- Мы хором влипли!- Сказал он, сглотнув спиртное.- Хором и выпутываться будем. Думать будем, а не мозги друг у друга вышибать. Глеб, ты же – голова!
- Сделаем так,- Глеб тоже выпил.- Лётю положим на заднее сидение, а потом его вместе с машиной в карьер сбросим и сожжем.
- Сурово,- пробормотал Филимон.
Из мансарды выволокли завернутый в полиэтиленовую пленку труп. Дождь сеялся уже в водяную пыль. Изо рта шел пар от дыхания. Крыши дачных домиков лаково блестели в сумерках. Где-то среди туч спряталась полная луна. В садах, на другом конце дачного поселка полуночно играла музыка. И вдруг от этой спокойной, немного печальной мелодии всей троице стало тоскливо до невозможности, словно каждый их них только что вынес по-воровски собственное мертвое тело. Филимон сидел на мокрых ступенях крыльца, свесив руки между колен.
- С богом!- Прошептал Глеб и сел за руль лётиной машины.
В свое время на Знаменском руднике добывали железную руду, мыли золото, взрывали скалу на строительный щебень, черпали глину для производства кирпичей. В нескольких километрах от рудника в конце восьмидесятых даже начали разработку месторождения мрамора. Но вскоре все это кануло в Лету. В девяностые годы правителей на Руси больше волновали политические игры и собственные карманы. Карьеры затопило водой, а склоны поросли молодыми соснами. Один из карьеров и вовсе превратили в городскую свалку.
Глеб отъехал от сада на полкилометра и притормозил на обочине. Машинально закурил и вздрогнул. Ему показалось в зеркальце заднего вида лицо Летчика.
- Ты меня, брат, не пугай,- процедил Глеб сквозь зубы.
Вдали блеснул свет автомобильных фар. Первой из-за поворота показалась "Тойота" Филимона. За ним держался "Форд" осмотрительного на дороге Гуни. Глеб переключил скорость и поехал вслед за ними. Перед его глазами медленно, сцена за сценой, проигрывались недавние события. Но вопрос: кто убил Летчика? – от этого ясней не стал. И это его пугало больше всего, потому что следующим на очереди мог оказаться уже он.
Как всегда неожиданно вывалился из леса огромный белеющий в темноте склон рудника. Подельники, не сбавляя скорости, поехали в объезд.
- Разгулялась погодка, мать ее,- Глеб сплюнул в окно.
Он свернул в лес и поехал по глинистой, размытой осенними дождями дороге. По лобовому стеклу неторопливо скользили серебряные ручейки. Глеб пробирался к Ипатьевскому карьеру, глубокому, сухому котловану со скалистыми, крутыми склонами. Сейчас он намеренно бил машину об крупные валуны, лежавшие по бокам дороги. Перед обрывом остановился. С трудом освободил труп от пленки. Прошептал на прощание:
- Прости меня, Лётя,- и вынул из его груди нож.
После этого тщательно обтер баранку, рычаг переключения скоростей и панель. Хотя подспудно уже понимал, что только напрасно теряет время. Не будет прокурор тщательно разбираться с этим случаем. И огонь сделает свое дело.
Он подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Потом снял машину с ручного тормоза и столкнул ее под откос. Машина, со скрежетом вспарывая металл, ухнула вниз, сплющивая капот всмятку, и ткнулась в каменистое дно котлована. Перевернулась, сминая крышу. Через полминуты из нее чадно повалил густой маслянистый дым, и уже из него выскочили злые быстрые язычки пламени. А еще через минуту на дне котлована оглушительно грохнул взрыв.
Глеб попятился и чуть не упал, поскользнувшись на мокрой глине. Он ясно почувствовал, что не один на этой дикой каменной пустоши. Рядом с ним летал освободившийся от оков дух Лёти. Глеб с трудом проглотил тугой комок и, уже не сдерживая себя, побежал к близкому лесу, подальше от страшного места. А на дне карьера переливалось багровое пламя, и черный дым поднимался к ночным небесам, роняя копоть.
