- Забыл, что мы договорились: на эти выходные ты забираешь Кейтлин к себе, потому что мне нужно ехать на конференцию…
Черт! Черт! Черт! Она была права. Я попал в идиотское положение.
- Подожди… когда мы об этом говорили? Шесть или восемь недель назад?
- Не надо мне этой амнезии под соусом "как давно это было".
- Но это правда.
- Чушь собачья!
- Ну что я могу сказать - разве только mea maxima culpa.
- Не принимается. И вообще, сделка есть сделка. Ты должен быть здесь через тридцать шесть часов.
- Прости, но это невозможно.
- Дэвид, ты приедешь, как мы договаривались.
- Мне бы очень хотелось, но…
- Не смей пудрить мне мозги!
- Я в пяти тысячах милях от тебя. У меня здесь дела. Я не могу приехать.
- Если ты не приедешь…
- Полагаю, ты можешь попросить свою сестру прилететь из Портленда. Или найми няньку на выходные. И да, я все оплачу.
- Ты - самая эгоистичная свинья в истории.
- Можешь думать, что хочешь, Люси. Запиши мои номер…
- Нам не нужен твой номер. Потому что я сомневаюсь, что Кейтлин захочет с тобой разговаривать.
- Это ей решать.
- Повторяю еще раз: когда ты ушел, она потеряла чувство защищенности. И обещаю тебе, что в конце концов она возненавидит тебя за это!
Я ничего не сказал, но трубка тряслась в моей руке. Наконец Люси заговорила снова:
- Можешь быть уверен, я с тобой за это рассчитаюсь.
И она повесила трубку.
Я положил телефон на стел. Опустил голову на руки. Я ощущал безмерное чувство вины.
Но я не собирался рвануть через океан, чтобы Люси на полтора дня могла съездить на свою конференцию. Да, я забыл об этом. Но, бог мой, мы говорили об этом два месяца назад! И я никогда не пропускал свои встречи с дочерью. Напротив, Кейт стала чаще проситься приехать в Лос-Анджелес. Это насчет дерьмовых предположений Люси о том, что дочь не устраивает мое общество. Обида моей бывшей жены не знала границ. С ее точки зрения, я был Мистер Плохой человек, и хотя я, конечно, вел себя как эгоист, когда решил покончить с нашим браком, она ни разу не призналась в собственных недостатках, которые, собственно, и толкнули наш брак к распаду (по крайней мере, так я говорил психологу, с которым общался во время развода).
Еще один стук в дверь. Я крикнул:
- Входите!
Вошла Мэг. Она катила перед собой элегантный столик в стиле хай-тек. Я спустился в гостиную. К моей дюжине прилагалась корзинка с темным хлебом и небольшой мисочкой зеленого салата. Бутылка вина покоилась в плексигласовом кулере.
- Все готово, - сказала Мэг. - Хотите, я накрою вам на балконе? Вы сможете полюбоваться на закат.
- Звучит привлекательно.
Она раздвинула балконные двери, и передо мной оказалось огромное оранжевое солнце, которое медленно стекало в потемневшие воды Карибского моря.
Я уселся в кресло и попытался избавиться от сложных эмоций, которые мучили меня после ядовитой отповеди Люси. Наверное, от меня зрительно исходили флюиды стресса, потому что, закончив накрывать на стол, Мэг сказала:
- У вас такой вид, будто вам срочно требуется выпить.
- Вы абсолютно правы.
Пока она открывала бутылку, я спросил:
- А чем сейчас занимается мистер Барра?
- Он непрерывно говорит по телефону. Причем все время кричит.
- Пожалуйста, передайте ему, что сегодня я лягу спать пораньше, - попросил я, решив, что еще одна доза Бобби в этот нескончаемый день будет явным перебором.
- Понятно.
Мэг открыла вино, налила совсем немного в высокий бокал.
- Пробуйте, - весело сказала она.
