- Хорошо, мистер Годфрей, ваша взяла. Перезвоню вам завтра, и тогда уже договоримся о всех тонкостях выполнения заказа. Приятной ночи.
Продавщица сняла микрофон и наушники, обхватила голову руками.
- Закрыла? - спросил я.
- Закрыла, - в ответе девушки звучала усталость, как у спринтера, только что сорвавшего финишную ленту.
- Кому?
- "Даст Бает". "Самое Популярное в Америке Оборудование для Защиты от Пыли".
- "Даст Бает" - нормальная фирма. Работают уже десять лет, а то и все двенадцать. Хорошая продукция, отличная дистрибьюторская сеть, хотя как конкуренты они слабоваты. Для тебя они окажутся отличным, надежным клиентом. Так-то, Дебби.
Девушка лучезарно улыбнулась:
- Спасибо, мистер Аллен.
- Интересно, ты когда-нибудь начнешь называть меня по имени?
- Только когда перестанете быть моим начальником.
- То есть когда ты сама займешь мое место?
- Не в этой жизни…
- Правило продаж номер один: цени себя. Как мама?
- Когда как. На прошлой неделе воспаление горла оказалось очень сильным. Но если мама продержится и не пойдет к врачу до пятого января…
Пятого января - не только первая годовщина работы Дебби в "Компу-Уорлд", но и день, когда, по правилам медицинского страхования, действующим в компании, она сможет включить в страховку еще одного члена семьи. Я знал: девушка отсчитывает часы до дня, когда мать, не защищенная медицинским полисом и то и дело заболевавшая в течение прошлого года, наконец-то окажется под защитой предоставляемых фирмой благ.
- Всё еще сидит с Раулем после школы?
- Больше нет выбора, - кивнула Дебби. - С моей зарплатой няню нанять нельзя, к тому же сыну уже шесть, слишком взрослый для круглосуточного детского сада. Знаете, а его приняли в Фейбер Академи на первый курс! - Девушка имела в виду одну из лучших частных школ в городе, находившуюся как раз в трех кварталах от квартиры Дебби в Стайвезант-Тауне, туда можно дойти пешком.
- Да, слышал. Потрясающе! Наверняка у тебя очень одаренный мальчик.
- Один из лучших учеников. Раулю даже разрешат приступить к учебе в январе, чтобы не ждал до сентября. Я-то не против, потому что детский сад, в который он ходит сейчас, - настоящий guano. Конечно, первый год в Фейберсе стоит девять тысяч, а стипендии ребенку не дали. Так что бонус придется как нельзя кстати.
- Тебе же причитается больше девяти штук, разве нет?
- Тринадцать тысяч четыреста долларов. Даже подсчитала.
- Правда, что ли?! - И мы рассмеялись.
- А нам действительно выплатят бонусы в следующую пятницу? - не верила Дебби.
- Ты спрашиваешь уже в третий раз.
- Извини.
- Не за что извиняться. Просто постарайся успокоиться. Повторюсь: мы работаем не на какую-то шарашку, "Ёкимура" не скупится на благодарности. Особенно когда дело касается штатных сотрудников. Господи, это же японцы! Скорее вспорют себе животы, чем не рассчитаются. Можешь даже не сомневаться.
- Я верю, мистер Аллен. Просто… понимаете, я же первый год здесь, а бонус - он очень важен для меня…
- Слушай, завтра за завтраком попрошу Чака Занусси подтвердить, чтобы… сколько тебе причитается?
- Тринадцать четыреста.
- Ну да. Так вот, пусть сам скажет: двенадцатого ты получишь именно тринадцать четыреста. Обычно он знает все суммы бонусов, причитающихся каждому из отделов.
- Вы будете завтракать с мистером Занусси? А я думала, он еще в Сиэтле, решает вопросы с мистером Роландом.
Да, Суарес стоило бы работать в ЦРУ. До Чака докатились слухи, будто Билл Роланд, директор по продажам в северо-западном регионе Тихоокеанского побережья, оказался на чересчур дружеской ноге с неким мистером Джеком Даниэльсом. Ходили сплетни, что во время переговоров за обедом с директором по маркетингу от "Майкрокома" Билл упился до беспамятства прежде, чем подали десерт. Не самая лучшая стратегия, особенно при работе на таком сложном рынке, как Сиэтл.
