На мой взгляд, в нашем повествовании осталось неописанным только одно событие, которого так страстно ждет читатель: когда же, после годового или почти годового плавания, мы увидели землю? Нетерпение это понятно. Мне и самому нелегко. Беда в том, что первое свидание с землей вышло очень обыденным, чего, собственно, и следовало ожидать. Я много раз обдумывал, как описать этот скучный момент. Изобрести какую-нибудь приманку, какой-нибудь фокус, который якобы сыграла с нами Природа? К примеру - туманное утро, легкий ветерок, и тут кто-то из пассажиров, лучше всего женщина или ребенок, с удивлением замечает, что произошло. Хохочет команда, смущенно улыбаются офицеры. Мы у берега, в тихой воде, которая медленно спадает, оставляя нас на мелководье, а по мере того, как дымка растворяется, мы понимаем, что достаточно спустить трап - и мы на берегу! Однако состояние нашего благородного судна свидетельствует, что в этом случае дело кончилось бы неутешительными рапортами - обнайтовка Чарльза не выдержала бы веса корабля, корпус бы осел под грузом наросших на него водорослей и попросту расплылся бы по воде!
Поэтому я стал подумывать о том, чтобы рассказать правду, чуть-чуть ее приукрасив. К примеру - обнаружилась дыра в фальшборте, под грота-штагом! Мистер Аскью, канонир, поведал мне о жутковатом развлечении под названием "катание пушечных ядер": обиженный матрос выкатывал ядро с гондека, запуская его по палубе, куда придется. Мистер Аскью говорил шепотом, поскольку не желал, чтобы его слова дошли до нижней палубы. Оказывается, на корабле, который идет полным ходом, такое ядро вполне способно прокатиться по всей длине судна и снести что-нибудь с той же силой, как если бы им выстрелили из пушки. Но эта дырка вряд ли сделана с помощью ядра - иначе пострадал бы и грота-штаг. Возможно, сюда ударил кусок льда, хотя я лично подозревал крыс. Тем не менее рассказ о ядре облетел весь корабль, вызывая массу пересудов и превращая комедию в драму. Началась распря. Переселенцы и матросы рвутся к шканцам. Вызывающе стоит на шканцах несгибаемый капитан. Бунтари все ближе и ближе. Один уже готов нанести удар…
И тут с фок-мачты слышится крик:
- Эй, на палубе! Земля! Земля прямо по носу и по левому борту! Эй, на палубе! Вижу землю!
Разумеется, так не пойдет. Не потому что я пишу автобиографию - я пришел к выводу, что люди большей частью выдумывают себе биографии точно так же, как и все остальное. Просто мне бы все равно никто не поверил.
Правда оказалась и проще, и смешней. В чрезвычайно ясное утро мистер Саммерс вручил капитану сложенную в несколько раз бумагу с вычисленными им координатами. Капитан вздернул брови, но записку изучил и сопоставил с другой, полученной от мистера Бене. Ответом стал приказ держать тот же курс. Через несколько часов мы увидели землю.
Впрочем, никакой писатель не предположил бы, что события примут неожиданный оборот. Матросы, у коих были все основания катать ядра, бунтовать и устраивать забастовки, когда мы были в открытом море, на деле вели себя тихо, находились в добром расположении духа и отличались послушанием, пока не показался берег. Только тогда среди команды пошел явный ропот недовольства. Они почему-то решили, что мы незамедлительно высадимся на землю, текущую молоком и медом, задерживаясь только затем, чтобы выбрать рабов из числа жаждущих этой чести местных жителей - каждому по вкусу!
Именно в это время мистеру Преттимену было явлено некое… Скажем, откровение - другого слова я подобрать не могу. Он проникся идеей, что в самом сердце космоса есть некий секрет или даже тайна, которой может коснуться любой. Мистер Преттимен возрадовался. Что ж, у меня у самого бывали предчувствия - например, что Преттимен умрет. Не сбылось, как и все остальные. Короче говоря, однажды я случайно услышал несколько слов, которые мне не предназначались. Должен признать, это было трогательно и немного неловко, даже если Преттимен, как это часто с ним бывало, заблуждался.
