Они пару недель назад ездили, прыгнули разок небольшой компанией, и их зацепило - решили всех спустить с самолета.
У нас Сёмой какое-то негласное соревнование всё время было. Если я что-то делаю лучше, он прёт, как бык, чтобы обогнать и перегнать. В караоке, допустим, по пьянке, я спел на сто баллов, Сёма глотку порвет, но дважды споет на сто баллов. И так у него с каждым, я подозреваю, было. После, уже на учебе на этих долбанных финансовых бакалавров, я узнал, что у них это заточка такая: "Я - лидер!" Лидер должен быть лидером во всём! Вот Сёма и гнал по полной программе, обгонял всех. Воплощал в жизнь полученные знания и мотивации долбанные, эти американские продвинутые подходы к руководству. Эх, Сёма, Сёма, прожил бы ещё лет, эдак, десять, понял бы, как всё это тогда выглядело глупо! Не лидером надо быть, а индивидуальностью. Эх, Паха, Паха!
Архип резко выкинул окурок в окно.
- Ну вот, приехали мы на эту поляну, - Архип махнул большим пальцем назад (поле они уже проскочили), - заплатили за прыжок, подписали всякие бумаги, нам выдали страховку, ну, всякая такая белиберда перед прыжком. Сёма говорит:
- А слабо в затяжном прыгнуть?
- Не, - говорю, - не слабо. Давай прыгнем.
Ещё человек десять согласилось на затяг. Такие же крутые прыгуны, как и Сёма, с одним прыжком в активе. Но команда подобралась отчаянная и безбашенная - всё надо попробовать. Давайте, попробуем.
Договорились с инструктором. Разрешил.
Разбили нас тройками, вручили парашюты, проинструктировали. Сидим, ждем своей очереди. Сема говорит:
- Давайте за кольцо не дергать. Пусть машинка сама парашют выбросит. Кто дернул - тот, типа, испугался. Летим до упора, пока парашют сам не раскроется. Согласны?
Это он так своих орлов проверял. Я тоже был один из его орлов.
- Согласны!
Я наврал Сёме, что раньше прыгал. Правда, я летал на параплане, то есть, представление, что такое полет у меня есть. Правда, чтобы меня снять с деревьев, пришлось четыре макушки у сосен спиливать - благо, стропы оказались на полтора метра короче стволов. Я тогда столько веток переломал, пока не повис на стропах в полуметре от земли. Короче, какой-то опыт у меня был, но это совсем другое. А вот с парашютом - там - да, тем более в затяжном варианте, да с самолета вниз…. Очко, сознаюсь, играет. А тут ещё Лёня, наш охранник, десантник, весом в сто двадцать килограмм, приземляется свой двадцать седьмой раз и ломает пяточную кость. Кипиш, Скорая Помощь, суета… Настроение вообще падает. Инструктор под запарку начинает наши мешки ещё раз проверять. Сёма там с ним что-то решает. По плану, нас должны поднять на тысячу шестьсот метров, мы прыгаем, а парашют раскрывается сам на километре о земли - так машинки поставлены. Если что-то ни так - срабатывает запасной парашют на четырехстах. Я смотрю на всю эту кашу и думаю: если уж такой большой мешок не сработает, то как же мне доверять этой маленькой сумочке, где лежит запаска? Но делать нечего - я уже назвался груздем.
Подходит наша очередь. Мы девять человек, - три тройки, - залазим в "кукурузник". Настроение пакостное, вообще. "Кукурузник" - консервная банка, весь трещит, ревет, трясется. Точно знаю, что если залезу, придется прыгать - обратно никого не везут, если надо - выкинут, фамилию не спросят. Но я лезу в самолет, потому что все лезут. Садимся. Руки трясутся. Закрыли дверь, пошли на полосу, на разгон.
Я сижу, думаю: какой же я идиот! Люди придумали эту тряпочку, как последнюю соломинку для спасения, и то, в ситуации, когда другого выбора нет. А я сам, добровольно, решил испытать судьбу - повисеть на этой тряпочке над землей в полутора километрах. Идиот - одно слово!
Тем временем, самолет уже оторвался от земли. Я во второй тройке, значит, прыгаю на втором круге. Сижу - волнуюсь. Все сидят волнуются - это видно по заострившимся рожам.
