На тускло освещенной площадке, с мокрыми от дождя волосами стояла Юля. У неё не было зонтика. Капли, скатываясь по платью, падали на бетонный пол площадки. Туфельки и ножки тоже были мокрые.
- О-па! - непроизвольно вырвалось у Архипа. И уже обрадовано улыбнувшись, он добавил, плавно сделав жест рукой: - Прошу!
- Можно? - спросила Юля, уже проходя.
- Можно, можно, - подтвердил Архип, закрыл скрипучие двери, зажег свет в немытом коридоре и сказал: - Проходи, я сейчас, один момент.
Архип заскочил в ванную, сполоснул рожу, быстро сполоснул ноги (ему показалось, что они пахнут или, по крайней мере, могут пахнуть), выключил воду, наспех вытерся, натянул свою несвежую футболку, собрал со змеевика сохшие со вчерашнего дня трусы, замотал их в полотенце и вышел.
Юля была уже в зале.
- Присаживайся, я, типа, щас, - показав на диван, сказал Архип и шмыгнул в спальню, чтобы положить в шифоньер трусы, поменять футболку, надеть свежие носки и слегка закидать постель для приличия. Заодно посмотреть, не валяется ли чего лишнего на полу или на тумбочке у "брачного ложа".
Через минуту Он вышел со свежим полотенцем в руках.
Что, там сильный дождь? - на всякий случай, чтобы начать разговор, спросил Архип.
Как-то не очень уютно он почему-то вдруг себя сейчас почувствовал. Казалось, что рожа опухла и изо рта очень сильно воняет. Да ещё и не пришел, как обещал, на свидание к ней. В общем, всё вместе - полная фигня. А вот она - пришла!
- Дождь недавно начался, - тоже, не зная, что сказать, ответила Юля.
- Держи, - Архип подал ей свежее полотенце.
- Спасибо, - Юля взяла полотенце и не очень уверенно стала промакивать им кончики волос, симпатично наклонив свою головку набок.
Если бы Архип был пьяный, он точно знал бы, что делать. А в состоянии послеполуденного, точнее поздневечернего, хмельного сна, на ум ничего приличного не приходило. Он решил поставить чайник.
- Чай будешь? - спросил он Юлю.
- Если можно.
- Можно, - Архип пошел на кухню, чтобы не мешать ей сушить волосы, и самому собраться с мыслями. И уже из кухни крикнул: - Есть кофе. Будешь?
- Да.
- Что - да? - не понял Архип и уточнил. - Чай или кофе?
- Кофе.
- Кофе, так кофе, - подытожил он и стал мурлыкать себе под нос, открывая холодильник: "Чай, кофе? Кофе, так кофе, какая разница, все равно, потанцуем…"
В холодильнике была начатая и почти опустошенная ещё при царе Горохе бутылка водки, банка "Бочкарева", твердый сыр, упаковка сосисок и, видавший виды, джем. В голове долбилась мысль: "Что дальше?" Может водки выпить? Тогда, захмелев, он быстро найдет, что сказать и как действовать. Но пить не хотелось - боялся, что не полезет. Сухо во рту. Но, потихоньку, чтобы не было слышно, налив немного в немытую кружку водки, пересилив себя, он все-таки выпил. Не полезло. Превозмогая спазмы, он задавил в себе гадкую жидкость, запив из-под крана водой, вытер слезы, выступившие от неприятной натуги, потряс головой, пропуская воздух сквозь зубы, передернулся и быстро закурил. Закашлялся. Сплюнул в раковину, поморщился ещё и ещё попил водички. Чайник шумел, заглушая возню.
- Дымом подавился, - зачем-то сказал он. - Ты там не скучаешь?
- Нет.
Надо было что-то делать, действовать. С сигаретой и пепельницей в руках он твердо вышел, обошел столик, сел в кресло напротив Юли, поставил пепельницу на столик, стряхнул в неё пепел, откинулся на спинку кресла, посмотрел на девушку и спросил:
- Ты куришь?
- Нет, - Юля застенчиво положила, сложенное вчетверо, полотенце себе на коленки и придавила его ладонями.
- Молодец! - похвалил он, затянулся и, медленно выпуская дым, смотрел на его (дыма) струйку, скосив глаза, как идиот.
Потом была утомительная пауза. Потом его осенило! Точнее, он вдруг подумал: "А откуда она узнала его адрес?"