Вот потому-то Чак и полетел на северо-запад, хотя и заверял: все дело в обычной квартальной проверке. Типичная для Чака стратегия: веди себя как ни в чем не бывало, а потом - разберись с надуманной проблемой, чтобы скрыть настоящие сложности.
- Что слышно из Сиэтла? - спросил я у Дебби. Девушка рассматривала ногти. На этот раз Суарес выбрала для раскраски оттенок, который можно было назвать "розовый цвет наркобаронессы".
- Билл Роланд здесь больше не работает, - заверила меня Дебби.
Я тихо присвистнул:
- Давно?
- Со вчерашнего утра.
- Сам ушел?
- Наверное, испытал настоящее облегчение. Тем более мистер Занусси предложил Биллу сразу же зарплату за полгода вперед и восьминедельный курс лечения, если мистер Рональд уволится незамедлительно. Собственно, так он и сделал. Мистер Занусси поступил очень благородно, вы согласны? Ну, Роланд ведь пил и все такое… похоже, у Билла начался четырехмесячный запой. Брак мистера Роланда трещал по швам, дочка (а ведь ей всего шестнадцать) удрала с каким-то уродом-байкером, а в сиэтльском офисе вечно сплошная нервотрепка… Вот мистер Роланд и начал выпивать виски с утра пораньше. Сначала подливал в кофе…
Я посмотрел на Дебби с удивлением:
- Черт подери, тебе-то всё это откуда известно?
- Из особых источников.
- Слушай, а у тебя нет своего человека в чикагском офисе?
Дебби мельком взглянула на ядовито-розовые ногти:
- Может, и есть…
- А ты не хочешь позвонить ему и узнать, на какую встречу сегодня пригласили Чака Занусси?
Теперь настала очередь Суарес удивляться:
- Мистера Занусси отправили в Чикаго?
- Точно.
- Но я думала, он полетит сюда напрямую из Сиэтла…
- И я думал так же. Но Чак позвонил мне из самолета на полпути между О'Хэар и Ла-Гуардией и сказал, что его попросили заглянуть днем в чикагский офис. А зачем - не объяснил.
- А мистер Занусси ничего не рассказал о встрече?
- Только пообещал кое-что интересное.
- Mierda.
Суарес вновь надела наушники с микрофоном и лихорадочно набрала десятизначный номер.
- Будьте добры, Марию Сабо, пожалуйста. - Дожидаясь соединения, Дебби покусывала провод. - Мария? Дебби из Нью-Йорка. Как ты? Да-да-да… всё дела, дела. Кстати, слушай-ка, у вас в офисе сегодня не появлялся наш редактор, мистер Занусси? Был? Надо же… Один? Ты серьезно? Все до одного? Блин… Значит, что-то затевалось, но никто, даже секретарша, и словом не обмолвился? Ладно, ладно. В общем, свистни, если что-нибудь узнаешь. Я тоже скажу, если будут новости. Договорились? Спасибо, родная.
Сорвав с головы наушники с микрофоном, Дебби озабоченно взглянула на меня:
- Мария - моя подруга, телефонный продавец из Чикаго. Мистер Занусси прилетел сегодня к обеду в их офис и сразу же пошел на встречу с мистером Гертцбергом, мистером Гетцем и мистером Ватанабе…
- Боже, боже мой, - простонал я. - Мосс Гертцберг - старший управляющий директор в "Гетце-Брауне". Боб Гетц - председатель совета директоров. А Хидео Ватанабе - самый главный самурай в материнской компании, в "Ёкимуре". Более зловещего собрания крупняков из правления даже представить не могу. Кстати, твоя подруга, Мария, сказала, кто еще там был?
- Да. Какой-то еврик, а по бокам у него - двое помогал.
- Угу. Значит, европеизированный парень с двумя помощниками…
- Ага.
- А Мария не сказала, говорил ли он по-английски?
- Да… но с каким-то акцентом.
- Европейским акцентом?
