… сентября 1957 г
Весь наш курс послали на целый месяц в колхоз. Мы были рады, ведь стипендию нам выплатят целиком, а в колхозе будут бесплатно кормить. Денег за работу нам не обещали, но все мы были убеждены, что деньги не главное, сейчас важно помочь стране убрать урожай. И мы были готовы трудиться не покладая рук.
Нас поселили в сельском клубе. Всем выдали по одеялу, которое должно было служить постелью. Девчат разместили на сцене, а парней в конце зрительного зала. Импровизированную девичью от мужского помещения отделяли кулисы. Питаемся мы в колхозной столовой, и здешняя еда кажется нам очень вкусной. И вообще – весело, потому что с нашими ребятами не заскучаешь. То наловят мышей и выпустят на женской половине, то всячески подшучивают над нами. Чаще всего нас посылают убирать картошку или помидоры, но ежедневно двух студентов отправляют на сбор винограда и персиков. Я с нетерпением жду своей очереди. Кому не охота полакомиться сочным спелым виноградом или наесться до отвала персиков?
Наработаемся так, что ни рук ни ног не чувствуем. Поужинаем, вымоемся, наступает вечер – и куда только девалась усталость! Идем в клуб, а там темно, потому что света нет – одна керосиновая лампа. Попоем, потанцуем под "ля-ля-ля", и все равно спать ложиться еще рано, да и не хочется. Тогда наносим сухого хвороста, разведем большой костер и рассядемся вокруг. Печем картошку и рассуждаем о будущем. Мы знаем, что всех нас разбросает в разные уголки страны, а цель одна: нести свет знаний в народ, чтобы нигде не осталось неграмотных. Мечтаем о новой, прекрасной жизни в стране, о том, что вскоре и мы внесем свой вклад в это большое дело. От одной мысли о причастности к такой величественной миссии захватывает дух. Хоть бы поскорее закончить учебу и взяться за работу. А если взглянуть с другой стороны – до чего же не хочется, чтобы заканчивалась студенческая жизнь!
Когда от усталости нас начинает клонить ко сну, идем "домой". С Валей мы всегда спим так: одно одеяло стелим на пол, под голову кладем аккуратно сложенные платья, под них ставим обувь – это наша подушка. Вторым одеялом укрываемся. Так и удобнее, и теплее.
… октября 1957 г
Из письма Романа: "Сегодня я был в наряде. Невдалеке от этого места стоит в тихой задумчивости старый клен. Грустит, наверно, потому что время от времени игривый ветер налетает на него, путается в густых ветвях и безжалостно срывает его светло-золотистый убор. Листья выделывают пируэты в воздухе, сбиваются в стайки, кружат и только после этого ложатся на землю, образуя сплошное желто-оранжевое покрывало. Я подумал о том, что мне придется видеть эту картину еще дважды. Клен будет сбрасывать листву и в следующем году, и еще через год.
И мне вдруг до боли в груди захотелось оказаться на месте кленового листка. Я хотел бы, как и он, оказаться в свободном полете. А зачем? Ради тебя, любимая моя. Чтобы порыв ветра подхватил меня и принес к тебе, и я бы лег к твоим ногам…"
Я снова и снова перечитываю эти строки. Уже знаю их почти наизусть. Но от этого они не приелись, не надоели, наоборот – каждое слово из письма Романа, несмотря на то, что стоит осень, похоже на дуновение весеннего ветра. Ласкает слух, вносит в мою жизнь что-то светлое, живительное, незабываемое…
… декабря 1957 г
Из моего письма к Роману: "У нас с тобой один мир на двоих. Разница лишь в том, что нас разделяет расстояние. Но его легко преодолевает мысль. Я думаю о тебе ежеминутно, ежесекундно. Я мысленно говорю с тобой. Ты всегда рядом: когда я сижу на лекциях, когда возвращаюсь домой, когда сплю.