Я взял бокал за тонкую ножку. Проделал все необходимые процедуры: покрутил вино, чтобы оно растеклось по стенкам, вдохнул аромат, затем позволил первой капле коснуться моего языка. И сразу почувствовал нечто вроде электрического разряда. Таким чертовски вкусным оно было.
- Невероятно, - сказал я. - Но ведь так и должно быть, по двести семьдесят пять долларов за бутылку?
- Рада слышать, - сказала Мэг, наполняя бокал. - Что-нибудь еще?
- Абсолютно ничего… И спасибо за все.
- Слушайте, это просто часть обслуживания. Если что-нибудь пожелаете, достаточно взять телефон.
- Вы меня балуете.
- Такова цель.
Я поднял бокал. Посмотрел на последние капли убывающего солнца. Набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил специфический для тропиков запах плюмерии с легкой примесью эвкалипта. Потом я отпил глоток этого абсурдно дорогого и абсурдно великолепного вина. И сказал.
- Знаете, я и на самом деле думаю, что легко смогу привыкнуть ко всему этому.
Эпизод пятый
Спал я как убитый и проснулся с душевным подъемом, который обычно следует за девятью часами полукоматозного забытья. Приподнявшись на подушках, я осознал, что после моего прорыва и последующих катаклизмов я все-таки был натянут как рояльная струна.
Подразумевается, что успех призван облегчить твою жизнь. Но он неизбежно делает ее еще более сложной. И возможно, мы даже нуждаемся в подобного рода осложнениях и интригах, порождающих острое стремление к еще большему успеху. Стоит нам добиться того, что мы всегда желали, как возникает новая потребность, новое ощущение, что чего-то все-таки не хватает. И мы двигаемся дальше в поисках новых достижений, новых перемен в жизни, надеясь, что на этот раз ощущение удовлетворенности будет постоянным… даже если для этого пришлось поставить с ног на голову все, что вы возводили долгие годы.
Но потом, когда вы наконец достигнете этой новой для вас вершины, вы вдруг обнаруживаете, что не уверены, способны ли все это поддерживать. Не может ли это от вас ускользнуть? Или - еще хуже - не будет ли это обременять вас, потому что бывает и так, что вы вдруг осознаете, что именно в прошлом на самом деле и было то, к чему вы всегда стремились…
Напомнив себе, что, по словам известного знатока Голливуда Марка Аврелия, "перемена - это радость природы", я вырвался из этих меланхолических размышлений. Большинство людей, которых я знаю (преимущественно писатели), родную мать продадут, чтобы оказаться в эту минуту на моем месте. Особенно если учесть, что достаточно нажать кнопку, и штора, за которой скрывается лазурная синева Карибского утра, поползет вверх. А еще я могу взять телефон и получить все, что хочу, без ограничений.
Но и на этом волшебство не кончалось. Вскоре выяснилось, что Бобби Барра срочно покинул остров.
Я узнал эту информацию, когда наконец заставил себя покинуть кровать, чтобы пойти в ванную комнату. Из-под двери торчал конверт. Я открыл его и обнаружил следующую записку, написанную от руки.
"Засранец!
Я намеревался позвонить тебе вчера вечером, но Мэг сказала, что ты уже лег спать в обнимку с плюшевым мишкой. Короче, через пять минут после того, как мы вчера прилетели, поступило срочное сообщение с Уолл-стрит, что председатель некого военного ведомства, который должен был разместить свои акции на следующий неделе, обвинен федералами во всех смертных грехах, начиная от похищения денег и заканчивая содомией с таксой. Дело в том, что и мне, и моим коллегам не подфартило. Мы вложили около тридцати миллионов долларов в эти гребаные акции, что означает одно: мне необходимо немедленно лететь в Нью-Йорк и изображать из себя пожарного, дабы вся эта чертова сделка не превратилась в пепел.
Увы, но пару ближайших дней ты будешь лишен моего общества. Я уверен, что разбил твое сердце, что ты в унынии будешь пить шампанское, заглушая тоску. Вчера, похоже, мы действовали друг другу на нервы. Разумеется, ты был совершенно не прав. И разумеется, я надеюсь, что мы остались друзьями.
