Несколько секунд она глазела на меня, разинув рот, потом развернулась и убежала, еще через секунду я расхохотался. Хоть она и милая крошка, но мне пришлось бы несладко, если бы все не разъяснилось - так что встречают и впрямь по одежке.
Я посмотрел на море. По стеклу барабанил дождь, ветер опять сменил направление. Барашков стало меньше, но на волнах они держались дольше. Показалось, что мы пошли немного быстрее. В иллюминатор что-то стукнуло. Снаружи! А, это спускали лаг. Он тянулся за кормой, все дальше и дальше. Дверь открылась, и вошел мистер Боулс, помощник стряпчего. Он стряхнул с плаща капли воды, заметил меня, но не выказал никакого удивления по поводу моего вида.
- Доброе утро, мистер Боулс.
- Доброе утро, сэр. Слыхали новости?
- Что за новости?
- Про фок-мачту. Мистер Бене и кузнец не могут взяться за работу, так что опасную идею насчет ремонта придется пока отложить.
- Я рад это слышать, поверьте! А в чем, собственно, дело?
- В угле, который необходим, чтобы разогреть металл. Корабельного запаса явно не хватит. Старший офицер проверил и доложил, что израсходовано гораздо больше, чем предполагалось.
- Что ж, хорошая новость. У капитана появится время еще раз все обдумать. А что они собираются делать?
- Нажечь побольше угля. Мне объяснили, что гнездо мачты треснуло, и только невероятная сила остывающего металла заставит дерево снова сойтись.
- Мистер Саммерс сказал мне то же самое.
- Ну да. Ходят слухи, что мистер Саммерс вовсе не огорчен нехваткой угля. Мистер Бене, напротив, недоволен и испросил разрешения проверить самому, на случай, если старший офицер ошибся. Капитан отказал.
- Неужели Бене до сих пор не понимает всей опасности своей выдумки? Ну и дуралей!
- В том-то и беда, мистер Тальбот, что он не дуралей - точнее, не совсем дуралей.
- Лучше бы строчил свои стихи, которые не могут навредить никому, кроме разве что излишне чувствительного критика. Господи, корабль разваливается, капитан мрачен, как…
- Не так уж и мрачен. Мистер Бене, отдадим ему должное, сумел поднять ему настроение.
- Мистер Боулс! Да мистер Бене - капитанский любимчик!
- Не только в этом дело. Камбершам, к примеру, не одобряет раскаленное железо.
- Так же, как и мистер Саммерс.
- И наш старый морщинистый плотник, мистер Гиббс. Он всю жизнь работал с деревом и уверен, что чем дальше от него раскаленный металл, тем лучше. Мистер Аскью, канонир, напротив, согласен. Он с горячим металлом дружен.
- Они выражаются, как типические персонажи старой комедии.
Больше я не мог усидеть на месте.
- Что ж, мистер Боулс, позвольте мне вас покинуть.
Я вышел из промерзшего салона в ветреный коридор и спустился по трапу в кают-компанию, где оказалось чуть теплее. Чарльз уже ушел. Веббер принес мне бренди. Широко расставив ноги, я встал у окна. Однако как быстро привыкаешь к хорошему! Я забыл, как чесался совсем недавно.
Снова стук в стекло. Лаг вытащили из воды.
- Вот полоумный!
В кают-компанию вошел мистер Бене.
- Кто - старшина?
- Нет бы травить со скулы! Он нам все стекла повышибает!
- Как ваш уголь?
- А, так вы уже слышали! Корабль вибрирует, словно корпус виолончели. Нам остается только ждать: углем занялся Кумбс, и все в его руках.
- А разве не в ваших?
- Я осуществляю общее командование. К счастью, Кумбс точно знает, сколько у него листового железа, а то некоторые и его бы недосчитали.
- В любом случае нежданная отсрочка должна вас только радовать - при вашей-то занятости!
- Работа заставляет меня забыть тоску, мистер Тальбот. Я вовсе не завидую вам, с вашим круглосуточным бездельем и постоянными мыслями о разлуке.
