- Насть, я не уйду отсюда пока мы не обсудим все. Открой, пожалуйста.
Начинаю терять терпение.
- Настя! - стучу в дверь кулаком. - Ну не будь ты как маленькая! Насть...
В тишине проходит с полминуты, неожиданно замок щелкает и дверь приоткрывается.
- Послушай...
- Не вздумай поставить ногу в проем, предупреждаю сразу.
- Хорошо. Ты... обиделась на меня?
- Обиделась? - презрительно фыркает Настя, - Нет, что ты. Ты всего лишь бросил меня посреди улицы, догоняя другую девушку, подумаешь.
- Она не девушка... В смысле... Она друг. Она приехала издалека, я обещал встретить ее... и не встретил, потому что был с тобой и забыл.
- Ох, черт. Так это я во всем виновата?
- Нет, я не это имел в виду.
- Стас, давай перенесем этот разговор?
- Хорошо, я просто хотел чтобы ты знала... - говорю я и не знаю чем продолжить.
Собираясь с мыслями, опускаю взгляд.
- Я...
На глаза мне попадаются ботинки. Стоят в прихожей, перед входом в комнату. Из коричневой состаренной кожи. Прошитые светлыми нитками. С каймой у подошвы.
Я бесцеремонно отодвигаю Настю в сторону и прохожу. Она пытается меня остановить, но я легко отстраняюсь. В как всегда чистой и светлой Настиной комнате сидит Макс, с беззаботным видом листая журнал.
- Здоров. - приветствует он меня, поднимаясь с кресла. Вид у него неряшливый.
- Привет. Какими судьбами?
- Зашел поболтать. Вы, ребята, поссорились что ли вчера?
- Это ты мне скажи.
- В смысле? - Макс старательно хмурит брови.
Я поворачиваюсь к Насте.
- Мы поссорились вчера?
Настя молчит. Я окидываю взглядом комнату, затем внимательно смотрю Максу в глаза.
- Надеюсь, оно того стоило.
- Ты о чем?
- Вы забыли заправить кровать.
Макс смотрит на разобранную постель с мятыми простынями, затем переводит взгляд на меня. И с этим взглядом испаряются мои последние сомнения.
Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.
15
Рано утром я застаю Биню за рабочим столом.
- Виктор Николаевич, я бы хотел получить расчет. - кладу перед ним лист бумаги.
Бегло прочитав заявление, Биня поднимает на меня взгляд.
- Ты хочешь уйти сегодня?
- Да, желательно, до начала рабочего дня.
- Вы что, сговорились что ли? - резко спрашивает Биня. - Сегодня я тебя не могу отпустить, Стас, Егора не хватит на всех.
- А Максим?
- Он заболел.
- Понятно.
- С завтрашнего дня будем думать, а пока переодевайся и к Егору в сто шестой.
Переодевшись, я захожу в секционную, на столах два трупа, здоровяк с кашей вместо головы и "гуттаперчевый", труп, больше похожий на местами порванный мешок с потрохами и осколками костей. Скорее всего, автотравма.
- Бросился под машину,- говорит Егор, проследив за моим взглядом. - боюсь даже начинать.
- А второй?
- Забили до смерти куском арматуры. Нашли недалеко от Витебского, похоже, местный бомж.
Переводя взгляд с одного на другого, я чувствую, что что-то в облике здорового не дает мне покоя. Не смотря на многократно проломленный череп, лицо трупа осталось практически нетронутым. Глаза частично открыты. Неровная щетина проступает под слоем запекшейся крови и грязи. Внезапно перед глазами вспыхивают картины - нож, глаза, синяк, щетина, руки... руки! Я быстро подхожу к трупу и смотрю на правое запястье. Пять точек, между большим и указательным пальцами.
- Итак, который суицидент? - в секционную заходит Биня, натягивая на ходу перчатки.
- Этот. - Егор указывает рукой на "гуттаперчевого".
- Подробнее, пожалуйста.
- Сбит машиной...
- Я вижу, что не отравился. Подробнее, Егор, подробнее. Полный доклад, с деталями вскрытия.
- Я еще не начинал...
- Плохо, Егор. - говорит Биня и останавливается возле мешка с костями. - Вот она, загадка. Эрих Фромм в своей работе "Бегство от свободы" показывает, насколько извращенное общество опасно для индивида, и утверждает, что как только интеллекту бывает оставлена свобода выражать себя так, как он хочет, он изо всех сил старается найти самый легкий способ стереть себя с лица Земли. Мир абсурден, честное слово. Согласно исследованиям американских суицидологов, каждое сообщение в СМИ о самоубийстве убивает в среднем еще пятьдесят восемь человек. Одно осознание того, что какой-нибудь пэтэушник из Барнаула, повредившийся головой от неразделенной любви, может запросто утащить с собой в могилу твое дорогое чадо, заставит несколько раз подумать, а заводить ли детей вообще в этом сумасшедшем водовороте.
- Возможно, решение будет более простым, если не знать таких вещей. - говорит Егор. - "Незнание - сила".
