В Прокаженке зеленели старые тополя. И когда приходило время, они роняли свой пух на прошлогоднюю траву, и получалось, что пуха много. И если мы его поджигали, приезжала пожарная машина. Нас ни разу за это не поймали.
Глядя на остров с огромным столбом линии электропередач, мы мечтали совершить подвиг - на велосипедном руле проехаться по самому верхнему проводу от вышки через реку к Бульвару. И чтобы это обязательно сняли на камеру. Как мы будем спускаться с проводов, никто и не думал, потому что реально никто не собирался на руле оттуда съезжать, к тому же, когда залазишь на самый верх опоры, там сильно качает ветром, всё с высоты кажется маленьким и никуда ехать неохота. К тому же, мы знали, что руль может стереться о провод и не выдержать нашего веса. А падать в Ангару - желания мало: вода там ужасно холодная.
И от нечего делать мы бежали кросс. До плотины и обратно. Или играли в футбол. А может быть в карты. Или "создавали мифы", борясь, так сказать, с оппортунизмом от нечего делать.
Мифы
Раз уж П.П.Постышев был фигурой мифической, то надо полагать, фундамент, основа жизни на Бульваре должна была быть или состоять в основном из мифов. Из мифов, легенд, жутких рассказов, повестей о легендарных личностях, сказок, шуток и анекдотов на бытовые и политические темы. Примерно так оно и было. Судите сами.
Сочетание ужасного и запретного, секретного и личного, интимного и тайного, возможность быть в это посвященным или стать непосредственным участником, помогало создавать мифы. Благодаря всему перечисленному, мифы выживали, распространялись и увеличивались в масштабах. Всё равно секретов никто не хранил, а те, кто хоть как-то участвовал в их создании, привирал в три короба. Старушки у подъездов только этим и жили. Разве не стоило подбрасывать им темы для общения?
Создание мифов - очень интересное и очень весёлое занятие.
К примеру: летом, ночью, уже порядочно ночью, прямо возле дома, у открытых форточек, кто-нибудь из нас благим матом начинает орать:
- Стой! Стой, сука! Гад, стой! Стрелять буду! Стоять, я сказал, сволочь!
В ответ раздается такой же крик:
- Давай! Давай, урод, стреляй! Бей! Не целься - бей! Давай! Давай, возьми меня живьем! Возьми! Ну, давай, давай, чего ты пистолетом машешь?!
Вдруг, слышится удар. Ещё один. Борьба. Возня. Вопль и стон раненного. И снова крик:
- Ну? Взял!? Взял, я спрашиваю? Ножечка-то ты не ожидал! На ещё! На, получи, лошадь! Вот тебе! Сдохни гнида!
Опять раздаются шлепки и удары по телу. Понятно, что бьют ножом. "Раненый" мычит и воет, чтобы всем невольным слушателям стало понятно, что ему очень больно. Ещё раздаются удары. Потом к "раненому" подоспела подмога. Потом кто-то с криком, топая сильно, начинает убегать. Вслед ему стреляют из пистолета. Но кто видит, что это стартовый пистолет? Ясно же, что огонь ведут на поражение из крупнокалиберного оружия, возможно, это станковый пулемет. Потом погоня. Злодей уходит по кустам - трещат ветки, это слышно! И уже где-то там далеко, у гастронома, для верности, ещё пару раз грохочет пистолет. (Слышен последний крик!) Всё!!! И тишина… Только ветер шумит и колышет листву. Можно больше не прислушиваться - концерт окончен.
Ну, и что? После этого не родится миф? Да утром же всем ясно, что кого-то ночью вязали!
Бабки у подъездов говорят друг другу:
- Вы слышали, что было-то? Ночью-то стреляли! Погоня-то была!
- Да ты что-о!!!
- Точно, говорю! Сама слышала! Прямо у меня под окном. Потом он вырвался и побежал. Но его всё равно догнали у второго подъезда двадцать девятого "А" дома… и убили! Представляете! Говорят, он там до сих пор лежит. Милиции-то понаехало!
- Да ты что!
- … - Бабка, зарыв глаза и выпятив губы, с видом знатока молча кивает головой. Кто ей сейчас не поверит?
