* * *
- Держите! Держите!
Несколько плешивых и толстых... выставив животы и подскакивая мячиками, выполняли утомительные экзерциции под турецкий марш: 1-й квартальный Надзиратель, 2-й квартальный Надзиратель, 3-й... 1-й Суперинтендант, 2-й Суперинтендант, 3-й... управляющие, замы, повара, поварята и прочие, прочие.
Музыканты, обливаясь потом, старались под навесом из выгоревшей парусины. Плац поблескивал бутылочными осколками. Перед фасадом с призывами по-клерикански: "Враг не дремлет!", "Язык мой - недруг мой!" и "Болтун - находка для шпиона!", с кое-как нарисованными приемами шагистики, тумбами для чистки сапог и мусорными бачками, с казенно выкрашенными известкой бордюрами и чахлыми кустами стриженой бузины - выстроились разномастные бобики, два броневика с надписями "ЧЕРЕПЪ" и "КАШАЛОТЪ" и помятый "воронок" для перевозки заключенных.
- Вызови офицера, - попросил Иванов, отрываясь от зрелища. - Мне надо к господину полицмейстеру.
Над асфальтом струилось полуденное марево, флаг резиденции безвольно повис, и даже передвижение в тени стоило больших усилий. Время, когда воротничок рубашки превращается в мокрую тряпку, а жажда - в пытку.
Часовой утвердительно кивнул и отполз в тень (покрутить ручку телефона?). Сапоги за четверть минуты выдавили в асфальте стертые набойки и головки гвоздей. Пронеслась машина. Высох плевок на камне. Тарелки троекратно отбили: "Бумм-м-м! Бумм-м-м! Бумм-м-м!.." На небе пылало тяжелое солнце.
Бегающие перешли на подскоки: десять на одной ноге, десять на другой. Усердствующие закатывали глаза и хватали воздух ртами - борьба наперегонки со счетом: "И раз-з... и два, и раз-з... и два".
Вороны под елями в тени, как курицы, рылись в сухих иголках. Воробьи у кухни ждали обеденных отходов.
- Позвони дежурному, - напомнил Иванов.
Часовой неподвижно изучал решетку ограды. Может быть, он мечтал о холодном компоте и телятине?
- Н-о-ожку-у!.. Н-о-жку-у!..
Впереди, придерживая каску (ремешки - в стороны, как помочи), с винтовкой в руке бегал сам доктор Е.Во. Его рыжеватые усы развевались, как щупальца осьминога, щечки подрагивали в ритм тарелкам, а ноги в толстых экспедиционных крагах чертили в воздухе полудуги. Усердие радеющего.
- Стойте!
Налетели друг на друга, сгрудились, отдавливая ноги. Перешли на вдохи-выдохи, словно делали утреннюю зарядку, словно с оглядкой подкрадывались ко второму инфаркту. Испуганно-затравленные лица штабных писарей, не ведающих о свежем воздухе.
Хрипы в легких заглушали бравурную музыку.
- На вас бы... Глубже! Глубже! Ну же!.. Дышите! Дышите! - командовал доктор Е.Во., дирижируя штыком, - и... раз-два, и... раз-два, и...
За последние месяцы он приобрел уверенные движения и стал лощеным, как кот.
- Я приду завтра, - по складам в унисон музыке и штыку произнес Иванов. - Сегодня у вас учения...
Он почему-то вдруг оробел и передумал. Охранник уныло молчал.
- Ты хоть умеешь разговаривать? - в сердцах спросил Иванов и разглядел в тени КПП: часовой спал, осоловело закатив левый глаз, правый смотрел тускло и безжизненно, на губе бисером поблескивала влага.
- Ну и черт с тобой! - Иванов развернулся и пошел.
- Держите... держите...
Задыхались. Хрипели. Топали за спиной, как стадо беспутных антилоп.
Догнали. Навалились потной, жирной волной под бряцание оружия, бестолково и неумело, с выпученными, безумными глазами:
- Поймали! - закричали торжественно и призывно.
