Меня, как подкосило! Я, как дурак, давай в трубу орать: "Как, что, почему, где, кто?" Она говорит:
- Не знаю. Знаю, что убили - и всё тут!
Поехал к ней. Что знала - сказала. Потом к его родителям. Там Ольга. Мать и отец в полном трансе, особенно мать. С Ольгой на кухне остались, она более-менее просветила ситуацию:
По официальной версии, его ударила ножом какая-то молодая девчонка, которая слетела с катушек, и в тот данный момент находится в психушки. Якобы, он её привел домой, они там шуры-муры, та чего-то там не выдержала, пошла на кухню, взяла нож, вернулась и завалила Ткача. Полный бред! Чтобы Женьку ухлопала какая-то там мокрощелка. Кто поверит? Но такова была официальная версия следствия. Кстати, я не помню, чтобы эту девчонку потом судили, что там и как - для всех загадка. Думаю, его сами менты уложили - в те года, говорят, модно было лицензии выписывать. Может, он их достал, может ещё, какие там дела были - я не знаю, последнее время мы с ним почти не виделись. Но то, что я не поверю в официальную версию - это как пить дать, пусть даже недоказуемо. На кладбище, целая аллея героев-бандюганов, с последним годом жизни "96". Кто сейчас что узнает? Я не про это хотел рассказать.
Похороны, конечно, пышные были. Народу много. Рев, цветы, венки, слезы, слова. Как без этого? С кладбища все потянулись в кабак, а мы с Упруговой - к ней домой. Водки взяли. Она наревелась, я просто нажрался. Обычно я не пью за рулем, а тут так всё было по хер, что я даже джип ставить не стал: напился и на нем домой поехал. Ночь уже была. Остановился у дома.
- Ну, что, - говорю, - Женька, если слышишь меня, подай какой-нибудь знак.
Думал, сейчас молния хлестнёт или гром ударит, или что-то ещё, но ничего - тишина. Я говорю:
- Ткач, ты же слышишь меня, а, может быть, и видишь, подай знак, братишка.
Опять тишина. Я ещё посидел маленько в машине, поговорил с Ткачом, потом вылез еле-еле, замкнул машину и побрел домой.
Утром просыпаюсь, голова болит, машина под окном, ключей нет. Что такое? Убился искать - нет и всё. А у меня и запасных-то никогда не было. Выхожу на улицу, смотрю: двери у моего "Бронки" открыты, ключи в зажигании. А я закрывал - это я точно помню: когда ключи от квартиры доставал, эти, от машины, мне мешали - карманы узкие. Меня, как током шибануло!
- Ну что, Ткач, - говорю, - хорошая у меня тачка?
Он любил машины, но на моей при жизни ни разу не прокатился. А вот после смерти прокатился, бродяга! Царствие ему Небесное! Да простит Господь прегрешения его!
И Архип перекрестился.
Поднял глаза к Небу, поднял банку с пивом к Небу: "За вас, ребята! За всех!"
И допил до последней капли. Банку бросил к Бурхану.
- Всё, милая, ни слова о покойниках! Поехали, - километров тридцать осталось и пара перевалов. "Там ждет нас ужин и ночлег, я печку растоплю…" Прости, что я расчувствовался. На Байкале со мной всегда такое - наваливаются воспоминания…
- Ничего, - сказала Юленька и прижалась к нему. - Хороший ты.
- Это - вряд ли! Поехали!
Через тридцать минут уже порядком стемнело. Точнее, не стемнело, а так, подернулось мглою вечерней, но ехать было противно, как в заляпанных жиром очках. Архип посмотрел на часы: маленькая стрелка не доходила до верхней точки циферблата два деления, большая - почти дошла, осталось пару раз секундной пробежаться по кругу. Так как на черном циферблате цифр не было, только золотистые тонкие палочки-деления, можно было предположить, что сейчас - без двух минут десять.
- Смотри, - сказал Архип, - сейчас начнется.
- Что начнется?
- Шоу Игоря Кузьмина!
- ….?
- Да ты не на меня смотри, а вперед, а то пропустишь всё!
