А в шестьдесят девятом Луганский получил как-то письмо от приятеля-однокурсника, который сообщал, что в Вильнюсе состоится Всемирная выставка керамики. И вдруг я словно голос трубы услышал. Бросил все, поехал посмотреть. То, что увидел, ошеломило. Ничего подобного в советском искусстве тогда еще не существовало. Разнообразие технологий, вольное трактование тем, новое формотворчество…
Это был поворотный момент в жизни Луганского. До этого он жил - не жил, томился и как будто ожидал какого-то знака свыше. Эта выставка и была тем знаком, господь Бог дал возможность увидеть, что можно делать, если в человеке есть искра таланта.
- Не только в смысле профессии, а вообще, что можно сделать с жизнью своей.
Луганский выразительно посмотрел на Павла - понимает ли, о чем он? Павел отлично понимал. Странное у него ощущение было - как будто они с Луганским одного уровня, одного поля ягоды, хотя, казалось бы, что у них общего? Профессии разные, разный возраст и, вообще, кто Луганский и кто такой, в сравнении с ним, Пашка?
13
Над лазером Павел колдовал на пару с Борькиным.
- Ну что, закончим к Новому году?
Борькин неопределенно пожал плечами.
- Будем стараться.
Будешь ты стараться, как же, подумал Павел. Знаем, как ты стараешься, сколько уж раз подводил. Но вслух не сказал, не хотелось в очередной раз заводиться. Работы оставалось немного. Может быть, и вправду постарается, случалось и такое.
С Борькиным никто не мог справиться. Приходил когда вздумается, уходил, когда хотел. Но все над ним тряслись - как же, мастер, золотые руки! И в пятницу он это доказал, ювелирно собрав, наконец, воедино конструкцию аппарата. Ушел поздно, и унес с собою ключ от мастерской. А утром в понедельник, прождав под дверью два бесценных утренних часа, которые мог провести с куда большей пользой, Павел понял, что пора наводить порядок. Ему надоело подстраиваться под график Борькина, точнее, под его настроение. И очень хотелось закончить работу к Новому году. Даже не из-за денег, а просто потому, что он должен был ее закончить, раз обещал. Он ходил по коридору, пытаясь успокоиться. Но не получалось. Раздражение только усиливалось. В работе должны быть порядок и дисциплина. И если полагается начинать рабочий день в восемь, все в восемь должны быть на месте. И не прохаживаться туда - сюда, а находиться на своем рабочем месте и выполнять свое задание. Потерять два часа! Когда руки чесались поскорее взяться за работу. Немыслимо! По мере того, как стрелки часов подбирались к десяти, Павел свирепел все больше и больше. Нет, пора положить этому конец. Раз и навсегда.
Борькин явился в половине одиннадцатого, и по блеску глаз было ясно, что по пути он уже принял. Разъяренный Павел встретил его у входа. Не ответив на приветствие, протянул руку.
- Ключи.
Борькин пошарил в кармане брюк.
- Да, я случайно, их унес, Павел Петрович. С кем не бывает.
Павел отнял ключи и открыл дверь, чтобы впустить рабочих.
- А вы - в бухгалтерию, - кивнул Борькину.
- Это зачем еще? - удивился тот.
- За расчетом, - объяснил Павел. - Вы уволены.
- Ты, что, охренел? - не поверил Борькин, переходя на "ты". - Меня? Увольняешь?
- Вот именно.
- И за что, позволь узнать? - Борькин прищурился.
- За прогулы и систематические опоздания. Здесь - надо - работать, - произнес раздельно.
- А вот я сейчас к Неверскому схожу, - пригрозил Борькин. - Посмотрим, кто из нас здесь работать останется.
- Давай. Он в курсе и ждет, не дождется встречи с тобой.
Полный жажды справедливости, Борькин, покачиваясь, но решительным шагом направился к лестнице. Когда он скрылся из вида, Павел зашел в комнату и позвонил Неверскому.
