Стахурский глядел на вспыхнувшее от возбуждения лицо девушки, и в груди его нарастало волнение. Рассказ о будущем море действительно был волнующим, но его волнение увеличивалось еще от того, что девушка чем-то напоминала ему Марию. Ведь через несколько часов и Мария с такой же горячностью будет ему рассказывать о своих странствиях в пустыне и открытиях экспедиции, с такой же страстью нарисует лучезарные перспективы расцвета ныне мертвой пустыни Бет-Пак-Дала. И в словах не умолкавшей спутницы он слышал голос Марии:
- Воды этого моря оросят пятьдесят тысяч гектаров пустыни, на которых зацветут нивы, плантаций, сады и виноградники. Вокруг на сотни километров зазеленеют пастбища, такие, как под Джамбулом. Геологи наступают целыми отрядами на будущий водоем со всех сторон и уже зашли ему в тыл - под землей. Река Чу взята в кольцо, и ей уже не вырваться из окружения! - Девушка снова засмеялась. Взгляд ее скользнул по орденским ленточкам на груди Стахурского, - она говорила словами, понятными ветерану войны. Она говорила словами Марии.
- А вы геолог? - спросил Стахурский.
- Нет.
- Но работаете в георазведке?
Девушка сказала смеясь:
- Теперь вы будете гадать. Нет, я комсорг на шахтах.
- Но вы так хорошо информированы во всех геологических проблемах!
- Мне приходится делать доклады о пятилетке на собраниях молодежи и в пионерских отрядах. Только не подумайте, что я репетировала свой будущий доклад. Я просто увлеклась, и если утомила вас своей болтовней, простите…
- Я вам очень благодарен, - сказал Стахурский. - Было так интересно слушать вас. А ваше увлечение мне вполне понятно. Так бывает и с нами, бывшими фронтовиками: не заметишь, как увлечешься и при первом же знакомстве начнешь рассказывать о какой-нибудь военной операции, в которой приходилось участвовать.
Девушка погрустнела:
- А я так и не побывала на войне. В годы войны была еще слишком мала, и теперь вот неловко: все окружающие воевали, а я - нет.
- Ну, вы еще свое отвоюете, - утешил ее Стахурский.
- Вы думаете, скоро опять будет война?
- Не знаю… Мы делаем все, чтобы ее не было. Но я имел в виду другое…
- А вся эта атомная дипломатия в Америке? - перебила его девушка. - Я выбиваю двадцать из двадцати пяти возможных.
Стахурский усмехнулся.
- Почему вы смеетесь? - обиделась девушка.
Но она сразу же заговорила с прежним дружелюбием:
- Ну скажите мне… Вот вы воевали и, видимо очень хорошо… - Она кивнула на орденские ленточки Стахурского. - Скажите же мне: какие качества нужны, чтобы стать хорошим солдатом? Я понимаю: когда все идут в наступление, идешь и ты, рядом с боевыми товарищами ты смел и отважен. А вот если останешься один лицом к лицу с врагом? Что тогда нужно, чтобы с честью выполнить воинский долг?
- Чтобы быть хорошим солдатом?
- Ну да.
Стахурский задумался. Был ли он хорошим солдатом? Кто из его боевых друзей был хорошим солдатом? Стояли насмерть. Умирали в боях. Стремительно наступали и совершили победоносный марш по Европе. Как это произошло? Что необходимо для этого?
Он глядел на спутницу и снова видел Марию. Была ли Мария хорошим солдатом, когда ей приходилось оставаться одной в бою, в разведке, на диверсии? Под Малышевом, когда отряд отходил, она осталась с группой прикрытия - все бойцы группы пали в бою, и она одна, не отходя от пулемета, прикрывала отступление, пока последний партизан не перешел на противоположный берег реки. Десятки раз она ходила в разведку одна в тыл врага. В Мукачеве сожгла четырнадцать цистерн… Как она стала хорошим солдатом?
Стахурский раздумчиво сказал:
- Я думаю, для того, чтобы выиграть бой одному, надо готовиться к бою вместе со всеми. Один побеждает, если воюет не один.
