Долго она билась над этими неразрешимыми вопросами. Пока не поняла: надо решать их самой. Надеяться не на что. "Попробую начать без него!" И эта мысль, которую она, в конце концов, выносила в своей маленькой, но гордой головке, показалась ей такою величественною и огромною, что сначала она даже задохнулась от нее. "Вот выход. Уйти! Огромный город. Здесь всегда можно затеряться!"
Она ходила по своей съемной квартире, как пантера по ненавистной клетке – туда-сюда. И решалась: "Но сначала надо найти хоть какую-то работу! Будет работа – будет и свобода. А там посмотрим". Но как это сделать, когда у нее здесь ни родных, ни знакомых.
Где-то в этом мире обитают Толик Казаков, Шурка Дубравин – но разве к ним пробьешься! После всего, что было.
Но у нее есть профессия. Она бухгалтер!
Когда Вахид уехал из дома, она оделась поскромнее. Спустилась с пятого этажа в прокуренном лифте. И оказалась на холодной улице перед своим панельным кварталом. Ее внимание привлекла доска объявлений, на которой густо наклеены разного рода записочки с взлохмаченными краями. Она подошла. Принялась читать: "Требуются… Сдаю… Пропала собака…" А вот нашлось то, что ей нужно. "Требуется бухгалтер. С опытом работы…"
Уже через полчаса она оказалась в неуютном подвале большого многоквартирного дома, где располагалась, судя по всему, небольшая фирма, скорее всего кооператив. Такие "Рога и Копыта" нынче десятками и сотнями открываются в столице. Недолго думая Крылова постучала в первую попавшуюся дверь с надписью "Кадры". И уже через несколько минут беседовала со старой мымрой в душегрейке, оказавшейся не только кадровичкой, но и одновременно завхозом, комендантом, а также помощником директора по социальным вопросам.
Они уже почти обо всем договорились. И Людка начала писать заявление о приеме на работу. В этот момент в кабинетик вошла нафуфыренная длинноногая брюнетка в мини-юбке. Она присела на стульчик, закинув ногу на ногу, так что стали видны резинки от чулок. Затем брюнетка начала подозрительно долго смотреть на Людкины локоны, выбившиеся из-под платка, на ее руки, держащие ручку. И позвала мымру выйти на минутку. За дверью послышались голоса. Брюнетка что-то гневно выговаривала кадровичке, а та виновато оправдывалась. Через минуту кадровичка вернулась с красным напряженным лицом и, отведя глаза в сторону, заявила Крыловой:
– Людмила Васильевна, тут мне сейчас сказали, что вакансия эта уже занята. Я сожалею, но ничего не могу сделать.
В другой конторе, найденной тоже по объявлению, ей предложили работу. Но секретаря. И еще молодой быковатый начальник так откровенно намекнул ей, что "хотел бы получать от секретаря и другие услуги", что она ушла, демонстративно хлопнув дверью.
В третьей, узнав, что она из Казахстана и не имеет ни связей, ни прописки, предложили стать зиц-директором. С такой мизерной оплатой, да еще и в конверте, что она поняла свою роль жертвы еще до того, как предложение было озвучено до конца.
В общем и целом, не задавалась ее профессиональная карьера. Озлобленно, праздно и голодно шумел великий город. И не было в нем для нее тихого уголка и куска собственного хлеба.
В последние дни она садилась в метро. Неслась в центр. И там, выйдя на широкие улицы, бродила по ним с тоской в глазах и жаждой другой жизни.
– Москва бьет с носка! – повторяла она про себя где-то услышанную поговорку и добавляла, кусая губы: – И слезам не верит!
Так она оказалась сегодня на красной дорожке перед ажурным крыльцом, ведущим к стеклянной, с претензией на роскошь, двери. Над крыльцом красуется разудалая вывеска: "Распутин". А пониже – "ночной клуб". Под вывеской на стульчике сидит полусонный дядечка – швейцар в ливрее и лакированных ботинках. Лицо у него толстое, круглое, нос пуговкой, а глаза внимательные, все понимающие. Наверняка раньше он работал "топтуном" в КГБ, а теперь от безденежья перебрался сюда. Но ухватки и подходы сохранил еще те, советские.
