- Яша! Мы недавно набрали в магазин молодых девчонок. Все после окончания школы, красивые, как с картинки. Но послушал бы о чем они говорят меж собою в подсобке, ушам родным не поверил бы. Наша уборщица, пожилая женщина, чуть не окосела, уши в трубки свернулись. Ей стыдно было повторить. На такое у нее у старой язык не повернулся. А когда сделала я замечание за опоздание двоим из этих девиц, они мне ответили так, что обоим велела тут же покинуть магазин и закрыла за ними дверь на ключ.
- Борзеют люди! - подытожил Яшка.
- Моя мама, она сейчас у брата живет, хочу к себе ее забрать, как только чуть подрастит племянницу. Так вот, я ни от нее, ни от отца за все годы ни одного грубого слова не слышала. Знаешь, как она нас с братом учила: человек, какой ругается матом, не уважает ни собеседников, ни себя. Если нормально говорить не умеет, значит, круглый болван. Остерегайтесь таких. Их интеллект слишком куцый, убогий. И сами до этого уровня не падайте.
- Да ты и так ни с кем не общаешься и не дружишь. Не скучно одной? Уж пора бы семью заиметь, детей завести.
- С кем? Уж не с тобою ли?
- А почему бы нет? Чем не устраиваю?
- Ну, Яшка, рассмешил! Да как мог предположить, чтоб я, директор магазина, вышла замуж за банального участкового? Это же уму непостижимо! Потом, ты моложе меня на целых пять лет!
- Сущий пустяк! Ты выглядишь моложе своих лет, прекрасно смотришься.
- Я это знаю! Но наши положения в обществе слишком разные.
- В поселке общество? Где его здесь нашла?
- Ну, местный бомон имеется. Начальство, врачи, учителя, юристы, короче, вся интеллигенция.
- Я не вписываюсь в этот круг?
- Сам понимаешь, не получится ничего.
- А я и не рассчитываю ни на что и тоже не хочу влезать в хомут. Холостому куда как лучше. Никто не пилит, ничего не требует, не следит и не контролирует.
- Какой же холостой, если ребенка взял в семью! Говорят, даже усыновил. Это правда?
- Все верно! Мальчонку привез домой. Какая-то идиотка-мамашка отказалась, выкинула из машины на полпути. И это в ноябре. Шел последний дождь. Холодный, мерзкий, а малец в одной рубашонке и шортах...
- Господи! Что за зверюга его мать? Прости ты меня, я не знала. Конечно, ты настоящий мужик. Тебя за одно это надо уважать. Я своего не решаюсь завести, а ты чужого взять не побоялся. Я на твоем месте не знаю как поступила бы. Тоже вон посмотришь на муки моих женщин, им с родными тяжко приходится, куда уж чужого брать?
- Оль! А ты не знаешь, от чего попал в больницу сын вашего товароведа Малышевой? Целых десять дней в реанимации провалялся. Но пришел в себя и молчал. Ни слова о случившемся.
- А ты Илью Ивановича спроси. Он только глянул и все понял. Сразу определил. Короче, "сел на иглу". Отец с матерью не сразу узнали. Когда хватились, враз за ремень взялись. Вломили круто, у Юрки сознание погасло. А родители его в подвал отволокли. Мол, пусть там очухается. Если не переломает себя, значит, такая судьба. Пацан там три дня лежал. И ни звука. Вызвали "скорую". Врачи сказали, неделю не проживет, признали передозировку и посоветовали готовиться к худшему.
- Круто обошлись с чадом!
- А что делать? Они его и в больнице не навещали. Разозлились и решили, коли выживет, сам домой вернется. Если не придет, не бегать за ним, не уговаривать. Долго они терпели. На работе баба слезами обливалась. Мать все же, ее можно понять. Но на людях держалась спокойно, ничем себя не выдала. Отец, сам Малышев, в командировку уехал. Чтоб не сорваться к сыну раньше времени. А вчера Юрка сам пришел. Прямо из больницы, на работу к Татьяне. Обнял ее и сказал:
- Прости, мамулька! Больше не буду! Навсегда завязал! Не обижайся, забудь, моя родная! Я встал, чтоб жить. Я выжил и понял!
