Золотой петушок
В одном посёлке городского типа жил человек - богатый, да больной.
Верней, не жил, а умирать туда переехал. В посёлке ведь и проживать не очень неудобно, и умирать хорошо. На воздухе, посреди птичек.
Уже и не работал он на своё богатство. Деньги в банке держал и процентом кормился.
Вот совсем ему плохо стало. Ноги отнялись, руки скрючились. "Помру сейчас", - думает.
Тут является ему Николай Чудотворец и говорит: "Завтра с утра иди в деревню. Живут там три брата с матерью. Выпроси мать у братьев, посели к себе и ухаживай. Может, и здоровья прибудет".
Утром проснулся человек - вроде отпустило малость. Ходить можно.
Отправился в деревню.
Пришёл. Видит, у самого леса трёхэтажный дом стоит. Первый этаж мраморный, второй гранитный, третий кирпичный. И крыша остренькая, со шпилем.
А рядом конура - не конура, так, сарайчик дощатый, окно в решёточку.
Входит человек в дом - на первом этаже старший брат с женою сидят, борщ из хрустальных тарелок хлебают.
Поднимается на второй этаж - там средний брат с женою сидят, вино из разноцветных бутылок пьют.
Поднимается на третий этаж - там младший брат, холостой, сидит, курит, изо рта дымом фигуры выпускает - то зайца, то белочку.
Спустился человек вниз, говорит старшему брату:
- Здравствуй, хозяин. А не живёт ли с тобою старушка какая?
- Как же нет? - отвечает старший брат. - Мать живёт. У ней дом свой деревянный рядом.
Выходят на крыльцо - а у сарая на брёвнышке бабушка сидит в лохмотьях и тюрю из тазика ест.
- Отдай мне её, - просит человек. - Я её кормить буду.
- Отдать не отдам, - отвечает старший брат. - Живая душа всё ж таки, не мешок картошки. А за деньги продам, пожалуй.
- А много ли стоит она?
- Сто тысяч дашь - мать твоя. Я на шпиль давно хотел петушка золотого прицепить. Вот, повешу.
Человек дал старшему брату сто тысяч и старушку в город увёз.
Домой привёл, одел в чистое и пёстренькое, накормил рыбною котлеткой, кашей с маслом, определил комнату, кровать с периной.
- Будешь, - спрашивает, - жить тут?
- Буду, конечно, добрый человек! Жить буду, Бога за тебя буду каждый день молить, одежду тебе чинить, дом убирать!
- Одежду чинить и дом убирать - для этого другие люди есть. А ты живи да кушай.
Семь лет жила при нём старушка, семь лет молилась в своей комнатке, по вечерам только выходила голубям булочку покрошить. Совсем человек здоровый стал. Ходит, радуется, разве лишь стареет насколько положено.
Вот, заскучала старушка по деревне - дети там всё-таки. Может, и внуков ей родили. Попросилась - отпусти, мол, на недельку.
А он отпускать боится - вдруг, думает, разжалобится старушка, останется с сыновьями.
Поехали вместе.
Приезжают в деревню. Глядь, дома трёхэтажного нету. На том месте, где дом стоял, - яма, в яме болотная жижа пузырится, а по-над жижей золотой петушок туда-сюда скачет без толку и квакает по-лягушачьи.
Поплакала старушка, поплакала, и поехали они обратно в город - жизнь доживать.
Банкомат
В одном посёлке городского типа молодая вдова из частного сектора вышла замуж за банкомат. Отец с матерью было воспротивились, ругали её, говорили, лучше б уж за чечена вышла, чем за металлический ящик, обещали домой не пустить. Но скоро смирились с новым зятем, устойчивым, непьющим, а главное, спокойным.
Домой забрать банкомат молодой вдове не разрешили, потому приходила вдова к нему каждый день в его универсам, садилась рядом на раскладной стульчик, прислонялась легонько плечом и даже о чём-то с ним разговаривала.
Так прожили они месяца полтора. А как-то раз, ранним утром, звонят молодой вдове из универсама и говорят - украли, мол, мужа вашего, приехали четыре амбала на чёрной "Газели" с помятым крылом, вырвали банкомат с корнем, бросили в машину и умчались неизвестно куда.
