней в качестве носильщиков. Съемочная группа намеревалась подойти под Стену на следующий день для первой разведки. Тема Стены преобладала в разговорах за столом, несмотря на то что из лагеря была видна только лишь ее самая макушка. По рукам пошли собранные командой материалы, включающие несколько невнушительных фотографий.
Физические характеристики этого чуда природы впечатляли: чуть меньше двух километров высотой и около полутора километра шириной у основания. Самый простой путь на ее вершину из ущелья проложен по длинному восточному гребню, который обычно выбирают для спуска. С момента открытия несколько лет назад Стена стала магнитом для альпинисткой элиты со всего света. Три попытки окончились неудачей, и только в прошлом году первая группа проложила маршрут, не из самых трудных, затратив на это пятнадцать дней. Огромная Cтена оставалась почти неразведанной. Ожидалось прибытие еще двух первоклассных команд, привлеченных редкой возможностью сделать себе имя. Их предполагаемые маршруты были также аккуратно прочерчены на фотографиях. После шумного обсуждения вариант экспедиции был признан самым логичным и красивым из трех.
Застольное оживление не очень развлекало его. Он рассматривал фотографии и соглашался вслух со всеми. Проложенный по центру Стены, без значительных отклонений от вертикали, маршрут выглядел внушительно, вполне в стиле Солдата. Рука Солдата чувствовалась во всем, что касалось этой экспедиции. Сожаления об отсутствии сурового капитана неоднократно вставлялись в разговор. Он разделял эти чувства.
Знакомство со Стеной откладывалось до возвращения съемочной группы из первой разведки. Он хотел подняться под нее в одиночку. Завтра утром он выйдет как можно раньше, дойдет по леднику до самого конца ущелья и заночует наверху. Еще не закончившийся день лагерной суеты утомил его.
* * *
Монета не разделяла его восторгов по поводу ледника. Она стойко перенесла трудности едва различимой тропы, пробитой среди крупных, острых камней морены, но, встав на лед, вконец растерялась и прижалась к нему с поджатым хвостом, недоумевая, зачем нужно было покидать их поросшую травой поляну. Помещая свою собаку в рюкзак, он отметил ее увеличивающиеся размеры и вес.
Неудобства, испытываемые Монетой, не смогли изменить его приподнятое настроение в тот облачный день. Осторожно пробираясь сначала по морене, затем среди трещин и быстрых ручьев усеянного камнями ледника, он часто останавливался, чтобы наполнить до отказа воздухом свои легкие и полюбоваться окружением. Впереди открывались высокие стены оконечности ущелья; вправо и влево уходили к перемычкам крутые узкие кулуары; из широких ответвлений ущелья нависали языки ледников, дающих начало быстрым, пенистым ручьям. Как и во времена молодости, это великолепие не оставляло его равнодушным.
Он преодолел последний крутой подъем, вступил на лед до странности плоского дна цирка, не спеша осмотрелся и повернул к небольшому скальному островку, чернеющему на периметре цирка. Место оказалось пригодным для стоянки, с небольшой ровной площадкой, немедленно оцененной Монетой. Он обследовал ближайшее окружение, убедился, что собака будет в безопасности, сбросил рюкзак и отправился налегке в экскурсию вокруг. Увидев, что он удаляется, Монета забеспокоилась, громко заскулила, но выйти на лед не решилась и вскоре затихла.
Скальный островок позади значительно уменьшился, но основание вершины, в направлении которой он шел, казалось, не приближалось. Прошло около часа, прежде чем он наконец достиг основания. Островок к тому времени превратился в небольшое темное пятно. Теряясь в непривычном масштабе, он разглядывал, задрав голову вверх, неприветливого цвета стену, острое ребро и сожалел, что не потрудился хорошо ознакомиться в лагере с картами и описаниями района и не захватил бинокль. Одна из простых по виду в цирке вершина казалась логичным выбором для завтрашнего восхождения. Он не был уверен, что правильно оценил длину ребра в пятьсот метров и что кулуар, ведущий к перемычке, пригоден для спуска. Подстегиваемый беспокойством за Монету, сомневающийся, он вернулся обратно к островку. Потерянного вида собака радостно встретила его. Пришло время поставить палатку, приготовить горячий ужин и отдохнуть. Ночью накрапывал мелкий дождь, слышался гул далеких и близких камнепадов и поскуливание Монеты.
Утром, подкрепленное плотным завтраком и видом чистого неба, нетерпение без труда победило осторожность. Он устроил Монету в рюкзаке, не теряя времени подошел к отмеченной вчера вершине, преодолел некрутой ледовый склон и достиг основания ребра. Ощущение масштаба вернулось. Прямое, крупноблочное ребро хорошо просматривалось впереди. Он увидел, что переоценил вчера его сложность и, возможно, протяженность. Передвигаясь временами даже без помощи рук, он быстро достиг первого плеча ребра и оттуда разглядел казавшийся уже вполне невинным кулуар для спуска. Через пару часов, в отличном настроении, они с Монетой расположились вольготно на просторной площадке вершины. Проглядывающее сквозь белые облака солнце приятно грело их и оживляло утративший свою неприветливость ледовый цирк. Одна из торчащих вокруг больших вершин закрывала собой Стену. Он вполголоса обсуждал достоинства вершин с Монетой и не сомневался, что проведет в этом районе все лето.