- Дела-аа! Как жить дальше? Ребятишек жалко. Мы-то уж ладно - пожили своё…
И так далее.
Разносится миф по всему Постышеву. И до нас доходит уже в более преукрашенном виде, как правило, от родителей, которые категорически советуют и требуют поздно не шариться по улице, каб чего не вышло. "Слышали, вчера двух парней убили? В десять - чтобы дома, как штык!"
А бывали случаи от нас не зависящие, но, тем не менее, мифические, которые ребята с нашего двора всячески тут же поддерживали, развивали, усугубляли и становились в каком-то смысле их создателями. Вот какой случай был.
Лето. Или весна. В общем, тепло. Андрюха Нечёсов идет мимо второго дома куда-то по своим делам. На торце четвертого дома (он расположен чуть выше второго) стоят и о чём-то своём болтают Лёнька Бутин, Вовуня, Кеца и Плиса.
- Здорово, Нечёска, - приветствуют Андрея парни.
- Здорово, парни, - отвечает Андрей и продолжает идти по своим делам.
В это же самое время ко второму дому, по дороге, навстречу Нечёске подходит молодой человек, с виду не местный. К кому-нибудь в гости, наверно, идет. Одет чисто, в отглаженных брюках и в светлой рубашке с коротким рукавом. Скорее всего, в руках у него сверток, раз всем кажется, что он направляется в гости.
Вдруг на первом этаже пятого подъезда второго дома раздается треск рамы, звон стёкол, и оттуда на асфальт выпадает пьяная баба в домашнем халате. Падает довольно больно, это видно по её выражению лица и слышно по выражениям. Пьяный мужик в драной майке что-то орёт ей вслед из развороченного проёма. Она орёт ему в ответ. Оба матерятся.
Парень со свертком приостановился: что такое?
Остановился Андрей.
Пацаны на торце четвертого дома тоже замолкают.
Все смотрят на происходящее. Ждут, что дальше.
Потом, ни с того ни с сего, этот мужик из проёма, уже по пояс голый, весь синий от наколок, вылетает из своего пятого подъезда с топором в руках. Дескать, где эта сука?
Баба, увидев топор, с испугу, начинает орать ещё больше, соскакивает и пытается убежать.
Мужик устремляется за ней.
Нечёс, зачем-то за ним. Скорее всего, хочет спасти женщину. Молодец.
(Я забыл сказать, что Андрюха мастер спорта по самбо уже в свои семнадцать или восемнадцать лет, поэтому ему пьяный местный мужик с топором - семечки).
Андрей догоняет мужика с топором, тормозит его и говорит:
- Топор брось!
- Уйди, пацан! - злится мужик, намереваясь продолжать свою погоню.
- Ты топор брось, - ещё раз по-доброму просит Андрей.
Мужик явно не собирается этого делать, встает в оборонительную стойку (викинг, твою мать!). И тогда парни на торце четвертого дома, раз такое дело, решают помочь Андрею. Они мигом разбирают лавочку у подъезда на штакетины. Плиса и Кеца бегут вокруг дома, чтобы зайти неожиданно позади мужика с другой стороны. Вовунька с Ленькой бегут на подмогу прямо Андрею. Все с дубьём.
Парень, идущий в гости, не понимает, что происходит и, на всякий случай, пятится назад. То есть, разворачивается и быстро шагает обратно, чтобы не попасть в гущу разборок. Так-то - правильно. Но он зря повернулся спиной - теперь он может полагаться только на слух.
Неческа, видя намерения мужика с топором защищаться, громко ему говорит:
- Я не понял - ты оглох? Топорик выбрось!
Мужик догадывается, что Неческа его не боится, тогда он начинает пятиться, чтобы потом убежать.
Нечес понимает, чего тот хочет и останавливает его намерения вопросом и приказом:
- Куда ты пошёл? Стоять, я сказал!
Парень с пакетом, не оглядываясь, набирает ход и переходит на легкий бег, думая, что Андрюха обращался к нему.
Мужик с топором, все же пытается уйти от Нечеса, быстро разворачивается, и, насколько способен в своих шлепанцах, ускоряется. Со стороны кажется, что он бежит за Парнем с пакетом, так как они бегут в одном направлении, только мужик немного позади и с топором.
