У девушки на груди, точнее на фартучке, висел бейджик. Корявым почерком синим фломастером было написано: ЮЛЯ. Можно было и не спрашивать. Но он спросил.
- Юля, - ответила девушка.
- Юля? Юля, Юля, мы встретились в июле! В июле здесь обслуживают Юли. В августе - Августины. В сентябре - Сентябрины, в октябре - Октябрины…
- В ноябре - наеблины! - вставил Покуль.
Не обращая внимания на его паршивые слова, Архип закончил мысль:
- Это судьба, Юля! - и тут же спросил: - Школу когда закончила наша Юля?
- В прошлом году, - автоматически ответила девочка.
- Значит, восемнадцать уже есть?
- Есть, - созналась она.
- Вот и отлично. Я к закрытию подойду. Будешь ждать?
- Вам ещё чего-нибудь принести?
- Ещё пива.
Юля, не ответив, упылила.
Парни навалились на мясо.
Вдруг, Архип остановил себя в поедании шашлыка, положил кусок на тарелку и, повернув голову к Андрею, произнес, вспоминая:
- Была у меня одна Юля… - потом сделал паузу, прищурил глаза, типа, оценивая собеседника, и почему-то добавил: - А, впрочем, тебе это ещё рано! - развернулся и стал дальше доедать свой кусок.
Андрей рассмеялся:
- Вот в этом ты весь, цыганяра! Рекламы насмотрелся?
Архип улыбнулся в ответ. Откинулся на спинку кресла, пытаясь языком выдавить застрявший кусочек меж зубов, взял зубочистку и оценил:
- А мясо - нихуя так!
- Ты про Юлю? - спросил Андрюха.
И они уже оба громко засмеялись, понимая друг друга. Чурки оглянулись.
- Всё! У меня уже полный живот. Надо отдышаться, - Архип смачно выдохнул, оттянув губы. - Пауза.
- А я, пожалуй, ещё водочки выпью, - подражая товарищу Шарикову, произнес Андрей и потянулся к графину.
- Только - пиво! Только - пиво! - подыграл ему Архип голосом Паниковского, который, вообще-то, говорил о краже.
Выпили. Закурили. Откинулись.
- Вспомнил, как Завод собаку жарил, - глядя на кости, произнес Архип.
- …..? - Андрей вопросительно посмотрел на него.
- У Завода же туберкулез был, ты в курсе?
- Я в курсе, - Андрей кивнул головой. Глаза его уже блестели, как у пьяного. - Жарко.
- Короче, Склифасовский, приходят ко мне Ткач с Заводом. В пакете - кусок мяса. Барашек молодой, маленький. Говорят: "Противень доставай, будем барана жарить". Жарьте, - жалко, что ли? Разделали, лук, морковка, специи, короче, всё нормально. Пожарили, пожрали, ещё осталось море. Куда девать? Я в форточку, в холодильник поставил. Помнишь, у меня на форточке холодильник был прибит? Ящик, такой цинковый.
- Да, помню.
- Ну, вот. Зима была. Мы всё в этом ящике хранили. Противень тока-тока входил. Ну, не важно. Короче, на следующий день мать достает противень. "Кто это собаку жарил?" - спрашивает. Какую собаку? Это баран. "Нет, ни Это - баран", - говорит она. - "Это - собака". Её-то лечить не надо, махом раскусила. А перед этим, мы этого "барана" всей семейкой так с аппетитом хавали. Короче, мне-то всё равно, а вот моим-то поплохело. Позже выяснилось, что это фокстерьер. Вкусный, кстати говоря. Где-то они его поймали. Типа, девочка вывела собачку погулять.
- Говорят же, что при туберкулёзе надо собачатину есть.
- Во-во. Я в это не очень-то верю, но Боря ел. Привез себе подарок из Армии, охламон! И не лечился ни-хе-ра! Придет, сядем на кухне, выпьем, а он говорит: "Вот, знаешь, Архип, каждый день иду домой и думаю: дойду или нет?" Доходил.
- А как он умер? Знаешь? Он же не от туберкулеза умер? Говорили, погиб.
