– Я уже думала об этом, – сказала я Вале. – Может, это звучит и банально, но Роман был моей самой настоящей половиной. Способен ли протез руки или ноги полноценно заменить утраченную часть тела? Вряд ли. Единственное, на что он годится – создать иллюзию. Но это самообман, а я привыкла жить честно.
– Извини, если мой совет не ко времени, – сказала подруга. – Но у меня есть неплохое предложение. Я нашла многих наших сокурсников на сайте "Одноклассники" и пригласила встретиться. Поедешь?
– Какая же ты молодец! Столько лет прошло, а ты их разыскала! Ну-ка расскажи, кого же тебе удалось найти?
– Вот приедешь и увидишь сама!
– Нет, я не поеду, – упавшим голосом проговорила я.
– Почему?!
– Не поеду и все. Расскажешь мне потом об этой встрече, – попросила я ее. – А если получится – пришли фотографии. И не забудь сфотографировать Галинку на свадьбе и Средиземное море!
– Договорились. Но о поездке на встречу ты еще подумай. У тебя в запасе целых две недели.
Я пообещала подруге подумать, хотя точно знала, что никуда не поеду. Без Романа все это не имело никакого смысла.
Валя сдержала слово. В конверт с ее письмом были вложены фотографии, сделанные в Италии и на встрече выпускников. Я долго всматривалась в лица своих бывших сокурсников, но узнать смогла лишь некоторых. Сразу звонить подруге я не стала: через несколько дней у нее день рождения. Я решила, что позвоню, чтобы поздравить подругу, а заодно узнаю, кто из наших старых друзей и знакомых изображен на этих снимках.
Я набрала знакомый номер, но вместо Вали трубку взял Вася.
– А где же именинница? – поинтересовалась я.
– Как только мы вернулись из Италии, Валя простыла, – пояснил Вася. – Сразу не обратилась к врачу, почти две недели лечилась дома, а потом ей стало значительно хуже. Вызвали врача, а у нее пневмония. Так что, Марийка, подружка твоя в больнице.
Я попросила его передать Вале мои поздравления, а в глубине души у меня возникло недоброе предчувствие.
Я не нахожу себе места. Каждый день звоню Вале, а безжизненный голос в трубке сообщает, что абонент сейчас недоступен, и предлагает перезвонить позже. Я и перезваниваю. И с тем же результатом.
Не знаю, что делать. Подхожу к зеркалу и пугаюсь, потому что сама себя не узнаю.
Глаза! Мои глаза потухли и выцвели от слез. В них нет того живого блеска, той искорки, которая всегда была со мной. Мои глаза все время ищут тебя, Роман, и… не находят. Перед ними всегда одно и то же: вот, только что ты был жив, а через минуту – тебя уже нет.
Руки… Они просто опустились. Всю жизнь они были заняты работой, а теперь снуют, ищут ее, но не находят. Собран урожай, как ты и хотел, огород прибран, нигде не осталось ни былинки. Кусты в саду окопаны, розы укрыты на зиму, кустики клубники рассажены. В нашем доме чисто убрано, нет ни пылинки. Даже мешки и те – выстираны, заштопаны и подрублены. Мои руки жаждут только одного: прикоснуться к твоим рукам, но этого не будет уже никогда.
Лицо… Мое лицо потеряло свои живые тона, изрыто морщинами, увяло, как осенняя листва, и пожелтело.
Сердце… Оно не радуется новому дню, не бьется в унисон с твоим, Роман, не вовремя частит, дает сбои. В нем осталась только любовь к тебе, а тебя нет рядом. Любовь остается, а сердце догорает и гаснет…
Без тебя, Роман, мир стал пустынным и неприветливым. Таким пустынным, что страшно и холодно в нем жить. Та искорка, которая поддерживала во мне привязанность к миру, угасла без тебя. Я как моллюск, который всю жизнь провел под защитой своей надежной раковины, а теперь раковину у него взяли и отняли. Теперь мне некуда спрятаться, негде преклонить голову. Я, любившая жизнь во всех ее проявлениях, внезапно поняла, что она закончилась вместе с тобой. Прошлое исчезло, будущего нет. Я сделала все, как ты хотел: посадила огород, ухаживала за ним, а потом весь урожай раздала детям. Дети сделали на могильном памятнике ту надпись, которая тебе нравилась… А теперь я впервые чувствую себя уставшей – не от работы, а от жизни. Я сполна познала и жаркую любовь, и измену, и радость от рождения детей. Все это уже было и ушло. Я смотрю на мир пустыми разочарованными глазами, и он уже не яркий и многоцветный, а черно-белый. Мир утратил не только цвета, но и смысл, потому что его смыслом для меня был ты, единственный, любимый, неповторимый…
Наконец-то долгожданный звонок! На дисплее надпись "Валя", и я мгновенно хватаю мобильный телефон.