Она смотрит на вывеску, на швейцара и вдруг с пронзительной яркостью ощущает, что ей надо зайти сюда. Почему, отчего? Она не знает, но чувствует, что если она сейчас пройдет мимо этого входа, то сделает ошибку, которую будет очень сложно исправить. Хотя, собственно говоря, чего особенного в этой двери? Это вечером ночной клуб сверкает морем манящих разноцветных огней. Тут стоит толпа молодых людей. У порога фейс-контроль. Вокруг шныряют пронырливые личности с заманчивыми предложениями, девицы легкого поведения, вертлявые педерасты, жаждущие внимания дядечек с толстыми кошельками. Днем все блекнет. Нет ни "богатых Буратин", ни Мальвин с невинными голубыми глазками. Гнездо разврата и порока отдыхает. Дремлет и его страж. Но только до той минуты, пока не видит ее, Людмилу Крылову, направляющуюся по дорожке к двери. Мгновенно очухивается, словно его бьет электрическим током. Она давно привыкла к такому действию своей красоты. Вот и этот вскочил со стульчика, заюлил, попой закрутил:
– Здавствуйте! Вы к кому?
– К администрации! – гордо отвечает она, проходя мимо и не сбавляя шага.
– Я провожу! – услужливо лепечет швейцар, открывая тяжелую дверь.
Пока они двигаются по длинным замызганным коридорам мимо дверей служебных помещений, он услужливо забегает сбоку, по-собачьи преданно пытаясь заглянуть ей в глаза. И желает познакомиться поближе:
– Меня зовут Георгий. Это от Георгия Победоносца. А сокращенно Гера, Жорик! А вас, извиняюсь, как величать?
Людка не удостаивает его ответом. Это уже потом она узнает, что швейцара зовут Герыч – так же, как сокращенно называют в клубе тяжелый наркотик – героин, которым Жорик очень удачно приторговывает.
Последний поворот. И она оказывается в небольшой обшарпанной комнате, где за рабочим столом, заваленным разным хламом – афишами, журналами, статуэтками, вазочками, картинками, программками, кассетами, билетами – восседает сам администратор клуба Владик. Этот длинноволосый, черноглазый, бледный молодой человек с ранними морщинками на шее оценивающе смотрит на ее ноги, потом на зимний прикид – шубку, сапожки. И вздыхает про себя, видимо, сообразив, что такая краля ему не по карману.
Людка, понимая, что красота ее единственное и самое эффективное оружие, старается всегда выглядеть на все сто. Да и надо признать, что Вахид денег на красоту не жалеет. Так что, эффект налицо.
Герыч остается за дверями. А Владик услужливо подает ей стул. Усаживает прямо перед собою. И вопросительно смотрит на нее.
– Мне нужна работа! – говорит она, раздражаясь на то, что ей приходится гнуть свою гордость и о чем-то просить, волнуясь и опасаясь отказа.
– А что вы умеете? – уже начавшим меняться тоном спрашивает ее администратор.
– Все! – самонадеянно заявляет она.
Он еще раз оценивающе смотрит на нее и уже грубо и презрительно спрашивает:
– Ты можешь танцевать стриптиз?
Он так и сказал. Танцевать. А она всегда считала, что это просто раздевание донага.
– Я могу все! – еще раз твердо ответила она, хотя гордость ее, все воспитание и образование завопили, заголосили о том, что она думает об этом наглом, самонадеянном червяке… Но на то она и гордость…
– Ну, тогда покажи, что ты имеешь!
– Сейчас? Здесь?
– Да! Здесь и сейчас!
Это был вызов. И она его приняла.
Она сняла пальто. Нервно расстегнула кофточку. При этом, ломая, уговаривала себя: "Думай, что ты пришла на прием к врачу".
Это помогло.
* * *
Уже через неделю должно состояться ее первое выступление. Ну а пока она готовится к премьере. Познает тонкости бытия в этом новом, открывшемся для нее с неожиданной стороны мире. Как ни странно, в это время в такого рода заведениях в Москве царила полная самодеятельность. Что значило следующее: девчонки, которые должны блистать в стриптизе, сами делают себе номер. Сами шьют тот костюм, который им нужен. Сами подбирают музыку, под которую будут выступать, раздеваясь на сцене у металлического шеста.
Крылова начала репетировать днем. От природы музыкальная, гибкая и пластичная, она очень легко и быстро почувствовала ритм музыки. А самое главное, разбудила в себе то инстинктивное, древнее, эротичное, что сидит в каждой женщине со времен Евы, первой соблазнившей Адама. Она почему-то четко знает, как на сцене надо поворачиваться, нагибаться, улыбаться, смотреть, строить глазки, чтобы тебя захотели.