- Кого, кого ты уволил? Борькина? - не поверил Неверский. - Это же лучший сборщик!
- На хрен этот пьянчуга нужен, день работает, три гуляет.
- Да он за день делает то, что другие и за неделю не сделают! А сколько всего придумывает? Давай извиняйся, и чтобы Борькин снова был в цеху, - распорядился Неверский.
- Тогда он пусть здесь и командует, - холодно произнес Павел. - А я подыщу себе другое место.
Вот сморозил… Где он такую работу найдет? Но отступать было нельзя. Или он или Борькин.
Неверский немного помолчал.
- Черт с тобой, оставляю этот вопрос на твое усмотрение, - сказал, наконец. - Но если не найдешь мастера и не закончишь работу к Новому году, точно с Борькиным местами поменяешься.
- Я тебе пять таких мастеров найду, если ты повысишь рабочим оклад вдвое.
Неверский еще немного подумал.
- Ладно, согласен. Ну, ты крут, - в голосе появились уважительные нотки. - Честно говоря, не ожидал, что ты способен на такие…решительные действия.
- На производстве должна быть дисциплина.
- Ты прав, прав. Только - вздохнул Неверский, - у нас же все почти поголовно пьют.
- Я и сам пью, но в свободное от работы время, - Павел был непреклонен. - Борькина надо уволить. Чтобы на других плохо не влиял. Да и некоторых других я бы тоже…
- Ладно-ладно, сам там разбирайся, - сдался Неверский. - У меня тут своих забот полон рот. Но за прибор отвечаешь.
Борькин на работе больше не появился. Даже за вещами своими не пришел. Павел попросил Шевченко, одного из рабочих, с которым гордый Борькин поддерживал дружеские отношения, собрать его инструменты, рабочую одежду из шкафчика и отнести Борькину домой. На следующий день поинтересовался, отнесли ли? Шевченко бросил на него недобрый взгляд.
- Отнесли, Павел Петрович, - ответил за него кто-то другой.
Павел не рискнул спросить, все ли с Борькиным в порядке. Очень уж враждебный вид был у Шевченко. Запил, наверное, Борькин. И получается, что вроде бы он, Павел, тому причина. Хотя причина пьянства Борькина в нем самом. И причина его увольнения кроется там же. Если бы не пил, кто бы его уволил, мастера с золотыми руками?
Когда Павел уходил из цеха, за его спиной перешептывались.
А потом он заметил, что рабочие стали называть его на "вы". То ли побаиваться стали, то ли больше уважать. Он склонен был думать, что стали уважать. Во всяком случае, после истории с Борькиным на работу никто не опаздывал. И в цеху стало чище, как он того и требовал. Ну, а то, что при нем перестали скабрезные анекдоты рассказывать и поддевать его, как в первые дни, так это же только хорошо, решил он. И то, что все разговоры смолкали, стоило ему подойти, почему-то оставляло равнодушным. В другие времена его может быть, это бы и задело, но в другие времена он сам был одним из них, а сейчас должность обязывала быть другим. Чтобы чего-то достичь, надо было стать другим. И он стал. Потому что понял, если не хочешь, чтобы тобой командовали такие, вот, борькины, нужно самому научиться ими управлять. Нужно уметь проявить характер, уметь настоять на своем. Но все эти мысли шли как бы вторым планом.
Его сложные взаимоотношения с женщинами, вот что действительно волновало. И как-то не верилось, что все это происходит с ним, с еще недавно никому не нужным Пашкой-охранником.
Майя - Элеонора. Элеонора - Майя.