- Кажется, да.
- А "помогалы", с которыми он приехал, - телохранители?
- Говорит, несли дипломаты…
- Значит, адвокаты, - догадался я.
- Мистер Аллен, что же с нами будет?
- Ну, Дебби, скажем так: готовится кое-что интересное…
Глава вторая
Офис я покинул вечером, в семь тридцать по ньюйоркскому времени. По дороге позвонил на мобильный Дейву Мадуро, внештатному агенту по продажам в Массачусетсе. Тот находился где-то в районе шоссе Ай-290, к югу от Ворсестера.
- Сам хозяин позвонил, - пошутил Мадуро, едва заслышав мой голос.
- Только потому, что ты мне не отзвонился, Дейв, - спокойно парировал я.
- Вы же знаете, что я целый день просидел в "Инфо-Коме" с Джеком Дребблом.
- И как успехи? Последовал долгий вздох.
- Пока ничего.
- В чем загвоздка?
- Джек так и не дал добро на многостраничную вкладку в июньском номере.
И тут я понял, почему переживал Дейв. Многостраничная вкладка - особый рекламный раздел на шесть страниц, который мы стараемся пристроить в каждый номер.
Поскольку максимальная стоимость шести страниц составляет двести десять тысяч, продажа рекламы в таком объеме котируется выше всего, а Дейв обхаживал "Инфо-Ком" месяцами.
- Что не устраивает Деббла?
- Не хочет платить больше ста восьмидесяти….
- Ничего, переживем…
- …А еще требует четырехцветную полихромную печать - на каждой странице.
- Дейв, ТЕБЕ ПОМОЧЬ?
Долгое, упрямое молчание. Наконец, Дейв отвечает: - Да.
- Давай прямой телефонный номер Деббла, - приказываю я. Пообещав Мадуро связаться с ним завтра утром, сразу же набираю номер Джека.
Телефон прозвонил четырежды. Я не собирался разговаривать с самим Джеком Дребблом и надеялся, что тот уже отправился домой. Расчет оказался верным: звонок перешел в режим голосовой почты:
- Джек, говорит Нед Аллен из "Компу-Уорлда". Не виделись с октябрьского семинара "Эм-Ком", и у меня есть отличные новости. В общем, сто восемьдесят одна тысяча - нормально, ты и сам понимаешь, что сэкономишь тридцать штук от стандартного прайса. Но четырехцветная полихромная печать на всех страницах? Нереально. Получится в убыток. Хотя можно сделать полихромку на первой и последней странице твоего вкладыша, парням из "Грин-Эпа" мы ничего подобного не предлагали. К тому же вам достанется рекламная площадь, на которую стремится "Грин-Эп". Да, кстати, насчет мероприятии для клиентов на этот год. Джек, как раз намечается программа в Вейле. В феврале, с тринадцатого по шестнадцатое. Мы оплачиваем, ты катаешься на горных лыжах, жена тоже приглашена. А ответ по предложению мне нужен к девяти утра, завтра. Увидимся на лыжне, Джек!
Когда я дошел до Парк-авеню, повалил густой снег. Проведя добрую часть юности в северных районах Новой Англии, вновь жизнерадостно топаю через завесу снежинок. Мне нравится тишина, которую наносит снегопад на привычную манхэттенскую суматоху, нравятся чудесным образом опустевшие улицы и чувство одиночества, похожее на то, что возникает при охоте в лесных чащах Мэна.
Пошел дальше, по Пятьдесят пятой, заглянул в "Сейнт-Реджис Хоутел" и пересек помпезно украшенное фойе. Протянул гардеробщику пальто и направился в туалет, где пожилой сгорбленный служитель включил звук, пока я опорожнял мочевой пузырь. Закончив тереть руки под краном, принял церемонно протянутое полотенце.
Пожилой служитель, итальянский иммигрант с вечно воспаленными глазами и крошечной, как у черепахи, головкой, выглядывавшей между плеч, предложил расческу и платяную щетку.