Карась приехал под вечер. Сердечно обнялся с Глебом. Был он высоким и жилистым, и для импозантности носил очки из дымчатого стекла под цвет седеющей шевелюры. Глебов уже встречался с ним пару раз, к концу каждой из встреч отчетливо понимая, что понемногу сдает позиции. Их дела в последние дни не ладились, после похорон Лёти на них конкретно "наехали" "синие". Для них Лётя авторитетом не был, а не связывались с отморозком только по одной причине – он в их дела не встревал. И еще Глеб опасался, что очень скоро им начнут предъявлять претензии те, у кого Летчик отнял бизнес или вымогал деньги, кого покалечил или заставил уехать из города. А Карась всем дал понять, что от Лёти он ничем не отличается. Единственное, что требовалось от Глеба, Филимона и Гуни – "подписаться" под него. Но именно это не нравилось Глебу больше всего. Он предчувствовал какие-то скорбные и скорые перемены, когда видел этого человека в своем доме.
В одиночку Карась не приезжал, при нем всегда был высокий тощий парень по кличке Гоцик и водитель, у этого погоняло было еще смешней – Харя. Выбравшись из машины, Карась обыкновенно проводил на улице с четверть часа, ценными указаниями доводя Гоцика до изнеможения. То же самое повторилось и в этот вечер.
- Гоца, сумки тащи в дом!- Распоряжался он, оглядывая окрестности с крыльца дома.- Поминать сегодня будем Лётю. Глеба, Филька с Гунькой у тебя? Нет?! Харя, звони обоим! Скажи, ждем их на поминках. Скажи, Глеб велел передать… Гоцик, сбегай за водой на колодец. С утра чаем отпиваться будем. Вот такие дела, Глеба!- Он ненатурально повздыхал и опять принялся за старое.- Гоца, дуй за водой, я сказал! Харя, ты этим дуралеям позвонил? Тогда, разгружай машину!.. Помянем корешка твоего, Глеба. Знал я его. Лётя мужиком был! Красиво жить не запретишь, Глеба. Рисоваться каждый щенок может. А вот жить красиво, без страха – это надо уметь! Лётя умел… Что с тобой?
- Не обращай внимания,- отозвался Глеб.- Что-то в последнее время чудится мне…
- А в этом случае лекарство одно!- Расхохотался Карась.- Водка! Очень много водки! У тебя где-то здесь столик был. Пойдем-ка, поговорим с глазу на глаз. Харя, дай мне кузовок. НЗ,- пояснил он Глебу.- Всегда должно быть с собой.
Незаметно наступили сумерки. Воздух сделался пронзительно свежим с легким едва заметным ароматом хорошего чая. Глеб дышал медленно и глубоко, уже кожей впитывая этот воздух.
- Хорошо живешь!- Причмокивал губами Карась, пока они огибали дом по мощеной кирпичом дорожке.- Четко в жизни устроился. Ценю!
Дорожка петляла среди кустов смородины и молодых яблонь. Мелкий ранет и яблоневый лист перегнивали на земле, смородина ощетинилась колючими ветками.
Они устроились за лакированным столиком под легким навесом. Карась смел со столешницы жухлые листья и сухие ветки. Неподалеку затопили баню. Пахло вениками и березовым дымом. И вдруг до того резко и отчетливо опахнуло ранней зимой и первым снегом, что в голове у Глеба опять все смешалось, и это бледное вечернее небо и серый дым, вьющийся над голыми кронами деревьев, и прохладная свежесть. Его сердце снова сжало тоской. Он встряхнулся, вытащил из кармана пачку сигарет.
- Всегда хотел устроиться в жизни так же,- говорил Карась, выкладывая на столик НЗ.- Жить-поживать да добра наживать. Но никак не могу я добро нажить. И работал, не покладая рук; и люди со мной делились, а все попусту. Менты шуганули, у вас теперь завис. И снова гол как сокол. Но ты не парься, братан, дела в гору пойдут. Деньги как навоз, сегодня нету, завтра – воз... А они – суки, на коленях прощение просить будут!..
Он вытащил из кармана нож и накромсал большими ломтями хлеб и колбасу. Увидев его, Глеб мгновенно напрягся.