- Нет. Не от туберкулеза - это точно. Ткач говорил, что они с Заводом и ещё там с компанией каких-то молодых халяв у Шлыка забухали, а кто-то из соседей ментов взял и вызвал. Помнишь, закон такой был: до двадцати одного года бухать запрещалось? А тот, кто бухает с теми, кому нет двадцати одного, того и забирали, как виновного. Шлыку тогда только двадцать лет было. Кто знает, сколько лет было халявам. Я думаю, что не больше, чем двадцать. Короче, не важно. Ткач с балкона, с третьего этажа по старой привычке ушел. У него этот трюк отработан был веками. А Боря следом за ним. Всё бы ничего, да, говорят, Боря зацепился за перила и рухнул на спину. Подняться не смог. После выяснилось, что он все внутренности себе оторвал. В реанимации долго пролежал. Мать его выхаживала, но, к сожалению, не выходила. Вот так Боря и скончался. Не от туберкулёза, как все время боялся. Судьба распорядилась по иному.
Архип вздохнул, затушил сигарету в пепельнице, снова откинулся на спинку красного кресла и продолжил.
- Я-то вообще не знал, что он погиб. Даже не знал, что он в больнице был. Я тогда только в институт поступил, видимо, где-то на картошке был, не виделись долго. А тут как-то с Витьком Кадачем и с какими-то его знакомыми бабами ехали в тачке, одна говорит, надо домой заехать на минуту, что-то там забрать. Подъезжаем - Борькин дом. Я говорю: "Борю Заводского знаешь?" Он говорит: "Знала. Жалко его". Я говорю: "В смысле, знала? Жалко?" А она говорит: "Ты что, не знаешь? Его же похоронили". У меня глаза по шесть копеек. Ну, и рассказала она мне, что знала. На следующий день я к Женьке. Спросил: "Правда?" "Да!", - отвечает, но и уже конкретно рассказал, что и как произошло. Жалко Борьку. Но ничего не поделаешь. Сами не знаем, где она нас скосит. Вот так-то, брат!
Архип помолчал немного, потом добавил:
- Говорят, у него после смерти дочка родилась. Мать Борькина её к себе забрала и вырастила. Так что, хоть после себя Завод кого-то оставил, Царствие ему Небесное. Давай помянем, раз уж заговорили.
- Давай.
- Тогда и Ткача помянем. Давай, вообще всех наших бродяг помянем. Стоя.
- Давай.
Налили водки. Встали. Помянули. Архип даже перекрестился.
Начали садиться.
Чурки опять на них оглянулись, засмеялись, что-то меж собою: "Гыр-гыр-гыр…"
- Хули они на нас пялятся? - пьяный Покуль в недоумении развел руками. - Давай им ебасосы расшибем?!
Это было сказано громко, специально громко, чтобы чурки слышали. Покуль, как нажрется, всегда себя так ведет - вызывающе смело.
- Конечно! Давай! - согласился Архип, тоже громко. Деваться-то уже некуда - слово сказано, так надо усугублять, как учили. - Пошли!
Они отодвинули стулья. Двинулись было.
На площадку к кафе, вдруг, залетел старый желтый "Москвич", подняв огромное облако пыли.
- Это ещё что за уроды? - не понял Андрей и остановился. Архип тоже застыл.
Открылись все двери машины, и из них вылезла пьяная компания каких-то молодых людей. Серёжа Плесовских, в сиреневой несвежей рубахе, в заляпанных джинах и пушистых домашних тапочках на босу ногу, устало поднявшись с переднего пассажирского сидения, плохо видя, разглядывал всё вокруг себя, облокотившись на дверцу. Наверное, искал свободный столик, которых тут было миллион.
- Свободные столики есть? - спросил он у хозяев заведения, играющих в нарды.
Те, сразу и не поняли, что надо отвечать, когда вокруг - всё свободно.
- Вот этот свободен! - крикнул Покуль, указывая на столик, где сидели деревянные игроки-хозяева.
- А-а-а-а! Братва! - помедлив секунду, пока не узнал, заорал Плиса. Узнал. - Я щас! - сказал он своим.
Серега шел здороваться.
- Вы чё тут делаете? - спросил Серый.
- Тебя ждем, - ответил Архип.
- Всё, я приехал, - сказал Серега и засмеялся, пожимая руки. - День рождения у нас тут, у пацана одного. Раскумариться надо немного. Как тут?
- Скучно без вас, - ответил Покуль. - В нарды хотите поиграть?
- Сейчас мы тут во всё поиграем.
