- Дорогая, он, конечно, хвастун, но я все же сомневаюсь, что у него есть доступ к личному "Боингу-767", не говоря уже об острове в Карибском море. Я получил копию сценария Фила Флека, и Дженнифер проверила его по компьютеру. Флек действительно считается автором. Так что все представляется вполне правдоподобным.
- И как сценарий?
- Не знаю. Я получил его перед самым уходом из офиса.
- Ну, если мы улетаем в пятницу, тебе стоит выбрать время, чтобы с ним всерьез разобраться. Ведь за ужин придется спеть.
- Так ты полетишь со мной?
- Неделя отдыха на идеальном острове Фила Флека? Черт побери, ты не ошибаешься, я полечу. У меня потом разговоров хватит на пять месяцев.
- А если все окажется пошлым?
- Все равно, будет о чем рассказать в городе.
Позднее, когда бессонница выгнала меня из постели около двух часов ночи, я уселся в гостиной и развернул рукопись. Называлась она "Развлечения и игры" и начиналась следующим образом.
"МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: порномагазин, ночь.
БАДДИ МАЙЛЗ, пятьдесят пять лет, лицо пожившего человека, в углу рта постоянная сигарета, сидит за прилавком невероятно грязной порнолавки. Хотя вокруг разбросаны журналы с вульгарными обложками, мы вскоре замечаем, что он читает "Улисс" Джойса. Музыкальный автомат рядом с кассой играет начало Первой симфонии Малера. Бадди берет кружку с кофе, отпивает глоток, морщится, затем лезет под прилавок и достает оттуда бутылку виски "Джонни Уокер". Отвинтив крышку, он наливает некоторое количество виски в кофе, снова завинчивает крышку и убирает бутылку под прилавок. Затем он пробует кофе второй раз. Теперь он его удовлетворяет. Но когда Бадди поднимает глаза от кружки, он замечает мужчину, стоящего перед ним. На мужчине тяжелая зимняя парка. Лицо закрывает вязаный шлем. Непрошеный гость целится в Бадди из пистолета. Через мгновение молчание нарушается.
Леон. Это у тебя Малер?
Бадди. (не обращая внимания на пистолет). Ты меня удивил. Ставлю десять баксов, что не угадаешь симфонию.
Леон. Идет. Это Первая симфония.
Бадди. Вдвое или ничего, если угадаешь дирижера.
Леон. Втрое или ничего.
Бадди. Малость круто.
Леон. Верно. Но пистолет-то у меня.
Бадди. С этим не поспоришь. Ладно, втрое или ничего. Так кто держит палочку?
Леон на мгновение задумывается, внимательно прислушивается к записи.
Леон. Бернштейн.
Бадди. Мимо. Георг Солти и Чикагский симфонический оркестр.
Леон. Ты пудришь мне мозги?
Бадди. Посмотри сам.
Леон, все еще держа Бадди на прицеле, открывает музыкальный автомат, вынимает диск и с отвращением изучает наклейку, затем отшвыривает диск в сторону.
Леон. Черт, никак не привыкну к этому чикагскому звуку.
Бадди. Да, требуется время, чтобы уши приспособились. Особенно ко всей этой меди. Послушай, может, мы покончим с тем, что ты собирался здесь сделать?
Леон. Ты просто читаешь мои гребаные мысли. (Он подвигается ближе к Бадди.) Так, открывай кассу и делай меня счастливым.
Бадди. Без проблем.
Бадди открывает кассу, Леон наклоняется, пытается свободной рукой схватить деньги. Бадди захлопывает кассу, зажимает его руку и одновременно выхватывает из-под прилавка обрез. Леон не успевает опомниться, как обрез оказывается у его виска. Рука Леона все еще зажата в кассе. Он стонет от боли.
Бадди. Мне кажется, тебе стоит положить пушку, как ты думаешь?
Леон слушается приказа. Бадди отпускает ящик кассы, но обрез продолжает держать у головы Леона. Затем он протягивает руку и срывает с него вязаный шлем. Выясняется, что Леон - афроамериканец, ему тоже за пятьдесят. Бадди смотрит на него вытаращенными глазами.