- А откуда ты узнала, где я живу? Или я сам сказал?
Архип помнил, что он ей, кажется, показывал дом, но в какой квартире он живет, кажется, разговора не было.
- Мне Сергей сказал.
- Сергей? - Не сразу понял Архип. - Плиса, что ли?
- Не знаю, наверное. Ну, этот - ваш друг, который приехал на машине.
- Ну, это Плиса. Наш друг. Ты меня на "вы"?
- Я имела в виду, ваш друг с вашим другом… - как-то смешно получилось, Юлька улыбнулась и добавила: - ну, с этим, с которым вы сидели - я это имела в виду.
- С Покулем?
- Наверное.
- С Покулем, конечно, с кем ещё?
Юлька поняла, что совсем запуталась.
Архип понял, что Плиса - гаденыш по пьянке его сдал. (А вдруг бы я был с другой бабой? В принципе, ну и что? Не открыл бы, да и всё. Кто она мне? Значит, Плиса не сдал, а, наоборот, отправил ко мне девочку. Молодец Серый! В следующий раз, если мой адрес кому-нибудь вякнешь, балбес, - шлифты моментом загашу!)
Архип почувствовал, как забурлили "старые дрожжи".
О! Водочка пошла! Тайно выпитая водочка - пошла! Бросило в потик. Смачно затянувшись ещё разок, выпустив дым на этот раз в потолок большим потоком, Архип произнес:
- А я, вот, курю. Плохая привычка, но приятная. Много раз уже бросал, все равно - начинаю. Особенно, когда выпью. Хочешь, чего-нибудь выпить?
- Я вина купила, - вдруг сказала Юля и протянула руку за своим пакетом, который, вместе с сумочкой, стоял на полу возле дивана.
Архип удивился. Он не заметил ни пакета, ни сумочки, когда она пришла. Тем более, он не был готов к тому, что она вина купила. Но всё это было в строчку! Он встал, открыл балкон:
- Пусть проветрится.
На секунду замер в проеме.
С улицы тянуло приятной прохладой, шум дождя усилил значение сырой летней ночи, дав понять, что лучше сидеть дома. Границы комнаты значительно расширились. Приятно слушать ночной дождь, стоя у открытого балкона. Смотреть на блестящие лужи и листья, подсвеченные светом соседних окон, вдыхать прелые запахи лета, слушать звуки спешащих прохожих, одиноких машин, какую-то музыку из дома напротив. Маленькие мотыльки ползли по стеклу, спасаясь от воды. Хлопнула дверь подъезда. Зазвонил телефон у соседей внизу - у них тоже открытый балкон. На горе у помойки пацаны подрывали петарды.
Он посмотрел в отраженье окна. "Официантка!" - чиркнула мысль, и вдруг параллельно промчалось грязное слово с первой буквою "Ё" Сидит на диване, мокрая, в платье, достает из пакета бутылку! Красивая сучка. Волнуется, видно. Неуверенна. Зачем она здесь? В это время в гости не ходят к незнакомому мне! Разберёмся. Пришла - значит, хочет. Хочет - получит, восемнадцать уже есть! Вперед, Сигизмунд!
Окурок улетел в темноту.
- Что пьем?
Ответа не надо было - нужен был только вопрос, поэтому тут же он вставил:
- Я - водку буду. Сейчас принесу посуду.
И вспомнилось сразу, как он попросил её принести им посуду, улыбнулся и пошутил:
- Или Вы предпочтёте из пластика пить.
Она поняла его шутку и ответила:
- Нет - их ветром сдувает.
- Нормально! Хотите меню?
- Хочу в туалет. Можно?
- Вон там, - Архип указал.
Вода слишком долга текла после того, как шумел унитаз. В холостяцкой квартире есть всегда свои навороты - незаметная щель снизу ванной двери. Нужно только неслышно взглянуть.
Она кое-что освежила, зажав подбородком подол. Посмотрела на мокрые пальцы.
"Отлично! - Архип улыбнулся. В нем всё закипало и всё поднималось. - В атаку, в атаку, в атаку!"
Откупорив бутылку, он налил ей вина, добавив в бокал её капельку водки. Для верности, чисто. Себе он налил очень скромно. Не лезло, покуда. Но верил, что может полезьти, но пусть, пока так постоит. После посмотрим, решим, разберемся, увидим. А ныне, пока, то есть прямо сейчас, начнем Поэтический Вечер!