- Вяжи, вяжи!
- Да не так, не так, раззявы!
- Заводи справа, справа... А ты-ы-ы?!..
- Болваны! - командовал доктор Е.Во.
Выкручивали руки сосредоточенно и суетливо, мешая друг другу, толпясь, как в врачу на прививку. Наконец-то и охранник сообразил - включил сирену. На помощь, защелкивая ремни, бежал наряд.
С выпуклых счастливых лиц стекал пот:
- Готово!
- Отлично, ведите! - приказал доктор Е.Во.
Поставили на ноги. Солнце, описав дугу, вернулось на место. Дружески похлопали по спине. Повели, посмеиваясь, как на пикнике, радуясь возможности не отбивать подошвы, а вот так толпой спрятаться в тени здания и с жадностью сделать пару затяжек, пока доктор Е.Во., исполняющий обязанности сержанта, снова не выгонит на огнедышащий плац. Смеялись легко и беззлобно.
* * *
- Я же сам пришел, - произнес Иванов в пустом гулком зале.
- Правильно, mon ami - согласился господин полицмейстер. - Но вначале мы вас поймали. Подчеркиваю: "вначале".
Возвышался за дубовой трибуной. Скупое, вялое лицо смотрело по-отечески добродушно и лениво. Левую бровь делил пополам старый, едва заметный шрам.
- С применением средств захвата, - заявил доктор Е.Во., выпячивая челюсть и радеюще глядя на начальство.
- Много шума, - заявил Иванов и запнулся.
Архитектурные украшения, последний крик моды: кольца, вделанные в стену, и блоки с тягательными веревками. Спортивный зал, превращенный в пыточную, - то, о чем можно было только мечтать голосом полицмейстера: "Сами видите, наше положение..." и удрученно развести руками.
- Я сам пришел, - повторил Иванов. - Развяжите, я не собираюсь драться.
- Развяжите, - приказал господин Дурново.
Уставились на него, как непуганые тараканы. Наконец. Слуга-хозяин - взгляд вниз-вверх, кто-то всю жизнь не может жить без палки. Хрипло задышал над ухом, обдал тяжелым запахом пьющего человека - вылез из своей щелочки, чтобы обрести плоть духа.
- Вы довольны? - спросил в ухо, кольнув усами. - Помните, я вас ни-ни...
Такие просят прощения даже у придорожного столба.
- А вы? - спросил Иванов, брезгливо отстраняясь, - не очень-то вы меня удивляете, господин Е.Во.
- ...выполняли приказ. - Как от зубной боли качнул головой, приглашая посмеяться над глупой шуткой - военная хитрость, и рыскнул глазами на Дурново - добродушная похотливость нового хозяина - пошевелить пальцем не удосужится.
- Точно... - в знак согласия кивнул господин Дурново. - По приказу. - Словно это оправдывало и давало право панибратствовать.
Снисходительно позволил ехидничать, заранее распределены роли; только чуть отодвинул к стенке, вжал с пятикратной перегрузкой, напомнил правила субординации, которые и напоминать не надо - впитаны годами усердия.
- Так-то-с... - доктор Е.Во., - золотушная суетливость, чуть не проглотил язык. Пропал со своим кислым запахом. Превратился в соляной столб, застыл за спиной и с преданностью собаки глядел на начальство, ничего не внимающий, подобострастный, как и в кабинете господина Ли Цоя.
- Мы не можем обращаться с вами, как с обыкновенным... э-э-э... - позволил себе засмеяться господин Дурново. - Повторяю: "с обыкновенным". Для этого вы слишком э-э-э... заметны в нашем го... Как это? - вопросительно взглянул на подчиненного.
- ...мировая известность, - хихикнул доктор Е.Во.
- Вот именно... э-э-э...
Лицо его сохраняло неподвижность статуи.
- ...национальная гордость...