Юлька посмотрела вперед. Они, как раз спускались с последнего, каменистого перевала перед дорогой, идущей вдоль Малого Моря. Четко, хоть и во мгле, можно было различить справа - блестящую чашу Озера и остров Ольхон, слева - темные горы, резко выступающие на фоне ещё довольно светлого неба, внизу - равнину, поросшую островками низкорослого леса у берега и стоящего сплошным массивом под горами. Как долгий шрам, по середине лежала желтая лента дороги. Куда там смотреть, было непонятно. Вдруг, впереди из середины далекой, темной, мелкой рощи в небо столбом ударил яркий луч и раскрылся зонтом, упершись в низкое облако. Всё, что было под облаком, осветилось и превратилось в сказочный экран - огромный освещенный кусок долины, на котором видны были индейские вигвамы, бредущие куда-то кони, фигурки людей, собак, и корявые вывихи приморских деревьев. Луч сначала был бело-серым, потом он стал рыжим, и картина окрасилась в рыжий теплый цвет. Поменяв цвет на синий, луч превратил долину в холодную картинку, и казалось, как будто, наступила зима. Зеленый цвет прибавил мистики и сатонинства. И снова луч стал белым. Менялся цвет, менялись картинки. Если облако уходило, картинка гасла, оставался только столб света, пронзающий небо до самого космоса. Тогда луч разворачивался и начинал бегать по ближним склонам, освещая тайгу. Чем быстрее он бегал и крутился, тем четче создавалось впечатление целостности: светящийся круг, восьмерки различных диаметров, снова круги. Но набегало другое облако, луч возвращался, и всё вновь текло зонтом на землю. Какие-то нереальные видения, мультики, цветные сны, галлюцинации, - наркомана бы здесь сразу прибило недели на две. А для обычных путников это было - несколько пугающе и сколько маняще.
- Я когда первый раз увидел, - сказал Архип, - сразу вспомнил стихи из детской книжки про индейцев: "Рольф в лесах":
"Если спросите: откуда, эти сказки и легенды,
С их лесным благоуханьем,
С тихой свежестью долины,
С голубым дымком вигвамов?
Я отвечу…"
Дальше я не помню, но это четко врезалось в память, а под эту картинку - всплыло и ожило. Красиво, правда?
- Страшно, - сказала Юлька. - Я бы не хотела сейчас остаться одна на дороге.
Но дорога уже сошла вниз, и было видно лишь подсвеченное меняющимися цветами облако.
- А так тоже красиво, скажи.
- Да, - согласилась Юлька.
- То ли ещё будет.
- Ещё?
- То ли ещё будет! Ой-ё-ёй!
Юля пожала плечами.
- А откуда такой луч?
- От туда, куда мы едем. Игорь прожектор поставил. Хороший, армейский, списанный, купленный по дешёвке и по великому блату в одной войсковой части у жадного зампотыла прожектор. Такими прожекторами в Ленинграде в блокаду защитники города на Неве ловили в черном небе войны "Мессершмитты", "Юнкерсы", "Хеншели" и "Хейнкели" и грохали их, как орешки, за милую душу. А потом новых искали, и новых гасили. А на Курской Дуге - немцев слепили, когда в атаку пошли. Знаешь, что такое "Курская Дуга"?
- Знаю, в школе учили.
- Молодец, четыре балла.
- Почему четыре?
- А у меня четырехбальная система.
- Значит, у меня высший бал?
- Разве я сказал, что "четыре" - это высший?
- Нет.
- Ну вот.
- А какой?
- Кто - какой?
- Ну, перестань прикалываться!
- Кто здесь? - Архип сделал испуганно-озабоченный вид.
- Ну, хватит! - Юлька стукнула его кулачком по ноге.
- Мама!!! - тут же неожиданно резко проорал он.
Юлька вздрогнула! Отдернула руку. Посмотрела на него испуганно: может, она его сильно ударила или попала куда-нибудь в больное место? Почему он так крикнул?
Архип увидел в её глазах испуг, улыбнулся и, как ни в чём не бывало, произнес:
- Страшно? - потом мягким тоном, как будто разговаривает с маленьким ребенком (или со своей машиной) добавил: - Испугался, маленький… Вот так, будешь знать, как папку колотить!