И обращаясь к своей компании, он добавил, делая объясняющие жесты рукой:
- Давайте, это - два столика вместе… Да, это - не закрывай. Пусть открыта - нагреется. Мотор глуши. Всё! Братва, я щас разберусь, - это он уже говорил Архипу с Андреем, - потом потрещим. Лады?
- Давай, давай.
Андрюха с Архипом сели на место пока - передумали, Плиса сбил.
- Где у них здесь туалет? - спросил Андрей.
- А вон дверь, за мангалом, - показал Архип, он здесь уже бывал.
- А я-то думаю, что шашлычки у них такие вкусные? - Андрюха покачал головой. - А они, оказывается, немножечко с душком!
- Хорошо, что не с подливой.
- Вот, уроды! - закончил Андрей, резко поднялся и нетвердой походкой пошел в туалет.
Жара, развезло слегка братишку.
Через пару минут подошла официантка Юля:
- Ещё что-нибудь заказывать будете?
- Юля, детка, ты посмотри, какие бандиты приехали. Они сейчас напьются и всё тут разнесут. Обязательно будет скандал! Тебе это надо? - Архип смотрел на Юлю.
- Нет, - тихо ответила она, настороженно поглядев на Плисину компанию.
- Ты бы отпросилась пораньше, да мы бы пошли ко мне, от греха подальше.
- Меня не отпустят, - ещё неуверенно, но уже по теме сказала Юля.
- Отпустят, - воодушевился Архип, чувствуя, что девочка клюёт. - Обязательно отпустят. Давай, я попрошу. Или вон, Андрей Андреевич попросит. Ему, вообще, никто не отказывает.
Как раз подошел Андрей:
- В чем проблема?
- Да вот, Андрей Андреич, Юлю не хотят отпускать пораньше с работы.
- Как же так? - показательно-недоуменно спросил Андрей. - Вот сволочи!
Юля уже была не рада, что подошла. Чтобы перевести тему, она ещё раз спросила:
- Ещё будете что-нибудь брать?
- Водку, - твердо сказал Андрей и сел на место.
- Всё?
- Юль, серьезно, давай отпросись и, лучше ко мне пойдем, чем до двух часов с бандитами крутиться. Я правильно говорю, Андрей Андреич?
- Абсолютно!
- А дома-то что делать будем? - вдруг спросила Юля, не поднимая глаз.
Архип не ожидал такого поворота событий, но сориентировался мгновенно:
- Слайды посмотрим!
Покуль чуть не подавился! Ему понравился ответ, и он заржал, как идиот.
Архип укоризненно посмотрел на него.
- Ну, прости, прости, - сказал Андрей и сделал жест, дескать, больше не буду.
- Я постараюсь, - не смотря ни на что, пообещала Юля. - Но только ни раньше девяти. Раньше - все равно не отпустят. Другая смена - с девяти.
- Отлично! Я в девять приду. Хотя, мы ещё и не уходим. А банде я скажу, чтобы вас не обижали. Хорошо?
- Спасибо, - сказала Юля. - Водки сколько?
- Двести тридцать грамм, - заказал Андрей.
- И бутылку "Бочкарева" с орешками, - вставил Архип. - Приключения продолжаются.
Высоко-высоко в небе стрелками носились стрижи. Маленький самолетик над Ангарой "резал" голубизну тонкой белой полоской. Жужжали те же пчелки. Дымок от сигаретки нехотя поднимался вверх и путался в листьях груши. Запрокинув голову, закрыв глаза, поддатый Архип отдыхал в кресле. Ещё бы десять минут и он бы уснул. Но зазвонил телефон.
- Да, - хрипло спросил Архип, и, прокашлявшись, прочистив горло, добавил. - Слушаю.
- Прии-вет, - прозвучал в трубке заманчиво-томный женский голос.
- Здоо-рово, - подражая ему, ответил Архип, ещё не понимая, с кем разговаривает.
- Что делаешь? - провоцировал голос.
- Жду твоего звонка, - врал Архип, так и не понимая, кто звонит.
- Дождался? - издевался голос.
- Нет, - ответил Архип, - ещё жду.
- Чего?
- Тебя, любимая, - Архип знаками маячил Андрею, что не понимает, кто это звонит, но продолжал. - Ты где?
- Возле твоей двери.
- А ты?