- Думаю, это всерьез! Она, конечно, простила сына, потому что он свой, родной ребенок! А представь на его месте чужого? Зачем на свои плечи чьи-то беды валить? - налила кофе в чашки, достала конфеты, положила перед гостем:
- Ешь, пей, мой дружок! - потрепала по голове.
- Оль, когда свой с пути сбивается, это еще больнее. Но если чужого растишь годами, к нему как к кровному прирастаешь! Обидно, что не сумел в него вложить нужное, а все старания пошли насмарку. Это как часть жизни выкинуть. Больно такое осознавать, но думаю, втроем мы справимся со Степкой.
- Тебе надо хорошую женщину найти, чтобы она и мальчишку, и тебя полюбила, сумела б не только женой, а и матерью стать.
- Оль, подскажи адресок, где найти такую?
- Сама отыщется. Не спеши, ты везучий!
- Где уж там? Нынче все бабы как и ты рассуждают. Своего не хотят, чужого подавно не признают. Тебе со мною зазорно, другим хлопотно и тяжело. Люди не хотят семью заводить. Живут поодиночке. А знаешь почему? Сердечная недостаточность их одолела. Разучились любить и понимать, заботиться друг о друге. Как и ты! Ведь я не пришел сделать тебе предложение. Был уверен, что откажешь. Хотелось знать, на что сошлешься, какую причину назовешь? И услышал про бомон, про общество, неравенство положений. Олька! Это же смешно! Помнишь, как тебя поймали ночью приезжие прибалты, спортсмены, какие приехали на соревнования по футболу. Их было трое...
- Нет, Яшка, пятеро! Я хорошо помню тот случай и чем обязана тебе! Они не только обесчестили б, но и убили бы меня. Я видела нож в руках одного. И хотя не поняла ни слова, сердцем почувствовала, что мне пришел конец. Ты просто чудом оказался поблизости и засвистел так громко, что все гады мигом убежали. Не успели ничего со мною натворить.
- А когда тебя поднял с земли, ты ударила меня по морде. Но я не обиделся. Понял, что приняла за одного из них, или это был отходняк, что надо на ком-то сорвать зло. Я оказался ближе всех...
- Прости меня за все! - покраснела женщина.
- А помнишь, как я пошел провожать тебя домой. Впервые разрешила.
- Сама попросила, боялась одна идти. Ведь день рожденья мой отмечали в ресторане, сколько в провожатые набивались, всем отказала, но как могла поплатиться! Даже теперь страшно вспомнить,- призналась вздрогнув.
- Но ничему тебя тот случай не научил.
- Неправда! Я уже никуда не хожу ночами одна.
- Ты по жизни идешь в потемках. Это куда как страшнее. Над тобой ни луны, ни звезды. А рядом только ночь. Неужели думаешь до старости одна ковылять? Мне советуешь, о себе подумай. Ведь и годы уже прижимают, сама блекнуть стала, походка теряет легкость. Скоро на тебя не только прибалты, свои перестанут заглядываться. А что вспомнишь о своей жизни? Все годы работала директором магазина? И что с того, какая в том радость, ради чего жила, кто добрым словом вспомнит и скажет на погосте:
- Спасибо, что ты была...
- Нахал Яшка! Мне еще едва за тридцать, а ты уже хоронишь, всю как есть заплевал, изничтожил. Спросить за что? За отказ? Жестокий человек!
- Я самый добрый, так даже Степка говорит, отец и вовсе лопухом называет за простоту и доверчивость. Мамка и котенком зовет.
- Да тебя в поселке никто не боится.
- А я не зверь и не хочу, чтоб мною детей пугали. Правда, нынешних ничем не проймешь. Они сами и черту, и рэкету башки скрутят не сморгнув. А я из Степки человека хочу вырастить, не для бомона, для людей, чтоб тоже мог принять осиротевшего в свой дом, как в душу его взять. Без выгод, для сердца, жизни ради...
- Яшка! Ты и впрямь лопух! Прав твой отец! За тебя и без ребенка не всякая решится выйти замуж, потому что не сумеешь на свою зарплату обеспечить семью. А тут еще ребенок, к тому же чужой. Даже одиночка с дитем сто раз задумается, ведь все живем реально. Может по-человечески ты прав, если говорить о морали. Но ее в тарелку не положишь и на плечи не натянешь. Мы говорим о банальном, о хлебе насущном. Вот тут ты еще хватишь лиха и не раз.
