Дефектчика Славы Меньшикова на самом деле нет на ответственном рабочем месте; он исчез так внезапно, словно сквозь землю провалился, и контролер Вера Федосеева уверенно орудует сама - вот закрепила гайку, видимо, недовинченную разгневанным Сашей, поправила чуть скошенную трубу глушителя, что-то доделала в передней подвеске. При всем этом обильный пот ее лицо не орошает, ноги у нее от усталости не подламываются - шустрая, такая, по-прежнему легкая, ждущая (по своим личным мотивам, конечно) скорейшего возвращения Славы Меньшикова. И он появляется, на ходу вытирая носовым платком бороду оперного Черномора.
- Газированная водичка сегодня, братцы, хороша, - делится он открытием. - А для тебя, Мишенька Сметанин, в ларьке персональные сигареты "Варна" появились… Я, доброхот и гуманист, прихватил для тебя пачечку… Держи, а пятаками потом расшвыриваться будешь…
Поймав на лету пачку сигарет, Михаил Сметанин вешает на условленное и удобное место гайковерт, отойдя в сторонку, неторопливо вскрывает пачку, размяв сигарету, прикуривает ее от газовой зажигалки… А как же уникальный гайковерт? Им, оказывается, потихонечку орудует Костя Варенцов, который теперь выполняет две производственные операции - свою и Мишину.
- Как же так получается, братцы, что на столь высокопроизводительном конвейере, столь (при полной проектной мощности ВАЗ будет выпускать 10, 5 автомобиля на одного работающего в год, а высшее мировое достижение - 11, 0) Как же так получается, что на высокопроизводи…
- Вечером, товарищи, вечером! - снова ставит нас на место неумолимый Папуля.
Молодежные холостяцкие общежития на ВАЗе так хороши, что им может позавидовать столичный институт, обучающий студентов самой модной и необходимой сегодня отрасли знаний. Модерные комнаты на двоих, всяческие удобства сангигиенического порядка, окна - во всю стену, мебель - последнего фасона, а главное - можно, не выходя из общежития на свет божий, безбедно существовать холостяку-одиночке. На нижних этажах многоэтажного здания - столовая, комнаты бытового обслуживания, красный уголок, холлы для отдыха и прочее, и прочее.
Комнаты в общежитии, естественно, несколько теснее Георгиевского зала, но в одной из них сегодня вполне хватает места, чтобы в жизненном пространстве поместились все до единого члены "нашей бригады". Каждый занимает место согласно своему характеру и привычкам. Слава Меньшиков чуть иронически созерцает шумное и веселое общество с подоконника, Галина Чистова - моя землячка - устроилась так, чтобы было можно украдкой заглядывать в настенное зеркало, шахматисты Костя и Миша сидят сейчас дружным рядком, харьковчане Сергей и Саша вольготно - они хозяева комнаты - развалились на кровати, Неля Губанова со строговатыми бровками сидит на отдельном стуле, Вера Федосеева - представительница ОТК - от Славы Меньшикова большую дистанцию не держит, а что касается мастера Юрия Семеновича Хлопова, то он занял единственное в комнате удобное кресло - начальство все-таки!
Речь, как и следовало ожидать, идет снова и снова о так называемой престижности труда, о болезненной на всех всемирно известных конвейерах Запада монотонии, о том - исчадие ли ада само конвейерное производство и не обречен ли каждый из сидящих в комнате ребят до дряхлого пенсионного возраста крутить гайки. Одним словом, разговор серьезный, философский, социологический. Слово, так сказать, в текущий момент имеет контролер ОТК Вера Федосеева. Она, оказывается, только на рабочем месте да наедине со Славой Меньшиковым щебечет да попискивает, а здесь - техник автомобилестроения! - голос у нее крепкий, глаза серьезные, движения сдержанные.