Нарезал сосисок, сыр накрошил, намазал на хлебушек джем. Нашел карамельки, в вазу насыпал. Всё классно! Осталось лишь шесть сигарет. Протянем. Прорвемся. В атаку! В Атаку!
- За нашу случайную встречу! - вспомнился кадр из фильма.
Она улыбнулась. Звякнув бокалом, бокал не допила.
- До дна! Зло нельзя оставлять! - старый прием, чтобы взять на "слабо" тех, кто слабее (ещё раз) покуда.
- Не надо - всё будет нормально, - сказала она.
- Ты думаешь?
- Знаю.
- Ну, что же, как знаешь. Ты не боишься?
- Чего мне бояться? Зачем я пришла?
- О-го! - (Хорошо бы здесь хлопнуть хлопушкой!)
Она посмотрела с лукавой улыбкой.
Он в ответ улыбнулся.
- Так, может, не будем терять драгоценное время?
- Давай, - согласилась она.
Люстра погасла, дождь за балконом, под платьем всё голо, мокрые губы, мокрые губы… Становится жарко. И шёпот нежнейший в ночи: "В меня только не надо".
Утро. Как в фильмах: кусок занавески, дует с балкона и…. Утро.
Стрёмное, серое утро. С похмелья! Теперь уже в спальне, в кровати. Комки одеяла, уляпана простынь, подушки, бутылка, бычки в чашке с сыром, холодные ноги, теплая титичка, голая попка в отражении шкафа. Рука, чёрт возьми, затекла. На плече - эта Юля. "Официантка!" Хочется сикать. Конкретно охота!
- Секунду, малышка, - он вытянул руку, - я быстро, я скоро вернусь.
Она прошептала: "У-гу".
Он в туалете, смотря на что надо: "Ну что? Не поймал трихомуду, бродяга?"
Надеясь, что нет, сполоснулся под душем. Взбодрился. Обтерся. И (голый) вернулся в кровать.
Холодная попка. Но классная попка. Погладил. Помял. Погладил по спинке. Опять помял попку. "Приятно" - она чуть проснулась, легла на животик. Погладил ещё раз, но уже откровений. "Приятно". Чуть раздвинула ножки. Ещё раз! Ещё откровений! "Приятно!" Ещё раз… Еще чуть…
Тут, кадр из фильма про львов ("Би-Би-Си") - их брачные игры. Сумел бы - схватил бы за шею зубами. Но нет, не сумел. И так получилось. Тут же вспотел и рухнул без мочи, без сил, в смысле, рухнул. Она прилепилась к плечу. И сразу уснули. Приятно уснули, забылись без сил. Уснули, забылись. А ветер рвал штору. Холодный был воздух. И дождь по окну колотил.
Поэт, твою мать! Слышишь? - Покуль стучится монетой.
- Кто?
- Маркиз.
- Хуйкиз, - открылась скрипучая дверь. - Чё приперся?
- Спишь, свинья?
- Спим.
- Спи-ите? - Покуль был пьян.
- Сколько время?
- А тебе, какое дело?
- Правда, сколько время?
- Третий час, - Покуль прошел в большую комнату, специально переложил Юлькино платье на кресло и сел на диван. - Всё-таки, какая ты свинья!
- Есть сигареты?
Балкон был открыт. Дождь кончился. Орали стрижи. Покуль достал легкий "Next".
- Какую херню ты куришь. - Архип взял сигаретку.
- Плису подрезали.
- В смысле?
- Да, так - легонько. Только что встретил. Перевязанный, из травмпункта идет. Улыбается. Полтинник занял на лекарства. Тут же в ларек зашел.
- Жить будет?
- Куда он, нахер, денется? Он нас с тобой ещё переживет. Ты-то что, свинья, опять поскудил?
- Маленько есть. Маленько было. Ещё не отошел от вдохновения. Может, ты свалишь, а?
- Не гуди! Сейчас уйду, - Покуль достал деньги. - Это - за вчерашнее.
- Вяжи, а? Дрюля? Ты, что - дома не ночевал?
- На дачу уехал.
- Ты же домой пошел.