- А я в ванной, - первое, что пришло в голову, ляпнул он. - Сейчас открою, вот только оботрусь полотенчиком насухо и открою, мой зяблик.
Архип зажал трубку и сказал Андрею:
- Я сейчас быстро - она в моем подъезде, я вернусь.
- Кто это? - не понял Андрей.
- Хер её знает. Я быстро.
Архип сорвался по направлению к дому, отключив телефон.
Бесшумные кроссовки тихо ступали по ступенькам подъезда. Но плечо вдруг с грохотом зацепило письменные ящики, которые, какой-то мудак прибил на стену вдоль подъема, потому что, видите ли, они не давали ему открывать двери квартиры, когда он поставил себе железную дверь. "Долбанный холодильник!" - вспомнил Архип и замер. На площадке третьего этажа, тоже перестали дышать, прислушиваясь. Пытаясь разглядеть, кто там, в проем между лестничными маршами, Архип, кажется, понял, кто приперся. Вероничка! Она, тоже, смотрела сквозь проем. Но, кажется, не поняла, кого видит, потому что Архип, сразу отдернул голову. Он начал медленно, бесшумно, не подходя к проёму, спускаться к выходу из подъезда. Громко зазвонил телефон. "Твою мать!" - мысленно выругался Архип, потому что высветился тот же номер. Выпрыгнув из подъезда, Архип ответил:
- Ал-лооо!
- Ты что от меня прячешься? - в прохладном подъезде цокали каблучки - Вероничка спускалась.
- Хотел напугать - специально спустился с балкона, - наврал Архип. - Ладно, не получилось, ты меня раскусила.
Телефон отключился. Вероничка выходила из подъезда.
Грудастая блондинка с голубыми глазами, о которой только и мечтать, Вероничка очень раздражала Архипа. Ну, всё при ней! Нет же, - ему не угодишь! Уже года четыре она была готова на всё, и делала всё, что он ни пожелает, но всё ему не угодишь. Архипа раздражало то, что каждое утро она начинала ныть:
- Погладь меня… Обними меня… Поцелуй вот сюда…. Ну, что ты такой неласковый? С девушками нельзя так. Взял свое, а утром уже не нужна? Не прогоняй меня - я милая. Ну, погладь меня… Ну, будь нежней…. Совсем ты неласковый….
А какой, блядь, неласковый, если с похмелья голова болит так, что не до Веронички, не до Ебоничке - вообще, ни до чего! Завыла опять! Чтобы с ней завалиться на ночь, он напивался, как свинья, чтобы она ему захотелась. Иначе бы он её выгнал. И баба-то, вроде, классная, - так нет! Натура дурацкая, что ли? А он, почему-то, не хотел её обижать - она же к нему хорошо относилась и, в принципе, ничего плохого не делала. Только - хорошее и приятное, чего бы он от неё ни запросил по пьянке. Не было противоядия от неё - на всё соглашалось. Оставалось одно - не появляться у неё на глазах. Или, как он понял недавно, начать неосторожно хамить и сильно занимать деньги.
- ВирОника (он специально сделал ударение на "О"), ты, как в жопу глядела - деньги есть? - Архип горячо её обнял и, даже, поцеловал в левый сосок прямо через одежду.
Вероника не поняла, как ей себя вести при такой наглости, поэтому спросила:
- Не поняла?
- Молодец, что пришла! Деньги есть?
- Нету, - соврала Вероника. Она всегда брала собой деньги, когда шла к нему - знала, что сейчас начнется, но надеялась каждый раз, что не начнется.
Архип это тоже знал.
- Серёжки тоже сгодятся - снимай! - обнаглел Архип.
- Больше, ничего не снять?! - разозлилась Вероника.
- Потом, потом снимешь! - парировал Архип. - Бабки нужны, друг залетел - сейчас не рассчитаемся - ему вилы, бандиты уроют! Надо выручать! Пошли.
Схватив Веронику за руку, Архип потащил её к кафе "У берега".
Андрюха, как по заказу, седел в окружении Плисы и его друзей и о чём-то мирно беседовал. Но издалека, так не казалось - больно лица у Плисы и его друзей были "одухотворенными".
Архип, не подводя веронику к территории кафе, указал на Андрея и сказал:
- Видишь? Уже прессуют! Деньги нужны!
Вероника остановилась на аллее. Дальше ей самой не хотелось идти. Там, такие пропитые рожи - не хотелось!