- Ты слишком практичная. Это тебе мешает на каждом шагу. А я смотрю иначе! Послал мне Бог этого пацана на пути, даст Он нам и кусок хлеба. В том уверен. Не навязываясь никому, сами проживем. Я к тебе Степку не приведу, не попрошу накормить. Сам его выращу! Никому не доверю,- встал Яшка.
- Знаешь, Оль, я часто вспоминал ту ночь, когда провожал тебя домой после прибалтов. Ты шла, обняв меня, положив голову мне на плечо, плакала навзрыд и вовсе не думала о своем положении в обществе, тебе было наплевать на окружающих. В тот день ты была обычным, нормальным человеком, а теперь торгашка, со всеми недостатками и предубеждениями. Неужели человеку нужны встряски, чтоб снова стать самим собой, вылезти из скорлупы обывательщины и глянуть на жизнь чисто, не меряя ее выгодой и надуманными условностями?
- Яшка, что ты меня отчитываешь? Или я не имею права на личное мнение? Оно может тебе не нравиться, но оно мое, и я его не изменю никогда.
- Ладно, прости за вторжение и беспокойство. Больше не потревожу. Оставайся со своим мнением, а я пойду...
- Яков! Допей кофе!
- Не хочу. Наглотался по самые уши. Боюсь захлебнуться. А я еще Степке нужен,- шагнул в дверь.
- Опять облом? Что-то тебе не везет в последнее время с бабьем,- прищурился отец, глянув на сына.
- Ну откуда ты знаешь? - спросил Яшка раздраженно.
- Духов в кармане нет, а вернулся рано. Значит, что-то не склеилось. Пришел с запахом кофе и конфет. Значит, был у интеллигентной женщины, какая не заманивает мужиков водкой. Долго разговаривали. Но до постели не дошло. Брюки не помяты. А и сам не взлохмачен. Значит, все время просидел как мальчик-паинька, не дергался и не подходил к даме. Видать, строгая особа. Себя блюдет. Но одинокая, раз тебя приняла в гости в такое время. Что ж не склеилось меж вами? - ухмылялся Илья Иванович.
- Какой ты дотошный! Ну все увидел мигом. А вот главное не просчитал! - ответил Яшка.
- Дай поднатужусь. И это высчитаю! Мне недолго! - пообещал многозначительно.
- Не стоит! Не старайся, все порвано, я ей не подхожу. Так и сказала, что нечего соваться в калашный ряд с суконным рылом!
- Ишь ты! Вон как занесло на вираже! С таким форсом выдала? Кто ж такая?
- Ольга! Директор универмага!
- Сынок! Зачем тебе старуха? Ей через десяток лет на пенсию, какая из нее баба? Одно недоразуменье! Она на обед в ресторан, а не домой ходит. Знать, готовить не умеет или ленится.
- А ты откуда знаешь? - удивился Яшка.
- В прокуратуре каждый день бываю. Из ее окон ресторан как на ладони. Всех входящих и выходящих видно, кто "на рогах" выползает, а кто нормально идет. Эта баба там всяк день отмечается. Все в одно и тоже время. Так что сам вывод сделай, бездельница она. По парикмахерским ошивается часто, а все без проку, никто на нее не смотрит.
- Она говорит, что многие ей предложенья делали, да всем отказала, мол, не нужны...
- Ох-х, размечталась метелка, на ночь глядя! Кому нужна? Если ее сунуть в ванну, дать отмокнуть, а потом помыть в горячей воде, от нее одни морщины останутся, даю тебе слово! Ольге давно кичиться нечем! Никому не нужна! Все приличные мужики заняты, имеют семьи, детей. К ней разве на ночь кто-то зарулит, да и то, хорошо выпив перед этим.
- Да брось отец, совсем изгадил бабу ни за что.
- Яшка! Ответь мне на простой вопрос, для чего бабе наряжаться, бегать в салон красоты всякий день? Чтобы мужикам приглянуться. Ради своих торгашей не стала бы стараться. Кого-то на примете держит. Но не обламывается пока. Поверь, нет такой бабы, чтоб не хотела мужикам нравиться.
- Эта исключение! - не согласился Яков.
- Не верь! Такие в свете не бывают. Бабье и в гробу кокетки. Ей минута до смерти остается, а она ни о душе заботится, а губы красит.
