Честно говоря, я очень переживала. Хотя в глубине души я была уверена, что Ромка вернется.
Я сидела на подоконнике и ждала. Мне было холодно и одиноко. Есть не хотелось. Дюшу увезли, но я этого даже не заметила. Потом уже поняла, что его нет. Олька приносила мне еду прямо на подоконник. Уносила нетронутую, приносила следующую. Я ждала. Надеялась, что еще чуть-чуть – и я услышу радостный лай… или грустный лай… или просто лай. Или вопль: "Каська, хватит спать!". Или жалобный скулеж: "Жрать хочу". Но во дворе было тихо. То есть там ходили люди и гуляли какие-то собаки, но лай Ромки я бы узнала среди тысячи других лаев. Поэтому не носилась к окну на каждый "гав", как Роман. Потом, правда, Олька ему объяснила, что "пока Каська сидит спокойно, не рыпайся, она первая узнает, что он вернулся".
Собственно, так и случилось. Было раннее утро, я услышала Ромку еще до того, как он вошел во двор. С кем-то он там умудрился поругаться, еще на улице. Сначала на меня накатило облегчение, такое, что аж лапы стали ватные. Потом злость. Потом голод. Я рванула к миске с едой и стала заглатывать ее большими кусками. Еще бы, больше двух суток не ела! Краем уха я слышала, что Ромка все еще ругался с кем-то в подворотне. Но не сильно ругался, скорее спорил. Я вернулась на подоконник и задумалась. Ну и как мне теперь его встречать? Дать по морде или броситься на шею? Интересно, а Роман как его встречать будет? Кстати, надо ж его обрадовать! Я сиганула к людям на постель и принялась их будить. Роман начал отбиваться, а Олька сразу сообразила и с воплем: "Ромео вернулся!" кинулась со мной к окну.
Герой появился только минут через пять. Олька уже начала позевывать и собиралась вернуться обратно в постель, но я не пустила.
Ромка входил во двор, гордо подняв голову, но слегка заплетаясь лапами. Он был худой и грязный, но от него на весь двор разило уверенностью в себе. Вот он я, царь двора, пришел, встречайте меня все!
Олька немедленно кинулась встречать. Выскочила во двор, стала Ромео гладить и радоваться, притащила в квартиру. Роман тоже подскочил, начал в коридоре с ним обниматься, тормошить и валяться с ним по полу. Когда эта вакханалия закончилась, Ромка наконец-то увидел меня.
– Привет, – вильнул он хвостом.
– Привет, – сказала я.
Ромка ринулся лизнуть меня в нос, но я прыгнула на тумбочку.
– Помойся сначала, ты очень грязный, – сказала я.
Ромка пристыженно оглядел свои лапы.
– Да, действительно, – пробормотал он, – я там… гулял…
– Мне это неинтересно, – отрезала я. – Кстати, готовься, у нас скоро будут котята.
И ушла спать. Устала я двое суток его на подоконнике караулить.
Роман
Ромка (собака во всех смыслах этого слова!) пару дней где-то болтался. Это позволило мне заняться чем-то по-настоящему полезным – переживать за любимого пса. Но потом он вернулся, я его обругал и простил… и опять почувствовал себя запасным игроком. Конечно, на последних минутах меня обязательно выпустят, а пока сиди на скамейке и жди команды тренера.
Но мне все-таки удалось внести свою лепту в подготовку бракосочетания! Мы всем семейством сидели и решали, как расселить родню. Из моих было только несколько двоюродных родственников, причем местных, а вот у Оли оказалось десятка два дядьев и теток из провинции, и всех их надо было где-то уложить. Наше с Олиным папой робкое предложение поселить всех в гостинице было отвергнуто по причинам бюджетным и морально-этическим.
– В какую гостиницу?! – возмутилась мама. – Как ты себе представляешь подгулявшего дядю Колю в гостинице?! А Родионовы? Они же насмерть обидятся, если мы их не поселим у себя! Как неродные, ей-богу!
Оля посмотрела на папу так, как будто он предложил извалять Родионовых в дегте и перьях, а таинственного дядю Колю пустить по городу нагишом. Папа погрустнел и не стал настаивать. Я понял, что в одиночку мне ничего не добиться.