Наслаждайся островом. Будешь полным козлом, если не сделаешь этого. Я думаю вернуться через пару дней, а к этому времени герр Хозяин вернется вместе с тем, что он поймает в океане.
Отдыхай. Ты и в самом деле дерьмово выглядишь. Так что пара дней на солнце помогут тебе выглядеть не так дерьмово.
Увидимся, Бобби".
Я не смог сдержать улыбки. Бобби, как никто, умел удержать своих друзей именно в ту минуту, когда они уже собирались списать его.
Принесли завтрак вместе с бутылкой "Кристалла" 1991 года.
- Пейте, сколько хотите, много или мало - неважно, - сказала Мэг, сервируя стол на моем балконе.
Я умудрился выпить два бокала, съесть тарелку тропических фруктов, попробовать экзотические вафли и выпить первоклассный кофе. Пока завтракал, я прослушал лирические сочинения Грига для рояля, обнаружив, что на балконе имеется умело замаскированный динамик, вмонтированный в стену.
Солнце старалось изо всех сил. Столбик термометра наверняка перевалил за тридцать. И если не считать быстрого просмотра электронной почты, делать мне было совершенно нечего, только жариться у воды.
Однако я пожалел, что включил компьютер, поскольку сообщения были далеко не радостными. Сначала я получил суровое послание от Салли:
"Дэвид! Я была удивлена и обижена, что ты воспринимаешь мои неурядицы в "Фокс Телевижн" как "небольшой кризис". Я борюсь за свою профессиональную жизнь, и больше всего в этой ситуации мне нужна твоя поддержка. Но вместо этого ты всего лишь снисходителен! Я глубоко огорчена такой твоей реакцией. Мне так нужно знать, что у меня есть твое доверие и любовь.
Этим утром мне придется вылететь в Нью-Йорк. Не пытайся мне звонить, пришли письмо по электронной почте. Я так хочу верить, что это просто неудачное выступление с твоей стороны. Салли".
Я дважды перечитал записку, поражаясь, насколько неверно Салли поняла смысл моих слов. Я полез в компьютер, нашел отправленное письмо и перечитал его, стараясь сообразить, что, черт возьми, ее в нем так разобидело. Ведь я всего лишь написал: "Я тебя знаю - и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница".
А… сообразил я. Ей не понравилось, что ее яростная битва была названа не такой уж и страшной, хотя на самом деле я хотел сказать только одно: на фоне других событий этот кризис рано или поздно покажется пустяком.
Милостивый боже, до чего же мы чувствительные! Но я был в проигрышной позиции - и хорошо это понимал. До последнего времени между нами существовали редкие по типу взаимоотношения: без противоречий. И я вовсе не хотел, чтобы это был первый случай. Поэтому, зная, что Салли не прореагирует нормально, если я просто скажу "Ты меня не так поняла", я решил, что лучше признать несуществующие ошибки. Если долгие годы брака и научили меня чему-то, так это следующему: если ты хочешь подсластить атмосферу после ссоры, лучше всего признать, что ты был не прав… даже если уверен в противоположном.
Кликнув курсором "Ответ", я написал:
"Дорогая! Меньше всего на свете мне хотелось расстроить тебя. И я вовсе не думаю, что то, что ты делаешь, незначительно. Я только хотел сказать: ты настолько великолепно со всем справляешься, что этот кризис - на данный момент действительно серьезный - в недалеком будущем покажется тебе небольшим, потому что тебе удастся блестяще с ним справиться. Я виноват, не смог ясно выразиться. Я понимаю, что обидел тебя. И теперь я чувствую себя ужасно.
Ты знаешь, я считаю, что ты великолепна. Ты знаешь, что можешь рассчитывать на мою поддержку и любовь во всем, что ты делаешь. Мне так чертовски жаль, что я плохо выбрал слова и привел к такому недопониманию. Пожалуйста, прости меня. Я тебя люблю. Дэвид".