- Только кривая. Не записывайте на свой диктофон, - сказал Иванов, опуская паузу контекста. - А то мне стыдно за вас.
- Но кто же? - удивился доктор Е.Во.
Они его таким и принимали.
- Не имею чести иметь отношения и не в этой стране...
Господин Дурново сверкнул глазами: "не выключать!".
- Вы много себе позволяете...
- Ваши идиотские штучки... - заметил Иванов.
- ...Э-э-э... - никак не мог закончить господин Дурново, - вы же понимаете... здесь не варвары... Повторяю...
Всегда модно быть демократом.
Каменное сложение губ. Третья династия городских чиновников - кровь с молоком, - единоутробно производящая себе подобных, - с выпученными глазами китайских болванчиков и бычьими загривками. Круто закрученный подбородок не требовал благодарностей. Им, как и его хозяином, безраздельно владела лень.
- ...отдельная камера вам обеспечена... - Наконец-то фраза выдавилась, как старая паста из тюбика.
- Комфортабельная, - сатанински прошептал на ухо доктор Е.Во., - с умывальником и биде - моя заслуга, сами увидите...
- Благодарю, - кивнул Иванов, - лучше скажите, где мой сын?
- Главное - de bien fermer la porte, - засмеялся господин Дурново, еще раз демонстрируя безупречное знание французского.
- Трехразовое питание и тюремный ларек, - сообщил доктор Е.Во. - Раз в неделю душ... Но вас... сам лично...
Иванова передернуло.
Он сидел на чугунном стуле, окруженный ими, как стаей собак. С потолка свешивались канаты. За окнами бухал оркестр и топали сапогами без устали.
- Ежедневные прогулки. Дневной и вечерний моцион. Можно побегать с новобранцами... - разрешил господин Дурново с высоты орлиного места.
- Перед сном кефир и бублики...
- Телевизор, библиотека... по желанию холодильник... за собственный счет...
- Ну да, - сказал Иванов. - А если я... не соглашусь? - Он огорошил их, словно непристойной выходкой.
Замерли, как пристыженные заговорщики; и Иванов подумал, что сейчас они забудутся и начнут разговаривать нормальным языком.
- Можно девочку... - тихо и нерешительно предложил доктор Е.Во., - по воскресеньям... или мальчика? - ехидно дернул подбородком.
- ...Э-э-э? - растерянно пошевелил плечами под мундиром господин Дурново. - Я все понял, не надо волноваться... - осведомился одним коротким взглядом - за спину (доктор Е.Во. задышал), словно надавил педаль унитаза, - сработало безотказно по правилу рычага и простоты конструкции.
- Мы вас уговорим, - пообещал доктор Е.Во.
Секундная пауза. Доктор Е.Во. подмигивал господину Дурново. Господин Дурново - доктору Е.Во. Играли в странную игру. На занавеске армейского фасона - никаких излишеств - сидела знакомая (Психея-бабочка-душа чиновника) бабочка. Там, где безраздельно властвовала жара и глянцевито поблескивала листва тополей, ревели допотопные "ЧЕРЕПЪ" и "КАШАЛОТЪ". Часовой, налегая телом, открывал ворота. Воробьи, потомки динозавров, деловито поклевывали отбросы.
Можно было встать и уйти, не смотреть, не видеть. Груз ложного опыта - тела, привычек. Просто сделаться невидимкой. Вынашиваемая мысль, властвующая над материей. Не набираться наглости, а просто так: "За ваше здоровье, господин Дурново...", и отхлебнуть глоток ароматного чая с тонким кружком желтовато-янтарного лимона, не панибратствуя, не прося, а быть равным среди равных, раздать всем сестрам по серьгам, хотя бы так ублажить то, что нельзя пригладить в человеке.
- Что? - переспросил Иванов, отрываясь от окна и мыслей.