Женщины снова углубились в планы наших квартир. По всему получалось, что все не поместятся.
– Так… – бормотала мама, – есть же еще кухни!
– Стоп! – сказал я. – У меня на кухне Ромка.
Будущая теща подняла на меня мутный взгляд. Судя по нему, она перебирала в голове список приглашенных и никакого Ромку там не находила.
– Мой пес, – пояснил я. – Ему ведь тоже надо где-то спать!
– Ну… да… пусть спит… где-нибудь.
– На кухне, – настойчиво повторил я. – Если я его на ночь выгоню из дома, он обидится и вообще убежит.
Олина мама нахмурилась и повернулась к дочери. Но дочь уже сама сидела нахмурившись.
– Мам! И с Касей надо что-то придумывать! Представляешь, что будет, если Кася ночью прыгнет на лысину дяде Коле?!
Мамины глаза округлились. Мне до ужаса захотелось хоть глазком глянуть на этого грозного дядю Колю.
– Тетя Нина! – выдохнула мама.
Папа, который до того терпеливо ждал окончания совещания, забеспокоился.
– Мы еще и тетю Нину звать будем?
– Спокойно! – мама торжествовала. – Я ее уже пригласила, и она уже отказалась. Так что теперь я с чистой совестью могу к ней обратиться! Дайте-ка мне телефон!
Кошка
Самое страшное для кошки – это когда нарушается привычный ритм жизни. Пока утром спокойно встаешь, спокойно потягиваешься, потом спокойно завтракаешь, жизнь прекрасна и удивительна. А когда с утра просыпаешься от того, что тебя вместе с покрывалом стряхивают со стула, потом кто-то чужой бесконечно звонит в дверь, а потом еще и наступает на тебя в коридоре, когда еду нужно выпрашивать минут двадцать, потому что Олька разговаривает по двум телефонам одновременно, а еще и с тем чужим, который пришел… Это не жизнь! А при этом в доме постоянно воняет краской и всякой химической гадостью, которую натащили мамуся с папусей.
Я уже не знала куда мне спрятаться, на что сесть, чтобы это из-под меня немедленно не выдернули, под что спрятаться, чтоб это немедленно не унесли, и на что залезть, чтоб оно не упало.
Дом перестал быть домом и мне было страшно. Я была уверена, что люди что-то замышляют!
А когда я увидела Романа, который приближался к Ромке с какими-то непонятными живодерскими штуками, я его чуть не покалечила. Если б у меня от ужаса лапы не отнялись, точно бы морду располосовала.
Так нас и схватили, и потащили куда-то… Несчастных и беспомощных.
Оля
Я надеюсь, что замуж выходят один раз в жизни. Второго я просто не переживу!
Вся эта тягомотина с заказами еды, платья и прочей ерунды занимала все мое свободное время. Получается, что до того, как Роман с перепугу сделал мне предложение, мы были счастливыми влюбленными, а после сразу стали не пойми кем. Ни на какие свидания сил и времени просто не оставалось. Кроме того, у меня появилось странное ощущение, что Роман не то чтоб жалеет… он не рад.
Несколько раз я до слез разругалась с родителями, потому что "небольшая свадьба для самых близких" через неделю превратилась в собрание всех родственников до десятого колена. И на мои жалобные призывы, что мол, какого черта ко мне на свадьбу приедет тетя Фима из Саратова, которую я последний раз видела в трехлетнем возрасте, мамуся возражала, что такого повода теперь уже и не предвидится, а тетя Фима и мамуся так дружили в детстве…
Короче, если б мамуся с папусей не разрешили мне ночевать у Романа, я б, наверное, просто из дома сбежала. Я и так сбежала. Практически, жила я уже у Ромы, домой приходила изредка, чтобы переодеться.
Кошка
Жить не хотелось.
Хотя тетя Нина, к которой нас привезли, была доброй женщиной. Я это сразу почувствовала и наверное поэтому не выкинулась из окошка в первый же день. У нее часто болел желудок и скакало давление. И я могла бы ей помочь, но сил на это у меня не осталось. Поэтому я просто боялась залезать к ней на руки.