До Юльки дошло, что это у него такая шутка, она выдохнула и произнесла:
- Балбес, - и стала смотреть на дорогу.
Архип, как дурак, заржал.
У дороги стоял щит. Силуэт коня, к спине которого прилип малоразвитый физически и безногий всадник в ковбойской шляпе, медленно ковылял налево. До поворота на Ранчо "Лагуна" оставалось девять метров. Луч прожектора колотил в небо, в облака, а внутри него вспыхивали миллионами искр тупые насекомые: от комаров, видимо, до мотыльков, это точно. Окружающий лес, дорога и прочее всё периодично меняло цвет, что, признаться, уже раздражало - мог неожиданно выскочить и попасть под колеса машины молодой тупой вурдалак.
- Во, Юль - это наша база, - растревожил обидные Юлькины мысли Архип. - Просыпайся, Зайчонок.
- Наконец-то.
- На что?
Юлька не ответила.
Машина свернула и стала трястись по острым камням, вылезающим, как огромные мидии, из песчаной дороги.
- А асфальтик-то уже пора бы покласть, - размышлял вслух Архип. - Гаденькая дорожка.
Гаденькая дорожка утыкалась в шлагбаум. Точнее, только избранные знали, что это шлагбаум, а вообще-то это были два истукана: старый индеец - вождь ирокёзов "Большая Ялда" в боевом оперенье и воинственной окраске, и ковбой Урицкий в парадной форме одежды. Причем Урицкий тыкал в Ялду своим "Винчестером" с очень длинным стволом, который он иногда поднимал к небу, если приближалась машина. У вождя в это время был шанс свалить. Но он ни разу не использовал свой шанс. Потому что он был конкретно деревянный. Впрочем, как и ковбой.
"Бронко" прошмыгнул под "ковбойским стволом", пробуруздил ещё немного вверх и остановился в нескольких метрах от основного здания турбазы, которое местные жители окрестили "Салун Мустангер", хотя это, конечно, была столовая. На деревянной площадке, типа веранда, их уже ждали и встречали представители собственников и администрации, вышеназванного туристско-оздоровительного, с позволения сказать, комплекса, некоторые из проживающих на турбазе, и на веранде оказавшиеся в данную минуту случайно, какой-то светловолосый, высокий парень, которого все называли Старик Сосновский, в ковбойской шляпе, с сигарой и, зачем-то, в темных очках, хотя уже было довольно несветло, а он, явно, любил носить очки с нормальными, светлыми стеклами, и вездесущая, черная псина Тайна, всегда виляющая хвостом, но способная в ночи, не разобравшись, цапнуть за ногу любого, кто идет в туалет, не предупредив её голосом, что он идет.
- Здрасти, - сказал Архип, когда вылез из машины.
Но его никто не услышал, потому что все орали, кто "А-а…", кто "О-о-о…", кто "Э-э-э-э", Старик Сосновски, как и положено, просто хохотал, потрясая кистями рук над головой. Тогда Архип низко поклонился. Шум поутих.
- Здрасти, говорю, - повторил Архип.
И снова началось:
- Здорова-а.
- Здорово-о-о.
- Здоровэ-э-э-э.
- Ха, ха, ха.
- Давно бы так, - согласился Архип, спортивно поднялся по ступенькам, поздоровался с мужчинами за руку, знакомых женщин поцеловал в щечки, незнакомым кивнул, произнеся: "Добрый вечер", и у всех сразу спросил: - Не скучали без меня?
Ответы были разные, приводить их нет смысла. Но ясно одно - его ждали.
Им выделили маленький двухместный домик, снаружи похожий на вигвам, внутри - с современной отделкой. Мягкая двуспальная кровать, письменный столик, два табурета, кондиционер, душевая кабинка, зеркало, шкаф для вещей, тумбочка для чепухи, в виде камушков с побережья и коряк и корней из дремучего леса, два китайских светильника на стенах, маленький холодильник-бар, наполненный, за счет заведения, минеральной водой в количестве пары бутылок, и плетеное кресло-качалка. Но на двери, всё равно, по-жлобски весела инструкция, как себя надобно вести, что делать нельзя, когда завтрак, обед, ужин, какой-то подъем и зачем-то отбой, и цена дополнительных услуг предлагаемых "развлечений". Красным фломастером внизу листочка было написано "Спасибо", что больше смахивало на "Achtung!".