Девушка внимательно выслушала и ничего не сказала. Она задумчиво глядела в окно. Бесконечные пески тянулись под крылом самолета до самого горизонта. Пустыня теперь была так однообразна, что казалось, самолет повис в воздухе и стоит на одном месте. На ослепительно синем, точно твердом небосводе ни единого облачка. Вокруг раскинулся простор, но ощущения простора не было. Неужели они на самом деле летят над дном будущего озера, которое сотворят люди? Знойное солнце согреет эти благодатные воды, и в глубине их зародится жизнь - появятся водоросли, к ним прилепятся черепашки, поплывут рыбы, птичьи стаи зашумят в прибрежных камышах, а вокруг в зеленых степях поднимутся буйные травы и кудрявые сады, на пастбищах круглый год будут пастись отары тонкорунных овец, табуны сильных степных коней, стада тучных коров. И будут сюда прилетать на зимовку птицы из северных стран… Так сотворение нового мира произойдет не в течение тысячелетий, а в считанные дни, волей и руками большевиков.
- Вы из Сталинграда? - спросил Стахурский.
- Да, - ответила девушка. - Отца эвакуировали сюда в сорок втором году. Он инженер. И во время эвакуации работал тут, на строительстве. Я тогда училась в седьмом классе. Мы приехали в такую же пустыню, как эта, строительство только начиналось, рабочие жили в палатках и юртах. Но через полгода первая шахта была готова. Теперь у нас там обогатительная фабрика, электростанция, рабочий поселок, пруд, парк культуры и отдыха и даже оранжерея. Все это возникло у меня на глазах, и я теперь чувствую себя там совсем как дома.
- И не тянет вас в Сталинград, домой?
- Ах! Я уж привыкла, что домой - это на наши копи. Знаете, может, это и хорошо, что я девочкой еще попала сюда, в эти просторы. Здесь появляется какое-то особенное ощущение родной страны. Будто весь мир принадлежит именно тебе. Волга, Сталинград, Москва - это же совсем не так далеко отсюда. Сел и полетел! Зато они отсюда кажутся еще значительнее. И потом: разве не всюду наша родина? Разве не те же чувства волнуют советских людей на берегах Тихого океана или в Карпатах?
- Верно… На океане я, правда, не был, зато в Карпатах я это ясно чувствовал.
Девушка помолчала.
- Сначала я очень тосковала о доме, особенно о Волге. Не могу без воды… Я хорошо плаваю, - похвалилась она, - и уже заранее влюблена в наше будущее море и думаю организовать яхтклуб. Правда, море будет километрах в пятнадцати от нас, но это пустяки. У меня есть велосипед, и у нас, конечно, будут мотоциклы и автомобили.
- И самолеты, - улыбнувшись, прибавил Стахурский.
- И самолеты, - серьезно повторила девушка. - Здесь так чудесно летать, над этими просторами… завтракать на одном конце пустыни и ужинать на другом. - Она засмеялась. - И нет ничего приятнее, чем строить на пустом месте, - там, где ничего не было, воздвигать города. Чувствуешь себя всемогущим хозяином земли. Вы представляете себе?
- Я инженер-строитель.
- Что вы говорите! - обрадовалась девушка. - А я решила стать биологом, селекционером. Правда, неожиданная профессия в песках Голодной степи?
- Почему? - возразил Стахурский. - Если учесть ближайшие перспективы преобразования пустыни в поля и пастбища, эта профессия очень нужна.
И вдруг Стахурский спросил:
- Скажите, вы не знаете случайно картографа геологической экспедиции Марию Шевчук?
- Марию? Ну, конечно. Парторга геологической группы! - глаза ее сверкнули. - Это вы к ней и летите по личному делу?
- К ней, - подтвердил Стахурский.
Он: глядел прямо в глаза девушке, стараясь задержать ее взгляд, чтобы она не посмотрела пристальнее на его лицо: он чувствовал, что румянец заливает ему щеки. Он сердился за это на себя. Эта девушка знает Марию, быть может, только вчера видела ее, - от этого он чувствовал и Марию уже совсем близко. Она уже стояла между ними - вот тут, между их глазами, связанными одним взглядом, стояла живая, ощутимая Мария!