- Я так для себя - кустарно - определяю понятие микроклимат в бригаде, - задумчиво говорит Вера. - Дружба, взаимовыручка, взаимопонимание, необременительная, естественная терпимость друг к другу, подбор ребят по характеру, хотя… чесслово, лучше и целесообразнее, когда в бригаде каждый человек представляет собой неповторимую индивидуальность. Я в нескольких бригадах контролером ОТК работала и заметила, что, если соберутся люди с похожими характерами и темпераментами, ничего хорошего не вытанцовывается… Скучно и нудно в такой тщательно причесанной бригаде!..
Вера шутливо бросает в Сашу Фотиева, который пытается перебить ее, скомканный использованный билет в кино и продолжает:
- Никто тоньше, чем контролер ОТК, не чувствует, благоприятен или нет микроклимат в бригаде… Вы, голубки, умоляю вас, не зазнавайтесь, но наша бригада - уникальная. Я сегодня обнаружила всего шесть незначительных недоделок в автомобилях, а это - уникально…
За окном-стеной урбанистически шумит самый молодой и современный город автомобилестроителей. Мчатся во все концы и по всем дорогам - плохим и хорошим - стремительные "Жигули", возвращаются в гостиницы туристические "Икарусы" и автобусы-иномарки с заграничными гостями, сияют неоновые рекламы, цепочки фонарей дневного света образуют ожерельеподобные нитки, мокрый асфальт - недавно прошел короткий теплый дождь - романтически посверкивает, нарядная молодая толпа в разноцветных одеждах неторопливо плывет по "Бродвею", как молодежь называет центральный проспект почти в любом городе. Улицы - широкие, дома-скалы, архитектура разнообразно-неутомительная, "попахивает" порой папашей Корбюзье… Повторяем: ультра двадцатый век!
Бригадира Андрея Андреевича Зубкова - Папули - среди нас пока нет, он, бедолага, сидит на обзорной лекции по теоретической механике, но и без него - самого опытного и авторитетного - ярых полемистов в комнате предостаточно. Миша Сметанин, который год назад кончил техникум и теперь готовится к поступлению в институт, - человек начитанный и умный, в разговоре солидно нетороплив.
- С монотонией мы боремся легко, - объясняет он, - как картошку окучиваем… В сотне толстых книг утверждается, что однообразие труда человека отупляет, что он превращается в робота… Правильно! По существу абсолютно верно, но мы нашли рецепт против пресловутой монотонии… Мы боремся с ней постоянной сменой производственных операций… Вы уже, наверное, заметили, что каждый из нас умеет выполнять все работы в бригаде. Сегодня я, например, кручу гайку, завтра - ставлю ограничители, через неделю вожусь с глушителем… Именно поэтому проблемы монотонии, губительной однообразности труда у нас почти не существует. Да вы ведь еще не знаете, почему Папулю называют "Четырежды коронованным"… Слава, поразговаривай - ты любишь иногда…
Цыганская опереточная борода Славы Меньшикова окутана сизым дымом, среди буйной растительности маленькая трубка - на работе он курит большую, чтобы часто не набивать табаком, - почти не заметна. Сидит он на открытом окне, на высоте восьмого этажа.
- Признаюсь! - знакомым вальяжным басом произносит он. - Сдаюсь на милость победителей! Люблю, грешник, поговорить о профессиональном росте, так как дефектчиком навечно оставаться категорически и бесповоротно отказываюсь… А суть этой проблемы тоже отнюдь не сложна… Знаете ли, на заводе разработана точная и научно обоснованная система прохождения конвейерных рабочих по профессионально-техническому и даже административно-начальственному продвижению… Сегодня я - дефектчик, завтра, после окончания института, я, например, - бригадир, через годик-другой выбьюсь в наладчики автоматов на более сложных конвейерных линиях. А годиков этак через шесть-семь никто мне не помешает сделаться начальником участка или даже начальником цеха, если я… сам себе какой-нибудь неблаговидностью не помешаю… Такая вот продвиженческая система заинтересовывает человека в труде, создает, простите за наукообразность, мощный дополнительный стимул, мобилизует, вдохновляет, радует… Какие там еще есть трибунные торжественные словеса? А?!