Единственное, что хоть как-то скрашивало мою жизнь, это долгие разговоры с Ромео. Когда мы вспоминали, как встретились, как познакомили Ольку с Романом, мне казалось, что жизнь прожита не зря. И убеждало меня в том, что еще немного пожить стоит. Хотя бы ради будущих котят…
В один прекрасный день я проснулась с ощущением, что так жить нельзя. И не просто нельзя, а невозможно!
Я страшно соскучилась по Ольке и подумала, что если я появлюсь у нее на пороге, то даже если она решила, что меня бросила, сердце ее дрогнет и она возьмет меня обратно. Не может не взять!
Все, решено, я иду домой! Домой! Туда, где нет нафталина, герани на подоконниках и навязчивых подружек-старушек, которые считают, что я должна падать от счастья от того, что меня соизволили погладить.
Пока я деловито собиралась, Ромео бессовестно дрых. Я его разбудила и сообщила, что мы идем домой. Он, естественно, стал ныть, задавать какие-то дурацкие вопросы, но я не дала ему испортить мне настроение.
Мы идем домой! Решили. И точка.
Пес
Тетя Нина наконец-то вышла из дому. Мы притаились у двери. Как только она приоткроет дверь, чтобы войти, мы раз – и на лестничной площадке. А там она за нами точно не угонится.
План простой и потому вполне выполнимый. Нам нужно всего-то быстро и одновременно прыгнуть. Правда, если кто-то из нас промахнется, второго шанса может и не быть. Наверняка, тетя Нина утроит бдительность при проникновении в жилище. Мы с Касей заняли позиции на разных уровнях: я залег снизу, она сидела на телефонной полочке.
Ждать пришлось очень долго. Хуже всего, что пришлось неотрывно торчать у двери – она у тети Нины такая старая, так воняет отсыревшим поролоном и заплесневелой кожей, что мне пришлось спрятать нос под лапу и положиться на слух. Конечно, Кася засекла тетю Нину раньше меня.
– Идет! – сказала она. – Причем не одна…
Я напрягся. Наш план мог провалиться.
– Подруги? – спросил я.
– Ннет…
Кассандра напряженно вслушивалась и как будто не верила своим ушам.
– Меняем план! – приказал я. – Ты бежишь вверх по лестнице, я вниз. Они растеряются, мы выиграем время!
Кася превратилась в одно большое ухо.
– Ромка, – сказала она, – кажется, это… не надо бежать… Я чуть не взвыл от злости. У этих кошек сто пятниц на неделе. Опять какие-то душевные борения! Ну уж нет!
– Надо! Ты вверх, я вниз, собираемся возле мусорных баков!
Тетя Нина и ее спутники остановились у двери, в скважине заскрежетал ключ.
– Ромка… – начала Кася.
Я не дал договорить.
– Потом! Все потом! Сейчас бежать!
Дверь рывком приоткрылась и я прыгнул.
Уже в полете я понял, что Кассандра осталась в квартире. Но рассвирепеть не успел – в нос ударил до слез знакомый запах. Вернее, два до слез знакомых запаха.
Уже приземляясь на лестничной площадке, я услышал одновременно:
– Ах!
– Ой!
– Ромка!
И:
– Это хозяева!
Я стремительно развернулся и бросился заниматься самым приятным на свете делом – лизать нос хозяину.
Кошка
Я ехала в машине, вцепившись в Ольку, не до конца веря собственному счастью.
Я чувствовала: Олька понимает, что виновата передо мной. И уже за то, что она это чувствует, я готова ее простить. Все-таки свадьба – дело ответственное, а у людей еще и надолго.
Олька изменилась. Стала такая нежная и тихая. Как будто пушистая. И чувствовалась, что она очень счастлива.
А Роман, наоборот, стал весь из себя такой уверенный и твердый. Как будто именно Ольки ему для полного счастья и не хватало в жизни, чтоб на нее опереться. Ромка от счастья не знал, куда себя засунуть, все норовил из машины выскочить, а я обнимала Олю и наслаждалась покоем.