- О, да ты делаешь успехи, мой дорогой. Так держать. - он кивает в сторону трупов... - Не затягивайте с ними, долго не пролежат. - ...и выходит из секционной.
- Пойду отолью. - бросает Егор и идет вслед за Биней.
Я вновь подхожу к здоровяку и всматриваюсь в лицо. Никаких сомнений. Наклоняюсь и смотрю в полуприкрытые глаза. Жизни в них примерно столько же, сколько и в тот вечер.
- Как ощущения? - я смотрю в них и ловлю себя на том, что безумно хочу схватить что-нибудь тяжелое и раскрошить башку ублюдку, а затем все остальное в комнате.
Не дожидаясь момента, когда тело начнет действовать помимо воли, я иду в раздевалку, хватаю сумку и как есть, в халате и колпаке, бегу в сторону выхода. В противоположной стороне коридора слышу чей-то оклик. Отъебитесь от меня, сукины дети! Оставьте меня в покое! Оставьте!.. Пожалуйста...
16
У ближайшего мусорного бака я срываю с себя колпак, снимаю халат и выбрасываю все это к чертовой матери. Свежий, лишенный формалиновых и спиртовых миазмов, воздух, как всегда, действует освежающе, по пути я успел немного успокоиться и теперь пытаюсь сообразить, что делать дальше. Не найдя других вариантов, направляюсь домой, где залезаю под одеяло и пытаюсь уснуть. Перед глазами маячит измазанное в крови лицо с грубой щетиной, тревога возвращается с новой силой. Руки дрожат... Пытаюсь вспомнить что-нибудь из курса патопсихологии. "Расслабьтесь, успокойтесь, снизьте образ тревожности"... "Физический комфорт"... "Примите свои чувства, пропустите их через себя"... В голове вновь всплывают воспоминания. Какой же я идиот! Ощущения невыносимые, желчь подступает к горлу... еле успеваю добраться до таза. Рвота сквозь кашель. Примите свои чувства... Это все у меня в голове. Все в голове... Я могу... Снова рвет желчью. "Примите свои чувства". "Примите свои чувства!". Хватаюсь за голову. Что со мной? Вокруг будто выжженная земля. Слезы катятся из глаз... "Примите свои чувства". Я скоро сдохну... Губы сводит в истерической судороге... "Я скоро сдохну!" - шепчу я в четырех стенах... И свет гаснет.
17
Очнувшись после обморока, я чувствую себя значительно лучше. Светлая голова, ощущение странной легкости в теле... Только потолок и стены сохранили угнетающий эффект и давят на сознание. Не в силах сидеть дома, я выхожу на улицу. Фонтанка встречает меня сумрачными отблесками и калдырями на причалах с обеих сторон. Вечер потихоньку вступает в свои владения, вытаскивая на улицы нон-конформистов всех мастей и машины на дороги. Дойдя до Марсового поля, я сажусь на лавочку рядом с молодой парой с коляской. Туристы, спортсмены, гуляки и прогульщики, родители, дети, бабушки и дедушки, все собрались сегодня здесь, наслаждаются безветренной осенней погодой и запахом опадающей листвы. Атмосфера беззаботности действует благотворно. Посидев с полчаса, я было поднимаюсь на ноги, но вдруг понимаю, что совершенно не хочу идти обратно в коммуналку. Не хочу видеть облезлые стены и потолок, не хочу видеть соседей, не хочу иметь ничего общего с этим местом.
Чуть подумав, я достаю телефон и набираю номер.
- Алло. - слышу столь милый сердцу голос.
- Привет, мам. Как дела?
- Привет, Стасик. Все хорошо. Как у тебя, сынок?
- Нормально. Мам... Ты не против, если я приду сегодня? В гости.
- Сына, мы с отцом сегодня идем на фуршет в честь делегации. Может, завтра?
- Может быть. Созвонимся тогда. Хорошо провести время!
- Подожди. А почему бы тебе не пойти с нами?
- Не знаю... А места?
- Отец разберется с местами. Уверена, он будет счастлив.
- Сомневаюсь.
- Что?
- Ничего, извини. Я буду. Во сколько и где?
18
- Позвольте мне произнести банальность. Десять лет - это срок. Десять лет - это новый уровень отношений и новые перспективы. Это отметка, свидетельствующая о взаимном уважении и доверии. Это доказательство взаимовыгодности нашего партнерства. Я хочу поднять бокал за наших коллег из Германии. - Седовласый мужчина лет шестидесяти, слегка поднабравшись к середине вечера, делает изящное па в направлении центра зала, откуда тут же поднимается ответный лес рук с бокалами, - К большому сожалению, коллеги присутствуют здесь не в полном составе, многие из них заняты на производстве и никоим образом не могут быть оторваны сейчас от своего занятия. Но присутствующие сослуживцы обязательно передадут наши наилучшие пожелания и огромное спасибо за труд, который они добросовестно выполняют. Я хочу поднять бокал за искушенных тружеников, благодаря которым наша индустрия развивается, делая людей крепче, здоровее, увереннее в завтрашнем дне и, в конце концов, счастливее. От себя хочу скромно добавить, что надеюсь на дальнейшее сотрудничество наших держав, желаю продолжаться ему без помех и распространяться на другие сферы человеческой жизни. Уверен, нам есть что рассказать друг другу.