Наша парочка решила с дороги ополоснуться и переодеться к ужину.
Пока Юлька прекрасно мылилась в прозрачной кабинке душа, Архип её донимал тем, что, постоянно открывая дверь, задавал наивный вопрос:
- Ты не видела мой фисташковый костюм с розовым жабо? Я ложил его в сумочку. Не брала? А?
В конце концов, она рассмеялась и согласилась отдаться под теплыми струями вечерней воды.
Два года назад эта турбаза имела стандартный запыленный песочно-зелёный вид, как все турбазы Восточной Сибири у Байкала, если в них не вкладывали федеральные средства и средства субъектов федерации и муниципальных образований, для проведения семинаров, учеб и другого рода мероприятий государственного значения, с непременным откатом от 10 % (и, естественно, гораздо выше).
Два года назад, допивая одну на двоих пузатую бутылку позорного "Бренди", разлитого в Подмосковье, сидя у кислого костра, Игорь попросил Архипа написать, если можно, маленькую рекламную статейку на их сайд.
- Ты мой стиль знаешь? - спросил Архип.
- Знаю, поэтому и прошу. Так, как-то всё стандартно, как у всех, какой сайд не открой: великий, могучий, древний, великолепные виды, испытаете незабываемые, чистейшая вода, жемчужина Сибири и так далее, и тому, бляха-муха, подобная бодяга. А хочется чего-нибудь нестандартного, необычного, чтобы глаз зацепился сразу… Чтобы люди читали. Ну, чтобы влекло… Ты меня понимаешь?
- Понимаю, - ответил Архип.
Они кое-как допили бутыль и разошлись спать.
В пять утра Архипа прибило. Он вылез из кровати, нацепил на себя пуховик, вытащил из домика плетеное кресло, взял блокнот, карандаш, сигареты и, пока спала его тогдашняя подружка, сел писать заметку на сайд. Охранник, типа "секюрити", в камуфляжных зеленых штанах, правда, напугался, когда вдруг наткнулся на него сидячего в кресле-качалке, на ветру, в пять утра, в пуховике и с блокнотом.
- Ты чё не ложишься? - хрипло спросил он.
- Давай сидя! - смотря ему прямо в глаза, предложил Архип.
Охранник задумался, потом затупился, сказал: "Понял!", и тут же ушел, бормоча что-то по нос.
Архип взялся за работу, царапая на бумаге в утренней мгле.
Начал он так:
О ранчо
(наброски)
У нас, как в принципе и на любой турбазе Байкала, заняться особо нечем. И если б не любимое дело, коим является активный и полноценный отдых с любимым или желанным (в данный промежуток времени) человеком, в англоязычном простонародье называемом "секс", и наша нормальная жрачка - все давным-давно бы сбежали на другие турбазы, где есть: подъем, отбой, линейка, парко-хозяйственный день, помывка перед купанием и звон рельса на обед и на лекцию по гештальт-терапии.
Ну, посудите сами:
Утром ветер! Вы собрались на рыбалку, на шесть утра поставили будильник, не смотря на то, что вчера до трех часов ночи нормально кутили, но все, всё равно решили встать и идти на рыбалку, а тут - на тебе - ветер! Ну, как в такой ветер вставать и идти? Всё! Валяемся и ждем, пока утихнет! В такую погоду на Байкале делать нечего - это я Вам говорю! Рыбалка накрылась! Теперь только на вечернюю зорьку! "Дверь приоткройте - дышать, братцы, нечем - сушняк!"