- Зачем? Чтоб соседей покойников соблазнять на том свете? - смеялся Яшка.
- Природа такая! Иным бабкам даже в гроб кладут краски и пудру, чтоб и на том свете могли причупуриться. Я сам видел, как восьмидесятилетней старухе карандаш и духи под голову положили, а уж губы и щеки накрасили в первую очередь. Вот и спроси, зачем? Да еще зеркало в карман положили! Мертвой старухе! А ты споришь, что живой бабе никто не нужен! Да любая из них удавится, если ей за весь день комплимента никто не скажет. Бабы, сынок, это те же обезьянки, только говорящие, брюзжащие и подлые! Не верь ни одной, все они косят под оригиналок, а копни по сути, одинаковые дряни,- поморщился Илья Иванович.
- А как мамка? Как на ней женился?
- Вот она и впрямь исключение из правил. Но одно на тысячи баб! Не зря я за нею три года бегал. И уговорил в жены. Теперь таких нет! Кругом одна шелупень. И несмотря что старым становлюсь, никогда не обратил бы внимания на Ольгу, пустышка и бездельница, хозяйка из нее не состоится. А что толку от ее образования и должности? Они жену не заменят. И тепла в ее душе не прибавят. Так и уйдет из жизни пустоцветом. Не порадуешься ее судьбе.
- За что ты так невзлюбил эту женщину?
- За гонор и язвительность, за грубость. Не только я, многие ее не понимают. Надо жить проще, земными радостями, а не надуманными сказками. Хотя, какое мне дело до Матвеевой? Я с нею не общаюсь, не кентуюсь. А вот за тебя обидно.
- А я даже рад, что с нею у меня ничего не состоится. Она детей не любит. Все на деньги обсчитывает.
- Потому одна! Но скоро, ох как скоро, она хватится, да поздно будет,- качнул головой человек.
- Какое нам дело до нее! - отмахнулся Яков.
- Сегодня меня Степка удивил. Прилег я к нему на койку, а он и спрашивает:
- Дед! Когда маленьким был, тебе елку ставили на Новый год?
- Конечно! - ответил ему.
- А всегда?
- Понятное дело! Ведь как этот праздник встретишь, так весь год пройдет!
- А у меня эта елка была первой. Ты с папкой ее привезли. Вам Дед Мороз дал для меня? Так бабушка сказала...
- Понял я и соврал, мол, да, так и было. А Степка свое:
- Выходит, мамка просить не умела. Не дали ей елку, прогнали из леса?
- Да кто же знает, как оно получилось тогда.
- А я знаю. Не дали мамке, потому что она не любила меня! Ни елки, ни подарка. Выходит, мамка у меня была чужая! Не моя! Ведь своих любят!
- И заплакал малыш. Свои выводы сделал. Мне так горько стало, еле успокоил его. Уже соображать начинает. Все обдумывает. Серьезным становится. Все спрашивает меня, кем работаю и что там делаю? И он понял. Но мечтает летчиком стать или моряком.
- Чего ж не космонавтом?
- А потому, что все пацаны детсада туда намылились. Наш не любит много конкурентов. Свою тропинку топтать будет в жизни. Так и сказал, что полетит в небо вместе с птицами, один, никого не возьмет из одногоршечников. Может только воспитательницу прихватит, потому что она добрая и совсем красивая.
- О! Уже в бабах разбирается шкет! - улыбнулся Яшка.
- Он нас познакомил. А когда пришли домой, спросил, можно ли ему на ней жениться? Мол, она самая хорошая! Я его еле отговорил. Сказал, что рановато, надо подрасти, стать таким как папка. Он мне на это и ответил:
- А тогда она теткой сделается, совсем старой, больной как уборщица. На ней только сторож, дед Ваня женится.
- Вот тебе и пацан! Пообещал ему и тогда хорошую жену найти. Кажется, поверил и успокоился. Правда, спросил, а почему у тебя тетки нет?
- Ну, ежик любопытный!
- Долго объяснял, что не всякую бабу стоит клеить в жены, нельзя тащить в дом первую встречную, нужно советоваться, чтобы она всем по душе пришлась, и жизнь под одною крышей с нею не стала наказанием.