– Вася! Вы чего отключили связь? – вместо приветствия сразу же спрашиваю я. – Как там Валя?
– Как она там? – с нажимом на слове "там" переспрашивает Вася. – Не знаю, Марийка, как ей там сейчас.
– Не поняла, – говорю я и чувствую, как холодеет спина.
– Уже три дня, как Валя там, а я, как видишь, все еще здесь.
– Господи! – вырвалось у меня в отчаянии. – Как же это?! Почему?
– Начались осложнения… Нет у меня Вали, как нет больше твоего Романа, – печально проговорил Вася.
Когда я пришла в себя, он рассказал, что Валя несколько последних дней провела в коме и умерла, не приходя в сознание.
– Держись, Вася, – сказала я напоследок. – Жизнь продолжается, у тебя больное сердце, ты должен беречь себя.
– И ты привыкай к новой жизни, – сказал Вася, а затем растерянно добавил: – Даю советы, а сам не знаю, как мне жить дальше без нее…
Я безутешно проплакала всю ночь. Моя память теперь часто меня подводит, порой не могу вспомнить, куда я положила ту или иную вещь. Однако я не забыла ни одного дня, проведенного рядом с Валей. Передо мной снова пронеслась вся жизнь, в которой всегда была Валя: начиная с голодного детства и до нашего последнего телефонного разговора. Не имеет значения, что в последнее время мы встречались не так часто, как хотелось бы. Наша дружба была проверена годами!
И снова я вспомнила свою ложь. Если бы тогда я промолчала, кто знает, как сложилась бы моя жизнь, жизни Романа, Вали и Васи. Моя подруга и ее муж прожили полстолетия в любви и согласии, я тоже была счастлива с Романом. Мой поступок – редчайший случай, когда ложь сыграла решающую роль в двух любовных историях со счастливым финалом.
Если есть жизнь после смерти, то мы, все четверо, когда-нибудь снова встретимся, и тогда я уже точно во всем признаюсь. Надеюсь, они будут мне за это признательны.
Это шутка. Первая за последние месяцы.
Однажды Даринка привезла мне кошечку, которую подобрала прямо на улице. Та чуть не замерзла и так оголодала, что, казалось, от животного остался один скелет, обтянутый шкуркой. Кошка была черная, пушистая, с большими желтыми глазами.
– Какая она лупоглазая! – сказала я, впервые увидев Ночку.
– Она очень ласковая, – сказала Даринка. – Вот увидишь: ее невозможно не полюбить.
И в самом деле: Ночка отлежалась, отъелась и стала ходить за мной, как привязаная. Со временем я начала с ней разговаривать, как с человеком, потому что уже не было сил выносить гнетущую тишину в доме. Ночка оказалась хорошим слушателем. Она смотрела на меня своими огромными желтыми глазами, и мне казалось, что она все понимает, и только не может заговорить по-человечьи. Иду во двор – она за мной, я на огороде – Ночка лежит рядом на меже.
Вторым моим "собеседником" стал Шарик. Подойду к нему, он поведет носом – принюхивается, потому что уже почти ослеп от старости.
– Ну что, старичок мой, – говорю я Шарику, а Ночка наблюдает за нами, сидя на столбике забора. – Слепенький стал, одряхлел совсем, прямо как твоя хозяйка. И аппетита у тебя уже нет, как и у меня. Мне вот в детстве страшно хотелось есть, да нечего было, а теперь – ешь сколько угодно, да в рот ничего не лезет.