Ей дали хореографа – женщину, которая должна помочь ставить танец. Старую балетную мымру, тощую, как селедка, с морщинистой шеей и накрашенную, как для сцены – густо и ярко. Звали ее Эльвира. Она, видно, толком не понимала, куда попала и что требуется от танцовщицы и стриптизерши. Поэтому на первых репетициях под музыку еще пыталась наставить Людмилу на "истинный путь". А потом махнула рукой, глядя на то, как Людка работает в белых колготках и школьном кружевном фартучке, из-под которого маячит беломраморный бюст.
Но пока она строила свой образ, клуб уже зарабатывал на ней.
– Завтра выйдешь с девчонками дежурить в баре, – живо объяснил ей правила все тот же Владик. – Осмотришься. Ваша задача раскручивать клиентов на выпивку. Чтобы они покупали и себе, и вам. Ты с их денег будешь получать свой процент в баре. Для раскрутки вам полагается два бесплатных сока на вечер. Остальное за счет гостей. Пойдешь вечером в паре с Викой.
Этим же вечером девочки из клуба уже сидят в рядок на высоких барных стульях у полированной стойки, похожие на птичек колибри в амазонском лесу.
Вика, шустрая, черноволосая и черноглазая молдаваночка, щебечет без умолку, посвящая новенькую в тайны нового для Москвы, но совершенно древнего, как жизнь, женского искусства – раскручивать мужчин.
Людка сразу поняла, что ничего особенного, никаких сверхусилий от нее здесь не потребуется. Потому что "раскрутка" здесь опирается на вечные, как мир, установки. Мужчина должен кормить женщину. И им надо просто умело будить этот инстинкт.
Клиенты появляются уже ближе к вечеру, когда за окном наступают осенние сумерки.
Вика, искоса глянув на каждого входящего наметанным глазом, сразу определяет уровень платежеспособности вошедшего.
– Это постоянный посетитель. Но жадный! – шепчет она новоиспеченной подруге, отставив в сторону высокий стакан с соком и соломинкой. – Не заморачивайся даже с ним. Наговорит кучу любезностей. И ничего. У, жадюга! Он сейчас к нам подойдет! И через секунду, улыбаясь во весь рот:
– Ах, Иван Петрович! Как я рада вас видеть!
Работа такая.
– А вот этого мальчика цепляй! Он, похоже, новенький. Видишь, на тебя глаз положил. – И показывает локтем на прыщавого молодого человека, который, как-то даже дико озираясь, продвигается по залу.
Она долго хохочет после того, как от стойки отвалил вихлястый манерный молодой человек с маникюром:
– Люд, да он же пидор! А ты его хотела раскрутить… Они тут тоже тусуются. Партнеров ищут. Все туалеты презервативами завалили…
Так, юмором и смехом, девчонки встречают знаменитых и незаметных, богатых и бедных, бизнесменов и политиков. Всех, каждой твари по паре, можно увидеть здесь в этом шалмане.
К вечеру шумная и пестрая толпа заполняет клуб до отказа. А на улице еще и очередь.
Вот заиграла, застучала ритмичная техномузыка. Теперь их работа и на танцполе. Надо зажигать. Заводить народ. Хочется тебе этого или не хочется, но верти попой под музыку какого-нибудь Фредди или Бори. Одно слово – назвался груздем – полезай в кузов. И Людка старательно отрабатывает, врастает в ночную жизнь.
Но это рутина. Будни. Ее цель – стать звездой в этом мире. И она стремится к ней всеми фибрами души. Работает. Готовится выступить во всем блеске. Но есть и проблемы.
Основная – высокая конкуренция. Со всех концов бывшей империи приезжают сюда украинки, русские, молдаванки, латышки, литовки. Задолго до того, как загорятся над входом неоновые заманчивые огни, они уже спешат сюда из своих съемных квартир, из панельных многоэтажек и хрущевок. Для чего? Кто за красивой жизнью. Кто просто, чтобы выжить. Вот маленькая Люся зарабатывает себе здесь на учебу. Катя, похожая на Мальвину (у нее сожитель пьет), кормит себя, его и старенькую бабушку. У ангелочка Маши дочка в деревне. И в редкие выходные она вырывается на электричке из Москвы в свой Владимир.
И у всех у них одна задача – сбыть свой товар. Красоту! Как и Людка Крылова, они быстро поняли простую истину. Товар этот скоропортящийся. Конкуренция велика. А сзади подпирают тысячи и тысячи юных красавиц. И тут, как говорится, не до сантиментов.