- Я на свете пожил,- тем временем разглагольствовал Карась.- Одно знаю, хватай все без разбору! Живи на полную катушку! Другой жизни не будет. У меня полжизни как в страшном сне прошло, пока не поднялся. А ты смотри, здоровый, молодой, умный. Вместе мы горы свернем!.. Что ты, Глеба, на мой ножик так смотришь? Понравился, что ли?
- Видел я такой недавно,- отозвался Глеб.
- Да, мало ли финок "зона" сработала! Расслабься. С Гуней и Филькой мне нет резона разговаривать, пристяжные они. С тобой толковать надо. Э – эй, ты чего?! Не балуй…
- Карась, это ведь ты Лётю завалил!.. Сука ты, такого пацана зарезал!!!
- Э – эй, Глеба, угомонись. Ты теперь за Лётю!
Глеб ощерился и схватился за рукоятку пистолета в кармане курточки, но вытащить его не успел. Длинная рука метнулась через стол. Карась осклабился, глядя Глебу в глаза, и отпустил рукоятку ножа. Глеб прикрыл рукой пробитую грудь и медленно завалился на стол. Карась подхватил бутылку с закуской и приложился к водке прямо из горла.
- Вот оно как, Глеба-братан,- прохрипел, глядя на убитого.- Не зря тебе чудилось. Я ведь не собирался тебя "мочить"…
На стол натекло крови. Карась брезгливо смотрел на расплывающееся под покойником пятно. Из-под навеса тускло светила лампочка. Карась закурил и рявкнул:
- Гоцик, иди сюда! Прибери. Мертвяка в лес. Зарой его там. С недельку здесь поживем, а там видно будет.
Увидев труп, Гоцик шарахнулся было бежать, но вовремя остановился. По сути, бежать ему было некуда. Так сытно и вольготно как при Карасе он еще не жил.
- Не думал я, что Глебка таким дураком окажется,- тем временем говорил Карась.- Повелся из-за Лётьки как черт какой-то. А вместе мы бы кашу сварили. Это, Гоца, не с тобой "сливу" лопать… А Гунька с Филькой нам деньги сами принесут. Мне от них больше ничего не надо.
Утро было таким чистым и свежим и так одуряющее пахло ранней зимой, что Гоцику сразу же захотелось хлебнуть водки и сигануть в лес, добраться извилистой тропой до реки и устроиться на обрывистом берегу с бутылочкой. И смотреть, как в омуте под обрывом лениво ходит отъевшийся за лето окунь. От этих приятных мыслей лицо Гоцика расплылось в широкой улыбке. Он потянулся всем своим длинным, тощим телом, едва не касаясь кончиками пальцев высокого потолка.
Гоцик стоял возле окна в гостиной. Через дорогу перед домом прохаживался пожилой мужик. Ходил нарочито медленно, можно сказать, совершал утренний променаж. И домик у него был как сказочный теремок. Глядя на него, у Гоцика вдруг перехватило дыхание. Ему вдруг тоже захотелось стать хозяином такого теремка. И чтобы под боком ворчала какая-нибудь корова дебелая вроде Лидки. А то до сих пор живет как бродяга.
Гоцик вполголоса выругался и пошел на кухню. Он хорошо помнил, что в холодильнике осталась водка. На втором этаже в мансарде богатырски похрапывал Карась. Гоцик еще раз со злобой выругался, открыл дверь на кухню и едва не обмочился от страха. На полу кухни лежали в луже крови прирезанные Карасем Гуня и Филимон.
8. Предзнаменование.
Михаил вышел во двор, по привычке уже придерживая рукой правый бок. Поднял лицо к бледному осеннему небу, кожей ощущая изморось, и прошептал:
- Что, брат, допрыгался?..
Наверно в это мгновение он больше всего хотел, чтобы прошлое отодвинулось, чтобы оно больше не давило на будущее.