- А Четырежды коронованного до сих пор нету! - меланхолически вздыхает Галина Чистова. - Грызет свою теормеханику, как легированную сталь.
Мы не выдерживаем:
- Друзья, товарищи, братцы! Отчего Папулю кличут Четырежды коронованным?
- А вот придет, расскажем… - доброжелательно обещает Галина Чистова. - Как-то неловко петь дифирамбы человеку в его отсутствие - поневоле случится перебор… Да он скоро появится, Папуля-то! Лекция кончается через десять минут, а от его аудитории до общежитки - рукой подать…
Десять минут - это так долго, что мы опять истязаем ребят животрепещущими вопросами: "Устаете? Выматываетесь? Не хочется ли переменить напряженно-скоростной урбанизм города на бескрайнюю ниву с трактором-одиночкой на туманном горизонте?" Ответы поступают так быстро, что невозможно понять, кто говорит:
- Не только не устаем, но уходим с конвейера физически недогруженными… Я, например, пудовыми гирями балуюсь, а Саша в футболишко после смены гоняет…
- Темп конвейера - гуманный, в бригаде существует всегда один лишний человек, который обязан подменить того, кто, предположим, устал или ушел по разным тайным делам…
- Добавлю: тот, кто любит бескрайнюю ниву, на ней и остался, а мы… Мы научно-техническую революцию собственными пальчиками пощупать желаем, понимаете ли…
- Я, братцы, разные там революции люблю! Меня хлебом не корми, а дай что-нибудь техническое переиначить, перекроить, иногда и подпортить…
- Были любители бескрайной нивы, были, но через месяц смотались в деревню, и - молодцы! Правильно сделали: здесь от них пользы, как от козла молока, а там они - первейшие люди… Человеки, они разные бывают, ох, какие разные! Я, например, без асфальта и теннисного корта на белом свете не жилец. А другим ниву вынь да положь!
Ребята горячатся, перебивают друг друга, руками размахивают, сигареты вместо пепельниц в подцветочники суют, а вот мастер Юрий Семенович Хлопов по-прежнему помалкивает с таким видом, словно и здесь сам с собой в шахматы играет. Только иногда он вскинет глаза на говорящего, изогнет вопросительным знаком левую бровь, непонятно улыбнется и опять - молчок! Отчего это он, а? В одной из столиц союзной республики специальный автостроительный институт кончил, машину от брызговика до "штанишек" знает, а молчит, точно к немости судом приговорен… Характер такой? А может быть, считает ниже своего достоинства с подчиненными полемику вести?
- Папуля! - радостно вскрикивает потерявшая бдительность Галя Чистова и даже в зеркало поглядеть забывает. - Папуля - собственной персоной - пришел!
У Папули цветут на щеках красные пятна величиной с блюдечко для варенья, глаза возбужденно блестят, рабочую одежду он сменил на серовато-черный строговатый костюм, галстук - отменно модный, туфли - зеркала. Красив, элегантен, изыскан даже, этот долгожданный Папуля! А от армейской выправки, от командирской строгости не осталось и следа.
- Нападающие и защитники, уважаемый вратарь, - торжественно и непривычно взволнованно восклицает Папуля. - Команда "Загни гвоздь"! Вашего мизерного интеллектишки, вашей смекалки и худенькой интуиции не хватит даже на сотую часть того, чтобы догадаться, что со мной час назад произошло! Это что? Это коробка замечательных куйбышевских конфет - лучших в СССР. А кому она будет выдана, прежде чем к ней приступят все остальные? Тому, кто догадается, что со мной случилось… Ну-ка, команда "Загни гвоздь", что исторически важного произошло?
Пауза. Кашель. Пожимание плечами, любопытное хмыканье, и девичьи взгляды на коробку на самом деле уникальных и превкусных куйбышевских конфет.
- Граф Калиостро, Мессинг - вот кто я! - после некоторого молчания басит с подоконника Слава Меньшиков. - Гони сюда конфеты, гони, варвар!
