- Потому что, несмотря на все эти разговоры о процветании Германии, большинство наших люди могут позволить себе только Schlum. А если вдруг заживут получше, то будут покупать себе прекрасные французские вина. - Он пристально посмотрел на Вудса, очевидно, желая лично убедиться, что до того дошла ирония его слов.
- Да, но в таком случае становится еще более ясным, что главные маркетинговые усилия должны быть, прежде всего, ориентированы не на зарубежные, а именно на ваши рынки, на ваших людей, - коротко ответил Палмер.
Райгенсрафнер медленно, с печалью во взгляде покачал головой.
- Мы, конечно, во многом сильно американизированы. - Он сделал короткую паузу, потом продолжил: - Надеюсь, вы не поймете меня неправильно, но… но основная часть наших людей не в очень-то большом восторге от рекламы. Пока! - Он хихикнул. - Обратили внимание? Я сказал "пока"!
Кивнув, Палмер обвел терассу внимательным взглядом. Количество гостей уже растаяло человек до двадцати пяти, не больше. Ему на глаза попался тот самый молодой человек в строгом темно-зеленом костюме и с густыми бровями. Вот он встал, подошел к стойке бара, поставил свой пустой бокал, попросил дать ему полный, взял его и неторопливо направился прямо к Палмеру.
Молодые люди, окружавшие Элеонору, чему-то громко расхохотались. Она бросила взгляд на Палмера и слегка подняла к потолку глаза, как бы спрашивая: "Сколько же все это будет продолжаться"? Вудс успокаивающе кивнув, тихо шепнул ей на ухо:
- Потерпи еще немного. Ты же звезда этого шоу.
- Герр Палмер, я бы хотел представить вам… - донесся до него голос Райгенсрафнера.
Палмер обернулся: рядом с ним стоял и улыбался тот самый невысокий молодой человек с густыми бровями, сходящимися на переносице, и полным бокалом в правой руке. У него было лицо, которое почему-то казалось каким-то неподходящим для него, слишком большим - длинный выступающий подбородок с довольно глубокой ямочкой посредине и под стать ему толстый мясистый нос. Хотя его мохнатые брови, как оказалось при ближайшем рассмотрении, не сходились на переносице. Во всяком случае, сейчас, когда он так приятно ему улыбался.
- Позвольте вам представить. Это… - начал было Райгенсрафнер.
- Мистер Манн, - перебил его молодой человек, протягивая Палмеру руку. И тут же торопливо добавил: - Хайнц Манн.
Английскому его, похоже, учил какой-то американец со Среднего Запада, отметил про себя Палмер. За исключением того, что в Соединенных Штатах никто не произносит такое ровное "а" и не тянет такое долгое "р".
- Очень приятно, - ответил он.
Рука мистера Манна оказалась твердой, сухой и шершавой, а рукопожатие коротким, энергичным и на редкость сильным. Их взгляды пересеклись, давая Палмеру возможность увидеть в его глазах так редко встречающуюся искренность.
- Герр Манн, - начал объяснять Райгенсрафнер, - один из наших самых молодых ведущих…
- Специалистов по персоналу, - снова перебил его герр Манн. - Интересная сфера деятельности, вы не находите? - спросил он, обращаясь к Палмеру.
- Более чем, - согласился тот. И тут же обратил внимание, как взгляд одного из самых молодых ведущих специалистов скользнул вбок и надолго остановился на ногах Элеоноры. "Так, вот тут наши пути разошлись", - подумал Палмер. А Райгенсрафнер снова затянул свою, казалось, бесконечную шарманку о якобы умирающем сельского хозяйства.
- А знаете, в наши дни правильное выдерживание вин превратилось в самый настоящий фарс. Золотым годом для "Мозельского", "Рейнского" и "Рурского" был 1959. Конечно же, это в полной мере относилось и к французским сортам. Последовавшие за этим несколько лет тоже были совсем неплохими. Особенно для марочных вин. Но затем… затем все начало постепенно деградировать. С тем же солнцем и виноградом большинство виноделов предпочитают производить миллионы галлонов Schlum. Мы, естественно…
Хайнц Манн тем временем тихонько отошел в сторонку и начал оживленно беседовать о чем-то с Элеонорой по-немецки. Вудс попытался подслушать, о чем они говорят. Но с приходом Хайнца большинство остальных мужчин почему-то перестали привлекать ее внимание.