И тут, вдруг, поворачивается к нам пилот, который сидит за штурвалом в каких-то тапочках, в трико с растянутыми коленями, в тельняшке.
- О-па! Терешка?! Серега, здорово! - я обрадовался ему, как родному.
Он меня тоже сразу узнал, хоть и был я в шлеме. Мы с ним в одном дворе выросли. Он ещё до армии парашютным спортом увлекался, а как его в ВДВ забрали, так он больше с Небес не сходил. Говорили, что он на пилота выучился, но я его давно не видел, а тут - здрасти!
- Ты как здесь? - спрашивает меня Серега.
- Вот, - говорю, - решил прыгануть.
- В затяжном?
- В затяжном.
- А ты что, раньше уже прыгал? - не верит Терентий.
- Было дело, - вру я.
- Ну-ну, а что напряженный такой?
- А я всегда напряженный перед прыжком.
- Понял, - говори Сергей, а потом обращается ко всем: - Страшновато?
- Есть маленько, - отвечают все.
- Тогда держитесь, сейчас взбодримся!
Он как дернет штурвалом. Нас сначала к потолку прилепило, а потом мы жопами на железные сиденья опять с грохотом. Но, зато, в невесомости побывали, и это действительно взбодрило. Все засмеялись от напряжения, стали шутить, передразнивать друг друга. Только было очухались, как тут: "Туу - туу - туу"! Завопила зеленая лампочка. Этот звук у меня до сих пор в ушах стоит. В кошмарных снах приходит. Всё, пиздец, - на выход!
Открылась дверь. Первые трое встали. Инструктор ещё разок проверил, пристегнуты ли их карабины к тросу. Всё в порядке. "Первый, пошел!" - и хлопнул первого по плечу. Тот - пошел. А за ним, не останавливаясь, ещё двое. Пока самолет делал вираж, инструктор смотрел в открытый проем двери, потом сказал: "Все открылись!"
- Твою мать! - выругался я. - А что, бывает, не все открываются?
- Бывает, - ответил инструктор. - Вторая тройка, готовьсь.
Я был во второй вторым.
Встаем. Инструктор проверяет карабины. Начинает, ни с того ни сего, возится с моей машинкой у меня за спиной. Я спрашиваю:
- Всё нормально?
- Всё нормально, - отвечает он.
Но я уже на измене.
Тут Сёма тычет меня кулаком в ногу и подмигивает, дескать - не ссы!
- Первый, пошел!
Первый улетает, подхожу к проему я.
Проем меньше моего роста, да ещё этот шлем. Наклоняю голову: Мама мия! - в низу высота! Машинки маленькие, квадраты полей, речка, как ниточка. Всё это за долю секунды отпечатывается в памяти. А мне сейчас туда нужно будет шагнуть!
- Пошел! - хлопок по плечу.
- Фая, масо! - ору я и прыгаю в долговечность!
Архип от воспоминаний, почесал голову, достал сигарету, подкурил и смачно затянулся.
Юлька молчала.
Не глядя на неё, он продолжал:
- Поначалу меня просто колбасило - ни хрена не соображал, что происходит. Потом вдруг смотрю, хвост самолета надо мной уходит в даль светлую - я на спине. Вытягиваю руку - опа, перевернуло на живот. Подо мной деревни, дороги, машины, поля, речка-ниточка. Лечу на животе, ни хрена не соображая, только жду, когда машинка затрещит, чтобы парашют выплюнуть (нам на земле показывали, как она срабатывает - треск должен быть слышен). Долго не трещит. Я думаю, может сломалась? Может этот хер чего-то там напартачил - короче, мысли разные, много и все гадкие. Правой рукой держу кольцо. Кольцо, как говорят в фильмах, на самом деле не кольцо. Это я раньше думал, что кольцо - кольцо. Маленькое такое, один палец просунул и держишь. Как на связке от ключей. Ни хрена подобного - это, скорей, дверная ручка - здоровая такая алюминиевая железяка красного цвета, захочешь - не промахнешься, выдернешь! Лечу, держу кольцо, жду машинку, начинаю паниковать. Вдруг: "Тырррррррр - чмок!"