В мелкую пыль сеялся дождь. Словно на краю вселенной в невыносимой дали от частного сектора грохотал Знаменский металлургический комбинат. Большие города и автострады, банки, торговые центры, ошалевшие от чистогана дельцы и их убийцы – все это осталось в прошлом. В этот момент Михаил так хотел верить в это. А в настоящем была деревянная халупа и последний из его сотоварищей, который ни за какие деньги не продаст друга. И еще с ним была неутоленная жажда мести.
Михаил попытался вспомнить день недели, но не смог этого сделать. Для него дни слились в один сплошной несуразный поток, в скользкую дорожку, на которой он едва удерживался.
- Судьба,- равнодушно говорил Качалов.- В РУБОП позвали – тоже судьба. И с мафией сцепился – она же. Хотя для многих из твоих коллег то же самое стало благом. Миша, ты не хочешь понять главное: в этом мире нет ничего постоянного. Но меняется не наш мир. Меняется то огромное и вездесущее, чему люди придумывают имена тысячи лет. Меняется время. А ты, я, любой из нас всего лишь погружены в эту реку, в наш мир. А эта река – река мертвых, потому что очень немногие способны переплыть ее и выбраться на берег живыми…
Как его все-таки переклинило, думал Михаил, глядя на собеседника. Хотя смерти Качалов на самом деле не боялся. Разве мертвый может бояться смерти?.. Где он этого нахватался?.. Но если бы в этом мире ничего кроме времени не менялось, кем бы я сейчас был? А, может, и попал в водоворот от неумения меняться?..
- Странно все это,- прошептал он, выплюнув недокуренную сигарету. И вдруг схватился за виски так, словно мучился от невыносимой головной боли.- Но ведь это так просто! Почему только сейчас?!
В этот миг с ним произошла неуловимая перемена. В эту минуту он осознал себя и прожитую жизнь настолько ясно, что Качалов не преминул бы сказать, что Михаил сделал шаг за пределы жизни и смерти. Если до этого момента он щелкал железными челюстями скорей от отчаянья, то от этого момента пойдет уже до конца, вполне осознанно рассыпая вокруг себя смерть и надежды. Нас миллиарды на этой земле, миллиарды не застрахованных от нелепой случайности и от собственного прошлого. На долю Михаила выпало пройти предначертанный путь. А это редко кому удается – не отступить. И сколько бы еще не было отпущено ему времени, в то утро Михаил обрел свой единоличный клокочущий ад.
Он появился в Знаменске в первых числах сентября. К тому времени отрастил уже короткую бородку и носил широкую бесформенную одежду, под которой не угадывалась повязка на простреленном боку. Можно сказать, отделался легко. Из града пуль получил только одну, в правый бок навылет. Шкуру продырявили и только.
После неудачного покушения он несколько дней отлеживался на съемной квартире. В этом богом забытом спальном районе он мог бы жить неузнанным годами. В каждом городе можно найти такой медвежий угол. За несколько лет демократических пертурбаций такого лиха натерпелся здешний народ, что кроме собственной жизни местных ничто не интересовало, ни соседи, ни работа, ни тем более политика.
Михаил по опыту знал, что у него есть несколько дней, пока правоохранительные органы все проверят и перепроверят. Он бога молил лишь о том, чтобы сразу же не спустили по его следу таких оперов и дознавателей как Вахтанг Гарибов и Олег Костырев. Эти же несколько дней можно было не опасаться людей Самохина. Шума на первых порах они поднимут много, а еще больше пыли поднимут. Но в эти же первые дни они друг другу больше мешать будут. С братвой "тему" начнут "перетирать", да мало ли у бандитов проблем в одночасье появляется, когда в них стреляют. Питал Михаил даже фантастическую надежду, что под шумок Самохина свои же уберут. Слишком много он на себя взял в последнее время, и не всем это нравилось.
Спустя неделю поздним вечером Михаил присел на дорожку в убогой прихожей. В наплечной кобуре у него был табельный "Макаров", в кармане деньги и копии с документов Николая Соболева.
На трамваях выбрался из города, остановил попутку в нужном направлении. И вскоре город канул во тьме. Михаил курил, перебрасывался с водителем ничего не значащими фразами, а сам уже чувствовал тяжелую поступь судьбы. Как он жалел в этот миг, что не убил Самохина. Было бы за что пропадать, потому что назад пути уже не было.