Потом пошли обычные перечисления услуг, но в несколько, как говорил Игорь, необычной форме, где можно было прочесть и такие строки:
У костра, как назло, как всегда, эта встреча с теми интересными людьми. После первой и второй после бани - все люди становятся почему-то интересными. Выпил, и уже, более чётко, видно, как дух огня, пожирает духа сломанного дерева, в окружении духов камней, на пышущем от вожделения духе золы, под наблюдением духов звёздной ночи, в компании каких-то людей, попивающих холодную водочку под хрустящий огурчик, тягучий малосольный омулёк или просто под ириску, и тупо наблюдающих то, как трещит позорный костёр и в небо улетают змейки его оранжевых искр. В окружении этих духов жизнь кажется… впрочем, понятно, что духан стоит соответствующий: перегар, сигареты "Прима", портянки, бушлаты, "Шонель (или шинель?) номер пять" и дешёвоё пойло "Бифидер" из элитного супермаркета на Джамбула. Кто-то мечтательно скажет: "А воздух-то какой, Марья Ивановна!" И громко, скотина, икнёт!
Потом ещё несколько скомканных страниц неинтересного (не литературного, так сказать) текста и концовочка в таком стиле:
Привозить с собой хорошее настроение, улыбки, обходительные манеры (о чём пишут в стенгазетах на других туристических базах, где ПХД, Гештальт и рельса) - не надо. Это всё равно не поможет. Лучше приезжайте сами и тогда поймёте, что дома, в городе не так уж плохо на диване у телевизора с шанюшками и чаем, а Байкал - одно баловство, усталость, обморожения или солнечные ожоги.
Но почему-то к нам потом часто ездят одни и те же (правда, с разными чаще).
Короче, ничего у нас интересного - ранчо как ранчо. К тому же на вопрос проезжающих мимо нас "дикарей" на паршивых японских машинах, приходится внятно им отвечать: "Мы с ранчо, а чё?" А ни чё! (И, между прочим, ничего тут смешного! Хотя, "Чё" - тысячу раз уже было, - тут все так говорят, понятно?)
Архип очень пытался не нагородить и не нагадить, чтобы люди могли читать, - он уважал чужие сайды, но получилось, как всегда в пять утра - не очень вдохновенно.
Однако, после завтрака Архип отдал это Игорю.
Игорь прочитал Это после обеда и сказал, что, якобы, понравилось. Но на сайд (скажу по секрету) Это никогда не попало. И правильно!
Зато, Архип расчувствовался и в устной беседе уже после ужина стал представлять Игорю своё видение турбазы на перспективу. Он целый день был заведен и загружен строительными мыслями о базе, ходил, присматривался, прикидывал, оценивал, а к вечеру разродился. Они, как раз, к тому времени допивали первую половину бутылки другого позорного бренди у горького теперь уже костра.
- Вот смотри, Игорь! (Ага, наливай.) Перво-наперво - въезд. Что у тебя там за жердь? Поставь нормальный шлагбаум. Я бы, конечно, предложил тебе соорудить что-то виде тонкого сучковатого фаллоса, который неоднозначно реагирует на подъезжающий транспорт. Но, учитывая, что здесь женщины и дети, нужно кардинально другое решение. Например: ковбой поймал индейца и ведет его под дулом… Или, просто, пока только поймал и держит на мушке. Машина подъехала, ковбой поднял оружие, пропустил машину, и тут же резко обратно на краснокожего: "Куда?!" Ну, или что-то около того. Вариантов - масса! (Оп, - не дотянусь… Подай, пожалуйста, колбаску. Спасибо. Ну, - будем. Ху! Мм-аа, дыж, Зорро.) Так, погнали дальше. Вон там посреди поляны обязательно нужно поставить тотемный столб. А как без него? Обязательно! В виде, допустим, как это делается у индейцев, орла с распростертыми крыльями. Четко прямыми по верху, с волнами оперения понизу. Разрисовать его охрой. Навешать тряпочек, колокольчиков, бубенчиков и все дела. Пусть будет. Или это будет "позорный" столб. О, точно - столб позора! Всех провинившихся - к столбу! Привяжешь к нему кого-нибудь из своего персонала или отдыхающих, и будешь пытать, мучить, увечить, коленным железом жечь, щипцами вырывать кусочки мяса, бить кулаком в печень, зубы сверлить, пока эта сука не расколется, зачем она спиздила стиплер!