Этот черноволосый молодой человек чем-то обеспокоил Палмера. Но чем? Может, своим слишком поздним приходом на торжественный прием в его честь? Или тем, как бесцеремонно он все время перебивал пожилого, уважаемого Райгенсрафнера? Или тем, что они с Элеонорой слишком долго и слишком любезно говорили?
Да, наверное, именно так оно и было. "Неужели это ревность? - с горечью подумал Палмер. - Значит, докатилось и до меня!"
Манн был молод, практически ее возраста, приятного вида, с искринкой в глазах, уверенный в себе и явно заинтересовавшийся девушкой. Кроме того, он явно был здесь Кем-то! Непонятно кем, но был.
Да, неизбежная расплата за привлекательную любовницу - это вечная ревность. Нет, скорее всего, его вина́ не столько в том, что у него есть такая любовница, сколько в том, что он ее… полюбил! Такого ему еще никогда не приходилось испытывать. За всю его долгую жизнь.
Господи, как же ему хотелось поскорее расстаться с этим Манном и всеми остальными. Больше всего он сейчас желал оказаться с ней в постели! Прямо сейчас!
А Райгенсрафнер тем временем неутомимо продолжал свою дурацкую, никому не интересную лекцию.
- По счастью, в отличие от коньяков, выдерживание белых сухих вин - процесс куда менее хлопотный и долгий. Ведь людям хочется напиться пьяным как можно скорее, через год, ну, в крайнем случае, через два, не больше. Хотя, если кому-то…
Внимание Палмера снова привлекло то, что происходило справа, но как он ни старался, не смог разобрать ни слова из долгого и почему-то очень тихого монолога Манна. Наконец он его все-таки закончил, взял руку Элеоноры, наклонился над ней, и Палмер мог поклясться, что до него донеслись отчетливые звуки того, как этот ловелас целовал ей пальцы. Господи, ну за что же ему такое наказание?!
Слава богу, как раз в это время остальные гости, бросая взгляды на свои наручные часы, начали долго и церемонно прощаться. Заметив это, Вудс почувствовал явное облегчение.
- А хорошим виноделам нужны хорошие потребители, - упрямо и занудливо продолжал старый немец, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. - Без клиентов, которые отказываются покупать Schlum, виноделы неизбежно скатываются к производству низкокачественного эрзаца. И наоборот, имея клиентов, предпочитающих настоящее вино, винодел может прилично зарабатывать, производя настоящее вино. Хотя…
Палмер, мало что понимая, бросил взгляд на уже темнеющее небо. Ладно, в общем, день был теплым и приятным. Где-то через час, когда за ними приедет машина, они с Элеонорой наконец-то останутся одни, и тогда…
- Ладно! - Райгенсрафнер махнул рукой. - Хватит о вине, хорошо? Насколько я понимаю, завтра мне предстоит сопровождать вас на несколько встреч. По-моему, не самых важных, так ведь? - Он повернулся к Элеоноре за подтверждением. Большинство мужчин почему-то воспринимало ее не как личного помощника и переводчика, а, скорее, как секретаря. - Зато в понедельник у вас встречи с некоторыми очень важными официальными лицами в Бонне, причем один на один.
Где-то около шести они с Элеонорой уже вместе принимали душ в ванной комнате отеля. Она старательно, не жалея времени и сил, обильно намылила ему спину, затем потерла ее сначала мягкой мочалкой, а затем своими сильными пальцами помассировала мышцы его шеи, постепенно опускаясь все ниже и ниже, к его ягодицам. Но не массируя, а всего лишь нежно лаская все его тело сзади.