- Пошел. Поругались! - Покуль махнул рукой. - На дачу уехал. На "Мерсе" какие-то парни до дачи подвезли. Всю дорогу себе и мне мозги пилили о каких-то машинах: какая круче, какая приемистей, какая-раскакая. Заколебали… "Мерин" у них, конечно, ещё новенький, блестящий, ещё краской внутри пахнет. Я устал, голова разболелась, и я им говорю: "Можно я здесь нацарапаю ключиком: "Цой Жив!"?" Сначала они не врубились, потом рассмеялись, потом мы скорефанелись и до дачи доехали быстро. Правда, пока шел к даче, промок, как собака. Дождина-то какой был!.. - Андрей увидел в глазах Архипа полную безучастность, понял, что зря он всё это здесь гонит, и спросил: - А ты с кем?
- С Юлей.
- Всё-таки ты - свинья!
Архип вздохнул, сделал паузу, указывая глазами на дверь соседней комнаты, и в конечном итоге очень культурно попросил: - Сваливай быстрее, а?
- Всё, всё я пошел, - Покуль встал, покопался в кармане и кинул на стол мокрый пятихатник. - Это вам на гандоны.
- Спасибо, ханыга.
- Не за что! - и по-дружески прильнув потным лбом к голове Архипа, взяв его за затылок холодной рукой, Покуль добавил: - Гаденыш ты!
- Ещё какой! - ответил Архип, настойчиво направляя Покуля к выходу.
Всё! - наконец-то скрипнули двери, Покуль съебался.
Заспанная Юля появилась в полотенце:
- Привет.
- Привет, - ответил Архип.
Она классно смотрелась.
- Я в ванну. Ты не против?
- Нет.
Щелкнул выключатель. Закрылась дверь в ванной. Зашумела вода.
Архип пожалел, что не сходил первым. Пришлось отливать в раковину на кухне.
"Прав Покуль - я полная свинья!" - открыв воду, он ополоснул раковину.
Воскресенье же. Завалившись на диван, отыскав пульт, он включил телевизор. На экране кто-то кого-то ловил. И так на всех каналах. Достали! Архип выключил телик. Почти тишина. Лишь в ванной шумела вода. Да на улице ветер шелестел листьями. Но в комнате было приятно прохладно. И полный упадок сил. Хорошо побесились! Что дальше?
В таком состоянии лучше не думать, что дальше. Сейчас она выйдет, и всё примет логичный оборот. Архип, закрыв глаза, глубоко дышал. Сколько раз приходили такие дни? Сколько раз такие дни приходили и не забывались, а лишь затаивались где-то в глубине памяти, чтобы потом опять всплыть в похожем состоянии? И чем больше живешь, тем больше накапливаешь таких дней, такого состояния, тем больше, когда оно придет - оно уже не напрягает, не пугает, не тупит. С опытом, когда знаешь, что всё равно ничего плохого не произойдет, даже если вы вчера побесились, начинаешь ловить какой-то кайф от таких "приходов". Вот так, наверное, становятся алкоголиками: напился, натворил черте-чё, а ничего плохого не произошло. Значит, можно так жить. А Архип был против такого поворота событий! Он считал себя выше, чем вся эта каша, и всегда обещал сам себе: надо бросить курить, отказаться от пива, плюнуть на девок, найти свое место под солнцем и начать жить нормально. А то пропадешь, будешь водку закусывать дикою грушей и сдохнешь в траве Родников. "Всё! В понедельник бросаю курить!" А девочка так ниху… хры, хорошая девочка, правда? Да что ты - прилипло. Поэзия чёрной строфы. Завязывай Архип! Вот, зачем ты произносишь: "Закусывать дикоЮ грушей", "В траве Родников"? Очнись, всё позади, скажи просто: "Закусывать грушей", "На Родниках, в траве!", и тебе - полегчает! Цыганская, ты, душонка! Нагулялся твой медвежонок? По-моему, даже, с лихвой. Опять? Пропусти слово "даже". Хрен с ним! Пропускаю! Давай, выходи! Я задолбался здесь валяться и мерзнуть! Скотина? Согласен, - скотина! Послушай, ты можешь хоть раз не выдумывать?… И что ты бурчишь сам с собою?…
Юлька (теперь она стала Юлькой) вышла из ванной в его вчерашней майке одетой на голое тело. Подошла к дивану, на котором в одних трусах валялся Архип, не втягивая живот, со своей долбанной колобудой полупротрезвевших мыслей и ощущений, и присела на край. Он открыл глаза. Сквозь майку так маняще выделялись соски, заманчиво белели ножки, блестели мокрые волосы, с балкона дул ласковый ветер, что он не сдержался и потрогал пальцами ближайшую классную грудь. Приятно, до смерти!