- Тронут вашим сочувствием. Но, мистер Бене, поскольку мы с вами товарищи по несчастью, помните ли вы те мимолетные часы, когда мертвый штиль заставил "Алкиону" остановиться рядом с нами…
- Каждая минута, каждый миг навеки запечатлены в моем сердце!
- Равно как и в моем. Вы, верно, помните и то, что после бала я валялся в бреду в каюте.
- Я об этом и не знал.
- Не знали? И никто вам не сообщил - даже тогда, когда ветер переменился, и "Алкионе" пришлось нас покинуть?
- "Чрезвычайное донесение", выражаясь языком адмиралтейских предписаний. Нет, я не осведомлялся о вашем положении, сэр. Я погрузился в собственное горе. Разлука с предметом любви…
- А мисс Чамли! Она-то должна была знать, что я лежу чуть ли не на смертном одре!
- Сказать по чести, после моего внезапного… перехода с одного корабля на другой - когда я поменялся с одним из ваших лейтенантов…
- Джеком Деверелем.
- …и разлуки с той, что мне дороже всего на свете, единственным утешением для меня, не считая теплой встречи вашего добросердечного капитана…
- Добросердечного! Мы говорим об одном и том же человеке?
- …так вот, единственным утешением для меня стало Искусство.
- Разумеется, вы же тогда не знали, что найдете широкое применение и вашему инженерному таланту!
- Моя муза. Поэзия. Разлука высекала из меня вирши быстрее, чем огниво высекает искры из кремня. Или наоборот.
Мистер Бене положил левую руку на стол и подался вперед. Правую руку он сперва прижал к груди, там, где, по его мнению, находилось сердце, а потом простер перед собой, указывая на море.
- Ах! Над пучиною морской -
В последний раз, в последний раз! -
Она махнула мне рукой,
И слезы капали из глаз.
Друг друга видеть мы могли:
О, взгляд ее - клинка острей!
Но расходились корабли
Среди бушующих морей.
И мачты скрип - как знак беды,
Суда качнулись на волне…
Полоска узкая воды
Бескрайней показалась мне!
- Уверен, стихи выйдут прекрасные, когда вы запишете их и исправите все ошибки.
- Ошибки? Что же задело ваш слух?
- Я заметил некоторый enjambement, но дело даже не в этом. Она ведь была с мисс Чамли! Разве та ничего не сказала?
- Леди Сомерсет и мисс Чамли говорили одновременно. Они подскочили к доктору Трускотту, едва он вернулся с вашего корабля.
- Вы не слышали, о чем они беседовали?
- Как раз в это время "Алкиона" отошла, сэр Генри покинул палубу и спустился вниз, а леди Сомерсет подбежала к гакаборту и сделала вот так.
Лейтенант Бене выпрямился, поднес ко рту и на мгновение задержал сложенную ковшиком ладонь. По-женски изогнувшись, он завел руку за плечо и словно бы выкинул что-то за борт.
- Выглядит так, будто она аккуратно выплюнула что-то неприятное, мистер Бене. Простые люди в таких случаях делают то, что юный Томми Тейлор называет "в кружку схаркнуть".
- Шутите, сэр! Это был воздушный поцелуй!
- И все-таки не слышали ли вы, о чем говорила мисс Чамли?
- Я был внизу, разбирал вещи. Прозвучала боцманская дудка… Я понял, что пробил час, отпихнул Веббера и кинулся наверх - увы, поздно. Мы снялись с якоря. Боюсь, сэр, у вас не хватит чуткости, чтобы представить всю полноту разрыва между кораблями, когда снимаешься с якоря - они превращаются в два разных континента, лица друзей вмиг становятся чужими и незнакомыми, а будущее их различно и скрыто туманом. Расставание смерти подобно!
- Смею сказать, чуткости у меня не меньше вашего, сэр!
- Именно об этом я и говорю.
- Так что же мисс Чамли?