Он оперся руками на стеклянную дверь и застонал от простого животного наслаждения. Затем повернул ее и тоже начал намыливать ей спину. В какой-то момент она вдруг нагнулась, и он вошел в нее. Инстинктивно, даже не совсем понимая, что делает. Само положение ее тела было настолько невероятно соблазнительным, что ей не приходилось делать ничего особенного - ни нагибаться, ни приподниматься, для крайнего возбуждения его плоти ему достаточно было всего несколько легких движений внутри шикарного тела. Он с силой прижал ее к стенке и постарался кончать в нее как можно медленнее, чтобы доставить максимум наслаждения и себе, и своей девушке. Откуда-то издалека, совсем как в испорченном телефоне, до него доносились животные звуки страсти. Боже мой, неужели это они?
Позже, уже лежа в постели, Палмер невольно задумался о само́м себе. Он что, совсем не тот, какой есть на самом деле? Ему, рассудительному интеллектуалу, занятому почти целиком и полностью финансовыми хитросплетениями, вынужденному практически каждодневно решать сложнейшие задачи - реветь, как бык во время случки? Разве такое возможно? Откуда у него эта почти животная страсть? В его-то возрасте. Вроде бы давно пора остепениться!
Впрочем, немного успокоившись, Палмер вдруг подумал, что, скорее всего, исходит из неверной предпосылки. Страсть была не в нем. Страстью был он сам!
- Liebe Gott! А знаешь, Вуди, пока мы мылись в душе, у нас побывали гости, - объявила Элеонора, входя в спальню из гостиной и держа в руках ведерко со льдом, из которого, охлаждаясь, торчала симпатичного вида зеленая бутылка.
- Деликатные, ничего не скажешь.
- И, видно, очень предусмотрительные. Ни карточек, ни записки. Это что, любезность отеля?
Вудс сел в постели и внимательно осмотрел бутылку. Это было вино "Бертокастелер Доктор" разлива того самого золотого 1959 года.
- Ну, слава тебе господи, - довольно пробормотал он. - А я чуть было не подумал, что это вездесущий чертов Schlum.
- Значит, это личный презент герра Райгенсрафнера? Вот за что ты так терпеливо выслушивал его бесконечную лекцию насчет причин спада в сельском хозяйстве.
- Или, допустим, герра Манна.
- Кого?
- Это тот самый черноволосый с густыми бровями и веселыми глазами.
Она огляделась вокруг.
- Здесь где-нибудь должен быть штопор.
- Знаешь, у меня какое-то странное ощущение насчет него, - задумчиво заметил Палмер. Он встал, босиком прошел в гостиную, торопливо порылся сначала в одном ящике, затем в другом, взял все нужное и вернулся в спальню, держа в руках две ручки, нож для резки бумаги, штопор. И начал открывать бутылку. - Просто он не выглядит, как гражданское лицо.
Элеонора задумчиво наблюдала, как он сражается с упрямым штопором.
- А как кто?
- Думаю, герр Манн военный.
- Как странно.
- Да? - Пробка наконец поддалась, и Палмер наполнил два бокала светлым вином приятного желтовато-зеленого цвета. - Вообще-то никаких доказательств у меня нет. Скорее, предчувствие.
- Что-что?
- Странное предчувствие, не более того. Ладно, за нашу любимую мыльную пену. Пусть она будет с нами почаще. - И чокнулся своим бокалом о ее. - Чистота - залог здоровья.
- Да, за нашу мыльную пену. Только не забудь напомнить показать тебе, что́ я могу сделать для тебя с помощью вина́. - Они торжественно отпили из своих бокалов.
- Обязательно, - подтвердил Палмер. - Да, это не Schlum.
Глава 28
Без десяти семь Элеонора вернулась в его номер. Теперь на ней было белое креповое платье на несколько дюймов короче, чем то, в котором она ходила на прием.
- Тебе оно нравится?
- Да это просто шикарно.
- Слушай, если тебе не нравится, я успею переодеться. Хотя вообще-то покупала его специально для этой поездки. - Она медленно закружилась на месте, вздымая свою коротенькую юбку колоколом. Ему даже удалось бросить мимолетный взгляд на верхнюю кромку ее темных колготок и даже часть округлых ягодиц. - Что, слишком короткое?