- Да ты сначала…
- Ни слова, Папуля, ни звука… После обзорной лекции по теормеханике ты Павла Игоревича, то бишь лектора, на лестнице споймал, на колени перед ним брякнулся и уговорил его тут же, в соседней крохотной аудитории, принять у тебя досрочно экзамен, ибо ты, Папуля, родной дом с открытыми глазами видишь и об отпуске даже в тот момент грезишь, когда Сашку за плохо затянутую гайку разносишь… Ну, гони конфеты, не разевай рот, Папуля! Девушки, мальчики, товарищи писатели, прошу обратить внимание не девятирублевые конфеты - пальчики оближете… Папуля, садитесь, вы мне больше не нужны!
Папуля первым охотно хохочет, хотя его разоблачили с обидно-иронической легкостью; смеется навзрыд и вся прочая аудитория, а особенно охочий до смеха Саша Фотиев хохочет до колик в животе. Когда же конфеты съедаются, Папулю быстренько вводят в курс дела - разъясняют, с чего сыр-бор разгорелся, откуда полемическая страсть возникала, кто "за", кто "контра" и по какому поводу.
После удачи с теоретической механикой Папуля разговорчив, возбужден, склонен до дискуссий и в наш разговор охотно вмешивается, а мы… Мы на своем стоим:
- Андрей Андреевич, Папуля, отчего вас прозвали Четырежды коронованным? Отвечайте, о вы, досрочно снявший с плеч теормеханику!
- Минуточку, товарищи, минуточку! - увлеченный другим, отмахивается Папуля. - Если я правильно понял ребят, то нас интересуют не только причины благоприятного микроклимата в нашей бригаде, то бишь в команде "Загни гвоздь", но и другие, сугубо теоретические вопросы…
Он по-прежнему взволнован удачей и воодушевлен, и строй речи у него еще, если можно выразиться, по-прежнему экзаменационный.
- Итак, мне чудится, что полемика развернулась вокруг наикрупнейшего вопроса - как сопоставить и совместить благополучие индивидуума с благополучием других, то есть коллектива. Человек и коллектив - не так ли стоит вопрос? Так? Моменто - так выражаются наши друзья-итальянцы… Папулю слушают так охотно, как велеречивого лектора, разглагольствующего на тему "Любовь и дружба в нашем обществе", и даже мастер Юрий Семенович Хлопов вперяет в Папулю тускловато-грустный взгляд.
- Статью Роже Гиберта в "Ла ви увриер" мы читывали, его комплименты в наш адрес принимаем, но Гиберт забывает об одной наиважнейшей вещи! - горячится Папуля. - Вот мы, сидящие перед вами, рожденные в пятидесятые годы и в конце сороковых годов, невольно для себя воспитаны так, что способны стимулы для работы на общество воспринимать как личную, индивидуальную потребность… Перевожу на простачка! Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, а ведь мы выросли в обществе, где все трудятся…
- В точку, Папуля, - серьезно поддерживает его Вера Федосеева. - Судак клюнул - не упусти!
- Постараюсь, Вера, - обещает Папуля. - Нам ведь вот что важно - все вокруг меня работали с тех пор, когда я под стол ходить пешком перестал и выводы делать научился… Отец и мать работают, да и хорошо, знаете ли, работают, соседи по дому на завод в седьмом часу укатывают, весь город, короче, трудится, и мне, мальчонке, это с младых ногтей кажется таким же естественным, как дышать, есть, спать, умываться… А ведь в обществе Роже Гиберта полным-полно официально от труда освобожденных субчиков - рантье, бездельники-наследники, жучки с бегов, спекулянты и так далее… Вот он, Роже Гиберт, наш искренний, кстати, поклонник, и поражен тем, что мы не можем без общественно полезного труда существовать… Пусть это звучит преувеличенно-торжественно, но наш брат привык и стремится реально отрабатывать свое собственное право на существование, а без ежедневно приносимой пользы для общества права у человека на счастливое существование нет и быть не может… Вот! Я лекцию прочел - прошу простить за сие безобразие… Слава, подвинься, рядом с тобой сяду, чтобы охладиться… О, дождишко-то кончился, и звезды во все лопатки сверкают - в воскресенье, граждане, всей когортой валим на пляж…
После выступления Папули наступает тихая думающая пауза, которую опять нарушает иронический бас Славы Меньшикова:
- Вы только не подумайте, что на всем конвейере такая же тишь и благодать, как у нас в бригаде! Вы не сделайте ошибочного вывода, что и в нашей бригаде все тишь и благодать… О! Трудностей - вагон и маленькая тележка. Вера Федосеева его тут же поддерживает:
- Правильно! Мне довелось работать в бригаде, где дня не было, чтобы ребята меж собой не перецапались и чтобы брак не шел кошмарным потоком… Дрянной, отвратительный был микроклимат в этой бригаде - смотреть на работу было мерзко… Ух!