Меня, как на качелях - о-па, только ноки вверху. И обратно. Раскрылся, сволочь! Зависаю. Тишина, сразу. Я смотрю вверх, как учили, - стропы все, вроде, на месте, не болтаются, парашют, вроде, тоже целый. Для верности плюю. Слюна улетает вниз. Ещё плюю. Опять - вниз. Нормалеус! Если слюна летит вверх - значит, ты падаешь, открывай запасной. Если рядом с тобой летит, значит тоже что-то не ладно - открывай запасной. Если улетает вниз - всё нормалеус, расслабься. Я выдергиваю стропичку у запасного парашюта, чтобы тот не сработал, когда я до четырехсот опущусь, и чтобы мне не пришлось, как чмо спускаться на двух куполах. К тому же, это опасно - малый может погасить большой, тогда - сливай сало, как говорил Слава Зелик. Всё, всё ништяк! Оглядываюсь. Внизу слева Миша (тоже наш парень) смотрит на меня и машет рукой:
- При-иве-ет!
- Привет, Мишаня! Какие дела?
- Всё путём, Архипка! Всё путём!
Ну ладно, я расслабляюсь, наслаждаюсь полетом, болтаюсь, как сосиска, жду приземления. При приземлении, нас учили, ноги вместе, чуть согнуть и не пытаться удержаться на ногах. Удар, говорят, как будто с третьего этажа спрыгну. Но купол подстраховывает, когда набок валишься, получается мягко. Посмотрим. Вон, Леня - сломал пятку. Правда, в нем сто двадцать килограммов, а положено - не больше девяносто, кажется так. Лечу. Жду. Протрещала машинка запаски. Хлопнула в холостую. Значит, уже меньше четырехсот. Смотрю на запаску, рассуждаю. Говорили так:
- Если не раскроется основной, доставайте запаску, кидайте её вверх и чуть в бок, чтобы за основной не зацепилась.
Куда там - вверх и вбок? Какое - доставайте? Так пересрёшься, что забудешь, как маму звали. Её оказывается, надо ещё достать, взять в руки и кидать куда-то вверх и в бок. А как достаешь? - там кольцо совсем другое, там его тоже в бок оттягивать надо, как затвор какой-то. Короче, хорошо, что не пришлось доставать!
Меня начало сносить на стоянку к самолетам. Ну, к тем, которые я хотел в Микки Маусы покрасить. Удар и так приличный о землю, а вот бегать по самолетам - совсем не было желания. Не дай Бог! Лёни мало, что ли? Ничего, повезло, не дотянул до самолетов.
Земля стала сама набегать. Быстро, неотвратимо, нагло.
Только ноги сжал, напрягся, согнул в коленях - На!!! На земле. Валюсь набок.
Тут же соскакиваю, машу рукой. Там инструктора с подзорной трубой сидят, смотрят - как и что. Если приземлился удачно, встань, помаши рукой, а уж потом заваливайся на купол, ори, матерись, смейся, пой, что хочешь делай, но сначала дай знать, что у тебя всё о’кей и всё цело. Так я и поступил.
Завалился на купол, песни пою, Сёму жду.
А Сёма на двух куполах спускается.
Встречаемся на месте сбора.
- Что, - говорю, - Паха, не успел стропичку выдернуть?
- А-га, - отвечает, - забыл.
Ну, тут вся бригада поиздевалась над ним. Но он молчит. Достойно отнекивается, хотя видно, что сам понимает, что облажался. Но стоит на своем - начальник, все-таки.
Поехали на речку, бухать.
Там-то на реке Сёма и сознался. Что договорился с инструктором, чтобы тот мне машинку на девятьсот метров поставил, а не на тысячу, как у всех. Поэтому и падал я лишних сто метров в полных непонятках. Они думали, что я из-за этого выдерну кольцо. Знали, что до последнего буду держаться, раз намухоморили мне лишнюю сотню. Урюки!
Архип непроизвольно улыбнулся.
- А как он погиб? - спросила Юля.
- Сёма?
- Да.
- Да, как погиб? Так и погиб - сам с собой всё соревновался, доказывал, что самый-самый. Сам погиб и батю ухлопал. Батя у него тоже нормальный мужик был - начальник нашей охраны. Мы с ним и с Лёней (на костылях) любили по субботам Пульку расписать. Жалко, батю тоже, Царствие и ему Небесное. Сёма после этих прыжков решил научиться ещё и самолетом управлять. Нас тогда и на самолетиках спортивных покатали - ну, Сёму и заусило. Выучился. Говорю же - настырный. Самолет себе купил. Сёма богатый был, мог себе позволить. Позволил. Фильм "Авиатор" видела?