Парень с Пакетом - ни дурак же, он видит, какое положение дел, и ещё прибавляет ход. А это придурок с топором, вдруг начинает кричать на бегу своей бабе, которая на другой стороне дороге стоит и материт его, на чем свет стоит и выпрашивает конкретно: "Я тебе, падла, устрою! Я тебе башку раскрою! Догоню - зарублю!". И всё в таком духе.
Андрей догоняет мужика с топором, делает ему подсечку, мужик падает, топор со звоном летит в сторону.
Краем глаза Парень видит промелькнувший топор. Ясно - его только что хотели убить! У него открывается второе дыхание, и он ломится уже по-настоящему через яблочную аллею.
Вовуня и Лёнька подбегают с дубинами на помощь Андрею. Но бить уже никого не надо - мужик сидит на асфальте, топор далеко. Чего бедного мужика бить?
Но у парня с пакетом создается впечатление, что с дубинами всё-таки бегут и все-таки за ним. Он паникует. Он ломится в гору не оглядываясь.
Заметив состояние Парня, Вовуня и Лёнька, чтобы напугать его, шутки ради и для поддержания мифов в нашем микрорайоне, орут ему вслед:
- Стой, сука! Стой, тебе говорят! Догоним - убьём!
Парень с ужасом, петляя меж деревьев, ещё больше (хотя, куда ещё-то больше) набирает ход. Нашли дурака останавливаться!
Неческа крепко держит за руку мужчину в синих наколках и проводит с ним политбеседу, объясняя, что бегать по Бульвару без майки в его возрасте и социальном положении не эстетично.
Лёха с Вовунькой ржут, как дураки, и уже просто, от нечего делать, ради тренировки, бегут вверх по Бульвару за парнем.
И тут (совсем про них забыли!) из-за угла дома вылетают с дубинами Кеца и Плиса. Они ближе всех к беглецу и довольно далеко от Вовуньки и Лёхи. Поэтому, показывая на парня со свертком, они кричат, спрашивая:
- Этот?!
Вовуня, понимая всю идиотскую комичность ситуации, останавливается и забивается смехом. Но он как-то пытается объяснить им, что это не тот, что не надо за ним бежать, что ошибочка вышла, чтобы те ненароком не захлестнули Паренька. Но живот надорван от смеха, и Вова только бессвязно машет башкой и руками.
Кеца с Плисой, учитывая их спортивный задор, расценивают это по-своему, типа "Да - это он! Срочно догнать и убить!", и яростно начинают преследовать парня, отрезая ему путь к отступлению с двух сторон и настойчиво требуя остановиться!
Бедный малый из последних-последних сил бежит по Бульвару неизвестно куда, лишь бы убежать от этих дебилов. В его глазах застыли ужас всех поколений тех, кто не живет на Постышево и боязнь расправы за это. Если он не сможет уйти, его забьют огромными дубинами здесь, среди этих цветущих кустов на молодой траве в расцвете его малооставшихся сил!
Вова не может больше - от смеха ему свело живот, пора вызывать "03"! Лёнька тоже на грани истерики! Согнулся и хрипит, а не смеется. Они уже не в состоянии остановить Кецу и Плису - те далеко и увлечены погоней, гонят жертву обстоятельств по скользкой траве, на нечетную сторону, в тупик меж домами, размахивая штакетником, чтобы там его урыть!
Повезло ему - ушёл.
Эти двое возвращаются с видом, мол, извините, не догнали.
Эти двое ещё больше ржут над тем, что произошло и кислыми рожами недогнавших.
Старухи, неизвестно откуда взявшиеся, орут на Нечёску, дескать, отпусти мужчину, хулиган, зачем руки ломаешь?!
Баба в халате забрала свой топор и ушла домой. Её голова маячит в окне, думая, как это теперь всё наладить. Ремонту-то сколько?!
Мужик без майки сидит на бордюре и чего-то бурчит. Нечёс его отпустил.
Нечёс идет по своим делам. Времени мало.
Вовунка, Лёнька Бутин, Кеца и Плиса, бросив штакетник в кусты, смеясь, уходят за дом, посмотреть, кто на поле.