Любимый, дорогой, единственный! Я помню все наши встречи, помню до последних мелочей, помню каждый взгляд. Даже если нас что-то разлучит, и ты не будешь со мной, наши свидания будут стоять у меня перед глазами всю жизнь, потому что они навсегда запечатлены в моей памяти. Ты – моя первая любовь. Ты – моя первая и единственная любовь…"
Я пишу Роману очень часто. Не знаю, хорошо это или плохо. Валя переписывается с Васей, но они пишут по одному письму в месяц. Она считает, что это нормально, потому что если писать чаще, можно друг другу надоесть. Но я знаю другое: моя подруга ужасно не любит писать письма. Она была бы совсем не против ежедневно получать весточки от любимого, но Вася тоже не любит писать. А я… Мне не приходится потеть над чистым листком бумаги, подбирая слова. Они сами возникают из глубины души, как легкое дыхание моей любви, и ложатся на бумагу, чтобы через несколько дней согреть Романа своим теплом в холодный декабрьский вечер…
… января 1958 г
Из письма Романа: "Я тоскую по тебе, любимая. Мне так тебя не хватает! Хочется коснуться твоих мягких волнистых волос, почувствовать запах любистка и ромашки. Хочется пропустить их пряди между пальцами, почувствовать, как они приятно щекочут лицо. А еще – увидеть, как легкие снежные хлопья кружат над твоей головой и не тают, ложась на твои волосы…"
Милый, любимый Роман! Пиши мне чаще, ищи для меня самые лучшие слова, потому что я их так жду! Девчата из института бегают на свидания, ходят в кино, целуются, влюбляются, разочаровываются и снова ищут свою любовь. А я живу, Роман, только твоими письмами…
…мая 1958 г
Нина до сих пор встречается с Дмитрием. Я ловлю на себе его взгляды, в которых одновременно читаются и восхищение, и боль. Делаю вид, что ничего не замечаю, и вообще стараюсь пореже попадаться ему на глаза. Но есть еще и вечера в институте, на которые его приглашает Нина. Однажды он улучил момент, когда я осталась в одиночестве, и пригласил меня на танец. Мне было неловко отказать. Во время танца я почувствовала, что его пальцы, касаясь моего тела, слегка дрожат, поэтому так и не смогла поднять голову и взглянуть ему в глаза. Спасибо Нине, что она мигом примчалась откуда-то и чуть ли не силой оттащила Дмитрия от меня.
– Неужели она совсем слепая? – спросила Валя, кивнув в сторону Нины.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что Дмитрий до сих пор тебя любит.
– Тебе показалось.
– Нет. Ты и сама это знаешь, – уверенно проговорила подруга. – А вот на что надеется Нина? Не понимаю…
… июля 1958 г
Из моего письма: "Может быть, я повторяюсь, но я стала рабой ожидания. Наверно, это случилось потому, что любовь застала меня врасплох, и оказалось, что она очень большая и сильная. Любовь к тебе завладела всеми моими мыслями, подчинила себе всю окружающую меня действительность.