Влажный уличный воздух, что проникает сквозь окно-стену, шевелит волнистые легкие волосы Папули, его возбуждение постепенно проходит, и мы с Семеном Табачниковым опять дружно наседаем:
- Так за что вас, Папуля, прозвали Четырежды коронованным?
За бригадира отвечает Галина Чистова - опять вдруг серьезная и даже глубокомысленная.
- Андрей знает производственные операции в четырех смежных бригадах конвейера, - говорит она. - Он умеет и мотор поставить, и кардан с задним мостом смонтировать, и переднюю подвеску поставить, и тормозную систему отрегулировать, и амортизаторы установить… Четыре бригады - это полкилометра конвейера, пожалуй… За это Папулю и прозвали Четырежды коронованным… Просто ведь, а?!
Да, на словах - просто, а на деле… Мы-то уж знаем, что это значит - поставить мотор и смонтировать кардан с задним мостом! Ох, не просто это, весьма не просто… А Папуля сидит на окне - этот бригадир по прозвищу Четырежды коронованный - и спокойно выслушивает, как Костя Варенцов добавляет:
- Папуля хочет до окончания института все операции на главном конвейере освоить, а мы… Мы тоже не лыком шиты. Каждый из нас на две соседних бригады работать может - от этого труд еще веселее и легче кажется… Знать, уметь и мочь - это быть почти счастливым или просто счастливым…
Эрудиты, интеллектуалы, слесари-сборщики с дипломами и еще без дипломов, хорошие и простые ребята, такие, одним словом, каких на ВАЗе сотни. Уютно в комнате, светло, модерно, но тесновато, да теснота-то эта - благодатная… А вот мастер Юрий Семенович Хлопов продолжает молчать, хранит такую невозмутимость и такое выражение лица, словно по-прежнему сам с собой играет в шахматы. Отчего он помалкивает? Почему за два с половиной часа не обронил ни слова? Почему ни разу одобрительно или отрицательно не помотал крупной породистой головой?
…А это, читатель, тема уже следующего письма из Тольятти: почему и отчего молчит и редко улыбается дипломированный инженер, мастер Юрий Семенович Хлопов.
Письмо третье
"МАСТЕР, МАСТЕР, ГДЕ ТВОЯ УЛЫБКА?"
Юрий Семенович Хлопов закончил автодорожный институт, два с половиной года проработал в техническом отделе Горьковского автозавода, потом внезапно для самого себя решил поехать на Волжский автомобилестроительный завод, о котором тогда писала вся советская и зарубежная пресса. Его решение было одобрено молодой женой Галиной Сергеевной.
- Правильно, Юра! - решительно сказала она. - В Тольятти уже через год мы получим отдельную квартиру, а здесь…
Юрий Семенович поразился:
- Умница! О квартире-то я и не подумал.
Юрия Семеновича на ВАЗе привлекало другое - огромный размах технического прогресса, новейшая техника, хорошие, по его мнению, автомобили, перспективность, наконец, знаменитое Куйбышевское море, куда люди ездили отдыхать с таким же энтузиазмом, как на черноморское побережье.
- Итак, двинули?
- Двинули, Юра!