Парень со свертком всё ещё бежит. Он уже проскочил телецентр. До Ново-Ленина осталось почти ничего, если он от туда.
Жизнь продолжается.
Лето. Или весна. Короче, тепло.
Кто скажет, что после такого случая приезжать в гости на Постышево не безопасно?
У них и бабы из окон вылетают, и мужики с топорами носятся, и ещё какие-то недоноски за тобой с дубинами бегут. Ну его на хер, это Постышево! Не поеду больше. Надо - сами приезжайте!
Справедливости ради скажу, что не все так безоблачно заканчивалось, если на Бульваре появлялись "чужие". И это совершенно не касается нас. Восьмой дом в своё время гремел и грешил этим. Бывало (а бывало это каждый день) идет какой-нибудь не местный человек мимо восьмого дома, а на балконе молодежь веселиться: музыка, девки визжат, парни матерятся. Увидели этого человека и кричат ему:
- Э, урод, курить есть?
Человек, естественно, отвечает, что они сами уроды.
А им только этого и надо. Через минуту, вся толпа на улице, бегут за человеком и, если догоняют, сильно бьют. За что? Просто так. Они же, действительно, уроды.
Неоднократно мы были свидетелями таких, с позволения сказать, неприятных инцидентов. И топоры в людей кидали, и ножами тыкали, и, разбив бутылки о стены, с "розочками" шли в бой. Какой только ерунды не случалось. Кровищ, маты, слезы, милиция! Многие из восьмого дома присели. Многие погибли, Но потом, когда пришла Перестройка, практически все жители дома иммигрировали (точнее, вернулись) в ФРГ.
И этому есть своё объяснение.
Как я уже говорил, элитный микрорайон, чем, по сути, и был бульвар Постышева, отстроился в 1964 году. Новенькие дома, маленькие деревья, свеженький асфальт и всё такое. Машин почти нет - тогда, вообще, машин мало было. Всё тихо, белье на улице, подпертое длинными палками (куда эти палки в квартирах пихали?), окна настежь, у каждого дома столик для игры в домино - нормальный уклад. Люди все друг друга знают тысячу лет. Бывшие строители Иркутской ГЭС, рабочие кирпичного завода, пленные немцы, осевшие в СССР, местные жители лисихинских бараков. Раньше здесь стояли бараки, и даже землянки были. Предместье называлось "Лисиха". Говорят, что здесь, ещё до строительства ГЭС, было много лисьих нор. Вообще это была глухая окраина города, поэтому здесь и стоял лепрозорий, и жили пленные немцы, которые после обзавелись семьями и нарожали детей. И татар было много. И хохлов. И поляков. И евреев. И русских. Всех было много, вообще-то. Микрорайон сдали, бараки сломали и почти всех немцев заселили почему-то в восьмой дом. Остальных - кого куда. Те, кто жил по соседству горизонтально, теперь стали жить вертикально, учитывая то, что их дома стали пятиэтажными. Восьмой дом гремел! Все говорили, потому что там немчура живет - они ненавидят нас! Да и без немцев тут хватало шпаны - рабочие кирпичного завода и бывшие строители ГЭС особо не нуждались в воспитательной работе, потому что многие из них прошли школу послевоенных лагерей, и не только послевоенных (Кто платину-то строил?). Мы хоть и были жителями Постышева, но не были жителями Лисихи. Вот и шалости наши были наивными. А у них всё, как всегда, - по-взрослому. Бой - значит бой. Значит - кровь. Значит - новые сроки и вдовы. Но мы к этому привыкли, а они нас знали в лицо, мы были ещё малыми и, к тому же, местными, а волки на своей территории не охотятся. Их дети учились вместе с нами в школе, как правило, до восьмого класса, если ещё раньше не уходили на Малолетку.
Но хватит об этом, а то как-то рассказ потемнел, а ещё не время.
Лично я переехал на Постышево 2 февраля 1975 года. Как выяснилось позже из зарубежного кинематографа, это День Сурка. В каком-то смысле, может, оно и так - жизнь на Бульваре в принципе мало изменилась. Правда, появились новые дома и постарели люди, а "иных уж нет, а те далече", а кто-то переехал, но, в принципе, каждый прожитый день здесь не похож на предыдущий. Хотя утром всё начинается сначала. И яблони в мае цветут все разом, превращая аллею в белую, широкую полосу, которую видно даже с другого берега Ангары. По ней мамочки катают коляски.