С Майей все только начиналось. То есть, он надеялся, что это так, он хотел так думать. В последнее время он почему-то стал нравиться женщинам. Забежав на днях в плановый отдел, услышал вдруг, как толстушка у окна сказала шепотом сидевшей позади соседке: а этот новенький инженер очень даже ничего. Ага, откликнулась та, я бы с таким в сауну сходила… и обе захихикали. Он сделал вид, что ничего не слышит. А выйдя в коридор, подумал запоздало, что надо было обернуться и сказать, так в чем же дело, давайте и сходим. Не научился еще быстро реагировать. Вряд ли дело было в его внешности, он и раньше носил такую же стрижку и также брился по утрам, ни усов, ни бороды не отращивал. Разумеется, одеваться стал лучше, но и это, пожалуй, не главное. Поломав голову над всем этим, пришел, в конце концов, к заключению, что причина внезапного женского интереса к его персоне - его новый статус. То, что он работает инженером в престижной частной фирме. Работает в такой фирме, значит, голова есть, устроен, не говоря уж о том, что должность такая обычно хорошо оплачивается.
Были признаки того, что и Майе он не совсем безразличен. Хотелось так думать. А что, если он нравится другим, почему не может понравиться Майе? Пригласить бы ее куда-нибудь. Согласится, значит есть надежда на более близкие отношения. Но и тут вклинивалась Элеонора. Они с Майей хорошо знакомы. Не подруги, но какие-то там отношения поддерживают, раз ходят друг к другу на всякие юбилеи и дни рождения.
И пора, пора заканчивать с Элеонорой, в сотый раз сказал себе. Вот прицепилась! Нет, она, конечно, умеет доставлять удовольствие, но слишком дорога плата. После каждой встречи с ней он несколько дней жил как на вулкане, в напряжении, в ожидании неприятностей. Потом немного успокаивался - до следующей встречи. Но ведь выплывет все наружу рано или поздно, такое нельзя скрывать до бесконечности, город небольшой. И потом, его, помимо страха, что все откроется, царапала время от времени мысль, что он для нее как мальчик по вызову. Сейчас он хотел других отношений. С Элеонорой и выйти никуда невозможно…
Как от нее отделаться? Она поджидала его после работы, подстерегала, как охотница добычу. А эти ночные звонки! Как будто проверяла, нет ли кого в его квартире, куда он ее не приглашал. Иначе, зачем звонить? Говорить им абсолютно не о чем. Если она бывала трезвой, то начинала с жалоб, что ей очень одиноко. Хотя, как это может быть, что прожив в городе всю жизнь, она не обзавелась подружками и приятельницами? С кем-то же она ходит по магазинам, покупая одежду - гардеробная у нее как небольшой магазин. Опять же, если она приглашала гостей, то и ее приглашали в гости. Если же Элеонора звонила пьяной, то несла такое, от чего вяли уши. Тогда он старался от нее побыстрее отделаться. Говорил, что сейчас занят, и поскорее вешал трубку.
Но на этот раз позвонил ей сам. По телефону было легче сказать то, что хотел.
- Думаю, нам не нужно больше видеться, - сказал, стараясь, чтобы голос его звучал как можно тверже.
- Что, появился кто-то поинтереснее? - ядовито поинтересовалась она, нисколько не удивившись его заявлению.
- Мне нужны нормальные отношения…
- А у нас ненормальные? - она деланно рассмеялась. - Или ты голубой?
- Мы с тобой и выйти никуда не можем. Все наше общение исчерпывается постелью.
- И что, тебе плохо со мной в постели?! Как-то не заметно было, что тебе не нравится!
- Мне надо устраивать свою жизнь. Ведь ты не собираешься оставить свой дом и переселиться в двухкомнатную квартиру?
- Коварный вопрос, - усмехнулась Элеонора. Помолчала. - Ладно. Устраивай. Я мешать не буду. Но давай встретимся в последний раз, устроим проводы…
- Нет, - он собрал всю свою силу воли, чтобы сказать это "нет". - И очень прошу, не звони больше ночами.
- Потому что ты теперь не один? Правильно я поняла?
- Абсолютно. Я… я теперь не один.
- Прибежишь, ведь, еще! - презрительно процедила Элеонора. - Такими, как я не разбрасываются.
И сама повесила трубку.
Он вздохнул с облегчением - вроде бы поняла.