Протягиваю служащему десять баков - согласен, немаленькие чаевые… но вы только представьте: каково работать в туалете? Всегда испытываю вину перед каждым, кто занимает низшую должность. Может быть, оттого, что в глубине души и сам побаиваюсь утратить высокое положение, особенно после того, как во время учебы в университете два лета провел на зоне, замаскированной под ресторан быстрого питания, вкалывая на одуряющей работе, целый день талдыча: "Картофель-фри с коктейлем?"
Увидев десять баксов, служитель ошарашенно моргнул.
Затем, засовывая банкноту в нагрудный карман, заметил:
- Вероятно, вам предстоит потрясающая ночь, сэр.
Вхожу в бар, облицованный черным мрамором, с гигантскими серебряными зеркалами, с длинной, изогнутой стойкой из цинка и вызывающе-роскошными сидениями в декоративном стиле.
Бар просто кишит деловыми костюмами, в основном их обладатели - мужчины в возрасте тридцати-сорока лет, представители делового сословия ведущих переговоры менеджеров, все - идеально ухоженные, и каждый тыкает в воздух сигарой, дабы подчеркнуть довод.
Едва я сел за тихий столик в углу и заказал мартини для аперитива, как зазвонил телефон.
- Это я, - голос Лиззи еле пробивается сквозь шум на линии.
- Идешь? - взгляд на часы подсказал: жена опаздывает.
- Я еще на встрече в "Рояльтоне".
- С кем?
- С потенциальным клиентом. "Миллер, Бидл и Смарт". Брокерская контора средней руки с Уоллстрит, хотят пробиться в крутые.
- Звучит заманчиво.
- Только если тебе нравится вести дела со взрослеющей золотой молодежью.
- Если хочешь, могу встретить тебя у выхода. Всего то каких-то… хм, десять кварталов.
- Спасибо, я закончу примерно через полчаса. А потом…
- Да?
- В общем, есть важные новости, - произнесла она притворно-трагическим тоном.
- Насколько важные? - подыграл я.
- Космической важности. Мировая сенсация.
- Умираю от нетерпения.
- Я заказала для нас столик в "Пейтруне".
- Кажется, что-то вроде притона-забегаловки? Где подают огромные чизбургеры?
- Если верить всему, что пишут, там теперь - новый водопой для влиятельнейших манхэттенских брокеров.
- Никогда не верил ни слову из напечатанного в "Нью-Йорке". А Джина - верит. Это она предложила?
- Пятерка за сообразительность.
Конечно, по словам Джины, Айану тоже не терпелось отужинать в "Пейтруне". Джина работает вместе с Лиззи в "Мосмане и Китинге", пиаровской фирме средней руки. Ее муж, Айан, ведет в "Дейли Ньюз" рубрику "Экскурсия по городу". Кроме того, и муж, и жена пишут для нью-йоркской новостной "бегущей строки" и, к нашему немалому и обоюдному удовольствию, не упускают удобного случая похвастаться своими мерцающими творениями.
- Они встретят нас в "Пейтруне" - после того, как заглянут в галерею Сохо на открытие потрясающего шоу потрясающего художника-индейца, рисующего пальцем…
- Готов поспорить, в галерее будет полно потрясающих людей. Придет сам Лу Рид, верно?
- Точно. А вместе с ним - Тим Роббинс и Сьюзен Сейрадон. Гор Видаль тоже обещал заглянуть.
- Не говоря о Джоне Эф. Кеннеди-младшем…
- …Шерон Стоун…
- И завсегдатае, потрясающем далай-ламе. Мы засмеялись.
- В общем. Джина - в полном восторге. Дело в том, что "Пайтрун" непреклонно стоял на том, что очередь на столики у них расписана на пять недель вперед… но мне удалось миновать очередь. Полчаса назад.
- Смею ли я спросить, каким образом?
- Просто я - умнейшая женщина Нью-Йорка.
- Трудно поспорить.
- Слушай, мне нужно пулей лететь обратно на переговоры. Приходи в "Пейтрон" - Восточная Сорок Шестая авеню, дом сто шестьдесят. Столик заказан на девять пятнадцать. Пока.
И Лиззи отсоединилась.