- Меня зовут Валя, - сказала девушка.
- И вы давно ее видели?
Он ждал ответа с внутренним волнением, будто от того, когда Валя видела Марию, зависело решение всей его судьбы.
Но Валя не ответила на его вопрос.
- Вы - Стахурский! - вскричала она. - Комиссар партизанского отряда. Мария столько мне рассказывала о вас! - В глазах Вали светилось радостное волнение.
Стахурский хотел повторить свой вопрос, но Валя не дала ему сказать ни слова.
- Вы - Стахурский, Стахурский! - крикнула она и даже захлопала в ладоши. - Теперь я узнала вас! Пусть же вам, бывшему командиру Марии, будет известно, что вашу Марию все здесь страшно любят. Она такая хорошая, такая веселая, и у нее такая героическая жизнь. У нас тут она единственная партизанка, как бы живая история партизанского движения во время Великой Отечественной войны! Вы думаете, что ее, новичка, только-только приехавшую сюда, так сразу и сделали бы парторгом, если бы не ее героическое партизанское прошлое?
Стахурский краснел все больше и больше. Если любишь, что может быть лучше, чем говорить о человеке, которого ты любишь? Лучше только одно - слушать, как о твоем любимом говорят хорошее.
Валя внезапно прервала себя и грустно вздохнула:
- Ах, вы никогда не поймете, как досадно тому, кто не участвовал в войне!
Стахурский взял Валину руку.
- Не огорчайтесь, Валя. Мы и сейчас бойцы. Надо сделать так, чтобы никто не мог напасть на нас или, напав, свернул себе шею. Мы с вами настоящие солдаты.
Валя пожала ему руку.
- Вы так хорошо сказали, что теперь я… больше себя уважаю.
Они смотрели друг на друга, ощущая и неловкость за проявление своих чувств, и радуясь простоте, которая установилась между ними.
Валя сказала задушевно:
- Вот сразу видно, что вы были на войне. Вы так хорошо понимаете все на свете.
- Ну, - сказал Стахурский, - это потому, что вы так здорово рассказали мне про открытие новых земель.
Валя засмеялась.
- А теперь мы уже говорим друг другу комплименты.
Потом он уже просто, не краснея, как близкого человека, снова спросил:
- Вы давно видели Марию?
- Недели две назад. Она приходила на шахты, на могилу матери. - Валя нахмурилась. - Так страшно погибла ее мать. Ее похоронили возле шахты. Наши девушки украшают цветами могилу - летом степными, а зимой - оранжерейными.
- Мария не писала мне подробностей, - сказал Стахурский. - Ей это было бы больно. Вы не знаете, при каких обстоятельствах погибла ее мать?
И Валя рассказала Стахурскому про гибель матери Марии. Валя училась у нее в школе. Когда постройка шахты была закончена и начался набор персонала, учительница Шевчук пошла со всеми работать на шахту. В последние дни войны на шахте вдруг произошел взрыв и возник пожар. Мариина мать и еще несколько рабочих бросились к месту взрыва, чтобы воспрепятствовать распространению пожара. Но тут произошел второй взрыв, и они все погибли.
- Два взрыва? - переспросил Стахурский.
- Да, - ответила Валя, - эта была диверсия. Фашистские диверсанты пробрались даже сюда, на строительные объекты в далеких степях Казахстана.
Она умолкла. Война прошла не только там, далеко на западе, на фронте. Она прошла и здесь, за тысячу километров от фронта, в глубоком тылу. И, как на фронте, смело отдавали свою жизнь наши бойцы. Мать Марии - боец, погибла в тылу, как на фронте, смертью храбрых. Военный подвиг народа совершался всюду. Великий мирный подвиг надо совершить в память погибших героев, чтобы иметь право на жизнь тем, кто остался в живых.
Валя задумчиво тронула Стахурского за рукав.
- Видите? - кивнула она на окно.
- Ничего не вижу.
- Вон на горизонте!
Стахурский пристально вгляделся в даль, куда указывала Валя. Ровная, словно вычерченная циркулем, линия пустынного горизонта была впереди, как раньше.
- А что надо увидеть? - спросил он.