Бадди. Леон? Леон Уочелл?
Теперь очередь Леона таращить глаза. Внезапно и он узнает Бадди.
Леон. Бадди Майлз?
Бадди опускает обрез.
Бадди. Для тебя, задница, сержант Бадди Майлз.
Леон. Поверить не могу.
Бадди. И я не могу - что ты меня не признал! Леон. Что ты хочешь, уже столько времени прошло после Вьетнама.
КОНЕЦ СЦЕНЫ".
Я отложил рукопись, вскочил и кинулся к большому стенному шкафу у входа в квартиру. Среди груды коробок с трудом удалось обнаружить ящик, в котором были сложены старые сценарии, накопившиеся за годы моего пребывания в неизвестности. Перебирая их, я нашел то, что искал: "Три старых ворчуна", один из первых сценариев, написанных после того, как Элисон взяла меня под свое крыло.
Вместе с рукописью я вернулся на диван и перечитал первую страницу.
"МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: порномагазин, ночь.
БАДДИ МАЙЛЗ, пятьдесят пять лет, лицо пожившего человека, в углу рта постоянная сигарета, сидит за прилавком невероятно грязной порнолавки. Хотя вокруг разбросаны журналы с вульгарными обложками, мы вскоре замечаем, что он читает "Улисс" Джойса. Музыкальный автомат рядом с кассой играет начало Первой симфонии Малера, Бадди берет кружку с кофе, отпивает глоток, морщится, затем лезет под прилавок и достает оттуда бутылку виски "Джонни Уокер". Отвинтив крышку, он наливает некоторое количество виски в кофе, снова завинчивает крышку и убирает бутылку под прилавок. Затем он пробует кофе второй раз. Теперь он его удовлетворяет. Но когда Бадди поднимает глаза от кружки, он замечает мужчину, стоящего перед ним. На мужчине тяжелая зимняя парка. Лицо закрывает вязаный шлем. Непрошеный гость целится в Бадди из пистолета. Через мгновение молчание нарушается.
Леон. Это у тебя Малер?
Бадди (не обращая внимания на пистолет). Ты меня удивил. Ставлю десять баксов, что не угадаешь симфонию…"
И дальше все так же, как было написано в сценарии Фила Флека. Чтобы убедиться, я схватил его рукопись, пристроил на одном колене, а на другое положил свою. Экспертиза была несложной: Флек слово в слово скопировал мой сценарий, написанный за восемь лет до того, как он зарегистрировал свой в Ассоциации кино- и телесценаристов в прошлом месяце. Это был не просто плагиат. Это был плагиат один к одному, точка в точку. Более того, поскольку оба сценария были написаны одним и тем же шрифтом, я с уверенностью мог сказать, что Флек просто скопировал мой сценарий, заменив только титульную страницу, и сдал его на регистрацию.
Я не мог поверить своим глазам. То, что сделал Флек, было не просто возмутительно, это был настоящий скандал, вплоть до того, что с помощью ассоциации я мог легко разоблачить его как литературного пирата. Вне сомнения, человек, который так заботится о своей изолированности, должен понимать, что пресса попирует за его счет. И вне сомнения, посылая сценарий мне, он понимал, что я буду возмущен (в лучшем случае). Тогда в какие игры играл этот придурок?
Часы показывали без двадцати три. К счастью, я вспомнил кое-что, сказанное мне Бобби:
- Если я тебе нужен, обращайся все двадцать четыре часа семь дней в неделю.
Бобби ответил по сотовому после третьего звонка. В трубке слышались громкая техно-музыка и звук автомобильного мотора. Мне закралась в голову мысль, что мой приятель чего-то нанюхался.
- Дейв, ты припозднился, - сказал он.
- Я звоню в неудачный момент?
- Если я тебе скажу, что я лечу со скоростью девяносто километров по десятому шоссе с крошкой гавайкой по имени Хител Фонг, которая играет моим членом, когда мы разговариваем, ты мне поверишь?
- Нет.
- И будешь прав. Я как раз еду домой после продолжительной беседы с двумя очень умными венесуэльцами…
- Бобби, о чем Флек думал, скопировав мой сценарий?