Да, никто лучше Лиззи не сможет раздобыть места за столиком в популярнейшем в городе ресторане. К тому же стоит Лиззи чего-нибудь захотеть, и она обязательно добивается результатов. Потому что для жены, как и для меня, результат - главное.
Она тоже, как говорится, "от сохи да дохи". Слышали о поселке Утика в штате Нью-Йорк? В самом центре снегового пояса. Место, где полгода буквально белым-бело, а самая популярная достопримечательность - уходящая из города дорога. Тесть служил сержантом в местном полицейском управлении и имел склонность к депрессии, переходившей в мировую скорбь, которую старательно топил в дешевом пиве "Утика Клаб". Теща была эдакой домашней труженицей, золушкой с вечной улыбкой на лице, постоянно пребывавшей в тысячах хлопот по дому, но вечно запивавшей валиум виски, "Айриш Кримом" от Бейли.
"Нашу семью едва ли можно было назвать очень счастливой, - как-то вскоре после знакомства призналась мне любимая. - С тех пор, как мне исполнилось семнадцать, я только и думала, как бы вырваться оттуда при первом же удобном случае".
Полностью понятные мне чувства, ведь я и сам не возвращался домой с тех самых пор, как осенью восемьдесят седьмого покинул Брансвик. Да и дома, в который можно вернуться, уже не осталось. Отец давно умер, мать успела вновь выйти замуж: за профессионального игрока в гольф и переехать в Аризону, а старший брат Роб во время службы на военно-морской базе Сьюбик-Бей отдал руку и сердце барменше-филиппинке по имени Мейми.
Отец всю жизнь посвятил военному делу: для родившегося в Индианаполисе парня флот представлялся единственным способом выбраться со Среднего Запада, со всех сторон окруженного сушей. Он ушел в моряки в восемнадцать, и до самой смерти, настигшей отца двадцать девять лет спустя, флот останется для него Великим Белым Папой, командующим и решающим все проблемы.
Малость облажавшись на университетском поприще (как любил выражаться сам отец), он научился "дисциплине", "целеустремленности" и "достоинству" на флоте. Вскоре отец дослужился до младшего офицера, а затем два года проходил подготовку на инженера-механика. Проучившись два года в штате Сан-Хосе на деньги Дяди Сэма, повстречал мою мать (изучавшую английский), так что, как он сам не раз любил повторять, флот дал ему еще и жену.
Свадьба состоялась в шестьдесят втором - через неделю после выпуска. Следующим летом родился Роб, я увидел свет в январе шестьдесят пятого. Детство прошло в трейлерах на всевозможных авиационно-морских станциях, раскиданных по стране: Сан-Диего, Кей-Уэст, Пенсакола и, наконец, - одиннадцать лет в Брансуике, штат Мэн, где отец руководил "воздушными операциями".
Эта должность оказалась последней. Отец умер второго января тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Ему было только сорок семь: погубило пристрастие к сигаретам, которое он испытывал всю свою жизнь.
Точно так же, как не помню отца без зажатой в зубах сигареты "Винстон", никак не могу вспомнить, чтобы родители ссорились друг с другом. Дело в том, что отец совершенно серьезно претворял в жизнь план организации жизни "как на корабле". "Играй по правилам и выиграешь" - было одним из его любимых выражений, отражавших веру отца в то, что командного игрока, "своего парня", всегда вознаградят за преданность и верность.
Но отец старался быть не только хорошим офицером - он изо всех сил стремился быть образцовым отцом, добытчиком. Разумеется, вступив в подростковый возраст, я не мог не почувствовать, что брак родителей отдает затхлостью, что мать отнюдь не в восторге от роли вечной домохозяйки, что жизнь на военно-морской базе ее сковывает и что они с отцом разлюбили друг друга, вероятно, годы тому назад. Но "кодекс чести" предписывал старику сохранять семью.
Кроме того, он считал, что нельзя оказывать предпочтения ни одному из сыновей, хотя я прекрасно понимал, что Роб - папин любимчик, и не только оттого, что пошел по стопам отца, избрав по окончании школы военно-морскую карьеру, но и потому, что, в отличие от меня, даже не мечтал об иной жизни, чем размеренное существование на военно-морской базе.