- Сколько? - спросила она.
- Да, хуйня - мелочь, двенадцать тысяч.
- Ско-олько??? - у Вероники сперло дыхание. Рублей пятьсот она была готова дать, но двенадцать тысяч!!!!
- Снимай сережки, - не унимался Архип. - Другу - пиздец!
Вероника достала из сумочки тысячу.
- Вот. Больше нету.
- Мало! - сказал Архип. - Занять у кого-нибудь можешь? Давай, сейчас позвоним.
Андрюша, как назло, начал обниматься с Плисой и, смеясь, давить своим кулаком ему в щеку. Стало ясно, что никаких разборок там нет. Он просто издевается над ней! И матерится, Свинья!
- Сволочь ты, Бчимковский! - выругалась Вероника, вырвала свою руку и, со слезами на глазах, потыкала вверх по Бульвару.
Штука осталась у Архипа в руках.
- Нежная! - только и успел вспомнить Архип кадр из "Золотого телёнка".
Но штуку оставил себе.
Принесли счет.
- Чё, Андрюха, - домой?
- Я - домой, - ответил пьяный Андрей. - Деньги есть?
- Конечно, или как сейчас говорят, разумеется.
Андрей хлопнул Архипа по плечу и всё же попытался достать из кармана свои деньги.
- Оставь на завтра. Я раздобыл.
- Не-е, я поучаствую! - Андрей лез за деньгами.
- Дрюля, я раздобыл ещё деньжат на халяву, - Архип показал "синий фантик". - Барышня дала. Дуй домой, братишка. Завтра пригодятся.
Андрей, не понимая, посмотрел на Архипа:
- Точно?
- Да. Точно. Иди.
- Хорошо. Созвонимся.
Тяжёлой походкой Андрей пошел в гору. Где-то там, за горой находился милый его доброму, героическому сердцу дом.
Отдавая Юле Вероникину штуку, Архип сказал:
- Сдачи не надо. В девять буду.
- Я договорилась, - заговорщически ответила Юля, - отпустят!
- Отлично! - оценил Архип и поцеловал Юлю в щеку.
Она, даже, не отдернулась.
"Моя", - подумал Архип и почувствовал твердость своего… намеренья.
Сначала Архип услышал шум ветра и стук крупных капель дождя, падающих на листья изгибающихся клёнов за открытым настежь балконом. Было уже темно. Ветер иногда врывался в комнату, поднимая тюль, прикрывающую проем балконной двери, и раздувая штору. Дождь усиливался. "Сколько ж время-то?" - подумал Архип и посмотрел на дисплей видеомагнитофона. "23:23" - мигали цифры. Архип приподнялся и кое-как сел на диван. Во рту была помойка, причем, очень сухая помойка. Рука чесалась от укусов комаров. Ноги затекли от резинки коротких носков. Чуть нагнувшись, Архип попытался указательным пальцем стянуть носки. Ему это удалось. Сразу приятно зачесались лодыжки, "гофрированные" резинкой, но по ногам потянула прохлада от открытого балкона. Клены всё сильней изгибались, шелестя ветками, дождь уже хлестал ни только их, но и весь хлам на балконе. Брызги летели в квартиру, заливая пол у балконной двери. Тюль намокла. Архип неуверенно, нетвердо встал, пошел, закрыл балкон, почесал искусанную комарами руку, задернул штору и уже в полной почти темноте двинулся искать выключатель. "А сколько сейчас времени?" - подумал Архип. Посмотрел на дисплей видеомагнитофона. "23:25" - маячил дисплей. "Вот, ё-опт… тваюу… мать! - вспомнил Архип, - Опоздал!" Точно! Его же в девять должна бала ждать официантка. Может, она ещё не ушла с работы, раз он не пришел? Наверное. Скоре всего! Куда ей идти, раз он не пришел? Может сходить? Но, честно говоря, сил не было. Да и желания. "Бляха!" - пробурчал Архип, нашел выключатель, включил в комнате свет и пошел в ванную ополоснуться, чтобы потом решить, как быть.
Сквозь шум воды Архип услышал, что кто-то монеткой стучится в железную дверь. "Вероничка!" - с досадой решил Архип. Сплюнул пасту в ванну, прополоскав рот, по пояс голый, пошел открывать, - ничего не поделаешь - свет-то горит.