- А… так до тебя дошло?
- Да, дошло, и мистера Флека ожидают большие неприятности. Я могу начать с того, чтобы заставить Элисон подать иск в суд…
- Слушай, я знаю, что еще и трех нет, но куда подевалось твое чувство юмора? Пойми, Флек делает тебе комплимент, жопа ты с ручкой. Очень большой комплимент. Он хочет сделать твой сценарий. Это будет его следующий проект. И он заплатит тебе за него большие деньги.
- Но при этом он собирается выдать мой сценарий за свой?
- Дейв, этот парень стоит двадцать миллиардов. И он не тупой мошенник. Он знает, что твой сценарий - это твой сценарий. Все, что он делает, так это оригинальным путем говорит тебе, что сценарий ему нравится.
- А не проще ли было просто взять и сказать мне, как ему нравится то, что я написал? Не мог позвонить сам, поручил бы своим людям поговорить с моими людьми…
- Что я могу сказать… Фил для всех загадка. Но, слушай, на твоем месте я бы был польщен. Теперь Элисон может выдрать из Фила крупные суммы за сценарий.
- Мне надо об этом подумать.
- Ой, да будет тебе. Выпей таблетку от депрессии и ложись спать. Утром тебе все покажется очень забавным.
Я повесил трубку и внезапно почувствовал себя очень усталым. Настолько усталым, что мне совершенно не хотелось думать об игре, которую затеял этот чертов Филипп Флек. Но прежде чем нырнуть в постель, я положил оба сценария на кухонный стол, открыв первую страницу и там и там. Рядом я положил записку для Салли: "Дорогая! Твои мысли насчет этого дубликата? С любовью, Д.".
Затем я прокрался в спальню, улегся и мгновенно уснул.
Когда через четыре часа я проснулся, Салли сидела в конце кровати и протягивала мне капучино. Услышав мои невнятные слова благодарности, она улыбнулась. Я заметил, что она уже одета. Затем я обратил внимание на два сценария, которые Салли держала под мышкой.
- Ты в самом деле хочешь знать, что я по этому поводу думаю? - спросила она.
Я отпил глоток кофе и кивнул.
- Ну, если честно, то в этом сценарии нет ничего особенного, верно? Квентин Тарантино в семидесятых не стал бы делать такой фильм.
- Благодарю покорно.
- Ты хотел услышать мое мнение, вот я его и высказываю. Ведь это незрелый сценарий, согласись. И прямо надо сказать, первая сцена перегружена. В смысле, тебе сноски на Малера, возможно, кажутся забавными, но с сегодняшней аудиторией это не пройдет.
Я отпил еще глоток, затем сказал:
- Что еще?
- Эй, я не говорю, что сценарий бездарен. Наоборот, в нем есть все признаки, которые потом принесли тебе такой успех. Все дело в том, что с той поры ты прошел длинный путь.
- Верно, - сказал я, не в силах скрыть обиду.
- Ох, ради бога, Дейв! Ты же не ждал, что я буду хвалить работу, которая этого не заслуживает, так?
- Разумеется, ждал.
- Но это было бы нечестно!
- Какое отношение к этому имеет честность? Все, что меня интересовало, это твое отношение к попытке плагиата, затеянной Флеком.
- Плагиата? Ты только послушай себя! Ты ничем не отличаешься от авторов, с которыми мне приходилось встречаться. Ни намека на чувство юмора, когда дело касается работы. Ну, сыграл он с тобой небольшую шутку, ну, решил посмотреть, как ты прореагируешь на это… Ты разве не просек? Неужели тебе не понятно, что он хотел сказать?
- Почему, понятно: он хочет стать соавтором моей работы.
Салли пожала плечами:
- Да, Дейв, ты прав. Тебе придется заплатить именно эту цену, если он станет снимать фильм по твоему сценарию. И ты должен на это согласиться.
- Почему?
- Ты и сам знаешь почему: таковы правила игры. И еще потому - если говорить правду, - что это далеко не лучший сценарий из когда-либо написанных. Так почему бы не взять Фила в соавторы?
Я ничего не сказал. Салли пододвинулась и поцеловала меня в макушку.