Поговорю с моими друзьями, они меня выслушают, а мне уже и легче, потому что рядом – целых две живых души.
– Не смей, Шарик, помирать, пока я жива, – наставляю я его, а он, довольный, машет хвостом. – Хватит с нас потерь. Ты вот не знаешь, а сама Бриджит Бардо сказала: "Собака причиняет боль только тогда, когда умирает". Не хочу больше боли, потому что она и без того медленно, изо дня в день, точит мое сердце…
Васи не стало через четыре месяца после смерти жены. Не выдержало его сердце разлуки, не смог он смириться с тем, что Вали больше нет, а он жив. Об этом я узнала от Галинки по телефону. А еще она сказала, что основала фонд ее имени, из средств которого ежегодно лучший методист города будет получать премию.
– Деньги не такие уж большие, – сказала Галинка, – я человек небогатый, но мне хотелось сделать хоть что-нибудь в память о маме.
Я так расчувствовалась, что расплакалась прямо в трубку. Галинка спросила, зарегистрирована ли Даринка на "Одноклассниках" и какую фамилию она сейчас носит.
– Мы ведь с ней тоже дружили в детстве, – сказала она. – Конечно, мы не были так близки, как вы с мамой, но мне не хочется окончательно ее потерять.
Я объяснила ей, как найти Даринку на сайте, радуясь тому, что наше младшее поколение сохранит связь между собой.
Меня пригласили на встречу выпускников класса, в котором Роман был классным руководителем. Я оделась понаряднее, велела Шарику бдительно стеречь дом, а Ночке – не убегать далеко и не пугать цыплят, и пошла.
Было много воспоминаний о школьной жизни, добрым словом вспоминали Романа, да и мне довелось услышать немало слов благодарности.
– Он был не просто замечательным преподавателем, – сказал один из выпускников о Романе. – Он был настоящим Учителем с большой буквы. Он всегда учил нас быть честными, не проходить равнодушно мимо чужой беды и жить так, чтобы всем вокруг тебя было светло и тепло.
И это была правда. Таким был сам Роман, такими он хотел видеть своих учеников. Жаль только одного: что говорят о нем уже в прошедшем времени.
Еще в начале вечера я заметила на столе два огромных букета роз. Из учителей в зале присутствовала только я. Кому же предназначался второй букет? Ответ я получила только тогда, когда бывшие ученики подарили мне цветы и набор постельного белья и предложили прямо сейчас навестить могилу Романа.
– Наверно, мне не дойти, – смутившись, проговорила я. – У меня что-то ноги отекли.
– Мы вас довезем на машине, – сказал один из бывших учеников Романа, беря букет со стола.
Два десятка сорокалетних людей, мужчины и женщины, которые для меня все равно оставались детьми, один за другим подходили к могиле, чтобы приветствовать своего Учителя. Женщины не могли сдержать слез, вспоминая шутки своего классного руководителя, спектакли, уроки и ту простую житейскую мудрость, которую он им передал.
Возложив на могилу цветы, они собрались уходить.
– Садитесь в машину, мы вас подвезем прямо к дому, – предложили мне.
Я отказалась.
– Не могу уйти отсюда, не поговорив с мужем, – сказала я. – Вы идите, мне отсюда недалеко, доберусь потихоньку.
Попрощавшись, выпускники ушли, со мной остался только Тарасик. Его до сих пор все так и звали, наверное, потому, что он был худощавый, невысокого роста и к тому же еще в детстве не имел кисти на левой руке.
– Я хочу вам рассказать, – начал он, – как Учитель однажды помог мне выжить. Тогда я уже был женат, имел ребенка и чувствовал себя почти счастливым. Но однажды жена заявила, что ей стыдно перед односельчанами, и что в нее все тыкают пальцами из-за того, что она живет с калекой.
– Как же так? – удивилась я. – Ведь она по своей воле согласилась стать твоей женой?