Они спустились в тот же день в полупустой лагерь. Команда и съемочная группа еще не вернулись из-под Стены. Обрадовавшаяся траве Монета снова принялась гоняться за сурками. Он провел следующий день за картами и описаниями и остановил выбор на северной стене большой и красивой пирамидальной горы, которую приметил во время первой вылазки. По стене был проложен маршрут, считавшийся в то время одним из самых сложных в районе. Первопроходители потратили на него пять дней. Ему не терпелось соразмерить свою скорость в новых условиях.
Лагерный повар пообещал присматривать за Монетой. Он с сожалением оставлял ее внизу. Умная собака поскуливала при расставании, но явно не желала отведать снова высокогорья со своим хозяином.
* * *
Погода испортилась неожиданно. Тихий угол, в котором находится пирамидальная вершина, вдруг затянулся облаками, задул сильный ветер, захлестал больно мелким снегом по лицу и похолодевшим пальцам. В день второй на стене он надеялся достичь вершины и был на пути к своей цели, обходя по щели совершенно гладкий, монолитный участок, когда все вокруг скрылось в вихре облаков, ветра и снега. Продолжая подъем, он задыхался и с трудом удерживался на скале во время все усиливающихся порывов, стремительно терял тепло и надежду на то, что непогода скоро прекратится. Необходимо было убираться с этой открытой всем ветрам стены как можно скорее.
Самые лучшие шансы найти укрытие были, конечно, на левом ребре стены, на расстоянии ста пятидесяти метров горизонтального пути, включающих монолитный участок скалы, на котором ему никак не удержаться. Он продолжал подниматься по щели в надежде достичь окончания этого монолита. Приближение горизонтальной полки он почувствовал задолго до того, как она проявилась из пелены снега. С облегчением он встал на нее обеими ногами. Полка вскоре привела его к небольшому нависанию, за которым было желанное ребро. Порыв ветра подтолкнул снизу, приподнял и помог ухватиться за далекий выступ и перевалить через нависание.
Погода на другой стороне была ничуть не лучше, но рельеф значительно проще. Он нашел полутораметровой ширины промежуток между скалами и погрузился в его глубину, недосягаемый ветрам. По телу прошла теплая волна. Отсюда его не выкурить никакой непогоде. Промежуток был достаточно большой, чтобы втиснуть в него палатку, он занялся этим не теряя времени. Не обращая внимание на то, что края палатки касаются боковых стен, а дно лежит на острых камнях, он надежно закрепил растяжки, затем протиснулся внутрь, плотно завязал вход, постелил пустой рюкзак на дно, влез в пуховый мешок и позволил себе расслабиться.
Непогода продолжалась два дня. Он провел их в расщелине, в относительном удобстве, поддерживая себя двумя чашками чая в день и порцией сушеного мяса с сухарем. Остальное время бездействующий организм проводил в состоянии полудремы, подпитываемый приятными сновидениями с Круглолицей в главной роли. Она являлась ему неизменно в коротком платье белого цвета, в густом, жарком воздухе лета, выдавая свои чувства застенчивой позой и лучистой улыбкой. Его сердце наполнялось торжеством и нежностью. Он пробуждался в холодном воздухе палатки под учащенный стук сердца, устраивал утомленное неровностями ложа тело в другую позу и через некоторое время забывался опять. Вечером второго дня, когда ветер стих и небо прояснилось, он успел захватить несколько мгновений заката. Выходить было поздно, он с трудом дождался утра и завершил в тот день свое восхождение.
В лагере не беспокоились по поводу его отсутствия. Он терпеливо выждал, пока Монета закончит лизать его слегка обмороженные щеки. В район приехали еще две экспедиции и установили свои палаточные городки по соседству. Он не приветствовал эти перемены, несмотря на появление обтянутых в спортивные костюмы женских фигур на поляне. Место становилось оживленным.
На другой день из-под Стены возвратилась команда под большим впечатлением от виденного. Первая разведка внесла поправки в их планы. Некоторые участки маршрута оказались, по общему мнению, слишком опасными из-за простреливающих их камней и осколков льда. Они наметили варианты обходов и собирались через два дня обратно для повторной разведки. Слушая разрастающиеся споры, он отметил молчаливо, что команде непросто будет прийти к согласию в отсутствие Солдата, неоспоримого лидера. Еще не совсем восстановившись после своих приключений, он решил все же воспользоваться двухдневным окном для знакомства со Стеной.