- Не дуйся, - произнесла она. - Но врать тебе я не буду. Это старый, протухший продукт. И если восьмой по списку богач Америки хочет его купить… бери деньги не раздумывая, даже если тебе придется взять его в соавторы. Поверь мне, Элисон скажет тебе то же самое.
- Ну, надо отдать должное этому типу, - сказала Элисон, когда я позвонил ей, чтобы сообщить о забавах Филиппа Флека. - Весьма извращенный способ привлечь твое внимание.
- И дать мне понять, что хочет стать соавтором.
- Подумаешь! Это же Голливуд. Даже парковщики считают, что заслуживают упоминания в сценарии. И вообще, это не лучшее твое произведение.
Я промолчал.
- Ох уж это обидчивое молчание, - сказала Элисон. - Наш автор сегодня утром слегка чувствителен?
- Да. Слегка.
- Телевидение тебя испортило, Дэвид. Ты теперь считаешь, что ты - Мистер Творческий контроль. Но помни, если по этому сценарию будет сниматься фильм, речь идет о полном метре. А ради такого можно пойти на любые компромиссы.
- Это же комедия, Элисон…
- Слушай, в руках Флека из нее вполне может получиться жуткий кошмар. Ты когда-нибудь видел "Последний шанс"?
- Пока нет.
- Найди диск и повесели себя. На мой взгляд, это самый ненамеренно смешной фильм из когда-либо снятых.
Я так и поступил. В тот же день я взял фильм в соседнем "Блокбастере", собираясь просмотреть его в одиночестве, до того как Салли вернется домой. На всякий случай я запасся пивом, настраиваясь на развлечение.
Ждать долго не пришлось. Фильм начался с крупного плана гибкой и тонкой девицы по имени Пруденс. Она была одета в длинный развевающийся плащ. Через мгновение камера переместилась назад, и я обнаружил, что девица стоит на скалах явно пустынного острова и смотрит на грибообразный взрыв вдалеке. Ее глаза расширяются от ужаса, мы слышим, как она говорит:
- Мир кончается… на моих глазах.
Ничего себе заявочка!
Через несколько минут в кадре появляется вторая девица, такая же гибкая и тонкая. Единственное отличие - на ней очки в роговой оправе. Девицу зовут Хелен, она замужем за сумасшедшим художником Германом, рисующим впечатляющих размеров абстрактные картины, на которых, должно быть, изображены апокалипсические сцены кровавой бойни.
- Я пришел сюда, чтобы избавиться от материальных оков общества, - говорит Герман Хелен, - но теперь общество полностью исчезло. Итак, наша мечта наконец сбылась.
- Да, любовь моя, - отвечает ему Хелен. - Это так. Наша мечта сбылась. Но есть одна проблема: мы должны умереть.
Четвертым членом этого милого квартета оказывается шведский отшельник, которого зовут Хелгор. Он что-то сооружал в дальней лачуге в углу острова, я так и не понял что именно. Хелен была в него влюблена, но он поклялся отказаться от секса, не говоря уже об электричестве, туалете со спуском и всего остального, что не выросло на земле. Но, услышав, что миру приходит конец, он решает отказаться от клятвы насчет совокупления и позволяет Хелен соблазнить его. Когда они опускаются на каменный пол его лачуги, он говорит ей:
- Я хочу попробовать твоего тела. Я хочу испить твою жизненную силу.
Попутно выясняется, что безумный Герман трахает Пруденс, к тому же она уже беременна. В один из моментов Пруденс заявляет ему:
- Я чувствую, как во мне растет жизнь, и это в то время, когда смерть обволакивает все.
Разумеется, Хелен узнает, что Герман изменяет ей с Пруденс, а Хелгар проговаривается, что он трахает Хелен. Парни дерутся, потом следует полчаса задумчивого молчания, которые заканчиваются перемирием и тягомотными рассуждениями о природе существования.
По режиссерской задумке все оставшееся время герои перемещаются по большому каменному плато, расчерченному на белые и черные клетки, как в шахматах. Далекий материк пылает в ядерном пекле, токсичные облака начинают опускаться на остров, и квартет решает встретить свою смерть с высоко поднятыми головами.