- Она подошла к поручню и стояла там с горестным видом. "Алкиона" отходила все дальше и дальше. Мне кажется, мисс Чамли снова настиг приступ морской болезни, которой, как вы знаете, мистер Тальбот, она часто страдает.
- Бедное дитя! Я не стану, мистер Бене, описывать ночи, полные слез и тоски, боязнь, что она встретит другого мужчину, страстное желание увидеть ее снова и тщетность подобной мечты! Она обречена плыть в Индию, я - в Новый Южный Уэльс. Мы повстречались всего на несколько часов, в тот волшебный день, когда наши корабли застыли борт о борт рядом друг с другом. Я обедал с ней, танцевал на балу - невообразимо, бал на просторах Атлантики! А потом я свалился - в горячке, в болезненном бреду, - и мы расстались. Поймите же, мне драгоценно любое мимолетное описание того, что она делала, пока вы… увивались за леди Сомерсет.
- Я поклонялся леди Сомерсет!
- А она, мисс Чамли, стала вашей сторонницей, можно сказать, союзницей в этой предосудительной… нет, что я говорю - в этой нежной привязанности…
- Любви всей моей жизни, сэр.
- Знаете, в тот день у меня началась новая жизнь! Меня словно ударило громом, поразило молнией или, если вам встречалось такое выражение - coup de foudre.
- Повторите-ка еще раз.
- Coup de foudre.
- Да, звучит знакомо.
- И перед тем как мы расстались, мисс Чамли призналась, что ценит меня выше, чем кого-либо еще на наших двух кораблях. Позже я получил billet doux…
- Billet doux, ради всего святого!
- Разве это не поощрение моих чувств?
- Как я могу вам ответить, если не знаю, что там было написано?
- Я наизусть помню каждое слово: "Молодая особа навсегда запомнит встречу двух кораблей посреди океана и лелеет надежду, что когда-нибудь они бросят якоря в одной гавани".
Мистер Бене покачал головой.
- Простите, сэр, но я не вижу в этом послании ничего обнадеживающего.
- Ничего! Помилуйте? Как - ничего?
- Или очень мало. На мой взгляд, оно звучит, как conge - если вам знакомо такое слово.
- Расставание!
- Возможно даже с некоторой ноткой облегчения…
- Не верю!
- …и надежды на то, что ваше знакомство оборвется так же легко, как и началось.
- Нет!
- Мистер Тальбот, будьте мужчиной. Разве я ропщу или жалуюсь? А ведь у меня нет ни малейшей надежды вновь увидеться с предметом любви. Мне в утешение остался лишь талант.
С этими словами мистер Бене развернулся и исчез в каюте. Меня охватил гнев.
Не поверю ни единому слову!
Она была там, со мной - не иллюзорное создание, черты которого я никак не мог вспомнить и собрать воедино, как ни старался, ворочаясь на койке, - но полная жизни, благоухающая лавандой, и глаза ее светились во тьме, когда она тихо, но страстно шептала: "О да, конечно!"
Бене не видел, не слышал ее тогда.
Она чувствует то же самое, что и я!