Майя прислала пригласительный билет на показ новых моделей, который в середине декабря, накануне праздников устраивали крупные торговые центры. В конверте, присланном в офис, было всего два билета - для него и Неверскому.
Неверский, как всегда, отказался, - что ему какое-то провинциальное шоу, когда он приглашен в столицу, на встречу с самим министром! А Павел пошел. Во-первых, никогда в жизни на таких мероприятиях не бывал, во-вторых, хотел - и это было главное - увидеться с Майей.
Показ проходил в большом зале бывшего Дома профсоюзов. Когда он зашел внутрь, в вестибюле уже было не протолкнуться. У гардеробной змеилась длинная очередь, увидев которую ему тут же захотелось повернуть обратно. Никогда еще не бывал на подобных тусовках и слегка растерялся. По телевизору, правда, видел, но не находил ничего интересного в этих дефиле. А уж пестрыми новомодными тряпками и подавно не интересовался. Мода для подростков и всяких там свободных художников. Он сейчас хотел бы иметь такие костюмы, как у Неверского - великолепного качества, строгие.
И где он здесь найдет Майю? А если даже и найдет, то, как можно общаться в таком столпотворении? Пожалуй, в зал и соваться не стоит. Только время потеряет. Вздохнув, уже было повернул к двери, как вдруг из толпы неожиданно вынырнула Майя и, ухватив за руку, решительно повлекла его за какой-то занавес, под которым пряталась узкая дверь.
- Оставь свой плащ здесь, - сказала она, пропуская его внутрь. - Иначе будешь час стоять, чтобы раздеться и два, чтобы потом одеться. Наши места в первом ряду.
Наши места! Она посадила его рядом с собой - это ли не доказательство того, что он ей небезразличен?
Они прошли в зал. Часть стульев из партера была вынесена, и со сцены в зал выдвинули подиум - дощатый настил, покрытый плотной тканью. Вначале было что-то вроде речи, которую произнес организатор мероприятия, потом начался сам показ. Ничего интересного в этом зрелище Павел не нашел и вскоре заскучал. Едва сдерживая зевоту смотрел на тощих, нелепо одетых девиц и парней двухметрового роста, с мрачными лицами, топающих то по одному, то парами строевой походкой по подиуму. Мужская одежда показалась еще глупее женской. И с Майей, хотя она сидела рядом, поговорить не удавалось; все, чем он мог довольствоваться - так это прислушиваться к непонятным репликам, которыми Майя обменивалась с соседкой, сидевшей по другую от нее сторону. Но, вот, наконец, демонстрация одежды подошла к концу, и он вздохнул с облегчением.
- Никуда не спешишь? - спросила она, когда стихли аплодисменты, которыми проводили местных кутюрье.
Он покачал головой.
- Тогда подожди.
Еще с полчаса она разговаривала с толкавшимся около нее народом. Улыбалась, слушала, склонив голову, что-то объясняла. В основном, мужчины, ревниво отметил, подпирая, в ожидании, стену у выхода. Впрочем, с кем еще могла говорить хозяйка магазина мужской одежды? Клиенты, наверное. Наконец, распрощавшись с последним, Майя подошла к нему. Оказалось, ей понадобилась помощь - надо было отвезти одежду, которую она давала на показ, обратно в один из бутиков. Он с радостью согласился помочь, хотя и мелькнула мелкая подлая мыслишка - может быть, она и пригласила его только затем, чтобы он немного на нее поработал? Но если и так, пусть так, все равно он был рад ей помочь. С каким-то даже удовольствием натягивал целлофановые мешки на костюмы и складывал их в картонные ящики. Потом погрузил их в микроавтобус.
- У меня есть приглашение на открытие нового ресторана. Не хочешь пойти? - предложила внезапно Майя по дороге в магазин. - Сегодня.
- Сегодня? - он покачал головой.
- Ну, что ж, тогда придется тебе довольствоваться одним чаем, - улыбнулась она.
- Я люблю чай.