- Мы не должны умереть от удушья, - говорит сумасшедший Герман. - Мы должны войти в пламя.
И они погружаются в лодку, чтобы плыть к преисподней под звуки "Путешествия Зигфрида по Рейну" Рихарда Вагнера.
Экран темнеет. Титры.
Когда фильм закончился, я несколько минут сидел в кресле совершенно одуревший. Затем позвонил Элисон и долго твердил ей о том, какой это отвратительный фильм.
- Да, это настоящая мура, - согласилась она.
- Я не могу работать с этим человеком. Я отказываюсь от поездки.
- Не торопись, Дэвид. По-моему, у тебя нет повода не встречаться с Флеком. Разве плохо поваляться на солнышке? И еще: почему бы не продать ему "Трех старых ворчунов"… или "Развлечения и игры" - как там он захочет назвать этот сценарий? Вот что я тебе скажу: если тебе не понравится, что он с ним сделает, ты всегда можешь убрать свое имя из титров. Тем временем я сумею вытрясти из него кучу денег, можешь не сомневаться. Я буду играть по-крупному, Дейв. Запрошу миллион. И обещаю тебе, что он заплатит. Конечно, регистрация твоего сценария под своим именем - это сущий пустяк, но он наверняка не захочет, чтобы об этом узнала общественность. Нам даже просить не придется, он сам заплатит, чтобы мы молчали.
- Какого же ты плохого мнения о человеческой природе, Элисон…
- Слушай, я же агент.
Поговорив с Элисон, я позвонил Салли. Ее помощница заставила меня прождать почти три минуты, затем с напряжением в голосе она сообщила, что "кое-что случилось" и Салли перезвонит мне через несколько минут.
Эти несколько минут растянулись почти что на час. Как только я услышал голос Салли, то сразу понял: стряслась беда.
- У Билла Леви инфаркт, - огорченно сообщила она.
- Милостивый боже…
Билл Леви был ее боссом, это он ввел Салли в "Фокс Телевижн". Салли доверяла ему, в известном смысле он был ей отцом.
- Тяжелый? - спросил я.
- Довольно тяжелый. Билл потерял сознание во время планерки. К счастью, рядом оказалась медсестра, она сделала ему укол еще до приезда "скорой".
- И где он сейчас?
- В Медицинском центре Лос-Анджелеса. В реанимации. Послушай, у нас тут теперь полный хаос. Я поздно приду домой.
- Ладно, ладно… - заторопился я. - Если могу чем-то помочь…
Но Салли только сказала: "Должна бежать" - и повесила трубку.
Домой она приехала после полуночи, выглядела усталой и опустошенной. Я обнял ее. Она мягко высвободилась и без сил опустилась на диван.
- Он выкарабкался… еле-еле… - услышал я. - Но он все еще в коме, и врачи беспокоятся, не поврежден ли мозг.
- Мне ужасно жаль, - сказал я и принес ей крепкий алкоголь. Но она отказалась, выпила только стакан перье.
- Ситуация еще дерьмовее оттого, что вместо Билли временно назначили Стю Баркера.
Это были плохие новости. Стю Баркер, амбициозный козел, весь последний год стремился на место Леви. Салли он, мягко говоря, недолюбливал, прежде всего потому, что она была выдвиженкой Билла.
- И что ты собираешься делать? - спросил я.
- А что я могу делать? Мобилизую все силы и постараюсь помешать этой сволочи Баркеру изгадить то, что мне удалось сделать в "Фокс". Но боюсь, это означает, что о неделе в обществе Флека теперь говорить не придется.
- Я так и думал. Я позвоню Бобби и скажу, что мы не едем.
- Но ты должен поехать…
- Когда у тебя такой кризис? Не пойдет!
- Послушай, ближайшую неделю я буду работать практически круглосуточно. Ведь при Баркере, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок, на работе надо быть неотлучно.
- Ничего. По крайней мере, я буду ждать тебя дома вечером с чаем, сочувствием, а если захочешь, и мартини.
Она сжала мою руку:
- Очень мило, что ты это говоришь. Но я хочу, чтобы ты поехал.
- Салли…