Сперва кинулась молодая вдова в универсам, да потом думает - зачем? что там не видела? - лучше уж самой мужа искать. Идёт, торопится, а сама отчего-то всё корень его представляет. Вот бы, мечтает, и правда корни у него были, ах же ж.
Вышла из посёлка - три дороги в три стороны расходятся, у перекрёстка тополь стоит, с ветки на ветку дрозды ныряют, щебечут вовсю.
Заплакала молодая вдова и говорит:
- Ох, вы, дроздочки-голубочки, не видали вы чёрную "Газель" с помятым крылом? Она мужа моего увезла, семью мне разбила!
Пожалели её дрозды и отвечают:
- Видали мы чёрную "Газель". Поехала "Газель" налево, по разбитой дороге, через рыжие поля, в нищую глушь.
Побежала молодая вдова налево. Долго бежала, ноги устали, колени подгибаются, а тут опять перекрёсток. Рядом кошка драная сидит, брюхо себе лижет.
Заплакала молодая вдова и говорит:
- Ох, ты, мурочка-красавица, не видала ты чёрную "Газель" с помятым крылом? Она мужа моего увезла, семью мне разбила!
Пожалела её кошка и отвечает:
- Видала я чёрную "Газель". Поехала "Газель" налево, по разбитой дороге, через рыжие поля, в нищую глушь.
Опять повернула налево молодая вдова. А ноги уж совсем не подымаются, и сердце выскакивает. Брела, брела, а как набрела на развилку, как остановилась - так в грязь лицом и упала.
Смотрит, в грязи черви серые ползают бессмысленно туда-сюда. Заплакала молодая вдова и шепчет им:
- Ох, вы, дружочки-червячки, не видали вы чёрную "Газель" с помятым крылом? Она мужа моего увезла, семью мне разбила!
Пожалели её черви и отвечают:
- Видали мы чёрную "Газель". Поехала "Газель" налево, по разбитой дороге, через рыжие поля, в нищую глушь.
Снова потащилась влево молодая вдова, да скоро кончилась дорога на каком-то грязном дворе. Не то двор, не то свалка, ржавчина и гниль, не то человечье хозяйство, не то уж адские вовсе предместья.
Посреди двора стоит чёрная "Газель". Задние двери распахнуты, внутри банкомат лежит, не шевелится.
Бросилась к нему молодая вдова, обняла, расцеловала.
Потом посмотрела наружу. Сидят на брёвнах четыре мужичка. Не то чтоб амбалы, наоборот, худые да поношенные. Глядят на неё смерть как уныло, только всполошённо малость.
- Зачем же вы, - спрашивает молодая вдова, - мужа моего увезли? Или вам семья чужая не дорога, плевать вам на чужую семью?
- Что ты, - отвечают мужички. - Разве мы знали, что он муж твой? Ни ему, ни тебе мы зла не хотели.
А хотели мы в наше агропредприятие мужа твоего председателем назначить. Очень мы бедно живём и голодно. На сухарях да воде, на грибах да на ягодах. Сама видишь. Вот станет твой муж нашим председателем, тогда по-другому заживём. И деньги попрут, и хозяйство наладится. Мы так думаем.
Упросили мужички молодую вдову и мужа оставить, и самой остаться. Обещали ей почёт и уважение, в будний день яичко, а в праздник курочку. Осталась молодая вдова в деревне. Хозяйство там, правда, так и не наладилось, зато было теперь народу кого ругать. А народ, хоть и ругал, яичком и курочкой молодую вдову не обижал. Сама же она стала полотенца вышивать на продажу. Их в город возили, а оттуда чуть ли не в Москву - за красоту и удобство.
Жила она в таком почёте и уважении, пока не приехала из района ревизия по труду. Приехала, потребовала председателя, посмотрела на него, поудивлялась, а потом говорит:
- Интересный, - говорит, - опыт. Надо его развивать на более высоком уровне. Собирайтесь, - обращается к молодой вдове, - завтра все вместе поедем в область. Будем вашего мужа продвигать по партийной линии.