Ладно, я немного перестарался. Но я знал и то, что у Салли, при всей ее профессиональной жесткости, весьма и весьма уязвимое эго, которое нуждается в постоянной подпитке. Кроме того, на столь раннем этапе наших отношений стабильность представлялась главным фактором.
Последние несколько дней, успокаивая себя, я без устали, как мантру, повторял: "Она сейчас в большом напряжении. Она может неправильно понять даже такой простой вопрос, как который час. Но она успокоится, как только ситуация войдет в норму". По крайней мере, я на это рассчитывал.
Отправив послание Салли, я открыл следующее. Оно было от Люси, написанное в ее привычном стиле "чтоб ты пропал".
"Дэвид!
Можешь радоваться, Кейтлин вчера рыдала в три ручья, когда я ей сообщила, что ты не приедешь на выходные. Поздравляю. Ты снова разбил ее сердце.
Мне удалось убедить Мардж прилететь из Портленда и присмотреть за Кейт в течение двух дней, пока меня не будет. Однако билет ей удалось купить только в бизнес-класс, к тому же ей придется отдать Аниса и Дидо на передержку, так что общая стоимость, включая авиабилет, составляет 803,45 доллара. Я ожидаю, что ты немедленно перешлешь чек.
Думаю, твое нынешнее поведение перекрывает все, что я чувствовала в отношении тебя, после того как ты познакомился с этой сучьей богиней под названием Успех, - тобой движет только эгоизм. И не забывай, что я сказала тебе вчера по телефону: я с тобой за это рассчитаюсь. Люси".
Я немедленно потянулся к телефону и набрал знакомый номер, предварительно взглянув на часы: 10.14 на острове, 7.14 на побережье; если повезет, Кейтлин еще не ушла в школу.
Мне повезло. Лучше того, дочка сама подошла к телефону. И ужасно обрадовалась, услышав мой голос.
- Папа! - жизнерадостно произнесла она.
- Привет-привет, - сказал я. - Все в порядке?
- Я буду ангелом в пасхальной пьесе в школе.
- Ты и так ангел.
- Я не ангел. Я Кейтлин Армитаж. Я рассмеялся.
- Ты извини, что я не смогу приехать в эти выходные.
- Но в эти выходные к нам приезжает тетя Мардж. А своих котов она отправит в кошачью гостиницу.
- Так ты на меня не сердишься?
- Ты же на следующей неделе приедешь, верно?
- Обязательно, Кейтлин. Обещаю.
- И я смогу жить с тобой в гостинице?
- Конечно. Мы будем в следующие выходные делать все, что ты захочешь.
- И ты привезешь мне подарок?
- Обещаю. Теперь я могу поговорить с мамой?
- Ладно… Но только не ругайтесь!
Я втянул в себя воздух:
- Постараемся, лапочка.
- Я скучаю по тебе, папа.
- Я тоже скучаю.
Пауза. Затем я слышу, как передается трубка. Долгое молчание, и голос Люси.
- Ну, и о чем ты хочешь поговорить? - спросила она.
- Ты знаешь, она и в самом деле показалась мне ужасно расстроенной, Люси. В полном отчаянии.
- Мне нечего тебе сказать…
- Прекрасно. У меня тоже нет ни малейшего желания с тобой разговаривать. Но впредь никогда не пытайся соврать мне насчет ее эмоционального состояния. И предупреждаю, если ты будешь настраивать ее против меня…
Последовали гудки - Люси бросила трубку. Так кончилась попытка обменяться мнениями серьезно, как подобает взрослым людям. Но я почувствовал огромное облегчение, убедившись, что Кейт вовсе не расстроена тем, что я не смогу приехать. Вопрос о тете Мардж и ее тарифе в 803 доллара за два дня был любопытным. Мардж всегда была полной тупицей. Она жила одиноко со своими возлюбленными котами, слушая записи непальских песнопений. И все же я могу сказать про нее - сердце у нее было доброе. И Мардж обожала свою единственную племянницу, что меня радовало. Но восемьсот баксов за то, чтобы переправить талию сорок второго размера в Сан-Франциско… Не говоря уже о пятизвездном отеле для ее драгоценных кошаков - кто, черт побери, придумал эти дурацкие имена: Дидо и Анис! По-моему, это перебор. Но все едино, нравится мне это или нет, деньги придется отдать. Я также знал, что Мардж достанется только половина из этой суммы. Но спорить я не собирался. В споре с Люси я взял верх. Услышать, как Кейтлин говорит, что соскучилась, - этого оказалось достаточно, чтобы прогнать все мое утреннее беспокойство и вернуть хорошее настроение. И теперь в моем распоряжении был целый остров в Карибском море.