(4)
Я глядел на разделявшие нас с мисс Чамли воды, пока не поутихла ярость - впрочем, горе мое, как всегда, осталось со мной. За спиной хлопнула дверь, простучали шаги Бене, стукнула дверь кают-компании. Я не обернулся. Во-первых, он явно поддразнивал меня, во-вторых, он из чужой клики. Хоть Чарльз и запретил мне употреблять это слово, про себя я могу говорить его сколько угодно. Чарльзу нужна поддержка. С этой мыслью я подозвал Веббера. Он помог мне облачиться в дождевик и сапоги. Я с трудом вскарабкался на шкафут, но Чарльза нигде не было. Казалось, мы пересекли какую-то невидимую морскую границу. Вода, которая раньше была то синей, то серой, определенно позеленела. Воздух стал заметно холодней, а брызги, попавшие мне на лицо, чуть не примерзли к щеке. Ветер дул юго-западный, и мы шли на юго-восток. Ураган давно кончился, ровный ветер гнал волны в борт. Под низкими облаками с невидимого западного горизонта поплыли мимо струи тумана. Я ощутил мелкую качку - результат укороченных мачт и недостатка парусов. Хорошо хоть носом зарываться перестали! Канаты, которыми Чарльз обмотал брюхо корабля, держались крепко. Команда была занята - и не только рулевые, дозорные и та часть вахты, что переставляла паруса. Матросы хлопотливо тянули спасательные концы с бака к кнехтам у грот-мачты, а оттуда - на ют и к трапу, ведущему на шканцы. Поневоле задумаешься. Из кубрика вышел Чарльз Саммерс, бросил несколько слов мистеру Гиббсу. Тот козырнул и направился в кубрик. Чарльз осмотрел клинья вокруг гнезда фок-мачты, поговорил со старшиной, который командовал матросами, тянувшими спасательные концы, проверил их, наваливаясь всем телом то тут, то там. Один конец чем-то ему не понравился, но, в общем и целом, Чарльз, похоже, остался доволен. Он поднялся на бак, заговорил с кем-то у рынды, заметил меня и помахал рукой. Я ответил ему тем же, но подходить не стал. Закончив дела, он пришел на шкафут.
- Не промокаете?
- Как видите. Вот, надел плащ, чтобы не намочило, заодно и согреюсь. Заметно похолодало.
- Ревущие сороковые. Мы наконец-то дошли до них, но почему-то гораздо южнее, чем положено.
- И как неожиданно!
- Говорят, так всегда бывает. В океане есть своего рода водяные острова, континенты, дороги. Мы наткнулись на континент.
- Ваши спасательные концы пугают.
- Простая предосторожность.
- Похоже, настроение у вас бодрое.
- Угадали, а хотите знать почему? Скажу только вам и на ухо - там, в трюме, мистер Кумбс готовит уголь, и на это уйдет немало времени. Кроме того, при такой погоде починка мачты становится слишком опасной…
- Значит, наша партия у власти!
- Я же просил вас не употреблять подобных выражений!
- Простите, запамятовал.
- Что за репутацию вы составите себе в глазах вашего покровителя, если капитан Андерсон сообщит ему о вашем участии в беспорядках на корабле?
- Он ничего не сообщит до тех пор, пока помнит о дневнике, который рано или поздно ляжет на стол перед моим крестным.
- Я и забыл. Какой давней кажется сейчас вся эта история! И все-таки ради меня - постарайтесь забыть слова, которые намекают на здешние разногласия. Я рад тому обстоятельству, что опасные работы откладываются на неопределенный срок.
- Я был бы рад, если бы мы увеличили скорость, но, разумеется, не такой ценой.
- Позвольте дать вам совет. Надевайте плащ только с одной целью - не промокнуть. В нем жарко, а если вы вспотеете, то быстро растеряете все удовольствие от недавней ванны.
Чарльз многозначительно кивнул и поспешил в кубрик.
"Кивает так, словно подмигивает. Верно, прежде от меня попахивало…" - подумал я.