В тот день я заглянул в каюту и, обнаружив, что он лежит с закрытыми глазами, хотел было выйти, так как сон в его положении был редким и ценным лекарством. Внезапно Преттимен произнес или, скорее, пробормотал крайне удивленным голосом:
- Выходит, я могу благословлять!..
Разумеется, мне следовало немедленно уйти, но, опешив от неожиданности, я невольно хихикнул. Преттимен открыл глаза и воззрился на меня. На щеках у него отчетливо загорелись алые пятна. Я выскочил из каюты, захлопнул дверь и только тогда осознал невероятную разницу между этими простыми словами и возвышенной идеей Добра, которую мы так часто обсуждали. Мысли мои вернулись к тому дню, когда я читал ему странные рассуждения старого мудреца из Вольтерова "Кандида": "…Мы все священнослужители".
Я смешался и в очередной раз почувствовал себя на краю тайны, которую по причине своего характера, воспитания и образования я совершенно бессилен постичь. Однако стоило мне прийти в себя, как я вспомнил, что старому мудрецу было сто шестьдесят пять лет, и что даже он краснел, повествуя о религиозных таинствах Эльдорадо!
А через день, как я и говорил, мы увидели берег.
- Вижу землю!
Это и вправду оказалась земля, различимая с невероятного расстояния. Дело в том, что воздух в здешних краях отличается прямо-таки хрустальной чистотой - не поверишь, пока не увидишь, так что подробно на этом вопросе я останавливаться не буду. Что касается долготы, то наши навигаторы и обрадовались, и расстроились, так как и Чарльз, и Бене, подобно карточным игрокам, скрывали свои расчеты и предъявили их только капитану. Он же, в свою очередь, выказав чувство юмора, которого я от него не ожидал, вынес свой собственный вердикт: результаты почти совпадают, отличаясь разве что на пару миль! Таким образом, метод Андерсона-Бене не был ни подтвержден, ни опровергнут. Чарльз отказался от показаний явно сломанного хронометра и положился на остальные два, показания которых были очень схожи - он сложил их и разделил сумму пополам, получив тот же результат. Стало быть, удача сопутствовала обеим партиям. Земля оказалась именно там, где они предсказали, но удовлетворения это никому не принесло.
Наше путешествие подходило к концу. В одном поселении мы запаслись свежим мясом, в другом - овощами, а запасы бобов у нас и не кончались. Следует заметить, что при виде земли здравый смысл, который всегда был важной, пусть и скучноватой частью моей натуры, понемногу ко мне вернулся. Хотя, что скрывать, мы все изменились. Мистер Преттимен сердился и волновался почти как раньше, но теперь меня это не злило, а только забавляло. Удивили меня и переселенцы. Непонятно почему, они сочли, что необходимо высадиться на ближайший берег! Строгое разделение, когда-то царившее на корабле, так смягчилось со временем, что можно было прогуливаться среди переселенцев, не опасаясь пересудов. Они считали, что до Сиднейской бухты вполне можно добраться по суше, перевозя ослабевших странников на тележках, кои можно позаимствовать у добрых аборигенов! Отовсюду слышались настойчивые утверждения о том, что мы, мол, приплыли в свободную страну, где сами собой зреют урожаи и пасется скот, чернокожие готовы слушаться и служить, а каждый белый - царь, окруженный толпой раскаявшихся преступников, которые держат местных в повиновении!