Под аплодисменты мужчина отпивает из бокала и спускается к подножию трибуны, где его уже ждет осанистый джентльмен в дорогом костюме. Обменявшись рукопожатием, они, поддерживая друг друга под лопатками, будто старые друзья, идут обратно в зал. Начинает играть музыка и присутствующие возвращаются к тарелкам и застольному общению.
- Ты похудел. - говорит мама. - Замечательно выглядишь.
- Спасибо.
- Чего не ешь? Не понравилось?
- Понравилось. Наелся.
- Не похоже на тебя.
- Свет, не приставай, - одергивает ее отец, - парень говорит, что наелся.
- Уже и поприставать нельзя! Я его столько не видела.
- Успеешь еще. Пойдем, побеседуем чутка. - говорит отец. - Cкоро вернемся.
Мы выходим на террасу и садимся за свободный столик. Вечер выдался прохладный, отчего здесь гораздо свежее и свободнее. Отец ставит прихваченный с собой бокал и смотрит на меня.
- Ну, рассказывай. Как поживаешь?
- Нормально.
- Уверен?
Я вздыхаю.
- Нет.
- Почему?
- Не знаю...
Я смотрю на него, раздумывая, что еще можно к этому добавить, но мыслей никаких. Я и правда не знаю. Я вообще мало что знаю...
Некоторое время мы просто сидим и смотрим друг на друга.
- Ладно, если не хочешь рассказывать, я у тебя кое-что спрошу.
Он не спускает с меня глаз, но взгляд его вовсе не испытующий. Он теплый, спокойный и... ласковый...
- Не надо спрашивать, пап. - говорю я, опуская глаза. - Я все понял. Я нагрубил тебе в тот вечер. Извини. Я растоптал твои надежды, не задумываясь о том, насколько это важно для тебя. Но, пойми, не из-за злого умысла, просто...
Стас, - мягко перебивает отец. - Неужели ты думаешь я не вижу, что медицина - это не твое? Что преемственность для меня важнее, чем счастье собственного ребенка? Сын мой, ты появился на свет не для того, чтобы оправдывать мои ожидания, а чтобы прожить собственную жизнь. Так, как ты сам посчитаешь нужным.
Я смотрю на него в изумлении.
- Тогда... зачем было это все?
- Затем, что мир - это жестокое и опасное место и я не мог отправить тебя в него, не оторвав от сиськи. Вспомни себя полгода назад. Много ли ты знал о жизни? Много ли ты мог предложить обществу? Единственный способ взаимодействия с людьми, которым к середине третьего десятка ты овладел в совершенстве - это выражение лица, словно все кругом тебе должны. С таким подходом, дорогой мой, окружающая действительность очень скоро вытрет тобой задницу и выбросит на обочину к остальным непризнанным гениям.
- Но ты и представить себе не можешь, через что мне пришлось пройти! - я почти срываюсь на крик. Несколько голов поворачиваются в нашу сторону.
- Очень даже могу. - спокойно говорит отец. - Виктор Николаевич - мой старый приятель, так что я довольно подробно осведомлен о твоих успехах. Кстати, он был на моем дне рождения. То, что ты его не узнал, лишний раз доказывает, что единственный человек, которым ты был занят - это ты сам.
- Там было под сотню людей, откуда...
- Виктор Николаевич - человек, к которому я питаю глубокое уважение, он сидел за соседним столом. Более того, он произносил речь. - отец смотрит на меня выжидательно, мне нечего сказать, - Как бы там ни было,- продолжает он,- это уже не важно. Думаю, теперь я готов тебя отпустить. Не могу сказать, что не буду переживать совсем, но теперь, по крайней мере, буду переживать меньше.
Я продолжаю молча смотреть на него, пытаясь сообразить что происходит.
- Мы посоветовались с матерью, и, в общем, желаем тебе хорошо съездить к подруге. - папа достает из внутреннего кармана пиджака конверт и кладет его передо мной.
В недрах банкетного зала начинает играть "Lilac Wine" Джеффа Бакли, мужчины приглашают женщин на медленный танец. Отец поднимается с места, легко хлопает меня по плечу и идет к столу, за которым сидит мама.
Говорят, человек в течении жизни в среднем три раза полностью переосмысляет ценности.
Я открываю конверт - авиабилет с открытой датой и пластиковая карта.
"Представьте, будто вы неожиданно осознали, что самые важные для вас люди, места и события не исчезли, не умерли, а гораздо хуже - их никогда не было."
"Весь мир сосредоточен в твоей голове..."
Макс, Биня, Настя, Флора...
"I lost myself on the cool damp night". Отлично сказано.