– Да. А потом вдруг стала твердить: мне калека не нужен, и никому ты не будешь нужен. Мне было так больно! Единственный человек, к которому я мог прислониться – мать, но она уже умерла, а ее хату продали, чтобы достроить наш дом. И, представьте, я оказался на улице ни с чем, и в самом деле никому не нужный. Уехал в город, снял жилье, нашел работу, но душа все равно болела так, что земля уходила из-под ног. Вот в это время я случайно и встретил своего бывшего учителя. На душе наболело, и я выложил ему все как на духу. "Все у тебя будет хорошо, – сказал он мне. – Хоть и не сразу, но постепенно все наладится. Вот увидишь!" Он был для меня таким авторитетом, что я сразу ему поверил и к совету его прислушался: поступил в институт, а потом и нашел работу по специальности, и женился. А еще я запомнил его слова: "Не позволяй душевной боли стать составляющей твоей жизни". И я хочу, чтобы и вы не забывали об этом сейчас, когда вам так нелегко.
– Спасибо, Тарасик, что помнишь его, – сказала я. – Часть его души живет в каждом из вас. И я хорошо знаю, как душевная боль может испепелить человека. Разница у нас с тобой только в одном: тогда у тебя все еще было впереди, а у меня уже все позади.
– Все равно! Человек должен жить полной жизнью столько, сколько ему отмерено.
– Моя жизнь – Роман. Он умер, а вместе с ним умерло и все живое в моей душе, – печально проговорила я. – Я здесь, я двигаюсь, дышу, говорю, но я уже не живу, а доживаю отпущенное мне время…
Шарик залаял на чужого, и я пошла посмотреть, кто там пришел. Открываю калитку – а прямо перед ней стоит большой черный джип.
"Не ко мне", – подумала я и уже хотела вернуться, когда из машины вышел высокий худощавый мужчина примерно моих лет. Что-то в его фигуре и походке, в легкой улыбке на лице мне показалось знакомым, но я, как ни старалась, никак не могла его узнать.
– Добрый день! – поздоровался он со мной. И голос его показался мне очень знакомым, и глаза. С годами люди могут меняться до неузнаваемости, но взгляд остается прежним.
– Добрый день, – отозвалась я, все еще стараясь припомнить, где же я могла видеть этого человека, потому что в том, что мы с ним знакомы, у меня уже не было сомнений.
– Не узнала? – спрашивает он.
– Нет, – говорю.
– Я – Дмитрий. Дмитрий Гаркавченко из Красного Луча.
– Ты?! – меня словно жаром окатило. – Откуда ты взялся?
– Я же говорю – прибыл из Красного Луча.
– Ох, я совсем не это хотела спросить. Как ты узнал, где я живу?
– Благодаря Интернету. Случайно прочел, что состоится встреча выпускников вашего курса. И поехал туда, надеясь тебя встретить.
– Я не смогла поехать.
– Я знаю. Мне рассказала Валя.
– А мне она ничего не говорила.
– Потому что это я просил ее не говорить. Как она?
– Нет уже Вали…
– Прости, я не знал.
– Чего ж мы здесь стоим?! – спохватилась я, потому что соседка напротив уже выглядывала из-за забора. – Идем в дом!
Я накрыла стол, сбросила старый залатанный халат, надела новенький. Мимоходом взглянула в зеркало. Разница между тем, какой я была когда-то, и какой стала теперь, – как бездонная пропасть. Пустое!.. Я наспех пригладила волосы и уселась за стол с гостем.
Не знаю, почему так вышло, но я рассказала Дмитрию всю свою жизнь. То ли давно у меня не было собеседника, с которым можно поговорить начистоту, то ли Дмитрий был действительно искренен со мной.
– Теперь твоя очередь, – сказала я, закончив свой рассказ. – Как ты жил все эти годы?
– Помнишь наш единственный поцелуй? – вместо ответа спросил Дмитрий.
– Вспомнила баба девичьи посиделки, – усмехнулась я.
– Я всю жизнь помнил твои глаза, – сказал Дмитрий. – А еще – я просто терял рассудок, глядя на твою шелковистую косу. Мне так хотелось прикоснуться к ней, но я не решался. А когда я поцеловал тебя, то прикоснулся к твоим волосам. Всего одно прикосновение, но я полвека мечтал, чтобы оно повторилось. Я долго не мог спать по ночам, потому что постоянно видел, как расплетаю твою косу, словно наяву чувствовал шелк твоих волос под пальцами… Я был одержим тобой даже тогда, когда женился, и порой по ночам называл жену твоим именем.