Вместе с шофером он внес ящики в магазин. Когда закончили, Майя поблагодарила шофера, проводила его до дверей, а потом заперла ее - изнутри.
В маленькой подсобке позади торгового зала, оказалась длинная стойка-вешалка с костюмами, пиджаками и брюками, стеллаж с коробками обуви и рубашками, в углу - письменный столик с электрочайником. Он задержал свой взгляд на стоящем у окна диванчике, интересно, он раскладывается? Майя, тем временем, достала из тумбы стола чашки, коробку конфет и сахар.
- Жаль, нет вина, - развела руками.
Но ему и без вина было хорошо. Вдвоем. На безопасной территории ее магазина. Чего еще желать?
Было около семи вечера, когда они туда вошли. И семь утра, когда он оттуда вышел. С довольной улыбкой на лице.
14
Приближался Новый год.
Вообще-то к праздникам он давно относился равнодушно, поскольку его никто никуда не приглашал, а уж он гостей и тем более не собирал. Но приход этого Нового года ждал с нетерпением. После показа мод он с Майей больше не виделся. На работе сидел иногда по полчаса у телефона, вертел в руках визитку ее магазина, которую стянул у нее со стола, но набрать номер так и не решился. Трубку, скорее всего, возьмет кто-нибудь из продавщиц. Но даже, если и сама Майя, что он скажет? Наверняка, на встречу Нового года она уже приглашена в какой-нибудь ресторан. Уж у нее-то, в отличие от него, полно и друзей и знакомых. И то, что они провели вместе ночь на диванчике в подсобке, еще ничего не значит. В то памятное утро, когда она проводила его до дверей, никаких намеков на продолжение отношений не последовало. И номера домашнего телефона она не дала. Он просто не знал, как поступить и выжидал. Как оказалось, не зря.
Она сама позвонила ему на работу и поинтересовалась, чем он будет заниматься тридцать первого.
- Да, в общем-то, пока никаких планов, - он едва сдерживал радость.
- Тогда я приглашаю тебя в гости, - сказала Майя и положила трубку. Чтобы не дать времени подумать и отказаться. Значит, он ей действительно нравился!
Двадцать восьмого он перезвонил.
- Форма одежды? - Майя рассмеялась. - Расслабься. Что хочешь надевай. Я не устраиваю пышных празднеств, как Неверский. Будут только свои.
Он хотел уточнить, какие - такие свои, но постеснялся. Льстило уже то, что его причислили к этому кругу "своих".
Ну и дела. То сплошной пост, а то женщины просто проходу не дают! Невероятно! Неужели все это происходит с ним? Что значит престижная работа. Да и приоделся он, наконец, и от этого, наверное, стал лучше выглядеть.
- Все путем? - спросил Неверский, зайдя после обеда в цех. Ясное дело, его интересовало, как идут дела с новым прибором.
- Нормально, - ответил Павел с довольным выражением лица.
Неверский пристально посмотрел на него и приподнял брови.
- Сияешь как медный пятак. Похоже, дела продвигаются?
- Похоже, - как ни старался, Павел никак не мог согнать с лица глупую улыбку.
- Ладно, потом поговорим, - отступил к двери Неверский.
- А чего говорить, - встрял подошедший к ним мастер. - Завершаем. Надо бы зарплату повысить за ударный труд.
- О повышении зарплаты подумаем, когда работу закончите, - отрезал Неверский. Но тут же смягчился. - К Новому году премию получите.
Встречать Новый год Майя предложила за городом.
- Это где? - не понял он сразу.
- Разве я тебе не говорила, что у меня есть маленькая дачка? - удивилась она.
- Не говорила. - В том, что у нее имелась "маленькая дачка" не было ничего удивительного. Но они собрались совсем по-другому отметить новый год. - Как же заказ в ресторане "Белые ночи"?
- Да черт с ними, с этими "ночами"! В ресторан в любой день можно сходить.
- Лихо, - единственное, что он нашелся сказать.