Зима подходила к концу. Наконец показалась северная оконечность острова Флиндерс и мы взяли курс на его восточное побережье. Неблагоприятный ветер на некоторое время задержал нас между островом и мысом Кейп-Хау. И все - таки мы были бодры, двигаясь среди названий, которые раньше были лишь точками на карте, а теперь приветствовали нас на знакомом языке. Несмотря на все разговоры и чтения с Преттименом, я по-прежнему оставался патриотом! Да, с помощью Преттименов - впрочем, не единственно с их помощью - мне открылись слабые стороны Англии, но я никогда не произнесу ерунды вроде: "Права она или нет - это наша страна!" И все-таки стоит заглянуть себе в душу, как среди предрассудков (как врожденных, так и приобретенных), среди свежих идей и мыслей о необходимости перемен, среди художников и писателей, политиков и философов - самых оголтелых социальных философов! - в самой глубине сердца моего звучат и до самой смерти будут звучать слова: "Англия навеки!". При виде этих безлюдных земель, внимая сладкой музыке названий, - остров Кинг, остров Флиндерс, мыс Кейп-Хау! - я едва сдерживал восклицание: "Англия навеки!"
(21)
От самого мыса Кейп-Хау нам способствовал ветер, который Камбершам, разозлив Олдмедоу, назвал "солдатским", имея в виду, что при такой погоде вести судно сможет любой солдат. Олдмедоу в ответ проворчал что-то о "флотском на коне", но я, честно говоря, уже порядком устал описывать их соперничество. О, это нетерпение на борту! А наши дамы! Я перекинулся словом и с миссис Преттимен, и с миссис Брокльбанк - обе умирали от желания вытащить вещи из сундуков и наконец-то все перестирать! Грязны были даже наши самые главные чистюли. Прошли долгие месяцы с тех пор, как мы мылись чем-нибудь, кроме мыла для морской воды! Я подумывал, не назвать ли мне так свой трехтомник, но, к прискорбию моему, малодушие английских издателей не позволило "Мылу для морской воды" увидеть свет. Наконец-то мы добрались до Сиднейской бухты, и наш маленький мирок словно взорвался. Мы сошли на новехонькую пристань, на корабль хлынул народ - все заждались привезенных нами товаров. Никто не обращал внимания на горстку пассажиров: железные прутья для оград оказались гораздо ценнее. Андерсон передал командование кораблем мистеру Саммерсу и сошел на берег с мистером Бене, который являл собой пример образцового флаг-адъютанта.
Я решил с ними не ходить, так как стало известно, что губернатор, мистер Маккуори, отсутствует - он отправился с визитом на остров, где условия для переселенцев были гораздо суровее, чем в Сиднейской бухте. Пассажиры пробирались на берег среди встречающих, носильщиков, тюков, коробок, в шуме и гаме. Мисс Зенобию Брокльбанк тащили сквозь толпу на носилках - только нос торчал. Около меня остановился мистер Брокльбанк.
- До свидания, мистер Тальбот. Я слышал, вы хотите напечатать неиллюстрированный отчет о путешествии. Так вот - я возражаю. Писательство не принесет вам той известности, которую обеспечит медицина, ваше истинное призвание.
- Прошу прощения, вы о чем?
- Вы же чудесным образом излечили нашего доброго друга, мистера Преттимена! Вы обязаны оставить Музу ради Асклепия, сэр. Доброго вам дня.
- Миссис Преттимен, миссис Преттимен! Я говорю не "Прощайте!", но "Аи revoir!" Мы обязательно встретимся!
В суматохе я не расслышал, что она ответила, и пробиться поближе тоже не сумел. Расставание вышло скомканным. Мистер Преттимен полусидел на носилках, вглядываясь в пристань. Несколько человек отделились от толпы и поднялись на борт. Оказывается, его ждали! Его снесли вниз. Он ни разу не оглянулся. Миссис Преттимен покорно следовала за ним. Я был готов броситься за нею, но носилки с нашим окончательно одряхлевшим гардемарином, Мартином Дэвисом, преградили мне путь. Прошли Пайки, за ними, точно верные слуги, шествовали Исты. Миссис Брокльбанк взбежала на корабль: "Ах, я забыла желтую шаль!" Шаль красовалась у нее на плечах. "Боже, я такая рассеянная!" - и, скользнув мимо меня, миссис Брокльбанк шепнула, что забыла о том, что случилось, когда мы чуть было не врезались в айсберг… Понятия не имею, о чем это она!
- Прощайте, милый мистер Тальбот! Поверьте - я сохраню наш секрет!
С полубака явился Чарльз.