Смутили молодую вдову такие слова, вечером всё ворочалась, заснуть не могла, а как сморило, увидела сон: самой ей положили мужа по партийной линии двигать, линия эта вроде разделительной полосы на шоссе, вдова вперёд по ней мужа пихает, надрывается, а мимо в две стороны иномарки проносятся с синими огнями на крышах, чуть по локтям не бьют.
С утра пошла молодая вдова насчёт сна к соседке, знающей женщине. Та ей говорит, плохой, мол, сон, упирайся, оставайся и мужа не выдавай. Обманут вас в области, попользуются и выкинут обоих.
Да как тут упираться? Упрёшься - небось с милицией придут. Делать нечего, поехали они в город.
А в городе был банкомат назначен заведовать партийной общественной приёмной. Положили ему порядочную зарплату, которую отдавали молодой вдове, и та до времени была довольна. А уж как были довольны посетители приёмной, об этом слава по всей России пошла.
Придёт посетитель в приёмную с проблемой какой или даже с бедой, а выходит с деньгами. Выслушает его банкомат, помигает лампами и выдаёт - тысячу, две, а кому и все сто, свеженькими пятёрочками.
Очередь к нему за месяц занимали, те, кто с областной пропиской, а неместные разве в окошко могли пролезть. Тут, конечно, и недоброжелатели подтянулись. Антикоррупционеры. Откуда, говорят, у вашей общественной приёмной столько денег? Не иначе, говорят, взятки берёте.
Прокуратура всполошилась, прислала мастеров, вроде как электричество чинить. Заодно поставили в кабинете видеокамеру, чтобы взятки снимала.
Взяток, нет, не дождались. Но увидали в свою камеру что похуже. Оказалось, банкомат деньги не всем выдавал, а через одного. Первый-то посетитель никаких денег не получает. Наоборот, заглатывает его банкомат с ботинками, косточки выплёвывает в корзину для бумаг и стеклянным животом светит. А второму, да - деньги даёт. Понятно - деньги ведь из ничего не родятся. Третьего посетителя опять съест. Четвёртого осчастливит.
Чётные, осчастливленные, домой идут и славу о народной приёмной разносят. А нечётные, конечно, молчат навеки.
Пришлось прокурорским приёмную закрыть от греха. Банкомат обесточили, в поле вывезли и на мелкие кусочки разнесли. А молодая вдова к родителям вернулась. Так бобылихою и живёт.
Змеюрик
Юрий Поляков
Много лет тому назад, ещё при Брежневе, работал в НИИ среднего машиностроения младший научный сотрудник Гелий Меделянский. Как и всякий советский мэнээс, он имел достаточно оплачиваемого трудового досуга, переходящего порой в безделье. Его коллеги тратили свободное рабочее время по-всякому: кто-то проводил межлабораторные коллоквиумы по новой повести братьев Срубацких, запрещённой и поэтому вышедшей лишь в журнале "Юный техник". Надо было найти и предъявить как можно больше явных и скрытых антисоветских намёков в тексте, воспевающем светлое коммунистическое будущее. Другие разучивали под гитару песенки барда Булана Ахашени про виноградные косточки, гусаров, старьевщиков и фонарщиков. Третьи учили китайский, хинди, иврит, эсперанто, даже древнегреческий, зная, что никогда им эти языки не понадобятся, или в крайнем случае овладевали английским, чтобы понять наконец, о чем поют "битлы". Четвёртые придирчиво штопали штормовки и вострили альпенштоки, готовясь к отпускному восхождению на непокорный шеститысячник, ибо лучше гор могут быть только горы. Пятые со служебного телефона выстраивали замысловатые схемы и цепочки обмена квартир. Конечно, кто-то работал и на среднее машиностроение, но не о них наш рассказ.
Забегая вперёд, скажем, что именно из пятых после 91-го вышли олигархи всех видов, родов и размеров. Участники коллоквиумов по Срубацким ломанулись в политику. А полиглоты эмигрировали во все концы света. Прочие маются без работы или до сих пор штопают штормовки, напевая знаменитые строки Булана Ахашени:
Раздавите гадину,
раздавите гадину,
раздавите гадину
в себе!