Дома нас ждал полный кавардак. В нос ударила гремучая смесь запахов, квартиру было совершенно невозможно узнать. Мебель стояла полуразобранная, вещи в чемоданах, которые валяются посреди квартиры.
– Извини, – сказала Олька в ответ на мой немой укор, – мы только приехали и сразу за вами. Даже распаковаться не успели.
Я растрогалась. Олька у меня все-таки хорошая!
Потом мы пару дней наводили в квартире порядок. Я наблюдала за Олей и все не могла понять, почему же она так изменилась? Мне б к ней на ручки забраться, да она все бегает, носится, не подойдешь.
Но вот, наконец, мне удалось подобраться к ней ночью. Я аккуратно легла рядом с ней, положила лапы на живот. Все хорошо… Сердце бьется ровно, ничего не болит… И вдруг, меня как током ударило! Я поняла, что у Ольки в животе кто-то живет. Совсем маленький, крошечный… Боже! У Ольки будет котенок! Но она, похоже об этом еще и не догадывается.
Следующие дни я посвятила здоровью нашего будущего ребенка. Во-первых, правильное питание. Кофе я вывернула. Причем всю банку. Олька похныкала и заварила себе чай.
И я принялась ее воспитывать:
– Нет, Оленька, эту колбасу ты есть не будешь! А я говорю, не будешь! Фу, плюнь, кому говорят!
– Кась, да что с тобой сегодня случилось? Оставь в покое мой бутерброд!
– Это не бутерброд, это отрава! Фу, я сказала! Ромка, это тебе!
Ромка подскочил и с воплем "спасибо!" умолотил бутерброд в одну секунду.
Олька уставилась на меня как на врага народа.
– Слушай, ты, Кассандра, что ты себе позволяешь! А что я, по-твоему, должна есть?!
Я задумалась, а потом мой взгляд упал на миску с фруктами. Я выбила лапой верхнее яблоко. Оно очень удачно прокатилось по столу, но не упало, а остановилось прямо перед Олькиным носом.
– Это?! – изумилась Оля.
– Мр!
Олька покрутила яблоко в руках, потом машинально откусила, не сводя с меня изумленного взгляда.
– Ешь, ешь, – милостиво разрешила я.
Пес
Мы ехали в такси.
Вообще-то я терпеть не могу машины, а уж ехать внутри, особенно когда в этом "нутри" все пропахло бензином, – ну его к кошаку плешивому. Но на сей раз я был вне себя от радости. Лизал хозяину все, до чего мог дотянуться. Хозяин хохотал и уворачивался. Рядом сидела Оля, вцепившись в Касю. И Кася тоже вцепилась в Олю. Казалось, еще чуть-чуть – и они превратятся в единое кошко-человеческое существо.
– Касенька, – бормотала Оля, – ты что, думала, я тебя совсем бросила? Мы же просто в свадебное путешествие ездили. Вас с собой ну никак нельзя было брать! А дома ремонт… Бедная моя кошечка!
И пахла она при этом виновато-виновато.
Хозяин ничего такого не бормотал, только смеялся и уворачивался, но и он немножко попахивал осознанием собственной вины.
Мы с Касей точно знали, что отныне они нас никогда не бросят.
А если придется уехать от нас на время – то обязательно предупредят.
– Ох, – вздохнула Кассандра, – значит, все-таки рожать дома буду. Хорошо…
Я насторожил уши:
– Рожать? Кого?
Кася весело посмотрела на меня.
– Ты что, правда не помнишь? Я же тебе говорила!
Кот ее знает… Может, и говорила… Да нет! Это она, наверное, так шутит!
Эпилог
– Смотри! – восхищенно прошептала Оля. – Какие хорошенькие…
Роман кивнул. Оля посмотрела на него, потом на Ромео и рассмеялась. Пес и хозяин выглядели одинаково испуганно.
Кассандра из последних сил вылизывала только что рожденных котят. Они были такие крохотные, такие неуклюжие, что казались игрушечными. Они тыкались в маму, пытаясь на ощупь найти теплое молочко. Ромео осторожно вытянул нос, чтобы понюхать крайнего котенка, самого маленького. Котенок тут же принялся тыкаться в морду пса. Ромео замер с выражением ужаса в глазах.