Палмер изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Это же что-то вроде испытания на прочность. Скажи он, что платье слишком короткое, и ему придется долго объяснять, почему он так считает, но за этим может последовать другой вопрос - о причинах его новой ревности. Что-то внутри него предостерегало - не давай ей в руки столь мощное оружие, не давай!
И тем не менее, глубоко вздохнув, он все-таки сказал:
- Да, слишком короткое. Я уже ревную тебя к любому мужчине, который сладострастно пялится на твои ноги, а в этом платье они будут привлекать внимание даже слепого. Но ты все равно должна его носить.
Она покачала головой.
- Нет, пожалуй, я лучше пойду переоденусь. - И направилась к выходу.
Телефон резко зазвонил. Они переглянулись.
- Это, должно быть, шофер, - заметил Вудс, подходя к телефону. - Алло?
- Палмер? - раздался в трубке сипловатый низкий голос.
- Да. Кто это?
- Выгони из своего номера эту гребанную шлюху.
Веки Вудса медленно сомкнулись, плечи невольно распрямились, кожа на лбу натянулась, рука с силой сжала телефонную трубку - симптомы, показывающие, что он готовится к бою и не собирается сдаваться или отступать. Никогда и ни за что на свете!
- Что вы сказали? - спросил он таким ледяным тоном, что у Элеоноры, внимательно наблюдавшей за ним, удивленно поползли вверх брови.
- Ты меня слышал, герой-любовник.
В памяти Палмера лихорадочно проносились возможные варианты того, кто бы это мог быть. Явно американец, судя по акценту, вероятно, из Нью-Йорка.
- Рафферти! Это ты с твоими солдатскими шутками? - сердито воскликнул он. - Что ж, совсем не удивительно, что ты так и не стал бригадным генералом.
На другом конце провода раздался дикий хохот.
- Вот хренов засранец! С чего это ты вот так сразу вспомнил мой голос? Ведь с тех пор прошло уже более двадцати лет!
- Откуда ты звонишь, Джек?
- Снизу. Я пропустил прием, малыш Вуди, так как подумал, что одного янки с лихвой хватит на горстку штатских фрицев.
- Ладно, давай, поднимайся. По чистой случайности у нас тут завалялась бутылка "Джек Дэниэлс".
- У нас? Кого это нас?
- А мне казалось, ты давно распрощался с армией.
- Но ведь это не делает меня еще более тупым, разве нет? - И он, еще раз хохотнув, повесил трубку.
Палмер бросил взгляд на Элеонору.
- Пожалуйста, останься, - попросил он ее. - И пожалуйста, будь в этом платье. Это Джек Рафферти, мой старый армейский приятель. Во время войны мы вместе работали в спецотделе разведки.
- Хорошо, но мне бы совсем не хотелось, чтобы ты ревновал меня и к нему, - заметила она с едва заметной капризной гримаской.
- Ну, будет тебе, будет. Зачем дразнить пожилого человека?
- Я вижу, вы с Рафферти, должно быть, большие друзья. В тебе все буквально переменилось. Ты перестал быть жутко серьезным, и таким нравишься мне намного больше.
Палмер кивнул.
- Тебе просто нравится носить это платье. - Он подошел к ней и аккуратно поцеловал, стараясь не размазать губную помаду. - Джек тебе тоже понравится. Он безумный.
- Да, безумный армейский офицер - это именно то, что нужно нашему безумному миру.
- Нет-нет, в данном случае "безумный" на нашем армейском жаргоне означает всего лишь "прикольный клоун".
- Ну, тогда он мне точно понравится. - Она наложила кубики льда в бокалы и принесла корзину с фруктами. Поставила ее на столик, бросила на фрукты внимательный взгляд, чуть поправила. - И как тебе новая хозяйка?
Открывая дверь, Палмер все еще смеялся. Там стоял его друг Рафферти. На пару дюймов выше Вудса и намного толще. Палмер не без удовольствия отметил, что на нем теперь гражданская одежда. Кромка его темных волос отступила немного назад, щеки стали чуть одутловатыми. Хотя, если убрать с лица несколько морщин, а с живота десять-двенадцать килограммов жира, то он выглядел бы почти точно так же, как и двадцать лет назад. Палмер схватил его за волосатую лапищу и потянул за собой в номер.