- Это же наши шахты! - укоризненно крикнула Валя. - Неужели не видите? Ну вон же! Еще, правда, километров тридцать.
Стахурский ничего не видел. Но сердце его забилось сильнее. Через несколько минут он увидит Марию. А вдруг она в пустыне и не скоро вернется на базу? Нет, он не сможет ждать ее ни часу - он поедет за ней в пустыню.
Два года Мария была в отряде, и Стахурский был ее командиром. Каждую минуту он знал, где она, - стоило только позвать ее, и она приходила, становилась "смирно" и ждала, готовая выполнить любой его приказ. Он посылал ее в разведку, для связи - и тоже знал, где она и когда должна вернуться. И он назначал ей точное время для выполнения операции. Когда она возвращалась, он принимал рапорт и говорил: "Спасибо, вы свободны, отдохните". Она была бойцом, он - командиром, и никогда, кроме случаев совместного выполнения заданий, они не оставались наедине… Теперь он хотел бы остаться с Марией только вдвоем, теперь ему хотелось позвать: "Мария!" Мирная жизнь разлучила их, как других разлучала война. Нет, он должен быть с Марией неразлучно. Он найдет ее сейчас и уже не расстанется с ней никогда. Он увезет ее отсюда, они вернутся вместе домой, в Киев. Он будет работать в своем институте, она - по своей специальности.
Но Стахурскому стало не по себе: имеет ли он право отрывать Марию от выполнения заданий, порученных ей? Разве они и сейчас не солдаты в мирном строительстве, как и на войне? Солдат не выбирает себе более удобного места на фронте, а сражается там, где приказывает командир.
- Теперь вы видите? - услышал он голос Вали.
Да, теперь он видел. Прямо по курсу, на горизонте, вырисовывались какие-то игрушечные строения. Неудивительно, что Стахурский их раньше не заметил - они почти совершенно сливались с песками. Кое-где были вкраплены темные островки: это были зеленые насаждения. В центре поселка островок зелени был больше других, и рядом блестела вода.
- Это река? - спросил Стахурский.
- Река, - ответила Валя. - Но летом она исчезает в песках, и мы построили бассейн, чтобы обеспечить шахту водой на весь год.
Самолет пошел на посадку.
Теперь бесформенное скопище строений вытянулось в одну линию. Но это продолжалось только минуту, линия сразу распалась, и Стахурский увидел правильно, геометрически распланированный поселок. В центре располагались строения промышленного типа, а вокруг них - жилые кварталы.
Посредине поселка была просторная площадь, около нее, за сверкающим водохранилищем, точным прямоугольником тянулся зеленый сад.
Самолет сильно накренился и круто пошел вниз - кварталы веером побежали назад. Пилот сделал круг над поселком. Теперь были видны даже автомобили на улице. Через площадь длинной цепью медленно шли верблюды с кладью. Самолет сделал прыжок и словно пошел назад - снова мелькнули пески, потом быстро пролетел над самой землей, желтый песок закрыл все небо в окнах кабины, гул мотора прекратился, перед глазами завертелись лопасти винта, и сразу заложило уши: пилот выключил пропеллер. Самолет тряхнуло, он коснулся земли, пробежал по ней и остановился.
- Вот и приехали! - донесся до оглушенного Стахурского далекий голос Вали.
Волнение перехватило Стахурскому горло. Он толкнул дверцу и выпрыгнул на песок. Вернулся слух, и в уши снова ударило, как страшным шумом, - беззвучной, мертвой тишиной пустыни. Вокруг был песок, только песок - ровная, плоская, безграничная, до самого синего неба, пустыня. Низкий деревянный барак, очевидно пакгауз, стоял на пустыре; никаких признаков жилья больше не видно было, как будто поселок за дюнами и не существовал. Песок скрипел под ногами, словно скованный морозом снежный наст.
Стахурский стоял с Марией на одной земле, у нее тоже хрустел под ногами этот песок, она была где-то здесь, близко, совсем рядом.
- Пойдемте ко мне, вы приведете себя в порядок, я покормлю вас, и тогда отправимся искать Марию, - предложила Валя.
Стахурский послушно пошел за Валей. Но вдруг он остановился и сказал:
- Нет! Скажите мне, как пройти к базе экспедиции?