- Видела, - ответила Юлька.
- Вот, точно про Сёму. Он и внешне с Дикаприо - один к одному, и денег - куры не клюют, и башня снесена, в хорошем смысле этого слова. Короче, я точно не в курсе, говорят, что где-то разбились они в тайге, на речке, на гидроплане. Батя его с ним в кабине был. По телику передавали. Жаль! У нас с ним были кой-какие терки по работе, но это всё мелочи, а по жизни, Сёму мне теперь уже никогда не обогнать (и на кой он свои деньги копил?) - он теперь знает самую главную тайну, до которой мне ещё четыре шага.
- Сплюнь!
- Тьфу-тьфу-тьфу, - Архип мелко перекрестился. - Он свой полет завершил. Приедем - помянем. Давай, помолчим минутку.
Архип посмотрел на приборы - всё, вроде, нормально. Отвлекся.
Слева "приближался" Серебристый Большой Усть-Ордынский Всадник. Архип трижды посигналил. Он всегда приветствовал Всадника, когда проезжал мимо этого постамента. Традиция. И дань уважения к Бурятской земле. Они теперь ехали по Бурятской земле - надо уважать обряды местных жителей и почитать Бурятских духов. Так все делают, когда едут на Байкал, чтобы не было проблем.
Начинало вечереть.
Низкое степное небо наполнялось облаками.
- К Баяндаю подъезжать будем - в грозу попадем.
- Ты откуда знаешь? - Юлька грызла душку очков.
- А я почему-то всегда там в грозу попадаю. Так, видимо, устроен мир. Не знаю.
- Посмотрим.
- Увидишь.
Большой черный усатый жук с треском влетел в окно и силой влепился в самый край левого глаза Архипу!
- Блядь! Твою мать! - Архип непроизвольно схватился за глаз, дернул рулем, машина чуть не слетела с дороги. Сбросил скорость, выровнял машину, потирая глаз. - Началось!
- Что началось? - Юлька ударилась рукой о дверцу, потирала локоть.
Архип промокал пальцем вытекшую с края слезу. Щурился и пытался разморгать глаз.
- Пока рассказывал, забыли на Капсальской горе побурханить. Там место святое - бурханить надо. А мы пролетели. Теперь до границы с Ольхонским районом нужно ухо востро держать. А там, по полной программе отбурханим. Что-то я лажанулся, - с досадой закончил Архип.
Юлю это мало порадовало. Но она надеялась на Архипа.
Архип тер покрасневший глаз:
- Так и без глаза можно остаться.
- Окно прикрой.
Архип притянул окно, чтобы стекло было выше его глаз. Сделал погромче музыку. Крякнул, прочистив горло:
- Приключения продолжаются! - сказал он громко, успокаивая себя самого и спутницу свою молодую.
Дорога - любимая среда цыганенка, песня, пусть даже из магнитолы, степная природа, короткий сарафан подружки и ножки, постепенно наладили настроение.
В Баяндае жрать позы не стали, только заправились под завязку, свернули направо к Байкалу и пошли вверх по мокрой (гроза прошла) дороге к Борисану - святому месту на границе с Ольхонским районом.
Брызнув, оставив монеты и сломанную сигарету под стелой, Архип перекурил и почувствовал облегчение - сейчас всё должно пойти, как по маслу, без сюрпризов. Глаз ещё щипало. Но предвкушение встречи с Озером, с друзьями на турбазе, предвкушение хорошей компании и шумного ужина, вновь настроили его на шутливо-игривый аккорд. Он незаметно ущипнул Юльку за аппетитную, круглую попку. Та вздрогнул, оглянулась, удивленно смотрели глаза.
- А как ты хотела? - спросил Архип.
И получил по башке.
- Ну, вот - другое дело, а то скукожилась вся! Расслабься, Зайчонок, всё Олэ Ридэ! - Архип поцеловал Юльку в губешки, слегка прикоснувшись к груди. - Поехали дальше.
В Еланцах остановились у крайнего к дороге дома. Посигналил. В этом доме жил его приятель Серёга Копылов. Архип всегда тормозил у его ворот, чисто поздороваться, спросить, что да как, просто, встретиться с приятелем. Они раньше вместе неплохо зажигали, теперь повзрослели, стали просто здороваться. Так и остались корефанами.