- Ну, как ты? Хреново? - спросила она и погладила его по голове.
Ё-моё! Девочки восемнадцать лет - в дочки годится. Чего бы там понимала? А спрашивает, как мама. И от этого становится жалко себя. За то, что ты такой мелкий, ничтожный, пропитый, без работы, без денег, без будущего, бестолковый здоровый мужик, и всё, на что у тебя хватает мозгов, так это заволочь такую девку в постель! Тебе, - ровесниц мало? Ровесницы - дуры, жирные твари, старые суки! А эти? Что - лучше? Сексотки, секлявки, мандюшки, сосульки, кобылы, уродки - бля, всех ненавижу! Порвал бы всех, нахер! Твари! Чё вам всем надо?! "Официантка!" Убил бы, бль, суку! "Ну, как так возможно?" Зла не хватает!..
- Хочешь чай? - спросила она, проведя чистой ладонью по его щеке. - Давай, я поставлю. Ты плохо выглядишь. Устал?
Юля нежно поцеловала Архипа в лоб.
- Хочу, - ответил Архип.
Она встала и ушла на кухню.
А у него от ветра с балкона потекла из левого глаза скупая слёза. Он пальцем её стер, ладонью прикрыл лицо, а потом лег на живот и уткнулся в подушку. Так легче, теплее - хоть их, этих всех, никого здесь не видать и не слышать жалкие речи! Достали!
Суслик-шатун
Кстати, вы знаете, что зимой животных гораздо меньше? Птицы, само собой, улетают в теплые края. А вот животные, ну, те, кто не дурак отмораживать себе что-нибудь, те залегают в спячку. Поэтому зимой животных меньше. Лидер у них по этому делу, медведь. Этот спит всю зиму напропалую. Чего-то сосет. И не дай бог его разбудить - кошмар! Медведь-шатун - страшная вещь! Его даже охотники бояться. Появиться если где-нибудь шатун - за ним сразу облавы, гоны, ваби устраивают. И убивают! Те, что поменьше, казалось бы, опасности не представляют: бурундуки там, мышки всякие - все те, кто зернышки хавают. А чего их бояться - они же маленькие и не плотоядные вовсе - на человека не нападают, и нормально. Сами замерзнут - чего за ними гоняться. Ага! Не тут-то было! Знаете, кто самый страшный из разбуженных зимой? Суслик-шатун. Сейчас я расскажу одну историю, если хотите. Короче, дело как было:
Я точно не знаю, что его разбудило. Может, метеорит где-то рядом в поле грохнулся, и суслика подкинула на своей травяной подстилке так, что он башкой ударился о потолок своей норы и очнулся. Может грунтовые воды какие просочились в его конуру. Может, что приснилось. Любую версию выбирайте - это не важно. Факт есть факт - суслик проснулся. Зима, холод собачий, а он проснулся и ни в одном глазу - сон как рукой сняло и больше заснуть не может, как не ворочался и не пытался вернуться в состояние анабиоза. Всё! Тю-тю, проснулся! Чё делать? Побродил по норе, пожевал протухшие листья, нашел в темноте какие-то злаки, сожрал, и, устав натыкаться на края острой соломы, решил выбираться наружу. А он же зимой на улице ни разу не был. Ну, в смысле не на улице, в смысле на природе. То есть, в поле своем, на верху, да, хрен его знает, как это для них называется, одним словом, он зимой не вылазил из норы. (И словом не одним и надо было сказать "не вылезал"). Ладно, поехали дальше.
Он прогрыз свою пробку, которой ещё осенью вход замуровал. Осенью-то она мягкая была, а тут, на его удивление, твердая как камень и холодная - головой не выдавишь. Пришлось грызть. Ничего - прогрыз. Погрыз - посыпалось что-то белое. Ведра два насыпалось. Это снег. Холодный, аж лапки обожгло. Вот тебе здрасти - вылез. Не ожидал. А всё! Замуровывать больше нечем, да и холоду в хату напустил, застудил помещение, идиот. Теперь только вперед. Вылез, бля, чуть не ослеп! Все белое и сверкает.
- Чё такое?! Не понял! - подумал суслик. - Где поле? Где зяблики? Какого хера тут пенопласта насыпали?