- А выглядишь ты здо́рово, - сказал, внимательно осматривая друга. - Как и тогда, толстый и эффектный.
Рафферти перевел взгляд на Элеонору и как бы застыл на месте, не в силах оторвать от нее глаз.
- Ты тоже в прекрасной форме, Вуди, - рассеянно произнес он. - А кто эта красотка?
- Позвольте вас представить друг другу - чуть ли не торжественно сказал Палмер. - Это мисс Грегорис, а это полковник Рафферти. Кстати, ты все еще полковник, не правда ли?
Рафферти кивнул, не отрывая от девушки глаз.
- Счастлив познакомиться с вами, дорогая.
Вместо принятого в таких случаях рукопожатия она протянула ему бокал виски.
- Как и обещали, "Джек Дэниэлс". С содовой и льдом.
Он взял бокал, благодарно кивнул головой и повернулся к Палмеру.
- И это все, чего я заслуживаю? Ее фамилию и немного выпивки? Негусто.
Палмер с усмешкой пожал плечами.
- Она работает в здешнем филиале моего банка. Помогает мне с переводом в этой увеселительной поездке. А зовут ее Элеонора.
- Увеселительная поездка, говоришь? - Рафферти подмигнул девушке и сел в кресло, которое жалобно заскрипело под его немалым весом. - Ну и в чем, черт побери, состоит твоя миссия в этой, с позволения сказать, увеселительной поездке? Она, похоже, поставила на уши всех фрицев в мире. Из-за твоего задания они подняли на ноги столько важных шишек от Мангейма до Кёльна, что пальцев рук не хватит. Интересно, за что такая честь, Вуди?
Палмер неопределенно махнул рукой.
- А почему бы и нет?
Его толстый друг бросил на него пристальный взгляд, затем допил виски.
- А действительно, почему бы и нет? - Он согласно кивнул и повернулся к Элеоноре. - Отличный парень ваш босс. Кстати, он случайно не рассказывал вам, в каких передрягах нам с ним приходилось бывать во время войны?
- У него едва хватило времени сказать мне ваше имя. - Она протянула Вудсу новый бокал с виски.
- Слушай, Джек, а ты-то что делаешь во Франкфурте? - поинтересовался Палмер.
- Дослуживаю свой срок. Занимаюсь тем, чем и всегда. В августе увольняюсь, и если армия вздумает меня кинуть с пожизненной пенсией размером в половину моего должностного оклада, то, клянусь всеми чертями, я этого так не оставлю. Ты же знаешь, нам с тобой всегда было к кому обратиться.
Палмер искренне рассмеялся.
- По-моему, армия тебя еще никогда не кидала. Кстати, Джек, а что они тебе оплатили за последние четверть века?
- Диплом бакалавра, магистра и доктора наук, - не без гордости, ответил Рафферти.
- Значит, ты теперь доктор Рафферти?
- А почему бы и нет?
- Господи, теперь все понятно. - Палмер довольно покачал головой. - Ты уволишься с пожизненной пенсией в половину твоего полковничьего оклада, будешь преподавать в каком-нибудь университете своего родного штата и постоянно портить ученицам жизнь, доставляя им неприятности. Слушай, что плохого тебе сделала Америка?
- Побойся бога, Вудди, у учениц уже давно с этим нет проблем. - Рафферти повернулся к Элеоноре. - Ведь так?
- Противозачаточные таблетки?
Он согласно кивнул.
- И к тому сейчас их называют не ученицами, а студентками… Кстати, если американскому варианту современного английского вас учит мой друг, то имейте в виду, моя дорогая, в реальной жизни у вас могут возникнуть весьма серьезные проблемы. Уж поверьте моему опыту.
Она налила себе чуть-чуть виски и присела рядом с коктейльным столиком. Затем, сделав маленький глоток, сказала:
- Вообще-то в этой поездке мне не приходится особенно много переводить. Большинство из тех, с кем Вуди встречается, достаточно свободно говорят по-английски.