Открылась калитка, вышел хозяин.
- Привет, Серый, - Архип поздоровался с Серёгой.
- Здорово, - ответил Сергей. - На Байкал?
Серый стоял в рабочей одежде - деревенским жителям нет времени летними вечерами отдыхать, день - год кормит.
- На Байкал. Ты как?
- Нормально. А ты что, опять с Новой? - Сергей показал глазами на машину, в которой осталась Юлька.
- Как обычно, - улыбнулся Архип. Почему-то всегда он приезжал к Сереге с Новой.
Сергей улыбнулся:
- Узнаю брата Колю.
- Что поделаешь?
- Вы надолго?
- На пару дней, максимум - три, четыре.
- Ясно. Ну, заезжай если что.
- Хорошо, спасибо. Серега, ну, я погнал, - Архип понял, что некогда лясы точить.
- Давай.
И Архип заскочил в машину. Тронулся. Пибикнул. "Пока!" - махнул рукой.
Серёга кивнул.
- Кто это? - спросила Юля.
- Друган мой. Потом расскажу. Классный парень. Работали вместе. Охотились.
- С Новыми? - у Юльки были такие противные глаза!
- Теперь они уже Старые стали. Хочешь "Пепси"?
- Не хочу, - Юлька чуть-чуть надула губы.
- Может, мне тоже тебе пару вопросов задать, про то, как на спор…? - спросил серьезно Архип. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Нет? Тогда давай не будем загружаться.
И, положив ей руку на ножку, чтобы сбить тему, глубоко вдохнув, сказал, как обычно говорят толстые бабы, когда приезжают в лес на пикник:
- Воздух-то какой, Марья Ивановна.
Юлька руку убирать не стала, а сверху накрыла её своей ладонью:
- Прости.
- Проехали.
И они погнали дальше.
На "Лесничем" и "ГАИшном" одновременно КПП, показав путевки на базу, платить не пришлось. Пропустили.
Дорога пошла по Тажерану. Суслики-шатуны стали носиться поперек трассы.
- Смотри, сколько свежей суслятины, - показал Архип на давленную тушку.
- Фу, - Юлька сморщилась, - перестань.
- Поскользнулся, гаденыш, - предположил Архип.
- Жалко, маленький.
- Тупой, раз под колеса залез.
- Всё равно, жалко.
- У-гу, - Архип на всякий случай кивнул, чтобы согласиться и не продолжать спорить.
На спуске к Черноруду, на горе, откуда уже виден Байкал - Святое Место. Стоит беседка, Бурхан, дерево в вязочках, бутылки, монеты, патроны и всё такое. Архип остановился. Они вышли. Юлька убежала "в туалет" повыше, за камни. А Архип повязал ленточку, бросил монетку и сломанную сигарету, достал пивка, брызнул и сел в беседке, попить пивка, любуясь своим "Бронхитом". Долго он его не видел. А уж как давно они не были на Байкале!
- У тебя, наверное, с ним много связано? - спросила, вернувшись, Юля, видя, как он смотрит на свою машину.
- Не то слово!
- Давно он у тебя?
- Давно-о. С девяносто пятого.
Архип вздохнул.
- Знаешь, расскажу тебе ещё одну историю, чтобы уж потом не возвращаться к грустному. Потом - отдыхать будем. А пока, всё будет по теме. Да и тебе, я думаю, любопытно будет узнать.
Юлька, само собой, уже прочитала его текст про Постышево, и у неё было много вопросов. Архипу некогда было ей пояснять, что да как, сказал, что когда допишет, тогда она всё и узнает. А тут, раз уж такое дело, решил её слегка просветить. Да и сам он это вспомнил, глядя на джип, - чего ж не рассказать:
- Наташка Упругова позвонила мне как-то в конце августа девяносто шестого.
- Какая Наташка?
- Упругова. В девичестве - Пивоварова. В рассказе, помнишь, она идет, как хиппейская комсомолка с русской косой.
- Да, помню. Ну-ну.
- Ну, вот тебе и ну. Позвонила на работу, говорит:
- Женьку убили.
- Какого, Женьку? - не понял я.
- Ткачука.