Любили шутить
То были мифы, теперь поговорим о шутках.
Люди на Бульваре любили шутить. Может быть, свежий воздух Ангары на них так сильно влиял, быть может, что другое, но в остроумии им не откажешь - это точно.
Вот, к примеру.
Учился с нами до восьмого класса Коля Крюков. У Коли был брат. Как его звали, не помню, но фамилия у него была Зеленый. Все его Зелёным и звали. Росту он был под два метра. Придет, бывало, в школу во время урока, чтобы у Коли ключи от квартиры взять, которые он часто забывал дома, откроет дверь и специально голову свою просунет под самым верхним косяком двери. А учительница понять не может - отчего дверь открылась? Только позже, когда посмотрит под самый потолок, увидит застенчивую улыбку Зелёного.
- Здрасти! Колю можно?
- Ох, напугал опять окаянный! - скажет ему учительница. А потом Коле скажет. - Крюков, выйди.
Весь класс смеётся - шутка удалась.
А худой он был, как "шкелет". Ещё и в джинсах в обтяжку ходил. Где он их только доставал, такие джинсы? - длинные и неправдоподобно узкие. Но дело не в том. Так вот, Зеленый часто шутил ещё так.
Приходят к ним домой гости. Гулянка. Открыли балкон и все окна, потому что лето - жарко. Живут они на пятом этаже. Значит, курить можно, но на балконе - не на улицу же бежать? А дома курить мать не позволяет - все на балкон. В разгар веселья Зеленый выходит на балкон, а через минуту появляется уже из дверей комнаты. Все не понимают, что произошло - видели же, что выходил на балкон. Но молчат, делают вид, что все нормально. "Не врубились!" - понимает Зеленый. Через некоторое время Зеленый опять выходит на балкон, а возвращается из комнаты. Опять все в недоумении, но уже, похоже, врубились. Он снова выкидывает свой фокус… И так было каждый праздник, пока однажды он не зашел в комнату к гостям бледный, как смерть. Оказалось, что он делал? С его-то ростом нет ничего проще, чем от балкона дотянуться рукой до окна соседней комнаты и, при желании, перелезть. А по пьяному делу, сами знаете, все смелые. Вот, чтобы народ посмешить, он и лазил с балкона в окно, пока однажды чуть не оборвался. После, Коля говорил, что он перестал шутить подобным рискованным образом.
Ещё шутили так. Тоже лучше летом. Но этот трюк проходил лишь в том случае, если тот, над кем шутили, жил на пятом этаже.
Кто-нибудь один лезет на чердак со старым ведром. Зачерпнув в него шлака на чердаке, подходил к краю крыши, приблизительно там, где должен располагаться балкон "жертвы". Второй с земли корректировал, куда нужно идти. Потом, когда всё было готово, тот, который на земле, свистел или кричал "жертву": "Выйди на балкон - дело есть!" "Жертва" выходила, корректор давал знак, и с крыши на голову сыпалось ведро золы. Огромное облако пыли! Смех с верху и снизу, крики и маты внутри облака!
Особенно этот номер приветствовался, если на балконе сушилось бельё!
Безобидные шутки.
Лето. На кольце одиннадцатого, пока водитель отдыхает, стоит автобус. Мы подходим к автобусу и просим открыть дверь. Водитель нас знает, поэтому открывает. Мы заходим, раздеваемся до трусов, складываем все вещи кому-нибудь в сумку, и этот с сумкой выходит из автобуса. Через какое-то время автобус трогается и подъезжает к остановке, полной народа. Открываются двери, и выходим мы в трусах, приветствуя публику.
Все в непонятках, но смешно.
Через много-много лет шли мы с Андреем Покулем к нему домой поздно, подчеркиваю - очень поздно, ночью, в приличном подпитии, зимой, в мороз, между сугробов у промерзших домов. Вдруг из одного сугроба выползает маленький мальчик лет восьми, садится на снег и начинает во всё горло орать в темноту: "МииииНТоооооооН!".