- Эдмунд, вы еще не ушли! Я думал, мы попрощались во время вахты. По-моему, это просто невыносимо.
- Как вы думаете, что за человек - здешний губернатор?
- Вон тот джентльмен, похоже, хочет с вами поговорить. Благослови вас Господь!
"Тот джентльмен" действительно явился по мою душу. Это оказался Маркхем, человек из свиты губернатора! Мы поздоровались, и он тут же свел меня на берег, чтобы, как он выразился, "промочить горло". Выражение как распространенное, так и несколько простонародное, что характеризовало молодежь из губернаторского окружения. Не так легко воссоздать в чужой стране атмосферу английской гостиницы, но колонисты постарались, как могли. Я занервничал, узнав, что губернатор - очень набожный человек и вести себя в его присутствии нужно соответственно. Маркхем успокоил меня, сказав, что "пока все ничего", хотя заместитель губернатора религиозен ничуть не меньше.
- Капитан Филлип - бывший моряк?
- О да. Как раз сейчас они с вашим капитаном обсуждают судьбу вашей развалюхи - судя по ее виду, ей давно пора на прикол!
- Мы лишились половины рангоута, так что путешествие наше было не без трудностей.
- А вы, часом, сами не из флотских?
- Бог миловал. Кстати, наш капитан не из гуляк.
- Как и капитан Филлип. "Спокойной ночи, Маркхем, увидимся на завтрашнем богослужении".
- Господи!
- Да ничего, привыкнете. Самое страшное здесь - мошкара. Зато прекрасные места для охоты и верховой езды. Кстати говоря, вас целая пачка писем дожидается.
- Письма?!
- Прибыли с курьерской почтой.
- Тогда я должен идти.
- Погодите минуту! А представиться капитану Филлипу?
Пришлось вернуться на полуразоренный корабль - с него в первую очередь сгружали все, что требовалось на берегу - и переодеться в более подходящий костюм.
Беседа с капитаном Филлипом оказалась недолгой. Он без единого возражения принял мои документы, выразил надежду, что "семья", как он выразился, придется мне по душе, спросил, в добром ли здравии мой крестный, а потом, почти что шепотом спросил у меня записи по поводу Преттимена. Я ответил, что записывать было нечего: человек стал инвалидом, женился и теперь не представляет никакой опасности для государства. Филлип, подняв брови, внимательно поглядел на меня, однако смолчал.
- У меня к вам еще один вопрос, сэр!
- Да?
- Наше судно, сэр. Что с ним сделают?
- Мне сказали, что в море оно больше не выйдет - станет нашим сторожевым кораблем. Нам как раз не хватает места для размещения некоторых служб.
- А офицеры?
- Вряд ли это ваша забота, мистер Тальбот.
- Со всем уважением, сэр…
- Мистер Тальбот, я, конечно, делаю скидку на то, что вы оказались в новых, незнакомых для вас обстоятельствах, но не забывайте о вашем невысоком чине, а поэтому ведите себя соответственно.
- Я не забываю, сэр, и лишь самые глубокие чувства побуждают меня к этому разговору. Вы, офицер военно-морского флота, несомненно, помните и былые походы, и крепость флотской дружбы, и то, как близко к сердцу принимаешь судьбу товарищей!
Помощник губернатора помолчал, внимательно глядя на меня. На губах у него играла улыбка.
- Вы правы. Помнится… Впрочем, это сейчас не важно. Значит, так. Капитан Андерсон хорошо знает, что капитан не может командовать сторожевым кораблем, находящимся на постоянном приколе в гавани. Андерсон возвращается в Англию. Лейтенант Бене - очень многообещающий молодой человек - едет с ним.
- Я переживал не за капитана и не за лейтенанта Бене, сэр.
Капитан Филлип откинулся на спинку стула и уже без улыбки поглядел на меня.
- А вы интересный человек, мистер Тальбот. Продолжайте.
- Я надеялся, сэр, что вы, руководствуясь недюжинным опытом во флотских делах, отметите и продвинете по службе человека, которого я считаю не только своим другом и прекрасным моряком, но и весьма благочестивым христианином.