И только Гелий, выпускник МВТУ им. Баумана, ничего такого не делал. Он просто сидел у кульмана и тихо мечтал стать писателем. Сочинять Меделянский, собственно, ещё не пробовал, так как не было подходящего сюжета, а те, что приходили иногда в голову, оказывались при ближайшем рассмотрении далеко не новыми, уже использованными другими, более расторопными авторами. Зарабатывал он мало и состоял в полной крепостной зависимости от жены-стоматологини, без выходных дней сверлившей блатные зубы казённой бормашиной и вставлявшей левые пломбы из сэкономленных материалов. По её указанию Гелий, не оставляя, конечно, литературных мечтаний, готовил обед, мыл посуду, делал в квартире уборку, мелкий ремонт и даже ходил в магазины за покупками.
И вот однажды в универсаме на Домодедовской улице он стал свидетелем скандала, разразившегося из-за негодных куриных яиц. Возмущённый гражданин пытался вернуть их продавцу, брезгливо предъявляя скрюченный слизистый зародыш, обнаруженный под скорлупой и похожий на большеголовую ящерку. Меделянский только подивился наивности покупателя, который при советской власти всегда был неправ, что, собственно, и привело к свержению коммунистов в результате восстания озверевших потребителей. Подивившись, он занялся любимым делом: стал втихаря из нескольких пакетов полугнилой картошки собирать упаковку высококачественных корнеплодов для внутрисемейного поедания.
Тут надо заметить, что в литературном деле жизненные впечатления, как венерические инфекции, имеют скрытый, латентный период и лишь спустя некоторое время остро проявляют себя, заражая восторгом вдохновения весь творческий организм. Спустя месяц, делая влажную уборку квартиры, Гелий чуть не рухнул со стула, обнаружив в уме почти готовую сказку про маленького динозаврика, появившегося из яйца, отложенного в юрский период, и неведомо как попавшего в коробку с куриными яйцами. Вылупился он прямо в универсаме, страшно напугав продавцов, принявших его за новую разновидность продовольственных грызунов. Вызвали немедленно крысоморов из санэпидемстанции, и участь новорождённой рептилии была предрешена. Но тут на счастье в универсам в поисках мороженого заглянул семиклассник Юра Шмаков, он-то и нашёл окоченевшего динозаврика, спрятавшегося со страха под брикетами пломбира.
Мальчик взял странное существо с собой и отнёс домой. Но мама Лия Павловна, брошенная мужем и обиженная на весь мир, категорически возражала против любой живности в доме. Тогда Юра под большим секретом показал монстрика однокласснице Ленке Зайцевой, и разумная девочка посоветовала отнести зверушку в школу, в живой уголок. Так и сделали. По традиции каждому пришкольному животному давали имя, а поскольку юное пресмыкающееся больше походило на змейку, чем на ящерку (ножки были едва заметны), его назвали Змеюрик, в честь Юры, нашедшего странное существо. Кормили питомца мелким мотылём для аквариумных рыбок, и он стал быстро увеличиваться в размерах: отросли ножки, а на спине появились странные складки, озадачившие не только юных натуралистов, но и молодую учительницу биологии Олимпиаду Владимировну.
Школа, куда попал на жительство Змеюрик, была специальной, с углублённым изучением английского языка, и вскоре к ним по обмену приехали американские сверстники из Калифорнии. Заокеанским детям настолько понравилось в Москве, что руководитель делегации мисс Боймз срочно отправила в ЦРУ шифровку: "Поездка принимает опасный поворот, дети перед сном обсуждают, как хорошо жить в СССР: нет расизма, эксплуатации, безработицы, лживой рекламы, а проезд в метро стоит всего пять копеек. Что делать?"