Теперь рассмеялись и Оля, и Роман.
– Давай, Ромка, – сказал хозяин, – привыкай к роли папочки.
Оля быстро глянула на него, но тут же вернулась к котятам, мягко развернула малыша к маме.
Кассандра замурлыкала, выразительно глядя в сторону хозяйки. Так выразительно, что можно было подумать, что она уговаривает Олю что-то сказать.
Оля задумчиво гладила крошечного котенка, пока кошка довольно громко не рявкнула на нее. Тогда Оля вздрогнула и выпалила на одном дыхании:
– Знаешь Рома, у нас ведь будут не только котята!
– А кто еще?
Роман с подозрением покосился на Ромео.
– Щенки?! – спросил он и в ужасе посмотрел на пса.
Кася, Оля и Ромео просто покатились со смеху. Роман пару секунд смотрел на них с недоумением, а потом поменялся в лице.
– Оля? Оля! Что ты сказала?!
– Я сказала, что к роли папочки придется привыкать не только Ромео.
Роман сел на пол и обнял своего пса. По их одинаково бессмысленным физиономиям было похоже, что они первый раз в жизни без слов понимают друг друга.
Я ДОСТОЙНА БОЛЬШЕГО! Жизнь и грезы бухгалтера Петровой
Жизнь
Будущий автор бестселлеров бухгалтер Петрова неспешно шла с работы. Был почти апрель, и сумасшествие очнувшейся жизни кружилось вокруг нее. Люди метались, ошалев от внезапного тепла (каждый год внезапного), но весенний авитаминоз придавал их движениям нервную суетливость. Из-под снега показались продукты зимней жизнедеятельности города, а из-под юбок – первые, еще несмелые, коленки. Мужики резво блестели глазами в предчувствии любовных побед и футбольного сезона. Голуби и милиционеры вели себя нетипично живо, даже если ни дармовых крошек, ни робких кавказцев поблизости не наблюдалось.
Впрочем, все это Ирины Николаевны касалось мало, а если касалось, то скользило по ней и улетало прочь. В ее тридцатидвухлетней душе уже давно царил непролазный февраль. С бухгалтером Петровой никогда и ничего не происходило. В тот день она, как обычно, шла после безупречного трудового дня в безупречно пустую квартиру.
Возле перекрестка Ирина Николаевна остановилась полюбоваться привычной картиной весеннего дорожного движения: три машины стояли перед светофором, уткнувшись друг в друга, как при забытом ныне танце "летка-енка". Первая и третья машина выглядели дорого и блестяще, их явно только что извлекли из зимних хранилищ и вымыли. В середине "бутерброда", как котлета в гамбургере, застыл коричневый грязный "Москвич". Хозяин его, такой же грязный и бывалый, беседовал с водителями остальных машин. Беседа протекала живо и давно уже перешла бы в банальную потасовку, если бы коричневому мужику противостояли не те, кто ему противостоял. Две неестественные блондинки стояли перед бушующим владельцем "Москвича" и синхронно хлопали глазками. Петровой они напомнили нестандартных кукол Барби: одна слишком тощая, вторая излишне пухлая.
– Куда ты тормозишь? – ревел мужчина. – А ты куда смотришь? Тебе в детстве мама про дистанцию безопасности рассказывала? А тебя тормозами пользоваться учили?!
При этом он так жестикулировал, что непонятно было, кому адресована та или иная реплика. Барби на всякий случай кивали на каждую фразу.
– Вы не расстраивайтесь, – сказала Барби-тощая, – сейчас мой Виталик приедет.
– И мой Саша, – добавила Барби-пухлая.
– И милиция, – продолжила тощая.
– Ага, – мужик, кажется, начал выдыхаться, – они-то приедут. Потому что они ездить умеют. Вот и возили бы вас… таких…
Водитель совершил руками такое сложное движение, что смысл его остался непонятен. Тощая Барби нахмурилась.
– У меня, между прочим, высшее образование, – сказала пухлая.
Тощая ревниво покосилась на нее, но промолчала. Промолчал и мужик, который вынул из кармана сигареты и пытался закурить на ветру.