– Ты женат?
– У меня была хорошая жена: красивая, добрая, мягкая и заботливая. Прекрасная мать нашего сына. Я ни разу ее ничем не обидел, а когда она тяжело заболела, до последнего часа боролся за ее жизнь. Но наша семейная жизнь была обычной, будничной, а я… Я хотел праздника! Праздника вместе с тобой.
Дмитрий умолк, а я не знала, что сказать.
– Вот и вышло, что всю свою жизнь я прожил как во сне. В мечтах и сновидениях, – грустно усмехнулся он.
– Ты ошибаешься, Дмитрий, – сказала я. – Ты не мог любить меня всю жизнь, когда меня не было рядом. Ты любил образ робкой юной студентки, приехавшей из села и имевшей красивую косу. С годами люди меняются не к лучшему, потому что жизнь обращается с ними, как с листьями на ветру. Время покрывает морщинами их лица, кожа стареет, глаза выцветают, волосы редеют, и от толстой шелковистой косы остаются одни воспоминания. Все в человеке меняется к худшему.
– Да, меняется все. Остаются только чувства. С годами я взрослел, и моя любовь к тебе становилась все более зрелой. В моем воображении ты постепенно становилось молодой женщиной, матерью, потом – зрелой, опытной, потом…
– Старой, как сейчас, – печально кивнула я.
– Я всю жизнь работал, копил деньги, – не реагируя на мое замечание, продолжал Дмитрий. – Я построил большой красивый дом, из окон которого открывается живописный вид. И все это ради того, чтобы ты когда-нибудь переступила его порог. Я всегда следил за собой, представляя, что в любую минуту могу случайно тебя встретить. Никогда не выходи из дома небритым, не почистив зубы: а вдруг именно сегодня я увижу тебя в толпе? Всего, чего я достиг в этой жизни, я добился благодаря тебе и только тебе. Любовь поднимала меня, несла, придавала сил. Да что я говорю? – Дмитрий пожал плечами. – Красивые слова, как в мыльной опере… Но поверь: я их выносил в себе, как мать вынашивает ребенка в лоне. Я вращался в таком кругу, где царит жестокость, и только мысли о тебе не позволили мне стать грубым, циничным и алчным. Я хотел быть достойным твоей любви, когда встречу тебя снова.
– Ты добрый и искренний, такой же, как был тогда, – сказала я ему. – Ты заслуживаешь настоящего счастья.
– Без тебя? – он улыбнулся печально и иронично.
– Без меня. Я знала только одного мужчину – Романа. Я отдала ему всю свою любовь, не оставив ничего для себя.
– Марийка, нам осталось не так уж много лет, – торопливо заговорил он, будто опасаясь, что я его не дослушаю. – Надо прожить то время, которое у нас еще есть, не в скорби по умершим, а в покое. Роман умер, его уже не вернуть.
– Знаю. Человек может исчезнуть из жизни, но чувства никуда не исчезают. Их нельзя ни убить, ни вычеркнуть, как вычеркивают лишнюю букву в слове. Ты сам любил, и должен меня понять. Я ничего не смогу тебе дать, потому что моя душа и сейчас не свободна.
– Зато я могу дать тебе почти все, что пожелаешь, Марийка! Тебе не придется ломать голову, купить ли сегодня буханку хлеба или отложить эти деньги для внуков. Я заплачу кредит твоей дочери, и она не будет годами бояться звонков из банка и визитов коллекторов. Ты просто будешь рядом со мной, а я… я буду с тебя пылинки сдувать! – с жаром продолжал он.
– Спасибо тебе за все, – проговорила я. – И прости, что я невольно причинила тебе столько душевных мук. Видит Бог, я этого не хотела.
– Разве ты в чем-нибудь виновата? – сказал он, и я заметила, как мелко дрожат его пальцы.
– Мне очень жаль, – тихо сказала я.
– Я слышу это от тебя уже не впервые, – улыбнулся он.
– Улыбнись еще раз, – попросила я. – У тебя такая же красивая улыбка, как и в юности.
– Улыбнись жизни, и жизнь улыбнется тебе – так, кажется, говорят?