В комнате, переделанной под пыточную, плавал дух усмиряемой плоти. В сохранившиеся зеркала арестанты разглядывали свои лица и просили: "Вот здесь, пожалуй, под этой щечкой маленький шрамик, и зубик... нет, нет, клык уже шатается, малость отступите и отдавите посильнее пальчики. Достаточно... Благодарствую..." Мазохистски подставляли руки, чтобы подняться на дыбе. И даже сами раздували огонь, впрочем, здесь продвинулись дальше: на полках стояла батарея паяльных ламп.
- Непременно... - пообещал господин полицмейстер. - На днях я читал в журнале, что у наших подданных любовь к порядку. Лично я поражаюсь...
- Я пришел за своим сыном... - напомнил Иванов.
- Дадим вам таблетку ISGKT... - предложил доктор Е.Во. совершенно не в такт, - опробована лично...
- Глотайте их сами, - сказал Иванов и обратился к господину полицмейстеру. - Я хочу видеть сына.
- Ну что ж... mon ami, этот вариант тоже учтен, - недовольно пояснил господин Дурново.
- Мы же не враги... - услужливо произнес доктор Е.Во., - мы в курсе...
Казалось, даже в сговоре они смотрели друг на друга свысока: господин Дурново - в открытую, доктор Е.Во. - только когда обращался к Иванову. После каждой фразы начальника у него рефлекторно топорщились прокуренные усы.
- И на том спасибо, - ответил Иванов, - и все-таки...
- В данном случае, - вздохнул господин полицмейстер, - не наличествуют смягчающие обстоятельства...
- Мой сын?.. - удивленно переспросил Иванов.
Почувствовал, как лицо закостенело. Впрочем, чего еще можно было ожидать?
- Ему ничего не поможет, - ответили хором и поспешно. - Вы же понимаете?.. Такие времена...
- Какие? - удивился Иванов.
Хором ответили:
- Суровые...
Задавать провокационные вопросы - признак глупости или игры ума. Хотя последнее вряд ли относилось к доктору Е.Во. Уж слишком он суетился, и все мысли его сводились к одному: "Подсижу и выгоню, в мои-то годы..."
- Я понимаю, что noblesse oblige! - перебил Иванов. - Объясните в конце концов!
- В силу предосудительности поступков... - начал доктор Е.Во., - опасности, которую он представляет для общества, и невозможности выпущения под залог, рекомендовано содержание под стражей согласно...
- В чем его обвиняют? - перебил, чтобы не слушать глупых объяснений.
- Хочу заострить ваше внимание, мой друг, - многозначительно вступил господин Дурново, - "под стражей".
Если у человека нет слабостей, их обязательно придумают, напялят, как модную тряпку. Издадут приказы: считать с такого-то числа и такого-то часа невменяемым или полоумным и не плакать, а радоваться. Посадят в клетку, чтобы объявить обезьяной.
- Что это значит?
- Мера до выяснения обстоятельств...
- Каких обстоятельств?
Стул приятно холодил спину. Как они любят тянуть резину. Веревки изящно и безмятежно, как гирлянды, свешивались с потолка.
- ...Э-э-э... - господин полицмейстер сбился и вопросительно взглянул на помощника, - разумеется, я согласен, а впрочем, нет!
- Хранение наркотических веществ, - нашелся доктор Е.Во., - картины... эзотерические речи на бульваре и все такое. - Правильно? - Осклабился, пытливо заглядывая в глаза и обдавая тяжелым запахом больного желудка.
- Стойте, где стоите, - посоветовал Иванов.
- Разве вы э-э-э?.. - спросил господин Дурново.
Пуговицы на глухом кителе поблескивали, как прожекторы.
- Ни сном ни духом, - признался Иванов.
- Так я и знал, - миролюбиво заметил господин полицмейстер, а доктор Е.Во., выдерживая дистанцию, участливо спросил:
- Хотите cакской воды?
Бабочка с занавески перелетела на китель господина полицмейстера и полностью слилась с ним. Может быть, она быласимволом его темной души? Иванов покосился: доктор Е.Во., ничего не замечая, откупоривал бутылку. Господин Дурново сосредоточенно изучал полировку ногтей.