Сегодня я была в городе, где мы с тобой познакомились. Ноги сами понесли меня к парку, на то счастливое место, где я увидела тебя впервые. Там меня застал дождь – так же внезапно, как любовь. Он был такой тихий и редкий, этот июльский дождик. От его серебристой пелены акварельные очертания домов казались слегка размытыми. Он начался неожиданно и так же неожиданно закончился. И сразу же проснулись деревья. Их ветви с умытыми трепещущими листьями зашевелились, встрепенулись, и на меня посыпались серебряные капли. Я подняла голову вверх, прислушиваясь к тихому шепоту деревьев. Я на них не обиделась, и только исподтишка кивнула им, свидетелям нашей первой встречи. Может, и ты, мой любимый, попал под этот ласковый летний дождик? Если так, пусть его капли поцелуют тебя вместо меня…"
… июля 1958 г
Из письма Романа: "Мои дни – как близнецы. Но недавно я стоял в карауле и невольно стал свидетелем рождения нового дня. Затаив дыхание, опасаясь спугнуть рождение солнца, я смотрел туда, где небо начало сереть. Потом край неба стал похож на далекое зарево. Долина между тем местом, где я стоял, и лесом замерла от любопытства. Деревья протянули свои немые ветви туда, где еще не появилось солнце, но все уже было готово к встрече с ним. Весело зачирикали воробьи, где-то откликнулась сойка, затрещали любопытные синицы. Первые, самые смелые лучи пробились из-за леса, возвестив о начале нового дня. Они скользнули по верхушкам деревьев, по цветущей долине, повсюду рассыпав золотые искры. За ними хлынул поток света, затопивший мир теплым блеском. И только тогда лениво выползло на небо яркое и веселое утреннее солнце, а с ним что-то настолько радостное и прекрасное, как сама жизнь, как этот мир, который невозможно не любить. Тем более, что он у нас с тобой один на двоих…"
…июля 1958 г
Из письма к Роману: "Любимый, самый лучший на свете! Сегодня я вышла из хаты рано-рано и босиком пробежала к речке. Утренняя роса приятно обожгла ноги. Я бежала туда, где над самым берегом кружком стоят сестры-вербы. Когда-то давно их посадил мой отец, и теперь они стоят в тихой задумчивости, глядя в прозрачную воду. Если бы ты мог почувствовать, как пахнет берег мятой, клевером и лекарственной ромашкой! Тихонько позванивает чистая, как серебро, вода, пронизанная солнцем. А вербочки стоят, облитые солнечными лучами, обласканные ласковыми волнами… Благоухание реки, береговых трав, листвы – все-все свободно льется в грудь и застывает там в счастливой истоме, потому что там, в груди, живет, пылает, безумствует моя любовь к тебе…"
…августа 1958 г
За отличную учебу мы с Валей попали в число счастливчиков, премированных месячной экскурсией в Крым. Вернее, наш маршрут назывался "Крым – Кавказ". Если учесть, что раньше я нигде не бывала, кроме нашего областного центра, впечатлений было море. Мы побывали в Феодосии, Алупке, Судаке, Ялте, Сухуми и Батуми. Катались на катере и видели Ласточкино гнездо, а в Керчи – грязевой вулкан. Василий дал Вале свой фотоаппарат, и мы повсюду фотографировались. Когда мы вернемся, я напечатаю снимки и отошлю их Роману. В каждое письмо буду вкладывать по одному, сопровождая подробным описанием экскурсии. Как интересно узнавать мир, о существовании которого ты даже не подозревал! Неважно, что нам приходится питаться за свой счет, а ночевать в школах, причем не на кроватях, а прямо на полу, укрываясь одеялами. Мы с Валей поступаем как обычно: одно одеяло на пол, второе сверху, а обувь и одежда служат подушкой. Много ли студенту нужно для счастья?!
… апреля 1959 г
Считаю дни, оставшиеся до встречи с Романом. И чем она ближе, тем сильнее я волнуюсь. Не разочаруется ли он во мне, когда вернется? Та ли я девушка, которой он писал такие романтичные и полные теплоты письма? Может, оба мы все это время жили в выдуманном мире, заполняя его своими фантазиями? И почему эти мысли появились у меня только сейчас? Я так боюсь разочарования! Наверно, будет очень больно, если мое прекрасное, окутанное мечтами будущее окажется миражом…
Валя почувствовала мою тревогу. Но она говорит, что мне не о чем беспокоиться.
– Откуда ты знаешь, что у нас все будет хорошо? – уже в который раз спрашиваю я подругу.
Другой бы давным-давно надоело утешать меня и твердить одно и то же:
– Потому что ваши отношения прошли испытание временем.
– Ты уверена в этом? – не могу угомониться я.
– Конечно, глупенькая!
Валя улыбается, а мне становится немного легче. Милая моя подружка! Прости, прости и еще раз прости, но мне так нужна сейчас твоя поддержка! Мне не хватает твоей уверенности, поэтому не обижайся, если уже через час я снова спрошу тебя: "Как ты думаешь, Роман меня не разлюбил?.."