Однако больше, чем развитой социализм, юных заокеанцев поразил Змеюрик, который вырос к тому времени до размеров игуаны и давно перешёл с рыбьего корма на сосиски и котлеты из школьной столовой. Зарубежные дети с ним охотно фотографировались, а юная американка Саманта Смайл, давно уже целующаяся с одноклассниками, вдруг спросила: "А кто это - мальчик или девочка?" Целомудренных советских детей и незамужнюю Олимпиаду Владимировну половой вопрос поставил в тупик. Учительница, давно и безуспешно листая Брэма, пыталась классифицировать странное холоднокровное крылатое существо, которое стремительно росло в живом уголке. В общем, невозмутимая Саманта и розовая от смущения учительница, тщательно на ощупь обследовав Змеюрика, пришли к выводу: перед ними начинающий самец.
Американские дети вскоре неохотно вернулись домой, на Запад, а Олимпиада Владимировна, отчаявшись классифицировать чешуйчатую тварь, набралась храбрости и позвонила в Палеонтологический музей, сообщив, что в школьном живом уголке обитает существо, удивительно похожее на летающего динозавра. Её, конечно, подняли на смех и повесили трубку. Тем временем директор школы на педсовете заявил: если Змеюрик будет расти теми же темпами, то скоро никаких завтраков и обедов продлённого дня ему не хватит, а дети останутся голодными. Обсудив, приняли тайное решение: в каникулы, когда школа опустеет, отвезти Змеюрика, достигшего размеров хорошего варана, в Палеонтологический музей и сдать его туда на ответственное хранение. Сказано - сделано. Заказали мебельный фургон, упаковали флегматичное пресмыкающееся в ящик из-под пианино и оттранспортировали куда следует. Когда из ящика высунулась змеиная голова с клювом, главный хранитель музея воскликнул:
- Кетцатлькоатль… Я сошёл с ума! - и упал в обморок.
Придя в себя и убедившись, что живой ящер привиделся ему не в похмельном кошмаре (а такой грешок за хранителем водился, так как многие экспонаты сберегались в спирту), он потребовал немедленно по акту передать оживший реликт государству. Учителя-то рады были избавиться от прожорливого чудовища, но с другой стороны, как педагоги они боялись нанести душевную травму детям, привязавшимся к Змеюрику. Однако хранитель успокоил, пообещав в воспитательных целях устроить для ребят торжественную передачу ящера науке.
Вернувшись с каникул и обнаружив пропажу своего любимца, школьники, негодуя, созвали открытое комсомольско-пионерское собрание. На нём выступил главный хранитель и все разложил по полочкам. Во-первых, такой уникальный сюрприз эволюции, как Змеюрик, должен находиться под неусыпным наблюдением специалистов. Во-вторых, нехорошо, не по-товарищески скрывать свое открытие в школьном уголке от других детей, которые смогут увидеть это чудо ископаемой природы только в музее. В третьих, Змеюрик стремительно растёт, и если даже поместить его в спортзал, то негде будет заниматься физкультурой, а музею государство отстроило новое просторное здание с огромным помещением для реконструированных динозавров.
Сначала, конечно, дети возмущались, не хотели расставаться со своим ископаемым другом, но тут Юра Шмаков, нашедший зверя в универсаме, скрепя сердце, встал и сказал, что Змеюрик принадлежит всему советскому народу. Обрадованный главный хранитель объявил, что каждый ученик спецшколы сможет бесплатно ходить в музей в любое время и общаться с динозавриком. Кроме того, к вольеру прикрепят табличку о том, что Змеюрик - это дар учителей и учащихся Н-ской школы советской науке. На том и порешили.
О новом удивительном экспонате, конечно, сразу доложили на самый верх. Там посовещались и распорядились: торжественно открыть доступ любознательных трудящихся к Змеюрику 7 ноября, в день Великой Октябрьской социалистической революции, подчёркивая тем самым, что первое в мире государство рабочих и крестьян не только раньше всех вышло в космос, но первым обнаружило и вырастило живого ископаемого ящера! Уже верстался номер "Правды" с фотографией Змеюрика на первой полосе под шапкой "В гости к динозавру!" и со стихами комсомольского поэта Бездынько:
Здравствуй, здравствуй, хвостатый пращур!
К нам явившийся из Мезозоя.
Дай-ка лапу, товарищ ящер,
Покажи трудовые мозоли!