Капитан Филлип перелистал мои бумаги и улыбнулся.
- Вы не просто заинтересовали меня, мистер Тальбот, вы меня удивили!
- Благодарю вас, сэр!
- Я предложил лейтенанту Бене взять на себя командование судном. Но - как я и ожидал, побеседовав с ним пять минут, - он отказался. Надеюсь, флот не лишится столь блестящего офицера. Со свойственной ему бойкостью, которая в нем кажется естественной, но раздражала бы в любом другом юнце, он настоятельно рекомендовал кандидатуру лейтенанта Саммерса.
- О Боже!
На этот раз капитан Филлип не скрывал улыбки.
- Капитан Андерсон с ним согласился. Торжественно подтвердил, что лейтенант Саммерс как нельзя лучше подходит на это место.
- Выходит, лейтенант Саммерс будет капитаном!
- Кто это вам сказал?
- Но я думал…
- С другой стороны, это, конечно, возможно. Ему придется исполнять обязанности начальника порта с окладом, полагающимся на этой должности, так как мы недавно потеряли человека, ранее занимавшего этот пост.
- Уверен, оклад - последнее, о чем помышляет мистер Саммерс. Он жаждет одного: служить Господу и королю.
- Все так говорят.
- Чарльз свято придерживается этих наставлений, которые он получил в самом начале службы от адмирала Гамбьера.
- Да, Гамбьер - человек добропорядочный, благочестивый и уважаемый.
- Я очень надеюсь, сэр, что в первом же письме к крестному я смогу описать, как представил губернатору Филлипу человека высоких христианских убеждений…
- "Губернатору Филлипу"? Что ж, возможно. Выходит, и вы Саммерса прочите в капитаны? Надеюсь, вы понимаете, что губернатор Маккуори должен его утвердить? Разумеется, назначение должны одобрить в адмиралтействе. И все-таки… Ладно. Я согласен.
- Тысяча благодарностей, губернатор!
- Приводите его сюда, и как можно быстрее. Что ж, перейдем к вашим делам, мой мальчик. Неделю-другую вас не станут сильно нагружать: отдохните, присмотритесь. Когда будете писать крестному, можете упомянуть… Впрочем, нет, не подобает…
- Мне доставит глубокое удовольствие упомянуть о вашей доброте, губернатор. Я вряд ли имею право спрашивать… но нельзя ли мне… самому сообщить капитану Саммерсу?
- Торо'питесь, юноша! Я еще не подписал назначение! Боже мой, да нельзя же тяп-ляп подходить к такому серьезному делу, как повышение по службе!
- Прошу прощения, сэр.
- Ничего, ничего. Кстати, ваша матушка не из рода Фицгенри?
- Именно так, сэр. Мой отец…
- Вот бланки, видите - отпечатанные, все по-современному. Впрочем, покамест это все равно только "исполняющий обязанности". Вряд ли потребуется подпись Его Высочества, срочности нет никакой - да и вполне можно подождать, пока подтверждение придет из Англии, если, конечно, придет.
- Разумеется, сэр. В мирное время можно и подождать.
- Лейтенант Чарльз Саммерс… Второе имя? Нет… Корабль… Исполняющим обязанности… Подписано заместителем губернатора.
- Не знаю, как и благодарить вас, губернатор!
Филлип с любопытством оглядел меня.
- Что-нибудь для себя?
- Для себя? Позвольте, я отнесу ему эту бумагу?
Заместитель губернатора встревоженно взглянул на меня, но через секунду разразился громким смехом.
- Это и впрямь было долгое путешествие! Не следует такого говорить, но… Бене и Саммерс, да еще Камбершам, потом Андерсон, теперь вы… Любопытный экипаж на корабле подобрался!
- А поддерживаете ли вы связи с Индией, губернатор?
- Разумеется, через курьеров. Этим занимается Маркхем, передайте ему все, что хотите послать.
- Благодарю вас, губернатор.
- Кстати, Тальбот, - мы, представители власти, должны служить примером для остальных.
- Да, губернатор.