- Мне сейчас не до сказок! Сазонов порученье дал разобраться с жалобами пенсионеров, а их куча! У кого крыша протекла, у других полы прогнили, двери из петель выскочили, надо жилищников за жабры брать. А как, если люди на халяву не хотят помочь старикам? Вон, Валька Торшина, там же живет и ни о чем не просит. Бутылку мужикам поставила и все в порядке.
- А ты сумей убедить, подойти к жилищникам ни с требованием, а с просьбой.
- В таком деле Анискин нужен. Его послушают, меня пошлют подальше и ответят:
- Спасибо в тарелку не положишь. От него пузо не согреется. Я не уговорю мужиков. О том заранее знаю.
- А ты говори как о себе!
- Да я и не уламывал бы, выставил бы бутылку, и весь базар закончился бы!
- А без выпивки не сумеешь?
- Придется "бабки" отслюнивать, это дороже обойдется,- признался Яшка.
- Ладно, Яков, попробую жилищников на сухую уломать. Может, получится.
- И не пытайся! Я их знаю! Не уломаешь никого!
- Посмотрим. Авось повезет.
- Баб, может, уговорил бы, но в плотниках сплошь мужики.
- Тем более не безнадежно.
- Интересно, как уломаешь их?
- Давай вместе пойдем к ним, послушаешь, поучишься,- предложил Илья Иванович и утром вместе с сыном пошел к коммунальщикам.
Бригада плотников еще не собралась в полном составе. Мужики ждали опаздывающих, неспешно курили, переговаривались вполголоса. Завидев Терехиных, приумолкли. Но у кого-то сорвалось:
- Нешто оба козла к нам приперлись?
- Привет, мужики! - сделал вид, что не услышал реплику криминалист.
- Тебе, Иваныч, чего не спится? - подал руку бригадир, подвинулся, давая место рядом.
- Я всегда в семь утра встаю. Не залеживаюсь в постели. Вредно это в мои годы. И сына к тому приучил. Кто рано встает, тому Бог подает, так меня с детства учили.
- Эх, видать и на небе нас не видят. Как ни вставай! Уже три месяца получку не дают,- пожаловался пожилой сантехник.
- Ты, Гриш, хоть при мне не гундось! Я ли не знаю! Вчера возле пивной с Женьки Козыревой "навар" снял за свою работу. И неплохо отслюнила! Кто виноват, что ты все проссал тут же! Всех собутыльников угостил.
- Зато в другой раз они меня поят...
- Короче, на сухую не сидишь!
- Как можно? Моя работа вредная. Попробуй сам целый день в канализации покопаться. К концу работы глаза на лоб полезут от тошноты.
- А водка помогает?
- Конечно! Я после рюмашки мигом прихожу в себя, снова бодрый, свежий и зеленый, как огурчик!
- Хоть по новой в канализацию ныряй? - рассмеялся криминалист.
- Не надо! Я пью только после работы! В течение дня ни глотка! Такое правило!
- Ни ты один, все так-то,- отозвался плотник хмуро.
- Помнишь, Гриша, как я тебя по молодости из канализации вытащил бухого. Ты там так закусил, что еле откачали. Верно, с того дня поумнел? - напомнил криминалист.
- Ладно тебе, Иванович! Нашел, что вспомнить,- покраснел сантехник.
- Да не обижайся, это я к слову,- ответил Илья Иванович и, подморгнув сыну, сказал:
- Ребята, выручайте! Мы с Яшей пришли попросить вас о помощи старикам нашим, поселковым пенсионерам. Помогите им! Совсем измучились люди! Крыша, полы, двери в полную негодность пришли. А у самих ни сил, ни денег.
- Пусть башляют, сделаем! Все на дармовщину рот разевают! А я им кто, Спаситель что ли? - отозвался коренастый, горластый столяр.
- Борис! Когда твой сын попал в неприятность, и я по вашей просьбе вытащил его из беды, разве взял у тебя деньги? Помог как своему, поселковому. Даже без адвоката обошлись.
- Так ты не для себя, за других просишь,- сконфузился человек.
- Они для меня такие же, как ты! В свое время мы об оплате за помощь постыдились бы даже подумать,- сказал Иваныч.
- А чего стыдиться, за свое требуем,- бурчал плотник Вася.
- Я твою дочь устроил на швейную фабрику. Разве она мне платила? - вставил Яшка.
- Это ваши с нею дела, как вы там рассчитывались!