… апреля 1959 г
Наконец-то мы вместе! Роман вернулся из армии и сразу же приехал ко мне. Как ему идет военная форма! За три года он немного изменился, вытянулся, возмужал, повзрослел. Встретил он меня у входа в институт. Я бросилась к нему и прильнула к его груди.
– Наконец-то! – только и смогла я выговорить, потому что чувства буквально захлестнули меня.
– Вот тебе и на! – говорит Роман, лаская мои волосы. – Провожала – плакала, и снова в слезы?
– Это от радости, – ответила я. – Это хорошие слезы…
Рядом с Романом я сразу же почувствовала, что мир стал красивее, а воздух – слаще. От одного его взгляда я чувствовала себя бесконечно счастливой. Этот взгляд ласкал меня, нежил, и в то же время делал сильнее. Если бы всегда быть рядом, ощущать тепло его тела, растворяться в его голосе, прожить всю жизнь в его объятиях, в окружении его ласки и заботы!
"Мы снова вместе! Вместе!" – поет моя душа, а тело захлестывает волна безграничной нежности.
… апреля 1959 г
Меня пригласила на свадьбу Ольга, с которой я училась в одной группе. Так уж у нас заведено: если студенческая свадьба, то на ней гуляет вся группа.
– Оля, большое спасибо, – сказала я. – Но сейчас ко мне приехал мой парень, и мне неудобно оставлять его одного.
– И слышать не хочу! – запротестовала она. – Приходите вместе, иначе обижусь!
Посоветовавшись с Валей, я решила пойти на свадьбу с Романом. К тому же очень хотелось повеселиться, поесть чего-нибудь вкусненького и вдоволь натанцеваться, потому что мы с Романом еще никуда не ходили.
Во время торжества я на какое-то время потеряла в толпе Романа. И вдруг рядом со мной возник Дмитрий.
– Марийка, – спросил он, – это твой парень – в армейской форме?
– Да! – с гордостью ответила я. – Мой Роман вернулся.
– Красивый…
– Согласна. Но лучше бы тебе отойти от меня подальше, а то Роман может нас неверно понять. Иди к своей Нине.
– Зачем ты так? – с упреком проговорил он. – Ты же знаешь, что я с нею только ради тебя.
– А! Вот вы где! – бросилась к нам Нина. Он ловко подхватила Дмитрия под руку и куда-то потащила. А я тем временем заметила Романа, который уже возвращался за наш столик.
– Я видел, как этот художник смотрит на тебя, – сказал Роман.
– Какая разница, как он на меня смотрит? – сказала я, но забеспокоилась: откуда он знает Дмитрия?
– А почему мне приходится узнавать от других о том, что ты с ним встречалась?
Внутри у меня будто что-то оборвалось.
– У нас с Дмитрием дружеские отношения. Когда я поняла, что нравлюсь ему, то сразу же прекратила всякие встречи… – начала я оправдываться, запинаясь, краснея и смущаясь. Роман иронически улыбался. Я еще никогда не видела его таким. Мне стало неловко и грустно. Я замолчала, потому что глупо искать слова оправдания, если я ни в чем перед ним не виновата.
– Я уеду, а ты будешь тут с ним… – его слова больно резанули меня, словно по живому.
– Как ты можешь? – едва сдерживая слезы, спросила я. – Я ждала тебя…
– Ждала? В письмах? А рядом был этот художник.
– Роман! Прекрати!
– Делай, что хочешь, – он махнул рукой и вышел покурить.
Я была в отчаянии. Страшная обида сдавила мне горло, и слезы градом покатились по щекам. Валя, как всегда, появилась вовремя. Она успокоила меня так, как это умела только она. Уже через полчаса я взяла себя в руки и перестала дуться. Несколько минут рядом с Валей – и я уже в полной уверенности, что все будет хорошо.
За это время моя подруга успела переговорить с Романом, и вскоре он вернулся и пригласил меня танцевать. Я ощутила тепло его тела, поймала светлый взгляд и уже была готова простить ему любую обиду.
– Давай поженимся, – сказал он, когда вечер подходил к концу.