- Что-нибудь нашли? - осведомился Иванов. На мгновение ему стало жутко: бабочка казалась почти живой, и он закрыл глаза.
- Нет, конечно, такие... м-м-м... типы, пардон... слишком хитры. - Господин Дурново нажимал на букву "р".
Оторвался от рук и сдул невидимую пыль с кителя.
- Вот как? - удивился Иванов. - Так в чем же дело?
Вода была теплая и вязкая, как сироп. Подавая, доктор Е.Во. подобострастно улыбнулся. В старости он будет вспоминать: "Вот когда я комиссарил..."
- Намерения! - пояснил господин Дурново. - Идущие вразрез с требованием момента.
- Иными словами?..
- Дас-с-с... - подтвердил доктор Е.Во. - Бунт!
- У нас есть письменное донесение...
Иванов удивленно поднял брови и повернулся в сторону господина Дурново.
- Увы... - философски покачал головой господин Дурново, - увы... в наше время этого вполне достаточно.
- Попросту донос? - уточнил Иванов.
- Повторяю: "письменное донесение". Способ gagner savie.
- Покажите, - попросил Иванов.
- Что? - удивленно спросил доктор Е. Во.
- Донос, естественно.
- Зачем?
- Я хочу знать, кто этот подлец.
- Сейчас, только обую носки... - вдруг саркастически заметил доктор Е.Во.
- Хоть скафандр, - заметил Иванов.
- Вот видите... - Доктор Е.Во. развел руками, взывая к сочувствию у начальства.
Господин полицмейстер презрительно надул щеки.
- Я настаиваю! - сказал Иванов.
Господин полицмейстер задумчиво пожевал губами:
- Во-первых, все наши агенты засекречены... во-вторых... не положено, в-третьих... а впрочем... - он сделал неожиданный выпад правой рукой, - вот он перед вами, господин Е.Во... хозяин положения.
- Нет, нет, нет, - снова заартачился доктор Е.Во. - Тайна моего ведомства. Я не могу разглашать. И потом, я при исполнении. За кого вы меня принимаете?
Он действовал по известному принципу: "Каждый контакт оставляет след, и нельзя потерять ни одну из улик".
- Ну вот... - перевел взгляд господин Дурново. - Entre nous, c'est un homme perdu.
- Presgue, - согласился Иванов. Немногое, что он помнил из своего французского. - Послушайте, - он повернулся, спинка стула врезалась в правую лопатку, - это все ерунда, господин Е.Во., мы же почти приятели. Встречались у господина Ли Цоя...
- Не помню. Я у него не служил... - Доктор Е.Во. напялил маску безразличия.
- Забавно, - сказал Иванов, - я слышал, что господин Ли Цой на волне успеха.
- Откуда вы знаете? - вдруг с подозрением спросил господин Дурново.
- Что знаю?
- Ну что?.. - Господин Дурново привстал.
Бабочка переливалась, как боевая награда. Казалось, она одна была реальна в этой комнате.
- Что "ну, ну"?
- Ну, что он на волне?
- Об этом гудит весь город. Секрет polichinelle.
- Помолчите! - выдохнул господин Дурново, падая в кресло и впервые тревожно бросив взгляд на помощника. Складки на шее и подбородке пришли в замешательство. - Вы опасны и очень, мой друг, потенциально... На сей счет у нас есть особые инструкции, да... э-э-э... эти санкюлоты! Так? Мы не можем всем разрешить заниматься политикой. А пропаганда может завести очень далеко, да-с-с... Между нами и конфиденциально, господин газетный магнат сам под неусыпным наблюдением, вот так... Выдумали - третья сила! С некоторых пор он вызывает у нас подозрения, но мы терпим, до поры до времени... Повторяю: "до поры до времени". - Казалось, даже зевнуть ему недостает храбрости. - Вы ночными страхами не страдаете? - неожиданно спросил он.
- Нет...