В паре ярдов от меня мистер Брокльбанк стоял у правого борта под прикрытием (если так можно выразиться) грота-штага, держась за бухту каната. Кто-то одолжил ему огромную древнюю накидку - потрепанную и грязную. Мистер Брокльбанк обмотался ею так, что стал похож на изваяние. Бороду он подвязал каким-то лоскутом - похоже, женский чулок! На пухлом лице лежала печать уныния, глаза глядели в никуда. Я решил, что с ним незачем разговаривать, хотя бы потому, что он не сообщил бы мне ничего нового о мисс Чамли. Поэтому я сдержанно кивнул и прошел мимо, в пассажирский салон. Каюта, в которую я столь храбро собирался возвратиться, стояла распахнутой. Оттуда со щеткой и ведром вышел Филлипс и удалился на шкафут. Я не заходил сюда с тех пор, как Виллер выбрал место для последней в своей жизни - трагической и преступной - выходки. Охваченный внезапной решимостью, я дернул дверь и шагнул внутрь. Каюта совсем не изменилась, разве что стала светлее и чище. Дело в том, что переборки и подволок - или, проще сказать, стены и потолок - были теперь покрыты не тусклой, горчичного цвета, краской, которую по предписанию выделяло адмиралтейство, но блестящей белой эмалью. Что ж, выглядит бодряще. Я потрогал стены - высохли. Оттягивать возвращение больше не было причин. Я опустился на парусиновый стул и попытался внушить себе, что нахожусь в обычном помещении, без всякой истории. Не получилось! Как я ни старался, глаза упорно возвращались к рым-болту у изголовья кровати. Именно его сжимала негнущаяся рука мертвеца, в то время как грузное, словно налитое свинцом тело тяжело вдавилось в койку. Мысли метнулись прочь от Колли только для того, чтобы вызвать в памяти образ Виллера, стоящего подле меня с поднятым к лицу дулом мушкета - я не мог избавиться от этого видения! Безумная храбрость человека, готового встретить смертельный выстрел, словно заразила и меня: вздернутый подбородок, его последний взгляд - мой взгляд! - уперся в выщербленные от времени потолочные балки…
Я похолодел, несмотря на матросскую робу, да еще и плащ в придачу - похолодел отнюдь не от стылого воздуха. Белая, аккуратно положенная эмалевая краска не полностью скрыла следы происшедшего. Балка, под которой в момент выстрела стоял Виллер, была усеяна выщерблинами. Мозг да череп - слабое препятствие для хорошего заряда, пущенного с расстояния в пару дюймов. В одной из ямок, там, где кисть тщательно заполнила ее эмалью, торчал острый осколок. Трудяга-матрос старательно выкрасил и это жуткое memento mori. Остались и другие следы, которые я замечал один за другим, так что скоро в моем воображении сложилась полная картина происшедшего, без которой я вполне мог бы обойтись. Я словно бы увидел, по какой траектории прошла пуля, как разлетелась голова. Ночевать здесь было невозможно. И все-таки ночевать мне должно именно здесь, чтобы не стать всеобщим посмешищем - сперва на корабле, а потом и во всем Новом Южном Уэльсе!
Подо мной качнулась палуба - резко, так, что нога моя зависла в воздухе. Из каюты Преттимена раздался вопль. Звук, пусть и душераздирающий, вернул меня к реальности, а потому я ему даже обрадовался. Бестолковый Преттимен! Так называемый философ! "Что ж, каждый расплачивается за безрассудство", - подумал я, наконец-то отвлекшись от мыслей о смерти. Интересно, к какой партии принадлежали он и его невеста, мисс Грэнхем? Я мысленно заметался между их каютами. Если столь энергичная особа согласилась сделать Преттимена счастливейшим из смертных… С другой стороны, он человек зажиточный, и всегда существует опасность, что благосклонность дамы объясняется не столько личными качествами джентльмена, сколько размером его состояния. Как бы то ни было, мисс Грэнхем переночевала бы в этой конуре без малейших колебаний! Тоска, и без того навалившаяся на меня в проклятой каюте, при этой мысли сделалась такой сильной, что я вскочил на ноги и вылетел в коридор. Отсюда была видна часть палубы, по которой перекатывалась вода. Похоже, мы наконец-то дождались подходящей погоды! Я неуклюже прошел по коридору, держась за спасительный леер, и спустился вниз, в кают-компанию.
- Веббер, помогите мне, пожалуйста, стянуть этот плащ. А после перетащите-ка мои вещи обратно в пассажирскую каюту.
- Сэр, старший офицер говорит, что…
- Не важно, что там говорит ваш старший офицер. Краска высохла, и спать я буду сегодня именно там.
В окно яростно плеснуло.
- Погодка-то как разыгралась, а, сэр? А будет еще хуже.
- Да-да. Ну, исполняйте.
- В той самой каюте, где он руки на себя наложил? А до того - пастор?
- Да займитесь же делом!