Я взял телефон. Попросил принести, если можно, утреннюю газету. Мне сообщили, что вертолетом только что была доставлена "Нью-Йорк Таймс".
- Пожалуйста, пришлите мне, - попросил я.
Коснувшись экрана, я выбрал в фонотеке сонату для фортепьяно Моцарта.
Прибыла газета. Мэг устроила мне лежак для загорания на балконе. Потом она скрылась в ванной комнате и вернулась с шестью разными кремами для загара, создатели которых предвидели все типы кожи и все варианты ожогов. Она наполнила мой бокал шампанским. И сказала, чтобы я позвонил, когда потребуется ланч.
Газеты была прочитана. Моцарт все еще звучал. Я с удовольствием жарился на солнце. Через час я решил, что самое время поплавать. Снял трубку. Ответил Гэри:
- Привет, мистер Армитаж. Хорошо проводите время в раю?
- Неплохо. Скажите, нет ли на острове специального места, где можно поплавать? Кроме бассейна, разумеется.
- У нас есть замечательный маленький пляж. Но если вам хочется понырять с трубкой…
Через двадцать минут я уже был на борту "Трюффо" (да-да, как французский режиссер), красавицы яхты с командой из пяти человек. Мы плыли примерно полчаса, пока не добрались до кораллового рифа рядом с архипелагом крошечных островков. Два симпатичных парня помогли мне натянуть гидрокостюм ("В воде сегодня немного прохладно", - последовало объяснение), затем они же нацепили на меня ласты и маску. В такой же гидрокостюм облачился один из членов команды.
- Денни поможет вам ориентироваться на рифе, - объяснил мне Гэри.
- Спасибо, но в этом нет необходимости, - запротестовал я.
- Но мистер Флек настаивает, чтобы гости не плавали поодиночке. И вообще, это входит в обслуживание.
"Это входит в обслуживание" - выражение, которое я уже слышал. Мой персональный гид по погружению - это часть обслуживания. Команда из пяти человек на яхте - это тоже входит в обслуживание. Равно как и лобстер, которого они подали мне (только мне одному) вместе с бутылкой вина высшего качества.
Забегая вперед, скажу: в тот же день вечером, ничего подобного не подозревая, я попросил экземпляр "Нью-Йоркера". На острове его не оказалось, и в Антагуа за ним специально послали вертолет. Как мне объяснили, выслушав мои возражения, это тоже входило в обслуживание!
После прогулки на яхте я вернулся к себе. Буквально сразу раздался звонок. Лоренс, шеф-повар Флека, спрашивал, что бы я пожелал на ужин.
- А что бы вы могли предложить? - поинтересовался я.
- Все, что вы пожелаете.
- Все?
- Практически.
- Все же предложите что-нибудь.
- Я специализируюсь на кухне стран Тихоокеанского бассейна, мистер Армитаж. И поскольку у нас много свежей рыбы…
- Оставляю решение вопроса на ваше усмотрение.
Еще через несколько минут позвонила Джоан. Она перепечатала уже половину сценария, и у нее, естественно, накопились вопросы, связанные с моим жутким почерком. Мы быстро все обсудили. Затем она сообщила мне, что сценарий будет готов завтра, в первой половине дня. От нее же я услышал, что мистер Флек собирается приехать тоже завтра, ближе к вечеру, и как только он услышит, что я отредактировал сценарий, он захочет немедленно его увидеть.
- Но разве это не означает, что вам придется полночи печатать? - спросил я.