Качалова Говорухин знал какое-то бесчисленное количество лет, когда уже кажется, что познакомился с человеком еще в утробе матери. Хотя их дружба началась только в армейские годы. А через несколько лет после демобилизации Качалов попал в очень неприятную историю, из которой вытащить его сумел только армейский товарищ. После нескольких месяцев проведенных в СИЗО он настолько изменился внутренне, что вскоре порвал с прошлым и ударился в махровый мистицизм. Единственным человеком к которому он питал почти самурайскую преданность был Говорухин. Поэтому неудивительно, что за помощью Михаил приехал к нему.
Но так или иначе после месяца бесплодной рефлексии и самобичеваний Михаил все же принял решение не отступать и идти до конца. Для него стало не столь существенным, чем закончится этот путь. Каким образом он его преодолеет, вот что возымело для него решающее значение.
Качалов по вечерам молился своим богам. Сидел, скрестив по-татарски ноги, пристально вглядываясь в изображение на стене комнаты – геометрически совершенный то ли узор, то ли какой-то восточный знак. Днем он работал на пункте по приему черного металла. После пяти лет в коммерции такое положение его вполне устраивало. От вопросов Михаила отнекивался тем, что не желает приращивать груз прошлых и будущих ошибок. Говорухин так и не уразумел, что он имеет в виду.
- Все в окружающем нас мире – фикция,- говорил Качалов.- Если не понимаешь этого, просто попытайся принять истину. Все что мы знаем – самообман, мечты. Реальность такова, что постичь ее дано немногим. Ничто не существует само по себе, но паутина наших желаний настолько прочна, что фантом кажется твердью.
- Ну-да, ну-да,- обычно улыбался в ответ Михаил.- Ты когда в последний раз водку пил, чудик?
- Я не пью и не курю уже несколько лет. Сознание не должно быть спутанным.
- Но если все так просто, объясни: почему я?
- Но это на самом деле очень просто. Потому что задолго до этого дня ты уже все обдумал и принял решение. Мысленно ты уже совершил все зло и насилие, осталась малость – завершить порочное, отдаться пороку. Ты уже не в силах остановиться. Но никто кроме тебя не прекратит безумие.
И пришел миг, когда Михаил вновь ясно увидел грядущее. Он захватил документы Соболева и отправился на переговорный пункт. Заказал разговор с Москвой.
- Здравствуйте, Вениамин Львович,- радушно приветствовал, когда собеседник отозвался.
- Кто вы и от кого узнали этот телефонный номер?- Удивленно спросил Михаила человек на другом конце провода.
- Не волнуйтесь, Вениамин Львович. Этот телефонный номер я взял у вашего сына, Самохина Олега Павловича.
- Извините, но у меня нет времени разговаривать с вами…
- Путь оружия, Вениамин Львович.
- Что?- Вмиг охрипшим голосом спросил телефонный собеседник.- Я вас не понимаю.
- Разумеется, Вениамин Львович,- усмехнулся Михаил.- Вы вправе не понимать меня и отрицать очевидное. Но я ставлю вас в известность: на руках у меня документы, они уничтожат уже не многообещающую карьеру, а жизнь. Конечно, не вашу… Жизнь вашего пасынка. Сына, как вы его называете. Господина Самохина.
- Кто вы такой?
- Говорухин. Ваш сын меня хорошо знает.
- Я вам не верю!
- Воля ваша. В данный момент у меня на руках находится один любопытный реестр изделий марки "А". Вам назвать номер реестра? Думаю, номера этих реестров вы помните наизусть.
- Чего вы добиваетесь?
- Встречи с вами. Тогда и обсудим мои условия.
- Я должен подумать. Как мне вас найти?
- Я сам вас найду.
Михаил аккуратно повесил трубку на рычаг. Наживка была закинута. Он понимал, что встреча с депутатом Государственной Думы вряд ли состоится. Но Вениамин Львович прикажет Самохину решить проблему - сам кашу заварил, сам и расхлебывай. Скорее всего, он и о пропаже документов знать не знает. Эта новость для него - большой сюрприз.