"Любовь приходит и уходит! И что она нам дает? Вот любила я Дубравина. Сколько живу с Вахидом! И что? Счастья как не было, так и нет, – думает, возвращаясь на свое место с танцпола в засаду, Людка. – Все женщины торгуют собой, своей красотой. И даже больше, не только продаются и покупаются, но еще и сами назначают себе цену. Хорошо, если удастся продать все оптом – выйти замуж. Ну а кому не повезет – приходится торговать в розницу. Или просто отдавать за бесценок. Но я так не сдамся. Я стою дорого! Очень дорого!"
И Людка строго следует своей программе. Сразу отшивает временных, случайных кавалеров, рассчитывавших на бесплатную любовь или просто ласку по минимальным расценкам экономкласса.
* * *
День ее торжества пришел. С утра пораньше она сходила в специальный салон – парикмахерскую.
Там сделала депиляцию и интимную стрижку. Так что к моменту выхода на сцену она обладает абсолютно гладким, холодным и светящимся, как мрамор, идеально сложенным телом. И в этом ее индивидуальность. Особый шарм.
Она ждет "за кулисами". А в это время у шеста мелькают гибкие, юные загорелые тела. Девчонки стараются. Недостаток опыта, отсутствие чувства ритма компенсируют откровенностью поз, задором, страстным желанием понравиться публике. Мужчинам. Но гости, уже слегка пресыщенные, наетые и напитые, реагируют вяло и награждают их усилия весьма посредственно.
Людку перед выходом бьет нервный озноб. Все как у настоящих больших артистов. Но она держит себя в руках. Собрана и целеустремленна.
– Сейчас к вам спустится богиня! Сама Афродита во всей своей красоте прибыла к нам в клуб прямо с Олимпа, чтобы порадовать вас танцем, полным страсти и огня! – объявляет ее выход конферансье.
И она выходит. Как богиня. Как нагая Афродита с распущенными прекрасными волосами. Холодная и недоступная для простых смертных. Только для богов ее танец. Только для ценителей женской красоты. Только для очень богатых.
Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее звучит музыка. И в такт ей она вращается у сверкающего стального шеста, проделывая умопомрачительные манящие и дразнящие мужское воображение па. В этом сейчас ее главная задача. Разбудить их воображение. Заставить мечтать.
Танец – ее вызов. Манящий. И недоступный.
И покорные ее женской сущности гости, как загипнотизированные, не могут оторвать взгляда от ее бедер, от этой текущей женственности…
Это успех. Она собрала под резинкой своих трусиков десятки разноцветных купюр. И ушла за кулисы в какой-то мохнатой мини-юбочке из рублей, долларов, франков и марок…
– Ну, ты даешь! – восхищенная подружка Вика обнимает ее разгоряченную за плечи и взахлеб рассказывает: – Вон тот англичанин чуть не вывалился из кресла, следил за тобой, как зверь лесной. А до этого сидел, на девчонок ноль внимания…
Откуда-то из зала выскакивает слегка взведенный менеджер Вадик:
– Там у нас в вип-зале министр один сидит. Известный политик. Он хочет, чтобы ты для него станцевала приватный танец.
"Ну, вот! – удовлетворенно думает она. – Теперь и начинается вечер".
Но Вика, приобняв ее, шепчет на ухо:
– Не соглашайся "на отпуск". Это садист. Он девчонок щипает до крови, кожу крутит…
В зале снова звучит музыка. Начинается концертная программа.
– Клиент оплатил приватный танец, – снова напоминает ей о работе Вадик.
– Пойдем! – решительно отвечает Людка.
Что значит "отпустить девушку в отпуск", Людка уже знает. Если гостю очень сильно понравилась стриптизерша и он хочет с нею познакомиться поближе, он может увезти ее с собою из клуба. Разумеется, за определенную плату как клубу, так и ей самой.
Но на это требуется и согласие самой девушки. Если она не хочет – может не ехать. Тут, как говорится, согласие есть продукт непротивления двух сторон.
Кабинка для приватных танцев – это такое небольшое помещение внизу для тех клиентов, которые не хотят светиться в общем зале. С атласным диванчиком, столом, креслами.
В ней уже сидит жирный, расплывшийся, важный кавказец с лысеющей головой и унизанными перстнями пальцами. В его застывших то ли от кокса, то ли от выпитого виски неподвижных глазах пустота, которая через секунду после ее прихода загорается каким-то диким огоньком, от которого Крылову пробирает дрожь ужаса: "А вдруг он кинется сейчас на меня? Начнет кусать, грудь щипать, крутить кожу?!"