Валя внимательно посмотрела на него и кивнула головой.
- Хорошо. Я провожу вас. База по дороге к моему дому.
Они пошли. Все так же скрипел под ногами сухой, спрессованный, как сплошной наст, песок. Вокруг стояла тишина. Такой тишины Стахурский нигде не слышал, даже в Карпатах - там было очень тихо, но тишину нарушали птичьи голоса и гудение лесных пчел. А тут не было ни птиц, ни пчел… Тут была такая абсолютная тишина, что казалось, ты ее чувствуешь. Не верилось, что в такой сверхъестественной тишине могут быть люди. Единственный звук слышался в этой мертвой тиши, но он был таким монотонным, что только подчеркивал ее. Гудел мотор, очевидно, где-то в надшахтных постройках.
Они миновали барак, и поселок точно из-под земли вырос. Он был совсем недалеко, сразу за дюнами. На краю его стояли длинные островерхие бараки - их двускатные крыши достигали поверхности земли.
- Эти бараки, - объяснила, Валя, - построили в сорок первом году для эвакуированных, но сейчас там живут только холостые рабочие. Поселок сильно вырос за эти годы.
- Шахту восстановили после взрыва?
- Через месяц она уже снова вступила в строй. Коммунисты и комсомольцы работали день и ночь.
Они вышли на улицу. Справа начинались шахтные сооружения. Гудки мотора стали еще слышнее: он работал с частыми перебоями.
- Опять плохое горючее! - с досадой сказала Валя. - К концу пятилетки здесь пройдет железная дорога, и тогда мы перейдем на местное топливо.
Они прошли мимо шахтного двора. У ворот стоял вахтер. Он помахал Вале рукой, а она приветливо махнула ему.
За шахтным двором торчало несколько чахлых тополей. Вероятно, тут распланировали сквер, но песок пустыни задушил деревья. Дальше стояли жилые дома. Это были маленькие коттеджи, с небольшим огородом около каждого, в несколько грядок необычного типа: они были ниже поверхности земли, каждая в отдельном углублении, а вместо межи их разделяли небольшие насыпи. По гребню насыпи шел небольшой арык, тянувшийся до узкого канала, а оттуда деревянный желоб вел к колесу с рычагом. Коттеджи выстроились на берегу водохранилища - из него качали воду на грядки. Вода в пруду словно застыла, от нее не веяло прохладой. В пустыне стоял неподвижный, изнуряющий зной, хотя было только начало апреля.
- Вот! - Валя указала на деревья по другую сторону водохранилища. Там был сад, очевидно, тот самый, который они видели с самолета. Среди негустой еще листвы виднелся двухэтажный дом. Стахурский понял, что там живет Мария, и глубоко вздохнул.
Когда они подошли к саду, навстречу показался юноша в желтой кожаной куртке и в черной с белым орнаментом тюбетейке на бритой голове.
- Вот кстати! - оказала Валя. - Это из экспедиции. Студент-геолог Токмагамбетов.
- Валя, привет! - крикнул юноша ломающимся, как у подростка, голосом. - Из Джамбула?
- Здравствуй! Из Джамбула! Ты не знаешь, где сейчас Мария? В поселке или выехала в степь?
- Мария в Алма-Ате, - ответил юноша, крепко пожимая руку Вале. - Разве ты не знаешь, что ее вызвали еще две недели назад?..
Он с любопытством поглядывал на Стахурского, ожидая, когда Валя их познакомит.
Стахурский почувствовал, как Валина рука, лежавшая на его руке, словно обмякла. Это было все, что он сейчас чувствовал. Марии нет…
Валя с нескрываемым огорчением смотрела на Стахурского. Марии нет!
- Что ты говоришь? - прошептала она грустно. - Познакомься, пожалуйста. Товарищ приехал к Марии, а ее нет. Как же это так?!
Молодой геолог крепко пожал руку Стахурскому и с любопытством посмотрел на него.
- Что же теперь делать? - снова прошептала Валя, растерянно глядя на Стахурского, будто это она сама прилетела через тысячи километров, чтобы видеть Марию, а Марии нет.