У меня перехватило дыхание.
– Что? Что ты сказал?
– Давай поженимся, чтобы всегда быть вместе.
– Давай, – согласилась я.
– Завтра же подадим заявление, – сказал Роман. – Я хочу быть уверен, что ты моя и только моя.
– Согласна.
Я вздохнула, но Роман ничего не заметил. Мне казалось, что этот момент должен быть каким-то более романтичным, не таким будничным. Чтобы запомнился на всю жизнь.
Когда Роман снова вышел покурить, я потащила Валю к окну и сообщила ей новость.
– Да ты что?! – радостно воскликнула Валя. – Я же говорила, что все у вас будет хорошо! Поздравляю!
– О чем шепчетесь, девушки? – спросил Дмитрий, подходя к нам.
– Марийка выходит замуж! – радостно объявила Валя.
Я посмотрела ему в глаза и выдержала его ответный взгляд. В нем сквозила нескрываемая печаль.
– Не из всякого красивого колодца можно напиться, – тихо проговорил Дмитрий.
– Что ты имеешь в виду?
– Я видел, как ты плакала. Не боишься, что всю жизнь придется лить слезы?
– Не боюсь! – уверенно ответила я.
– Я бы никогда не позволил, чтобы ты уронила хоть одну слезинку.
– Не надо, прошу тебя, – сказала я так мягко, как только смогла. – Наши пути разошлись. Теперь уже навсегда.
– Очень жаль.
– У тебя есть девушка. Ступай к ней и сделай так, чтобы она чувствовала себя счастливой.
– Я сегодня же расстанусь с ней, – сказал он, отвернулся и исчез в толпе.
Дмитрий сдержал слово. Нина вернулась домой заплаканная и злая.
– Ты! – закричала она с порога, тыкая в меня пальцем. – Это ты во всем виновата! Ты всегда стояла у меня на пути! Ненавижу тебя!..
– Нина, разве я виновата… – начала было я, но она ничего не желала слушать. Потом Нина долго ревела, спрятав лицо в подушку. Валя пыталась ее успокоить, но напрасно.
– Ненавижу! Ненавижу тебя! И его ненавижу! Всех вас не хочу видеть! – твердила она.
Утром Нина собрала вещи и, не прощаясь, ушла.
… мая 1959 г
Мы с Романом поженились, и теперь мне нужно привыкнуть к тому, что я уже не невеста, а жена. Как-то непривычно звучит это слово, когда думаешь о себе. Оставшись одна, я, как ребенок, который учиться выговаривать непослушное слово или букву, беспрерывно твержу: "жена, жена, жена…" Сначала боязливо и робко, потом смелее и громче. Слово это звучит совсем иначе, чем "невеста". Невеста – это что-то расплывчатое, неопределенное, а вот жена… Да что там говорить! Я забавляюсь своим новым положением, как дитя. И все-таки, какое же оно сладкое – слово "жена"!..
Свадьба у нас была студенческая. Свадебное платье мне было не на что купить, и я надела белое ситцевое, которое носила уже несколько лет. В институте девушкам-студенткам полагалось иметь белые платья для первомайских демонстраций и прочих торжественных случаев. И у меня оно тоже было, а поскольку надевала я его всего несколько раз в году, выглядело оно более-менее прилично. Наша хозяйка Валентина Евгеньевна, порывшись в своем старом шкафу, насквозь пропахшем нафталином, отыскала там кусок белого капрона.
– Будет тебе вместо фаты, – сказала она.
– К ситцевому платью? – запротестовала я. – Капрон к нему не подходит!
– Не бывает невесты без фаты, – отрезала хозяйка. – Ты меня слушай, я сама замуж дважды выходила.
– И как это будет выглядеть? – спрашиваю, прикладывая клочок белой ткани к волосам.
– Заплетешь косу, а фату сзади соберем в складки и приколем шпильками.
– И в самом деле, – вмешалась подружка невесты – Валя. – Очень симпатично получится! Ты должна прислушиваться к нашим советам.